Оценка Тильзитского мира русскими офицерами

 

Анализируются высказывания русских офицеров о переговорах в Тильзите, содержании и значении франко-русского мира, заключенного в 1807 г.

 

Русско-прусско-французская война 1806-1807 гг. для Российской империи и русского общества оказалась вдвойне тяжелым испытанием. С одной стороны, для ведения войны потребовались большие материальные затраты и в результате войны империя понесла большие людские потери. С другой стороны, цель войны для русского общества была не вполне понятна. Так, в 1807 г. главнокомандующий второй областью земского войска А.П. Беклешов открыто высказывал свое мнение о том, что пора начать заботиться только о себе, пора увидеть, сколько нам повредили наши политические ошибки, пора перестать слепо жертвовать собою выгодам союзников, которые вместо того, чтобы помогать нам как бы то следовало, думают только о своих удобствах и всегда готовы предоставить нас нашей собственной участи, следовательно, России пора выйти из войны и заключить мир с Наполеоном. И это свое мнение, по словам князя А.Б. Куракина, А.П. Беклешов готов был высказать Александру I[286].

Отсюда понятна горькая фраза из письма фельдмаршала в отставке графа М.Ф. Каменского своему сыну в действующую армию на территории Восточной Пруссии генерал-майору Н.М. Каменскому: «Боже дай скорее нам мир для успокоения публики и меня!»[287] В письме князю А.А. Прозоровскому почетный опекун Московского опекунского совета С.М. Голицын пишет: «Слава Богу, что мир заключен, об кондициях однако же коего, ни здесь, ни в Петербурге по сю пору еще никто не знает; но каков он ни есть, а нам был необходим как по внутренним так и по внешним обстоятельствам. Нужно бы ожидать, что наши приобретения в Польше могли бы быть важнее, и король прусский должен бы был пожертвовать нам многими своими землями в рассуждении его вероломства, и что он первой причиною был всему настоящему злу»[288]

Но каким может стать грядущий мир? В июне 1807 г. в своем письме императрице Марии Федоровне тогдашний русский посол в Вене и участник Тильзитских мирных переговоров князь А.Б. Куракин надеялся, что он будет честен и выгоден для России[289]. Однако в 1810 г. даже он, некогда горячий сторонник Тильзитского мира, в письме Марии Федоровне выражает разочарование тому, как Наполеон выполняет заключенные в Тильзите договоренности, касающиеся Польши. В частности, вызывала недовольство отсрочка Наполеоном ратификации конвенции от 23 декабря 1809 г., по которой Польша навсегда лишалась возможности восстановить свою государственность[290].

Поражение в кампании 1807 г. от войск Наполеона, как и последовавший за ним Тильзитский мир в среде русского офицерства были восприняты с горечью. Наиболее емко и по-солдатски прямо дал оценку Тильзитского мира генерал А.П. Ермолов в своих «Записках». Высказываясь о заключенном мире, он отметил, что все выгоды были на стороне Наполеона[291]. Сходные мысли выражали и другие русские офицеры. М.А. Фонвизин, бывший в 1807 г. офицером гвардии, в «Записках» подчеркнул, что в заключенном мире между Александром I и Наполеоном «Первенство оставалось за Францией… Александр принужден был вступить в оборонительный и наступательный союз с недавним врагом своим, и принять деятельное участие в континентальной системе Наполеона: закрыть англичанам порты свои, ко вреду русской заграничной торговли, и согласиться на восстановление древней Польши под именем герцогства Варшавского. Эта новая держава под владычеством Наполеона составляла его передовое ополчение в будущем нашествии его на Россию»[292]

А.Г. Щербатов, в 1807 генерал-майор, в воспоминаниях писал: «В Тильзите Наполеон вступил на высшую степень владычества»[293]

