Влияние предмета и метода гражданско-правового регулирования на его механизм

На базе частно-правовой деятельности складываются особенности отраслевых режимов правового регулирования. Иными словами, предмет, метод, механизм любой отрасли частного права включают в себя характеристики элементов частно-правового регулирования наряду с теми, которые присущи только им. В то же время основой частного права является гражданское право, поскольку воплощает его метод в полном объеме, а предмет – настолько широко, насколько это возможно в рамках единой отрасли права.

В науке предмет гражданского права, как и любой отрасли права, определяется как общественные отношения. Однако их специфика, границы вызывали и продолжают вызывать оживленные дискуссии среди ученых и практиков. В советское время проблема предмета гражданского права привлекала особое внимание отечественных исследователей, поскольку он выдвигался в качестве единственного признака разграничения отраслей права. В дискуссии, продлившейся не одно десятилетие, приняли участие большинство известных советских цивилистов[238]. Основные ее результаты выразились в следующем: во-первых, определили, что хотя и в меньшей степени, чем имущественные, но личные неимущественные отношения в пределах их связи с имущественными отношениями образуют одну из частей предмета советского гражданского права в целом; во-вторых, имущественные отношения, обнимаемые действием гражданско-правовых норм, характеризуются как основанные на законе стоимости товарные отношения социалистического общества независимо от того, связаны ли они со сферой производства или сферой обращения[239]. В качестве специфического признака имущественных отношений называли имущественную[240] или имущественно-распорядительную самостоятельность[241] их субъектов, признак обособленности в обороте имущества[242], равенство участников[243]. Большая часть этих выводов нашла отражение в действующем Гражданском кодексе Российской Федерации (ст. 2).

Российские ученые лишь изредка высказывались о предмете гражданского права, продолжая при этом ориентироваться на те его признаки, которые были выявлены советскими цивилистами. Но в последние годы интерес к этой проблеме стал возрождаться[244] в связи с необходимостью совершенствования гражданского законодательства. Так, масштабные исследования участия юридических лиц в гражданском обороте поставили вопрос о включении в состав предмета гражданского права корпоративных отношений[245].

Итак, особенность гражданско-правового регулирования состоит прежде всего в том, что его предмет ограничен имущественными и личными неимущественными отношениями. Т.е. общественные отношения, регулируемые гражданским правом, складываются по поводу не всего бытия, а только имущества и личных неимущественных благ. Поэтому для определения отрасли гражданского права в рамках частного права такое большое значение имеет, прежде всего, определение его предмета. Соответственно, для этих взаимодействий характерна свобода решений о совершении действий по поводу имущества, иными словами, имущественная самостоятельность, что совершенно обоснованно отражено в абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК РФ.

Немаловажно и то, что свобода отношений, являющихся предметом гражданского права, имеет специфические ограничители. Одним из них выступает добросовестность сторон отношений, подлежащих частно-правовому регулированию. Это явление в последние годы стало предметом самого широкого обсуждения в отечественной цивилистике[246] и нашло отражение в Проекте изменений Гражданского кодекса РФ (ст. 2)[247]. Исходя из анализа добросовестности, который был предпринят исследователями, приходим к выводу о том, что оно характеризует психическое состояние действующего субъекта, определяясь формулами «знал», «знал или должен был знать» или «не знал и не должен был знать»[248]. В то же время нельзя не согласиться с теми авторами, которые не сводят добросовестность к информированности субъекта или ее возможности[249].

Думается, что добросовестность следует рассматривать как ту ценность, которая выступает в волевом процессе в качестве мотива принятия решения о совершении действия в реальном частном отношении. Психологи считают, что воля предполагает борьбу мотивов. «На высших уровнях своего проявления, пишет Р.С. Немов, воля предполагает опору на духовные цели и нравственные ценности, на убеждения и идеалы»[250]. В качестве такой ценности, признаваемой и используемой всеми участниками реальных частных отношений, и выступает добросовестность. Поэтому являются обоснованными предложения о включении в ст. 2 ГК РФ положений о добросовестности отношений, регулируемых гражданским правом.

