Ссылка в первой половине XIX века

Чтобы как-то улучшить положение ссыльных, особенно во время их перемещения в Сибирь, М. М. Сперанским и Г. С. Батеньковым в ходе общей реформы сибирского управления был разработан «Устав об этапах», принятый в 1822 г. Устав предусматривал создание на всем маршруте движения ссыльных особых этапов – пунктов отдыха (для этой цели возводились специальные помещения), регламентировал порядок отправления и движения ссылочных партий, состав и функции этапной стражи, обязывал местные власти обеспечивать ссыльных «нормальными» условиями жизни на каторге и поселении, вводил строгий учет ссыльных. Вдоль Сибирского тракта была устроена 61 этапная тюрьма, где ссыльных обеспечивали питанием и одеждой. Согласно Уставу впервые создавались специальные органы управления ссылкой – Приказ о ссыльных в Тобольске и экспедиции о ссыльных в губернских городах. Отменялась административная ссылка.

Но все эти благие намерения остались по большей части невыполненными. Ссыльных по-прежнему задерживали для работ в губерниях, отпускаемые на питание и одежду средства расхищались, в пути колодников преследовали голод, болезни и поборы конвойной стражи, этапные тюрьмы были холодные и сырые. Очень высокой среди пересылаемых была смертность. Органы управления ссылкой не справлялись со своими обязанностями. Административная ссылка продолжала существовать и законодательно была быстро восстановлена. За период с 1827 по 1846 г. в сибирские губернии было сослано по суду 79846 человек, а в административном порядке, «по распоряжению местного начальства» и «по воле помещиков» – 79909 человек.

В первой половине XIX в. сибирская ссылка сохраняла свое значение массового средства наказания, применяемого к преступникам независимо от их социального положения. Самым ярким эпизодом истории ссылки этого периода является, конечно, ссылка декабристов – участников вооруженного мятежа на Сенатской площади в Петербурге и Черниговского полка на Украине в декабре 1825 г. – и членов примыкавших к ним по политическим взглядам тайных организаций (Общества соединенных славян, Астраханского, Оренбургского, Общества военных друзей).В Сибирь по итогам следствия и суда был отправлен 121 человек, в том числе 8 князей, 4 барона, 1 граф, 3 генерала и 94 штаб – и обер-офицера. В зависимости от «состава преступления» одних определили в каторжные работы на иркутские и нерчинские заводы, других – на поселение. Отбывшие каторгу также переводились на поселение. Чуть ли не каждый сибирский город был отмечен пребыванием в нем или его округе ссыльных декабристов.

Чуть позднее, в 1832 г., в Сибирь были сосланы 7 участников тайной организации под руководством Н. П. Сунгурова. В 1849-1850 гг. туда же последовали 9 «петрашевцев», отправленных на каторгу. Среди них находились и сам М. В. Петрашевский, и будущий известный русский писатель Ф. М. Достоевский. Последний четыре года каторги провел в Омском остроге, после чего был зачислен рядовым в гарнизон Семипалатинска и из Сибири вернулся только в 1859 г.

Ссылка важных «политических преступников» из дворян шла на фоне несравненно более массовой ссылки «простолюдинов» – участников крестьянских бунтов и городских волнений, лиц «политически неблагонадежных», вероотступников (сектантов и раскольников) и просто уголовников. Правительство все активнее использовало ссылку в Сибирь как средство, с одной стороны, «разрежения» населения в центральной России (с целью ликвидации «земельного голода») и, с другой, заселения и хозяйственного освоения сибирских просторов. Поэтому в отношении массовой ссылки историки иногда используют термин «штрафная колонизация».Сроки ссылки и условия содержания ссыльных

Сроки ссылки в XVII – первой половине XIX в. никак не оговаривались. Фактически она была пожизненной. Только каторга, как особо тяжелый вид ссылки, с течением времени получает ограничение во времени (с 1822 г. не более 20 лет). Но и отбыв ее, каторжник выходил на пожизненное поселение там, где ему указывали власти. На практике исключение по срокам ссылки существовало лишь для «государственных преступников» из верхов дворянского общества. Попадая в Сибирь в царствование одного монарха, они, как правило, освобождались из ссылки другим монархом. Например, Александр II при вступлении на престол амнистировал всех политических ссыльных, попавших в Сибирь в правление Николая I (исключая тех, кто уже в Сибири совершил новые «преступления»).

Условия пребывания в сибирской ссылке зависели не столько от тяжести преступления, сколько от социального статуса и имущественного положения самого ссыльного. Представители «верхов», даже находясь в заключении, устраивались относительно неплохо. Местные сибирские власти смотрели на опальных царедворцев как на временных гостей, в отношении которых царский гнев мог в любой момент смениться на милость. Поэтому, как правило, обходились с ними вежливо и учтиво, давали им большую свободу, чем предусматривалось в инструкциях. Более того, воеводы и чиновники стремились свести с ними дружбу. Местные жители почитали за величайшую честь оказывать содействие ссыльным князьям и графам. Согласно преданию, герцог Бирон «держал себя весьма гордо, так что местный воевода, встречаясь с ним на улице, разговаривал, сняв шапку, а в доме его не решался сесть без приглашения». Графиня А. Г. Бестужева-Рюмина, находясь в Якутске, устраивала в своем доме приемы. Каторжанин Е. Столетов бывал на обедах у иркутского вице-губернатора А. Жолобова. По приезде в Пелым Миниха местный воевода поспешил уступить ему свой дом, А. Радищева в Илимске также поместили в обширном воеводском доме.

Декабристы, когда их везли на забайкальскую каторгу, со всех сторон встречали сочувствие и помощь. Их принимали и угощали губернаторы и полицмейстеры. И в последующем, как отмечала современница А. П. Созонович, «все от малого до великого видели и знали благосклонность к декабристам высших властей Сибири».

Разбросанные сначала по рудникам и заводам, декабристы затем были сведены в одну тюрьму, с 1827 г. в Чите, а с 1830 г. в Петровском Заводе. В отличие от прочих каторжан им поручалась только легкая работа. Периодически их приглашал к себе отобедать комендант Читинской тюрьмы генерал С. Р. Лепарский.

Жили декабристы все вместе и имели возможность для общения. Привыкшие к чистоте и порядку, они всеми мерами придавали своим камерам вид жилых помещений, обставляя их кроватями, стульями, столами, шкафами. Чтобы улучшить ассортимент питания, они при тюрьме устроили огород. Когда к некоторым из декабристов прибыли их жены (Е. И. Трубецкая, М. Н. Волконская, А. Г. Муравьева, А. И. Давыдова, А. В. Розен и др.), то мужья имели возможность общаться с ними.

Декабристы на каторге. Из «Записок» Н. И. Лорера

Итак, временно мы поселились в Чите. Казна отпускала нам по четыре копейки в день, из коих вычиталось по две копейки на госпиталь. Мы тотчас же занялись устройством своей собственной артели из денег, у многих из нас водившихся... Мы избрали из среды нашей казначея, просили'коменданта освободить его от работ и поручили ему нашу кассу.

В начале нашего заключения нам не дозволяли иметь ни перьев, ни бумаги, ни чернил и строго запрещалось писать к самым близким родным. На работы мы выходили, кроме воскресенья и праздничных дней,

ежедневно... Правду сказать, работы наши не были очень обременительны, и мы, запасшись книгами, проводили большую часть времени в чтении и даже разговорах, иногда очень интересных и назидательных, так как между нами были люди очень образованные, начитанные...

Описывая наших дам (речь идет о женах декабристов – А. 3.), я кончу тем, сказав, что в продолжении всей нашей ссылки они постоянно были нашими ангелами-хранителями... Мало-помалу они купили себе дома, пообзавелись хозяйством, и составилась близ острога маленькая единодушная колония.

Рачительностью своею на утешение своих мужей они обогатили весь Читинский округ, и мы, вероятно, во все время нашей ссылки оставили там вместе со штабом Лепарского более полутора миллиона рублей. Артели наши, состоя из общей, добровольной складчины, имели всегда в запасе до 12 тысяч рублей...

...вот описание нашего острога (уже в Петровском Заводе – А. 3.): он был построен четырехугольником по 1 /4 версты в каждом фасе и внутри был разделен на четыре отдела высоким частоколом с воротами, так что мы могли внутри

сообщаться. Одно из отделений предназначалось для женатых, [но жены], однако ж, как я сказал, не жили в остроге, имея свои дома, но приходили на целые дни, чтоб проводить их с мужьями, и зачастую приглашали кого-либо из нас к своим обедам.

Прислугу не впускали в ограду нашей тюрьмы, и дамы наши с помощью нас сами приносили все нужное для трапезы, а мы им помогали. Кельи их были убраны коврами, картинами и роялями, на которых часто раздавались звуки Россини или романсы Бланжини и потрясали длинные, мрачные коридоры наши...

Н. И. Лорер. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 135, 142,154-155.

В Читинском остроге, а затем Петровском Заводе декабристы, среди которых многие были весьма образованны, организовали «Каторжную Академию», чтобы делиться друг с другом своими знаниями. Лекции по истории читали Н. А. Бестужев и Н. М. Муравьев, по истории русской литературы – А. О. Одоевский, по географии – К. П. Торсон, по естественным наукам – Ф. Б. Вольф, по математике – П. С. Бобрищев-Пушкин, астрономии – Д. И. Завалишин и Ф. Вадковский и т. д. Многие изучали иностранные языки. Значительное место в интеллектуальной жизни узников занимали литературные труды, музыка, пение, живопись. Вообще в кругу ссыльных декабристов царили товарищество, взаимопонимание и взаимопомощь. Они поддерживали друг друга морально и материально (некоторые получали финансовую помощь от родственников).

Вполне сносно (но опять же по сравнению с «простолюдинами») устраивались в Сибири ссыльные поляки из числа военнопленных, среди которых много было дворян-шляхтичей. Во второй половине XVIII – первой трети XIX в. их частью зачисляли в местные солдатские и казачьи гарнизоны, частью распределяли по крестьянским дворам «с обязанностью помогать им в полевых работах, за что хозяева должны были их кормить».Даже те, кто попадал на каторгу, избегали тяжелых работ. Им разрешалось жить вместе, «землячествами», или в крайнем случае периодически встречаться «для увеселения». Как и декабристы, они создавали общества взаимопомощи, поддерживали друг друга и занимались самообразованием: в Большом Нерчинском заводе поляки-каторжане в складчину составили библиотеку в три тысячи книг.

Один из бывших в сибирской ссылке в середине XIX в. петрашевцев писал по поводу декабристов и поляков:

«С сосланными из дворян и вообще с политическими преступниками обращались по большей части хорошо. Их почти никогда не посылали на работу, и если не было особого предписания, не содержали и в тюрьмах (а на гауптвахтах). Начальство было с ними вежливо, приветливо».

Но подобное либеральное отношение к ссыльным государственным преступникам продолжалось лишь до тех пор, пока они были благоразумны. Тех, кто вел себя дерзко и в Сибири не прекращал антиправительственной деятельности или пытался бежать, низводили на уровень обыкновенных каторжников, создавали для них невыносимые условия.

Среди ссыльных встречались такие, кто не смирился со своей судьбой и пытался продолжать бороться за свободу даже в Сибири. В 1771 г. группа политических ссыльных из числа бывших гвардейских и армейских офицеров (П. Хрущов, В. Панов, И. Степанов, И. Батурин), военнопленных (майор Винблан) и присоединившихся к ним местных жителей под руководством польского конфедерата Морица Беньовского подняли восстание на Камчатке, сочинили «Объявление в Сенат», в которомраскритиковали правление Екатерины II («Народ российский терпит единое тиранство»), захватили корабль и уплыли на нем в Китай, а затем, уже на французском корабле,– во Францию.

Много позже, в 1814 г., в Томске был раскрыт заговор пленных поляков, которые совместно с несколькими ссыльными намеревались захватить Томск, поднять всеобщее восстание и двинуться в центральные губернии России под революционными лозунгами «свободы, равенства и братства». В 1833 г. пытались поднять восстание в Омске польские ссыльные (около 2 тыс. человек), включенные в состав Сибирского казачьего войска. В случае удачи они планировали, привлекая ссыльнопоселенцев и каторжан, распространить восстание на всю Сибирь и провозгласить ее независимость от России, в случае же неудачи – уходить через Среднюю Азию в Индию. Заговор был раскрыт. После этого поляков стали отправлять на каторгу в Забайкалье.

В 1828 г. бывший офицер Черниговского полка И. И. Сухинов, не смирившийся с поражением восстания декабристов, уже находясь на каторге в Зерентуйском руднике (Забайкалье), пытался организовать и поднять восстание каторжников. Затея не удалась. Сухинова приговорили к расстрелу, но он покончил самоубийством. Другой декабрист, М. Лунин, за написание ряда антисамодержавных и антикрепостнических памфлетов и статей, которые распространял по Сибири, был в 1838 г. заточен в Акатуйский острог, где и умер в 1845 г.

Конечно, смена столичного лоска и уюта на сибирское захолустье была большим психологическим ударом. Не все его выдерживали, отдаваясь во власть отчаяния и болезней, а затем и смерти. Не всем везло с местом жительства и местным начальством. Особенно тяжко приходилось ссыльным в Якутии и на Камчатке из-за скудности пищи, отсутствия теплого жилья и самой элементарной домашней утвари. Караульный надзиратель при графе де Санти доносил в 1730-х гг. из Усть-Вилюйского зимовья: «А живем мы, он Санти, я и караульные солда-. ты, в самом пустынном краю, а жилья и строения никакого там нет, кроме одной холодной юрты, да и та ветхая, а находимся с ним, Сантием, во всеконечной нужде, печки у нас нет, и в зимнее холодное время еле-еле остаемся живы...».

