Возобновление председателем Верховного суда РФ производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств

 

В.А. Давыдов

 

Федеральный законодатель, конструируя стадию проверки и пересмотра вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений суда ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, вовлек в этот процессуальный порядок Председателя Верховного Суда РФ, наделив его правом возбуждения производства ввиду новых обстоятельств, предусмотренных п. 1 и 2 ч. 4 ст. 413 УПК*(1287). Теоретический аспект этой новеллы в отечественном уголовном судопроизводстве, особенности правового регулирования компетенции высшего должностного лица в системе судов общей юрисдикции, анализ наработанной за последние годы судебной практики в процессуальной науке, насколько нам известно, до последнего времени предметно не исследовались. Именно по этой, прежде всего, причине исследование теоретического и практического аспектов данного процессуального феномена представляется весьма актуальным.

В соответствии с ч. 5 ст. 415 УПК "пересмотр приговора, определения или постановления суда по обстоятельствам, указанным в пунктах 1 и 2 части 4 статьи 413 настоящего Кодекса, осуществляется Президиумом Верховного Суда Российской Федерации по представлению Председателя Верховного Суда Российской Федерации не позднее одного месяца со дня поступления данного представления..." Урегулировав столь лаконично целый комплекс уголовно-процессуальных отношений, законодатель дает вполне определенные ответы на следующие вопросы: относительно субъекта возбуждения производства (Председатель Верховного Суда РФ); относительно самих обстоятельств, влекущих возбуждение производства Председателем Верховного Суда РФ (исключительно обстоятельства, предусмотренные п. 1 и 2 ч. 4 ст. 413 УПК); относительно наименования процессуального акта, которым собственно и возбуждается производство (представление); относительно суда, правомочного возобновлять производство ввиду названных новых обстоятельств (Президиум Верховного Суда РФ) и относительно процессуальных сроков рассмотрения представления (не позднее одного месяца со дня поступления данного представления в Президиум).

Наверное, с точки зрения законодателя, такого регулирования вполне достаточно для того, чтобы с учетом специфики производства в данной процессуальной стадии эффективно (а другого просто не дано) решать задачи им же и определенные в ст. 6 УПК (назначение уголовного судопроизводства). Однако анализ как самой нормы, так и опыта ее применения позволяет усомниться в этом, поскольку достаточно широкий круг весьма важных вопросов остался за пределами правового регулирования*(1288).

К числу таких вопросов можно отнести: а) вопрос о порядке пересмотра судебных актов в отношении лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства или производства в Европейском Суде по правам человека; б) вопрос о поводах для реализации компетенции, предоставленной Председателю Верховного Суда РФ; в) об источниках осведомленности Председателя Верховного Суда РФ относительно "возникновения" новых обстоятельств; г) о пределах компетенции Председателя Верховного Суда РФ: д) о порядке возбуждения производства в виду новых обстоятельств (поскольку без принятия такого решения не вполне понятен характер деятельности Председателя Верховного Суда РФ, связанной с подготовкой и внесением представления, и эта деятельность выпадает за пределы деятельности уголовно-процессуальной); е) о процессуальной форме представления и о сроках его внесения.

В число этих вопросов можно было бы добавить и вопросы: о целесообразности наделения высшего должного лица системы судов общей юрисдикции такой компетенцией и об альтернативных вариантах разрешения проблемы. Но об этом будет сказано далее, а пока остановимся более детально на тех вопросах, которые обозначены выше и применительно к той процедуре, которая предусмотрена действующим законом.

Прежде всего следует отметить, что в соответствии с требованиями ч. 5 ст. 415 УПК Председатель Верховного Суда РФ реализует процессуальные полномочия, предоставленные ему законом в стадии возобновления производства по уголовному делу, исключительно в отношении осужденных, потерпевших и иных лиц, являвшихся участниками конституционного судопроизводства и участниками судопроизводства в Европейском Суде по правам человека. Иными словами, пересмотр судебного решения в порядке, установленном названной статьей, в обязательном порядке осуществляется в отношении лиц, при рассмотрении уголовных дел о которых суд РФ либо применил закон, не соответствующий Конституции, либо нарушил положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод и данные факты установлены Высокими Судами. В этой связи возникает вопрос о порядке пересмотра судебных решений, при вынесении которых допущены аналогичные нарушения, в отношении лиц, не являющихся участниками судопроизводства в Конституционном Суде РФ и в Европейском Суде. Попытаемся разобраться в этом вопросе.

Общеизвестно, что уголовное законодательство состоит из УК (ч. 1 ст. 1 УК), а преступность и наказуемость деяния и иные уголовно-правовые последствия определяются только УК (ч. 1 ст. 3 УК). В этой связи названные выше решения Высоких Судов не могут декриминализировать деяние и по этой причине процессуальный порядок, предусмотренный гл. 47 УПК, в данной ситуации явно неприменим. И правоприменительная практика пошла по единственно возможному пути - пересмотру судебных актов в порядке надзора, хотя такой путь отнюдь не безупречен, поскольку основания, по которым в судебные акты вносятся коррективы, лежат за пределами традиционных надзорных оснований, предусмотренных ст. 409 УПК. Впрочем, традиционными сегодня их можно назвать весьма условно в связи с изменением подхода законодателя к существу и правовой природе этих оснований. Если УПК РСФСР в качестве надзорных оснований предусматривал исключительно нарушения процедуры судопроизводства и ошибки в применении уголовного закона, допущенные в ходе предварительного расследования или в предыдущем судебном разбирательстве, то в УПК законодатель отошел от этих взглядов. Так, в ч. 1 ст. 389 УПК законодатель предусмотрел возможность повторного рассмотрения уголовного дела кассационной инстанцией в тех ситуациях, когда кассационная жалоба поступает в суд после рассмотрения дела по жалобе или представлению другого участника процесса. Предвидя возможность коллизии между двумя судебными решениями суда второй инстанции, законодатель в ч. 2 ст. 389 УПК обязал суд разъяснять участникам уголовного судопроизводства их право обжаловать вновь вынесенное кассационное определение, если оно противоречит ранее вынесенному, в порядке, установленном гл. 48 УПК, т.е. в порядке надзора, хотя вполне очевидно, что данное обстоятельство не подпадает под критерии судебных ошибок, подлежащих устранению в таком процессуальном порядке.

Более того, Федеральным законом от 27.07.2006 N 153-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму" ст. 409 УПК была дополнена ч. 3, в соответствии с которой устранение обстоятельств, указанных в ч. 5 ст. 247 УПК, отнесено к надзорным основаниям, что также в принципе несовместимо с традиционными представлениями о сущности этих оснований.

Представляется, что надзорное производство, как механизм пересмотра судебных актов в отношении граждан, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства и участниками производства в Европейском Суде по правам человека, - вариант вполне приемлемый, но только с одной оговоркой: в ст. 409 УПК следует внести соответствующие дополнения.

По общему правилу поводами для возбуждения производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств могут быть сообщения граждан, должностных лиц, а также данные, полученные в ходе предварительного расследования и судебного рассмотрения других уголовных дел (ч. 2 ст. 415 УПК). Являются ли эти поводы универсальными для каждого из субъектов, правомочных принимать решение о возбуждении производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, именно: для Председателя Верховного Суда РФ и для прокурора? Анализ положений ч. 2, 3, 4 и 5 ст. 415 УПК позволяет сделать достаточно обоснованный вывод о том, что предусмотренный в законе перечень поводов для возбуждения производства касается исключительно компетенции прокурора.