Представляется, что добросовестность, также как и разумность являются лишь отдельными характеристиками действий участников отношений, регулируемых гражданским правом. Вся их оценочная часть может быть обозначена через категорию дружбы. Об этом прямо говорит Д.В. Дождев: «качества vir bonus (доброго мужа) – нормативного участника правового общения – смоделированы с друга»[251]. Дружба определяется как бескорыстные личные взаимоотношения между людьми, основанные на доверии, искренности, взаимных симпатиях, общих интересах и увлечениях[252]. Думается, что именно эта ценность до сих пор остается ключевой для оценки социумом тех реальных частных отношений, которые им допущены к гражданско-правовому регулированию. Ведь она отражает такую модель взаимозависимости членов общества, которая основана на свободном партнерстве независимых индивидов, производящих взаимный обмен. Как это ни странно звучит, но, очевидно, гражданское право, понимаемое сегодня сугубо утилитарно как «правовая оболочка» экономической деятельности и теоретически отделенное от морали и нравственности, продолжает нести идеал дружбы, помогая в масштабах современного общества сохранять баланс между людьми как друзьями[253].

Следует также обратить внимание на догматизированность предмета гражданского права. Важно осознавать, что реальные имущественные и личные неимущественные отношения, рассматриваемые вне процесса правоприменения, обладают только отличиями в целях, субъектах, предметах, действиями, орудиях и результатах. Но необходимость соотнесения их с содержанием правовых регуляторов посредством гражданского правоотношения заставляет искать в них специфические формализуемые признаки: субъективные права и обязанности. Здесь на первое место выходит сугубо догматический анализ, причем не конкретных, а типовых, наиболее часто встречающихся имущественных и личных неимущественных частных отношений.

Отметим, что в отличие от предмета, метод гражданского права не полностью закреплен в положениях норм гражданского права. Определена лишь свобода в установлении гражданами и юридическими лицами своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. Это означает, что ненормативным средством гражданско-правового регулирования выступает только договор. Однако регулятивные положения могут быть закреплены также, например, в завещании, уставе, и других юридических актах, что должно найти закрепление в действующем законодательстве.

Из сказанного нами о предмете и методе частного и гражданского права в отношении механизма гражданско-правового регулирования можно сделать следующие выводы. Система гражданско-правовых средств совпадает с системой средств частного права. Последняя определяется спецификой дозволительного частно-автономного метода регулирования.

Дозволительный частно-автономный метод определяет включение в состав механизма гражданско-правового регулирования норм гражданского права, содержащихся в соответствующих источниках, и ненормативных регуляторов, оформленных юридическими актами. Структура средств определяется тем, что нормы выступают в качестве основания иных гражданско-правых регуляторов.

Большое значение для определения структуры норм гражданского права имеет цивилистическая догматика. Структура гражданского права – это результат его догматизации. Не случайно К.Ф. Савиньи настаивал на том, что институты гражданского права, как объединение правоотношений, не зависят от воли законодателя. Источник их самостоятельности кроется, по мнению С. Третьякова, в том, что они выражают единство отношений фактического характера и выработанных практикой оптимальных способов их регулирования[254]. Соответственно, деление гражданского права по подотраслями и институтам немыслимо без соотнесения с гражданским правоотношением, хотя и не исчерпывается только этим.

Итак, соотношение механизма гражданско-правового регулирования с предметом и методом частного и гражданского права выражается в его жесткой подчиненности особенностям указанных первичных признаков отрасли. Эта зависимость проявляется в следующем: понимание обществом имущественных и личных неимущественных частных отношений как свободно-волевых и дружественных, воздействие на которые дозволяется путем частной автономии, влечет допущение в качестве средств правового воздействия не только норм права, но и основанных на них иных регуляторов.