Недовольство результатами переговоров в Тильзите высказывал и их очевидец, Д.В. Давыдов, служивший в то время в чине капитана адъютантом генерала П.И. Багратиона. Давыдов считал, что русская сторона пошла на неоправданные уступки Наполеону. Так он с возмущением описывал случай происшедший в главной квартире русской армии накануне заключения Тильзитского мира с адъютантом маршала Бертье, Луи Перегором (племянником Талейрана). Он весь день общения с командующим армией Бенигсеном в присутствии русского генералитета, причем даже за обеденным столом, не счел нужным снять свою медвежью шапку. И это дерзкое поведение юнцу, недавно облаченному в форму офицера гвардейской кавалерии, отмечал Давыдов, было внушено явно свыше, как мерило нашей терпимости. Это умышленное пребывание с покрытой головой при нашем главнокомандующем, генералах и чиновниках, было почувствовано всеми, но никто не сказал ни полслова о том Перегору. А вот если бы, размышлял мемуарист, с головы обнаглевшего юнца сбили бы шапку, то вместе с ней, возможно, вылетело бы и несколько статей мирного трактата из головы Наполеона. Тем более, по мнению автора, у Наполеона было накануне Тильзитского мира довольно шаткое положение[294].

На страницах воспоминаний русских офицеров порой проскальзывает мысль о недолговечности тильзитских договоренностей. Участник русско-прусско-французской войны Я.О. Отрощенко, вспоминая о событиях лета 1807 г. после заключения Тильзитского мира, писал: «Приезжавшие к нам французские офицеры… говорили, что начертываемые теперь границы карандашом будут еще стираться. Поэтому заключить было можно, что Наполеон, заключая мир, не оставлял плана войны против России»[295]

М.М. Петров (в 1807 г. подпоручик) в мемуарах давал такую перспективу Тильзитскому миру «…мирные обязательства Тильзитского договора… не отклонили войны с этим кровавым бичом Европы…»[296]

Обер-гофмейстерина Прусского двора графиня Фосс в дневниковых записях от 14 и 15 июля 1807 г., так описывала настроения в офицерской среде русской армии после заключения Тильзитского мира: «Лучшие русские генералы хотят подать в отставку, ибо находят, что дело было ведено нечестно»[297] Далее, описывая свои впечатления от общения с М.И. Платовым, она пишет о нем: «как и все порядочные русские люди, он страшно убит заключенным унизительным миром»[298]

Тильзитский мир оставил Россию с глазу на глаз с Францией. Он ослабил Российскую империю, лишив ее прежнего престижа среди европейских держав и оторвав ее от ее союзников. Никто не сомневался в кратковременности союза с Францией, встреченного в России с большой нелюбовью и принесшего стране немало экономического и финансового расстройства. Его условия определяли дальнейшее направление внешней политики Александра I. В них заключались причины будущей войны, единоборства России и Франции, которое должно было возвратить России прежнее политическое значение[299]

Оправдываясь за осуждаемые в русском обществе мирные договоренности с Наполеоном, в сентябре 1808 г. Александр I в письме к матери императрице Марии Федоровне писал: Тильзит – это временная передышка, для того чтобы «иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать в течение этого столь драгоценного времени наши средства и силы… а для этого мы должны работать в глубочайшей тайне и не кричать о наших вооружениях и приготовлениях публично, не высказываться открыто против того, к кому мы питаем недоверие»[300] Эта тайная мысль императора подтверждала высказывания русских офицеров о шаткости Тильзитского мира.

Таким образом, в собранных нами высказываниях русских офицеров, современников заключения Тильзитского мира, можно выделить несколько положений: во-первых, соглашение было выгодно в первую очередь Наполеону, во-вторых, заключенный мир не исключал с ним скорой войны. Положительной же оценки тильзитским договоренностям в высказываниях русских офицеров в мемуарной литературе нами обнаружено не было, хотя нам не встречались и высказывания о том, что на мирные переговоры с Наполеоном в 1807 г. нельзя было идти ни при каких обстоятельствах.

 

Е.Ю. Зубарева

 

Отважно боритесь за свое будущее: