Проблемы современного миропорядка 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Проблемы современного миропорядка



 

М.Н. Громов,

Н.А. Куценко

 

Россия в системе европейской геополитики: историко-философский аспект [‡]

 

На широком историческом фоне анализируется эволюция геополитического положения России, характеризуются особенности современных взаимоотношений России с европейскими государствами.

 

При интерпретации цивилизационного процесса используются различные теоретические методы. Наиболее простой состоит в выделении некоего доминирующего фактора развития — материального, духовного, природного, социального, антропологического и иного, что является удобным инструментарием для одного интерпретатора, но вызывает возражения других. Более сложным является метод создания динамической модели бытия, с помощью которой осуществляется попытка вскрыть развитие сущего через установление динамического противоречия двух противоположных сил. Кроме монистического и дуалистического подходов существует триадический, когда основным принципом объяснения становится выделение троичности — трёх субъектов процесса, трёх стадий развития, трёх возможностей выбора, трёх действующих сил и тому подобное.

В действительности число выделяемых факторов развития не может быть ограниченным. Оно ограничено лишь нашими интеллектуальными возможностями. Поэтому многофакторное, полифакторное, n-факторное (или по-иному обозначаемое) бытие для адекватного отображения в нашем сознании наталкивает на создание всё более сложных теоретических моделей, не ограничиваясь привычно используемыми, которые стали стереотипами мышления, накладываемыми на ускользающее от упрощенной интерпретации бытие.

Нечто похожее мы имеем и при выделении векторов развития. Смысл исторического процесса нередко сводится к действию либо одного вектора (прогресс, регресс, стагнация), либо к борьбе двух (прогрессивного и реакционного, либерального и консервативного, западнического и славянофильского). Зачастую сложную геополитическую ситуацию пытаются объяснить, используя оппозиции Запад — Восток, Север — Юг, цивилизованные — нецивилизованные страны. Подобные упрощённые схемы чреваты не только теоретическими, но и практическими ошибками, которые приводят к негативным последствиям, к межнациональным, межконфессиональным, межцивилизационным конфликтам.

Если обратиться к отечественной истории, то можно сказать, что уже Древняя Русь никогда не была замкнутым, изолированным ареалом в рамках мировой цивилизации, она была тесно связана с ней, о чем свидетельствует весь комплекс сохранившихся памятников материальной и духовной культуры[755]. Однако направленность связей с иными народами, прямое и обратное влияние, степень его интенсивности, уровень интеграционных процессов были различными и в разные периоды имели свою специфику[756].

Древнерусская народность и ее культура были изначально, еще в дохристианский период, неоднородны. Существовал не единый славянский монолит, а сложный союз включенных в орбиту жизнедеятельности восточного славянства, при его доминирующей роли, тюркских, угро-финских, балтских и иных племен[757]. Эта исходная позиция, которая позднее все более обогащалась традициями постепенно входивших в состав Киевской, а затем Московской Руси новых народов, стала одним из существенных факторов самого бытия отечественной культуры. Генетическая память и природные задатки многих этносов слились, соединились, сплавились, а затем и проявились в творческом русском гении.

После христианизации Русь выходит на качественно новый, более высокий уровень[758]. Под влиянием кирилло-мефодиевской традиции складывается развитая метасистема духовной культуры, охватившая южных и восточных славян и близкие им народы на основе одной православной религии, одной христианизированной книжности, одного церковнославянского языка в рамках той общности, которая атрибутируется И.Дуйчевым и Р.Пиккио как Slavia orthodoxa в отличие от Slavia romana (части южных и всех западных славян, принявших католицизм)[759]. При этом следует учитывать зоны смешанного взаимодействия православия и католицизма на территории Балкан, Западной Украины и Белоруссии, а также такой феномен, как униатскую церковь.

Регион Slavia orthodoxa находился под сильной духовной эманацией Византии, которая являлась главной хранительницей античного наследия и своеобразным мостом между культурами Запада и Востока[760]. Константинополь с храмом Святой Софии был не только политическим и сакральным центром Восточной Римской империи, но и обширным процветавшим космополитическим городом, одной из мировых столиц. Обращение Руси к сказочному Царьграду приводило ее к контактам с развитой восточносредиземноморской ойкуменой, важнейшим очагом мировой цивилизации.