Так, в ч. 3 и 4 ст. 415 УПК законодатель регламентирует действия прокурора в связи с поступившим к нему сообщением (поводом) о новом или вновь открывшемся обстоятельстве. Если в сообщении речь идет (делается ссылка) о вновь открывшемся обстоятельстве, то прокурор возбуждает производство и проводит соответствующую проверку. Если в сообщении имеется ссылка на новое обстоятельство, указанное в п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК, то прокурор опять-таки выносит постановление о возбуждении производства и направляет соответствующие материалы руководителю следственного органа для производства расследования этих обстоятельств и решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных нарушений уголовного законодательства. Вместе с тем законодатель, хотя и "поместил" норму о компетенции Председателя Верховного Суда РФ в статью, регулирующую порядок возбуждения производства, что вполне логично, но ничего не сказал о процедуре возбуждения производства ввиду новых обстоятельств названным должностным лицом, видимо, посчитав это явно излишним. Из этого можно сделать следующие выводы: а) при возбуждении производства Председателем Верховного Суда РФ повод для внесения в суд представления и основание для принятия такого решения совпадают: решения Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека выступают одновременно и в качестве основания для реализации компетенции Председателя Верховного Суда РФ и в качестве повода; б) коль нет надобности в регулировании самой процедуры возбуждения производства ввиду новых обстоятельств (предусмотренных п. 1 и 2 ч. 4 ст. 413 УПК), то нет необходимости и в регламентации поводов для реализации полномочий Председателя Верховного Суда РФ. Ведь вряд ли законодатель имел в виду, что о решениях Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека Председатель Верховного Суда РФ должен узнавать из сообщений граждан, должностных лиц, а также данных, полученных в ходе предварительного расследования и судебного рассмотрения других уголовных дел. Но в таком случае законодатель, как минимум, должен был сконструировать какой-то механизм, позволяющий оперативно реагировать на решения Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека, выступающие в качестве основания для пересмотра судебных актов. Однако такой механизм в действующем правовом регулировании отсутствует и, видимо, не случайно. В резолютивной части Постановления от 02.02.1996 N 4-П Конституционный Суд РФ указал на необходимость пересмотра уголовных дел в отношении граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова, разрешенных на основании признанного неконституционным п. 4 ч. 2 ст. 384 УПК РСФСР. Однако Верховный Суд РФ направил эти дела в Генеральную прокуратуру РФ, ссылаясь на то, что ее заключение является необходимой предпосылкой для возобновления дела. Генеральная прокуратура не нашла оснований для обращения к компетентному суду с заключением о необходимости пересмотра приговора в порядке, предусмотренном ст. 387 УПК РСФСР.

Разъясняя названное Постановление, Конституционный Суд РФ в Определении от 06.06.1997 сформулировал правовую позицию, смысл которой заключается в том, что исполнение решения Конституционного Суда РФ в силу требований ч. 2 ст. 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" не может ставиться в зависимость от усмотрения каких-либо должностных лиц, управомоченных в иных случаях выступать с инициативой или давать согласие на пересмотр дела. Единственным и достаточным поводом для пересмотра уголовного дела является само решение Конституционного Суда РФ, которое выступает в качестве юридического факта, порождающего начало пересмотра дела. Очевидно, что названная правовая позиция была учтена законодателем при разработке УПК (2001 г.). Тем не менее вопросы остаются и требуют своего обсуждения и разрешения.

В соответствии с ч. 2 ст. 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" признание закона, примененного в конкретном деле, не соответствующим Конституции, влечет пересмотр данного дела компетентным органом в установленном порядке. Постановление Конституционного Суда РФ является окончательным, вступает в силу немедленно после его провозглашения и подлежит незамедлительному опубликованию (ст. 79, 78 названного Закона). Предположим, Постановление Конституционного Суда РФ вступило в законную силу (а иного просто и быть не может) и официально опубликовано. Значит ли это, что Председатель Верховного Суда РФ тут же обязан реализовать свою компетенцию, предоставленную ему ч. 5 ст. 415 УПК? В законе этот вопрос не урегулирован, но сам текст ч. 5 ст. 415 УПК изложен в форме достаточно жесткого императива без малейшего намека на возможную дискрецию, вследствие чего механизм включения названной нормы не вполне понятен. Например, Постановлением от 20.11.2007 N 13-П Конституционный Суд РФ в резолютивной части своего решения указал о том, что "правоприменительные решения по делам граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий".

