Положение каторжных на нерчинских заводах. Из рапорта генерал-губернатора Восточной Сибири С. Б. Броневского от 12 октября 1835 Г.

Вообще по заводам винокуренным, солеваренным, суконным фабрикам и горным нерчинским рудникам каторжные, самые только безнадежные по склонности к убийствам и другим злодеяниям, находятся в оковах и по сходе с работы запираются в какую-нибудь тюрьму, и приставляется к ним караул; а прочие всегда без оков, под надзором только своих старост, из таких же каторжных, ибо по заводам и вне завода по лесам для вырубки бревен, дров, у жжения уголья и на кирпичных работах ссыльные рассеиваются на пространстве нескольких верст и надзираются только издалека одним или двумя казаками; ибо вооруженного конвоя подвижной инвалидной роты, которых при всяком заводе находится по одной, а в нерчинских рудниках небольших команд от 15-го линейного Сибирского батальона, инвалидной роты и казачьей сотни дать невозможно по недостатку их даже для караулов при денежных кладовых, фабриках и магазейнов с казенным имуществом. Острогов почти нигде нет, а есть небольшие казармы только для вновь прибывших каторжных и так называемых безнадежных; главнейшая же часть живут в своих домах или на постое у товарищей и даже занимаются хлебопашеством и другими предметами сельского хозяйства, будучи на свободе. При таком порядке вещей ссыльные, получая от заводов содержание столь скудное и никакой одежды, делают беспрестанные побеги.

Политическая ссылка в Сибири. Нерчинская каторга. Новосибирск, 1993. Т. 1. С. 44.

Значение ссылки

Ссылка несомненно наложила отпечаток на сибирскую историю. Сколько бы историки ни спорили о том, что было важнее – вольнонародная или государственно-принудительная колонизация, вполне очевидно, что ссылка сыграла свою роль в заселении и хозяйственном освоении Сибири. Определить число людей, сосланных в Сибирь на протяжении XVII – первой половины XIX в., практически невозможно, поскольку до XIX в. государственные органы не вели никакой общей статистики. Но даже по примерным оценкам видно, что количество ссыльных постоянно возрастало. Если в XVII в. речь можно вести о тысячах, в XVIII в. – о десятках тысяч, то в XIX в. – уже о сотнях тысяч сосланных в Сибирь. Колонизационное значение ссылки росло.

Если за 1800-1825 гг. в Сибирь поступило 80 тыс. ссыльных, то с 1825 по 1861 г. – 268 тыс. человек. Удельный вес их в населении края, по самым приблизительным, подсчетам, возрос с 4% в конце XVIII в. до 9% в середине XIX в. Причем в отдельных районах число ссыльных было весьма велико. Так, в 1781 г. в Каинском уезде они составляли 83% всех крестьян, в 1820-х гг. в Томском округе – 24%. В Восточном Забайкалье многие деревни почти целиком были заселены ссыльнопоселенцами, бывшими каторжными и их потомками.

Велико было значение ссылки в формировании морального и культурного облика сибиряков. Здесь ее влияние было двояко. С одной стороны, Сибирь пополнялась разного рода уголовными элементами, что способствовало росту преступности и снижению нравственного уровня сибирского общества. «Черные валеты», как называли уголовников местные жители, были настоящим бедствием для крестьян и горожан. Воры, мошенники, растратчики и всякого рода авантюристы, выйдя на поселение, почти всегда возвращались к прежней своей деятельности. Рост казнокрадства и лихоимства обеспечивали отправленные в Сибирь «на исправление» проворовавшиеся в центре чиновники. С другой стороны, среди ссыльных, особенно «государственных преступников», немало было людей образованных, оставивших заметный след в культуре Сибири, занимавшихся ее изучением, поднимавших культурный уровень сибиряков. Уже одно общение с ними расширяло кругозор, способствовало формированию культурных запросов и литературных вкусов.

В сибирской ссылке с 1609 по 1613 г. был князь И. М. Катырев-Ростовский, а с 1622 по 1625 г. – князь С. И. Шаховской, оба – видные литературные деятели первойполовины XVII в. Здесь оказался донской казачий есаул Ф. И. Порошин – вероятно, автор известной «Повести об азовском осадном сидении». Около 15 лет (1661 – 1676 гг.) в Тобольске провел серб Юрий Крижанич, один из виднейших публицистов и идеологов панславизма XVII в.

Весомый вклад в просвещение Сибири внесли военнопленные. В начале XVIII в. шведы устраивали в Тобольске, Томске, Тюмени концерты, музыкальные вечера. Они работали частными учителями, преподавая немецкий и французский языки. Шведский капитан К. Ф. фон Врех для обучения детей своих соотечественников открыл в 1713 г. школу в Тобольске. В год закрытия, в 1721 г., в ней обучалось 139 учеников.