Русь, Россия, также как и Византия, была ареалом евразийским (недаром ее гербом стал заимствованный у династии Палеологов двуглавый орел, взирающий на Запад и на Восток), однако в отличие от Византии, стоявшей «на перекрестке» двух миров (С.С.Аверинцев), Киевская, и особенно, Московская Русь находилась несколько в стороне от основного потока взаимовлияний Европы и Азии[761]. Периферийное местоположение Северо-Восточной Руси приводило к тому, что волны культурного воздействия развитых цивилизаций Востока и Запада доходили до нее позднее и в ослабленном виде, а местные интерпретации нередко имели оттенок провинциальности. Такова, например, эволюция в России стиля барокко, который в Европе имел контрреформационную направленность, у нас же он выполнил функцию не дошедшего до Руси Ренессанса[762].

Геополитический фактор, имеющий объективные пространственно-временные параметры, по-разному воздействовал на различные земли и княжества Древней Руси. Галицкая Русь и Волынь подверглись европеизации еще в допетровский период, в том числе путем принятия унии с католицизмом. Новгород и Псков, связанные через Прибалтику с Ганзейским союзом, испытали влияние Северной Европы и возникшего позднее протестантизма. Территории Украины и Белоруссии, вошедшие в состав Великого княжества Литовского, а затем Речи Посполитой, подверглись полонизации и в меньшей степени претерпели татаро-монгольское воздействие, чем земли Московской Руси.

Удаленные в северо-восточный угол Европейского континента окраинные земли Руси сберегли наибольшее количество элементов древнерусского наследия[763]. Достаточно вспомнить сохранившиеся в Поморье былины Киевского цикла. Степень консервации фрагментов традиционной культуры увеличивается по мере удаления сохранивших их регионов от пульсирующих центров. В этом есть и положительный момент. Например, бежавшие в окраинные места Московской Руси старообрядцы сберегли немало ценных памятников и живых традиций допетровской культуры вплоть до нашего времени, в частности, рукописную книжную традицию до XX в.

После падения Византийской империи и покорения турками Балкан главным светочем, сохранившим для славянства былую притягательность великой греческой культуры, остается Афон — духовный центр восточного православия, монашества, аскетической философии исихазма. Однако объективный ход истории и насущные проблемы дальнейшего развития заставляют Русь все более обращаться к Западу[764]. Несмотря на острую полемику с католицизмом, протестантизмом, политическую борьбу с Литвой, Польшей, Швецией, идет процесс неуклонного сближения и все более активного усвоения достижений ушедшей вперед в своем развитии Европы.

Особенно показателен в этом плане XVII в., когда по образцу Ягеллонского университета в Кракове создаются Киево-Могилянская и московская Славяно-греко-латинская академии; когда в Москве разрастается обширная Немецкая слобода, существуют кварталы, населенные армянами, грузинами, татарами, живет много греков, южных славян, и она, оставаясь средоточием отечественной культуры, приобретает черты пестрого, многонационального, многоязычного стольного града, став одним из крупнейших городов Европы.

Большой поклонник польской и европейской культуры царь Алексей Михайлович (1629-1676) делает главным придворным идеологом белоруса Симеона Полоцкого, вождя партии латинистов, тайного униата, члена Базилианского ордена, противника грекофилов и старообрядцев. Реформы сына царя — будущего императора Петра Великого — стали логическим продолжением этой политики, а не резкой сменой курса, как иногда полагают[765]. Петр I акцентировал и интенсифицировал элементы прозападной политики своего отца, сделав упор не на постепенное, эволюционное усвоение достижений европейской цивилизации, как его предшественник, но на резкую, революционную ломку сложившихся традиций политической, общественной и культурной жизни России и насильственную перестройку ее по западному образцу.

Подобная вестернизированная политика дала эффект прежде всего в строительстве государства, армии, развитии науки и производства, однако дорогой ценой раскола общества на европеизированную дворянскую элиту и оставшуюся в рамках традиционного жизненного уклада основную массу населения страны. Наступил период отрицания древнерусского наследия, нигилистического отношения к его творениям, массового искажения и даже уничтожения памятников средневековой культуры Руси. Лишь после патриотического подъема во время Отечественной войны 1812 г. началось сознательное обращение к древнерусским истокам, их изучение, реставрация и имитация в виде неорусского стиля конца ХIХ-начала XX в.

При анализе сходства и различия культур разных народов необходимо учитывать конфессиональный фактор. Например, догмат о filioque католической Церкви имеет персоналистский подтекст, и он способствовал возникновению на Западе развитого субъективистского самосознания с приматом активно мыслящего, независимого индивида. Монофизитская интерпретация восточнохристианских Церквей выступает с противоположной тенденцией, более близкой к восточному абсолютистскому типу мышления.