По выходе декабристов на поселение совершенно четко выявилась среди них разница по имущественному признаку. Князья (Трубецкие, Волконские) строили для себя роскошные (по сибирским меркам) особняки, вели обеспеченную светскую жизнь. «Зимой,– вспоминает иркутянин Н. А. Белоголовый,– в доме Волконских жилось шумно и открыто, и всякий, принадлежавший к иркутскому обществу, почитал за честь бывать в нем». Визиты опальным князьям делал сам генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев-Амурский и другие высшие чиновники. Обеспеченную жизнь вели на поселении в Забайкалье К. П. Торсон, М. А. и Н. А. Бестужевы. Тяжко приходилось декабристам из числа неимущих и не имевших богатой родни (А. Шахиреву, В. И. Враницкому, Н. О. Мозгалевскому и др.). Выходя на поселение, они вынуждены были собственным трудом добывать кусок хлеба на пропитание. Многих это приводило к преждевременной смерти или сумасшествию. Некоторые из-за материальных затруднений или желания реабилитироваться добивались зачисления на государственную службу. Определять их разрешалось только в самые низшие чины с сохранением за ними статуса ссыльных государственных преступников. Так на службе оказались Н. В. Басаргин, С. М. Степанов, А. Н. Муравьев, А. Ф. Бригген, И. А. Анненков, П. Н. Свистунов, А. М. Муравьев. Некотором из них удалось даже сделать карьеру.

Несравненно тяжелее приходилось ссыльным из простого народа, как поселенцам, так и, особенно, каторжанам. Помощь ссыльнопоселенцам со стороны государства налоговыми льготами, деньгами, скотом и сельхозинвентарем была минимальной (да и они расхищались чиновниками). Фактически с нуля, практически без средств приходилось им подымать свое хозяйство. Наиболее упорные, трудолюбивые, спаянные взаимопомощью, как например, старообрядцы («поляки» на Алтае и «семейские» в Забайкалье), вставали на ноги и превращали свои хозяйства в образцовые. Но большинство с трудом обустраивалось на новом месте, предпочитая идти в наемные работники к крестьянам-старожилам, а в первой половине XIX в. – на золотые прииски. Многие пускались в бега. Деревни, населенные ссыльнопоселенцами, были беднее старожильческих. Самым бедным районом Сибири был Нерчинский горнозаводской округ, населенный как раз в значительном числе ссыльными, каторжниками и их потомками.

Описание быта ссыльнопоселенцев Нерчинского горнозаводского округа в конце XVIII в.

Свойства и обыкновения жителей здешняго места вообще совсем отлично от российскаго. Обитатели сей окрестности обыкновенно средняго роста, сухаго тела, ленивы ко всякаго рода работам, злобливы, сварливы, склонны к тяжбам и жалобам и совершенно не благодарны; лукавство и проворство их безпредельно, и оному только сравняться может искусство, почти всякому свойственное здесь, стрелять из винтовок и из лука; а некоторые живущие в отдаленности селя-на имеют на лице и в поступках

своих нечто дикое и, даже сказать можно, зверское. Плодородие земли, выгодные паства, изобилие животных, питающих и обогащающих, и страсть их к охоте, и сластолюбие обещали бы здесь селянина, утопающего в богатстве и роскоши, но следы совсем противнаго здесь всю-ды встречаются. Бедность иногда столь велика бывает, что многие по нескольку месяцев сряду не имеют хлеба и питаются мясом убиваемых лосей, коз и двороваго скота, тож и некоторых кореньев. Горячее вино, которое здесь почти пятью рублями начальства и охраны. По преданию, начальник Кутомарского завода Милекин наводил на подчиненных такой ужас, что при одном только его появлении на улице все жители разбегались и прятались.

1776 Запрет пыток в Австрии.

1789 Во Франции принята «Декларация прав человека и гражданина».

1791 г. В США принят «Билль о правах» – десять поправок к конституции о свободе слова, печати, совести и других правах.

1731 г. Учреждение в России Тайной канцелярии розыскных дел (политический сыск).

1754 г. Официальная отмена смертной казни в России.

1762 г.Упразднение Тайной канцелярии розыскных дел. Отмена пыток в России.