Для того чтобы "правоприменительные решения" "пересмотреть в установленном порядке", как минимум: а) необходимо истребовать уголовные дела в отношении названных граждан, но таким правом, казалось бы, вполне бесспорным, законодатель не наделил Председателя Верховного Суда РФ*(1289); б) знать адреса граждан, в отношении которых состоялось Постановление Конституционного Суда РФ, и их защитников с тем, чтобы известить их о дате, месте и времени заседания Президиума Верховного Суда РФ (в материалах уголовного дела могут быть устаревшие сведения, особенно если судебные акты были вынесены много лет назад) и в) быть уверенным в том, что названные граждане желают, чтобы такой пересмотр состоялся. Хотя последнее следовало бы поставить на первое место, поскольку как же иначе в условиях состязательного построения уголовного процесса должностное лицо суда может инициировать процедуру пересмотра судебных актов, которыми непосредственно затрагиваются законные права и интересы граждан, нежели как по инициативе самих этих граждан. А если гражданин по каким-то причинам не желает, чтобы судебные решения пересматривались, отменялись и судопроизводство начиналось фактически заново? Ведь далеко не каждый участник конституционного судопроизводства, в отношении которого Конституционным Судом РФ принято решение о пересмотре его дела, обращается с соответствующим ходатайством к Председателю Верховного Суда РФ*(1290). А последний, в свою очередь, по сложившейся судебной практике, совершенно обоснованно, с нашей точки зрения, реализует свои полномочия исключительно по поступлении ходатайства о пересмотре судебных актов. Следует заметить, что такой же подход имеет место и при реализации полномочий Председателя Верховного Суда РФ в надзорном производстве. Более того, Пленум Верховного Суда РФ в п. 10 постановления от 11.01.2007 N 1 "О применении судами норм главы 48 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих производство в надзорной инстанции" дал разъяснение о том, что Председатель Верховного Суда Российской Федерации по смыслу ст. 406 УПК во взаимосвязи с положениями ст. 15 УПК вправе реализовать свои процессуальные полномочия в надзорном производстве лишь в случае внесения в суд надзорной инстанции жалобы или представления, в которых оспаривается правильность выводов судьи, решением которого в их удовлетворении было отказано. Могут иметь место и ситуации, когда пересмотр судебных актов невозможен по объективным причинам, например, по причине смерти гражданина, если, конечно, речь не идет о его полной реабилитации.

Если же согласиться с тем, что судебный акт Конституционного Суда РФ является единственным и достаточным поводом для пересмотра судебных решений по уголовному делу, то следует согласиться и с тем, что: а) такой пересмотр может быть начат при отсутствии и даже вопреки волеизъявлению гражданина, в отношении которого состоялись судебные решения по уголовному делу, что в принципе неверно; б) процедура пересмотра может быть запущена при наличии к тому препятствий, о которых, как правило, говорится в резолютивной части Постановления Конституционного Суда РФ (поскольку закон не наделяет Председателя Верховного Суда РФ какими-либо дискреционными полномочиями по вопросу внесения либо внесения представления в Президиум Верховного Суда РФ). На наш взгляд, в УПК следовало бы обозначить, хотя бы в общих чертах, круг обстоятельств, препятствующих пересмотру судебных актов на основании постановления Конституционного Суда РФ. Совсем не лишним было бы указать в законе, что эти обстоятельства должны выступать в качестве препятствия к пересмотру для суда, но не для Председателя Верховного Суда РФ.

С нашей точки зрения, правовая позиция Конституционного Суда РФ, сформулированная в названном выше Определении, не препятствует законодателю внести соответствующие коррективы в ч. 5 ст. 415 УПК, предусмотрев механизм задействования названной нормы: порядок и сроки возбуждения производства по сообщению гражданина - участника конституционного судопроизводства, истребование уголовного дела, внесение представления в Президиум Верховного Суда РФ.