Православная позиция является промежуточной. С западной ее сближает признание двуединой природы Христа, что формировало более сбалансированное соотношение объективного и субъективного факторов в сознании. В то же время восточная патристика, восточное монашество через византийское посредничество принесли на Русь сильную тягу к философии интуитивистского, иррационального, мистического характера, которая отличается большей созерцательностью и меньшей прагматической активностью, нежели западная[766].

К этому следует добавить, что основополагающее типологическое влияние имела апостольская миссия Кирилла и Мефодия, положивших начало переводу «Книги книг» — Библии — на старославянский язык[767]. В отличие от рафинированно выделившейся западной схоластики, языком которой была книжная латынь, древнерусская мудрость выражала себя посредством возвышенного и вместе с тем понятного народу старославянского языка[768]. Распространение во всем контексте культуры тяготения к живому образному слову, когда философские идеи воплощаются не в виде понятийно-логических конструкций, но путем художественно-пластических образов и символов, составляет доминирующую тенденцию отечественного любомудрия, развившуюся под благотворным воздействием Софии Премудрости Божией от Илариона Киевского до Владимира Соловьева[769].

Указанные особенности можно рассматривать как достоинства, ибо они придавали высокую идейную значимость всей культуре, прежде всего литературе и искусству. Они же сыграли тормозящую роль в конституировании философии как особого рода профессиональной деятельности, которая на Западе оформилась еще со времен средневековых университетов и выразилась в отточенной методологии дискурсивного мышления, сложившейся в условиях многовековых схоластических штудий[770].

Выше говорилось больше о влиянии Запада на Русь, но нельзя игнорировать и восточное воздействие. Ближний Восток, прежде всего Палестина, Закавказье, Средняя Азия, издавна притягивали Русь[771]. Монгольское нашествие имело не только негативные последствия — после него расширились контакты Руси с народами, вошедшими в орбиту монгольских завоеваний. А борьба с восточным нашествием после свержения ига перешла в экспансию на Восток, вплоть до Тихого океана. Российская государственность вобрала в себя не только черты нового «Третьего Рима», но и стала, по мнению евразийцев (Г. Вернадский и др.), наследницей великой империи монголов[772]. Сходство Российской Империи с восточными деспотиями усматривают некоторые исследователи Запада. В частности, М. Червинский писал об Иване Грозном как о деспоте, соединившем в себе черты византийского басилевса и свирепого азиатского хана[773]. Зримым символом российской государственности является знаменитая «шапка Мономаха», связанная с легендой о передаче цесарских регалий от византийского императора великому киевскому князю Владимиру Мономаху. В действительности она представляет собой золотой, филигранный, в виде тюбетейки головной убор среднеазиатского изготовления XIV в., опушенный собольим сибирским мехом с припаянным наверху крестом работы московских мастеров. Восточное влияние ни Русь прослеживается вплоть от Индии[774].

Следует сказать, что все явления познаются во взаимном сравнении. Русская культура, сложившаяся в Средние века, не является исключением. Таков и ее центр — Москва. Приезжающему с Востока путешественнику она представляется вполне европейским городом, а туристу с Запада бросаются в глаза некоторые ее азиатские черты, начиная с пестроты церкви Василия Блаженного и кончая не вполне европейской организацией многих элементов жизненного уклада. Белокаменные московские храмы менее похожи на стрельчатую готику темного Кёльнского собора, в мощном порыве устремленного в небо, чем на созерцательную задумчивость ослепительного Тадж Махала[775].

Наиболее же ярким памятником русского Средневековья является Кремль[776], причудливо соединивший самобытную древнерусскую планировку с доминантой колокольни Ивана Великого, воздвигнутые итальянскими зодчими соборы и стены, поставленные английским мастером часы Спасской башни с азиатской пышностью столицы «Третьего Рима», стоящей между Западом и Востоком в своей евразийской многоликости[777]. Открытость Европе и Азии, но в то же время настороженность по отношению к ним и естественное стремление не растворить себя ни в Западе, ни в Востоке составляют суть исторической позиции России в системе мировой цивилизации.

Многофакторность и многовекторность в отечественной истории постепенно возрастают, степень их воздействия, особенно в условиях современной глобализации, усиливается. Вместе с тем процессу всеобщей интеграции противостоят процессы региональной дифференциации. Мир, объединяясь, не желает, однако, быть однополюсным и однообразным. Неясные перспективы будущего уравновешиваются ретроспективной романтикой прошлого. Человечество и созданная им цивилизация неисчерпаемы и бесконечны в своем многообразии и поэтому пристальное в них всматривание требует перехода к более тонким, гибким, разнообразным моделям их интеллектуальной интерпретации.