В 1770-х гг. поляки устраивали в Тобольске любительские спектакли, а осевшие на поселении привносили в сибирское земледелие новые сорта овощей и культуру огородничества. Поляки организовали в Забайкалье в середине XIX в. первые сыроваренные заводы и даже фабрику по производству сигар из местного табака, занимались частным учительством, обучая иностранным языкам, музыке, танцам.

Ссыльный П. П. Сумароков принимал деятельное участие в издании в Тобольске журнала «Иртыш», был его редактором. Два других ссыльных – гвардейский офицер А. П. Шубин и князь В. Н. Горчаков – устроили в Иркутске в 1805 г. «публичный театр».

И, конечно, в культурном просвещении Сибири неоценима роль декабристов. Устроившись на поселении, многие из них распространяли агрономические знания, развивали народное образование и изучали природные богатства края, вели его этнографическое изучение.

1809-1822 гг. Помещики были лишены права ссылать крестьян в Сибирь.

1826 г. Создание III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии (политическая полиция и корпус жандармов).

1845 г. Публикация Уголовного кодекса Российской империи.

Декабристы В. Ф. Раевский, А. Е. Розен, Д. И. Завалишин, С. Г. Волконский, М. А. и Н. А. Бестужевы, К. П. Торсон и другие, занявшись земледелием, делились опытом с сибирскими крестьянами. Братья А. и П. Борисовы вели исследования сибирской флоры и фауны, Н. А. Бестужев собирал этнографические сведения о бурятах, М. А. Бестужев, М. С. Лунин, В. И. Штейнгель занимались сибирской историей, Ф. В. Вольф, П. С. Пушкин, М. К. Кюхельбекер оказывали медицинскую помощь. Почти все декабристы по месту своей ссылки занимались просвещением: М. И. Муравьев-Апостол учил местных детей в Вилюйске, А. Юшневский, А. Поджио, П. Борисов – в Иркутске, братья Беляевы – в Минусинске, В. Ф. Раевский открыл школу в селе Олонки (Иркутская губерния), И. Д Якушкин – в Ялуторовске. Близкий к декабристам композитор А. А. Алябьев, сосланный в 1828 г. в Тобольск, устраивал здесь музыкальные вечера, концерты, организовал казачий оркестр из 100 музыкантов. В Тобольске, Иркутске, Ялуторовске, Кургане и других городах центрами культурной жизни становились дома декабристов.

Не менее значима была роль ссыльных и в ознакомлении образованных кругов России и Европы с Сибирью, ее историей, современным состоянием и экономическим потенциалом.

Поляк Адам Каменский-Длужик, отбыв в середине XVII в. якутскую ссылку, по возвращении домой написал книгу о своем пребывании в Сибири, о жизни и обычаях ее аборигенного и русского населения. Перу Ю. Крижанича принадлежат «Повествование о Сибири» и «О китайском торге». Швед Ф. И. Табберт (Страленберг), прожив в сибирском плену 11 лет (1711 – 1722 гг.), опубликовал в 1730 г. в Стокгольме книгу «Северная и Восточная часть Европы и Азии». Г. Фик, вернувшись из якутской ссылки, предоставил правительству в 1744 г. обширную записку о положении якутов и тунгусов и о злоупотреблениях ясачных сборщиков. Еще один иностранец, немец И. Л. Вагнер, опубликовал в 1789 г. свои воспоминания, в которых знакомил читателей (иногда предвзято) с жизнью сибиряков, уделив основное внимание Мангазее, где провел три года ссылки.

Из русских ссыльных можно назвать А. Радищева, написавшего «Письмо о китайском торге» и повесть «Ермак». Декабристы, еще будучи в Сибири, начали печатать в прессе свои статьи, излагая в них идеи подъема производительных сил и культурного уровня Сибири. Пребывание в Омском остроге дало Достоевскому богатый материал для его знаменитых «Записок из мертвого дома».

Несмотря на массу неприятностей, которые доставляли местным жителям ссыльные уголовники, сибиряки все же относились к «несчастным» с добротой и состраданием. Когда партии колодников достигали какого-либо населенного пункта, его жители выходили к дороге и передавали ссыльным продукты, одежду, деньги. Нередки были случаи помощи сибиряков беглым каторжникам и их укрывательство. Все это отмечалось современниками. Декабрист Н. В. Басаргин писал: «Сибирь принимала всех без разбора. Когда ссыльный вступал в ее границы, его не спрашивали, за что и почему он подвергся каре законов», от ссыльного «требовалось только, чтобы на новом месте он вел себя хорошо, чтобы трудился прилежно... В таком случае по прошествии нескольких лет ожидало его... уважение людей...». «Наш крестьянин-старожил,– утверждал томский краевед Н. А. Костров,– каждое преступление считает несчастием, каждого преступника – несчастным...». «Главные добродетели их – гостеприимство и сострадание,– замечал о крестьянах А. П. Степанов,– они и ссыльных называют не иначе, как несчастными, и готовы помогать бедным, бесприютным». Подобное отношение основывалось, вероятно, на христианской морали и памяти сибиряков о том, что многие из них сами ведут родословную от «несчастных» – ссыльных и беглых. Об отдельных государственных преступниках слагались даже легенды и предания, как например, об А. Д. Меншикове, которого березовцы почитали за святого, о Бурхарде Минихе, которого «пелымцы долго вспоминали... с любовию». Память о ссыльных знаменитостях передавалась из поколения в поколение. Особую любовь сибиряков своей бескорыстной деятельностью и безупречной жизнью снискали декабристы.

Выводы

С самого начала присоединения к России Сибирь превратилась в место ссылки для разного рода преступников. При этом правительство преследовало сугубо утилитарные цели: использовать ссылку как способ заселения Сибири, комплектования воинских гарнизонов, обеспечения рабочими руками промышленных предприятий. В результате ссылка сыграла несомненно большую роль в колонизации Сибири. К тому же она оказала значительное влияние на формирование морального и культурного облика сибиряков.

Сибирь – золотое дно

Знаменитый русский историк Н. М. Карамзин в свое время образно охарактеризовал Сибирь как «второй Новый мир для Европы, безлюдный и хладный, но привольный для жизни человеческой, ознаменованный разнообразием, величием, богатством естества, где в недрах земли лежат металлы и камни драгоценные, в глуши дремучих лесов витают пушные звери, и сама природа усевает обширные степи диким хлебом, где судоходные реки, большие рыбные озера и плодородные цветущие долины...».

Сибирь поистине представляла собой кладовую природы, не зря в XVIII в. ее именовали «золотое дно». Однако освоение сибирских богатств было делом нелегким. Огромные, почти необжитые пространства, суровая природа и жесткий климат ставили большие преграды на пути хозяйственного освоения Сибири русскими людьми.

Развитие сибирского земледелия

Факторы, способствующие сельскохозяйственномуосвоению Сибири. Приход русских в Сибирь повлек за собой широкую земледельческую колонизацию региона. Оценивая это событие, А. И. Герцен с гордостью за свой народ писал: «Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана...».Два фактора способствовали сельскохозяйственному освоению Сибири. Первый – необходимость обеспечивать продовольствием служилых людей. Если на первых порах, пока присоединяли Зауралье, русские отряды снабжались хлебом из России, то чем дальше они уходили на восток, тем сложнее и дороже становилась поставка продовольствия. Питаться длительное время одной рыбой или мясом диких животных русские люди, основу питания которых традиционно составлял хлеб, не могли. Отсутствие хлеба, под которым в то время понимался не только собственно хлеб (ржаной или пшеничный), но и различные крупы (ячмень, гречка, просо), и даже овес, рассматривалось русскими как трагедия и зачастую вело к голоду. Ранние документы пестрят жалобами такого рода: «Едим траву и коренье...», «...чего на Руси и скотина не ест... то мы едим», «...помирали голодною смертью, и души свои сквернили – всякую гадину и медвежатину ели». Поэтому центральные и сибирские власти уже с конца XVI в. взяли курс на создание в Сибири собственной продовольственной базы путем развития здесь хлебопашества. Указы конца XVI в. предписывали, «чтобы вперед всякий был хлебопашец и хлеба не возить». С этого же времени в административном порядке в Сибирь стали переселять крестьян из России. Желающим заниматься земледелием отводили земли, оказывали значительную денежную помощь (до 20-30 рублей, иногда даже больше, как в ссуду, так и безвозмездно), предоставляли временные налоговые льготы, а также помощь зерном для посева, сельхозинвентарем и рабочим скотом. Даже служилых людей власти стремились перевести хотя бы на частичное самообеспечение, поощряя и даже принуждая их заниматься земледелием. Царские наказы сибирским воеводам предписывали «служилых людей в пашню важивать, чтоб себе пашню пахали и впредь бы с Руси хлебных запасов посылати меньше прежнего».

Да и сами русские люди, не очень-то надеясь на регулярную и достаточную присылку продовольствия из России, самостоятельно обращались к земледелию. Приобрести землю можно было путем отвода воеводской канцелярией, но обычно в XVII в., да и позднее – в XVIII-XIX вв., пригодные под пашню и сенокосы участки просто захватывались. Благо – земли было более чем достаточно.