Установив некие константы в становлении отечественной государственности и культуры, отметим геополитическое взаимоотношение Европы и России, издавна определяющее их контакты, связи, сотрудничество, а так же борьбу, противостояние, соперничество.

Европа представляет собой западную оконечность Евразии в виде огромного полуострова, омываемого с трёх сторон морями и защищённого со стороны Азии Балканами и Русью. Последние, относясь к Европе, являются вместе с тем её приграничьем, предпольем, зоной повышенной напряжённости и нестабильности, ибо они находятся на евразийском геополитическом разломе или в непосредственной близости от него.

Древняя Русь в домонгольский период была частью европейского политического и культурного пространства[778]. В XIII в. полицентрическая система княжеств и земель была разрушена. Южные и западные территории вошли в состав Великого княжества Литовского, а затем после его унии с Польшей в состав Речи Посполитой, где они прибывали до XVII – XVIII вв., подвергаясь латинизации и полонизации.

Северная Русь во главе с Новгородом Великим тяготела к балтийскому бассейну, торговала с городами Ганзейского союза и была до основания Санкт-Петербурга своеобразным окном в Европу. Северо-Восточные княжества, постепенно сплачивались под властью Москвы, стали ядром Российского централизованного государства.

Важным обстоятельством было то, что, борясь с Золотой Ордой и её приемниками в виде нескольких ханств, Россия заняла огромные пространства на Востоке вплоть до Тихого океана и даже в Северной Америке, о чём напоминают православная епархия на Аляске и форт Росс в Калифорнии. C XVII в. она перестала быть европейским государством по занимаемой территории. В ней можно выделить три основные части: историческое ядро в Восточной Европе, Урал, Сибирь и Дальний Восток[779].

В Европе чуть раньше началась активная экспансия на Запад. Если взять англо-саксонскую линию, то старая добрая Англия (или Соединённое королевство) является коренной территорией, Северная Америка – Новым светом, сравнимым с восточными землями России. А самые отдалённые от Лондона Австралия и Новая Зеландия стали местом ссылки каторжников. У нас похожую роль играли Сахалин и Колыма. То, что в западной истории получило раздельное существование, в российской происходило в границах единого государства. Поэтому Россию в её историческом прошлом и современном состоянии необходимо рассматривать по разным зонам, начиная с центрального ядра и заканчивая периферийными территориями[780].

Нынешняя объединённая Европа после длительной полосы войн достигла стабильного и процветающего состояния потому, что решила две важные проблемы – проблему гегемонизма на континенте и проблему революционизма в социальном устройстве. Эпоха империй ушла в прошлое, равно как социальных потрясений. Во времена же Тильзитского мира 1807 г. дело обстояло иначе. Французская и Российская империи в борьбе за гегемонию на континенте заключили временный мир, чтобы лучше подготовиться к решающей схватке 1812 г. Этот мир, заключённый посреди Немана, можно условно именовать пакт Наполеон-Александр по примеру пакта Молотов-Риббентроп, который будет заключён в 1939 г. между нацисткой Германией и Советским Союзом в преддверии Второй Мировой войны.

Что касается революционизма, то Франция клокотала им. После Великой революции 1789 г. звуки «Марсельезы», под грохот барабанов и пушек сотни тысяч французов шли во имя свободы, равенства и братства бороться с консервативными силами Европы, главой которых был Александр I, затем станет Николай I. Это обстоятельство тоже необходимо учитывать при анализе той эпохи.

Заметим, что для России поход Наполеона в 1812 г. рассматривался как нашествие «двунадесяти языков» (двенадцати народов), как нашествие Европы. Оно лишний раз показало, что с запада идут не только блага культуры и товары для торговли. Потому в России сложилась устойчивая традиция обширного сотрудничества с Европой и одновременно вполне законного стремления защитить свой суверенитет[781].

Похожая позиция есть и у Европы. С той только разницей, что она желала бы видеть Россию не очень сильной, не нависающей над ней и максимально отодвинутой на восток. Эта позиция стала основой генеральной линии, ныне активно осуществляемой Евросоюзом. Разумеется, она не вполне соответствует интересам России, что является причиной соперничества и борьбы двух континентальных сил, осуществляемой ныне в отличие от прошлых веков не столь агрессивными, воинственными, нелегитимными способами. Мы обречены быть соседями, которые должны находить общий язык, особенно в такой сложной зоне взаимодействия, как Балтийский регион.

 


 

О.И. Ивонина



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-30; просмотров: 306; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.90.205.166 (0.032 с.)