Второй фактор, способствовавший быстрому становлению сибирского хлебопашества, заключался в «качественном» составе русских поселенцев в Сибири. Среди них, как уже отмечалось, в подавляющем большинстве были выходцы из Поморья, в том числе немало поморских крестьян – людей, уже имевших опыт и навыки земледельческой работы в суровых климатических условиях.

Формирование земледельческих районов. Первые русские пашни возникли под Тюменью, Тобольском и Пелымом и за XVII в. распространились почти по всей территории Сибири, от Урала до Тихого океана. Северная граница земледелия определялась в основном природными факторами и проходила в районе Пелыма, пересекала Иртыш ниже впадения Тобола, шла через Обь у Нарыма, через Енисей по устью Подкаменной Тунгуски, выходила в верховья Нижней Тунгуски и по Лене доходила до реки Амги. Южная граница зависела от политической обстановки на стыке русских владений со степными кочевниками, но понемногу все же сползала к югу по мере укрепления русской власти.

Зоны земледелия в XVII в. представляли собой отдельные очаги, локализованные в долинах великих сибирских рек: Оби, Енисея, Лены и Амура. К началу XVIII в., как считают историки, сложились пять основных очагов сибирского хлебопашества.

I. Верхотурско-Тобольский район. Первые пашни появились здесь в 1590-е гг. К началу XVIII в. этот район стал основным хлебопроизводящим районом Сибири и не только обеспечивал себя хлебом, но и мог поставлять излишки в другие районы. Здесь сосредотачивалось 75% всех сибирских земледельцев (10 тыс. дворов крестьян, служилых людей, посадских), а общая площадь пахотных земель составляла около 80 тыс. десятин.

II. Томско-Кузнецкий район. Имевшиеся здесь 1800дворо-хозяев обрабатывали около 14 тыс. десятин земли. Томский уезд обеспечивал себя хлебом, а Кузнецкий еще продолжал ввозить его.

III. Енисейский район был вторым по значению сельскохозяйственным районом после Верхотурско-Тобольского. Охватывал Енисейский, Красноярский, Илимский, Братский и Иркутский уезды. Пашни русских земледельцев тянулись здесь редкойцепочкой вдоль рек. Бывший в Енисейске в 1675 г. русский посол в Китай Николай Спафарий замечал: «Енисейская страна вельми хороша... И дал Бог изобилие всякое, хлеба много и дешев...». Здесь насчитывалось 3500 земледельческих дворов, а площадь пахотных земель превышала 22 тыс. десятин.

IV. Ленский район включал в себя Прибайкалье и течение реки Лены до Якутска. Он являлся хлебной базой огромного Якутского воеводства. «Окрестности... где река Лена берет свое начало, и страна, орошаемая маленькой рекой Киренгой,– – писал в конце XVII в. другой посол в Китай Избрант Идее,– изобилуют зерном. Вся Якутская провинция ежегодно им питается». Производство хлеба обеспечивали около 600 дворов.

V. Амурский, или Забайкальский район. Развиваться стал с 1660-х гг. и охватывал территорию от Байкала до среднего течения Амура. Современники отмечали, что в этом районе «пашенных мест гораздо много» и места эти «подобны русским самым добрым землям». Особенно благоприятна для хлебопашества по климатическим и почвенным условиям была территория, прилегающая к Амуру. Приамурье вполне могло стать основной хлебопроизводящей базой Восточной Сибири. Однако в 1689 г. Амур был отдан Китаю, после чего в составе района осталось только Забайкалье, где насчитывалось 500 дворов земледельцев.

В общем счете по всей Сибири (точнее говоря, ее южным районам) к началу XVIII в. площадь пахотных земель составляла около 130 тыс. десятин (36 тыс. – в Восточной Сибири и 94 тыс. – в Западной), из них ежегодно засевалось около 44,5 тыс. десятин, с которых собиралось примерно 4 млн. пудов всякого зерна. Земледелием занималась уже большая часть русского населения – около 15,5 тыс. семей из 25 тыс. Благодаря этому Сибирь в принципе могла прокормить себя сама, и в 1685 г. были отменены обязательные поставки хлеба из России на жалованье местным служилым людям.

В начале XVIII в. сельскохозяйственным трудом занимались в Англии 75% населения, во Франции – 85%.

1754 г. В Англии создано Общество поощрения искусств, мануфактур и торговли.

Середина XVIII в. Распространение картофеля в Европе.

Между 1750 и 1820 гг. урожайность в Англии, Ирландии и Нидерландах составляла свыше 10: 1.