Необходимость правового регулирования механизма реализации полномочий Председателя Верховного Суда РФ при пересмотре судебных актов в порядке, предусмотренном гл. 49 УПК, особенно очевидна, когда речь идет о пересмотре судебных актов в связи с решениями Европейского Суда по правам человека. Объясняется это тем, что в отличие от постановлений Конституционного Суда РФ решения Европейского Суда официально в Российской Федерации не публикуются. Именно вследствие этого, как отмечается в литературе, наши правоприменители лишены возможности при принятии решений по конкретным уголовным делам легитимно ссылаться на решения этого суда, поскольку до сих пор не выполнено требование ч. 3 ст. 15 Конституции и соответствующих предписаний Федерального закона "О международных договорах" об официальном переводе их на русский язык и официальном опубликовании*(1291). К сказанному можно лишь с сожалением добавить, что в правоприменительной деятельности судов ссылки на такие решения Европейского Суда все-таки имеют место. Причем заявитель, в отношении которого состоялось решение Европейского Суда по правам человека, представляет в Верховный Суд РФ это решение на языке Конвенции о защите прав человека и основных свобод (английском или французском). Вследствие чего Верховный Суд РФ вынужден запрашивать текст решения на русском языке у Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, если, конечно, последний, по сложившейся практике, сам не информировал Верховный Суд РФ о данном решении. В любом случае текст решения, который попадает в распоряжение Верховного Суда РФ, не является официальным. Имея в виду, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод ратифицирована Россией в мае 1998 г., следует признать, что проблема с официальным переводом и опубликованием решений Европейского Суда по правам человека явно и неоправданно затянулась и требует своего скорейшего разрешения. Реализация предписаний Федерального закона "О международных договорах" позволит законодателю выработать единые подходы по вопросу о запуске механизма пересмотра судебных актов, когда в качестве новых обстоятельств выступают решения Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека. В любом случае, с нашей точки зрения, названный механизм может быть запущен по волеизъявлению гражданина, выраженному в заявлении, адресованному Председателю Верховного Суда РФ.

Нельзя не учитывать и то обстоятельство, что далеко не каждое решение Европейского Суда по правам человека может и должно рассматриваться в качестве нового, устраняющего преступность и наказуемость деяния и влекущего возобновление уголовного судопроизводства по делу, как это предусмотрено в действующем уголовно-процессуальном законе. Очевидно, что в данной ситуации Председатель Верховного Суда РФ не только по своей собственной инициативе (что, на наш взгляд, в принципе недопустимо), но и по заявлению лица, в пользу которого состоялось решение Европейского Суда, не вправе вносить представление в Президиум Верховного Суда РФ, поскольку нарушения Конвенции, констатированные в решении международного суда, ни как не поколебали правосудность судебных актов, вступивших в законную силу. В таких случаях ходатайство должно возвращаться заявителю с разъяснением мотивов принятого решения, но такая деятельность должна обязательно быть урегулированной законом.

Например, в постановлении Европейского Суда по правам человека от 2 марта 2006 г. "По делу Долгова В.А. против Российской Федерации" (жалоба N 11886/05) признано, что при производстве по уголовному делу в отношении заявителя имело место нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции*(1292), выразившееся в том, что "государственные органы не рассмотрели конкретные факты и возможность применения альтернативных мер пресечения и опираясь главным образом на тяжесть обвинений, продляли срок содержания под стражей заявителя на основаниях, которые не могли быть признаны существенными и достаточными". При этом Европейский Суд по правам человека обязал государство-ответчика выплатить Долговой В.А. в качестве возмещения за моральный вред 5 тыс. евро.

Очевидно, что названное решение нельзя рассматривать в качестве нового обстоятельства, влекущего пересмотр приговора Тверского районного суда г. Москвы от 08.12.2005, по которому Долгова В.А. была признана виновной в совершении преступления и осуждена, поскольку нарушение Конвенции, установленное судом, хотя и имело место при производстве по делу в отношении Долговой В.А., но оно никак не повлияло на законность, обоснованность и справедливость приговора.

На наш взгляд, если бы в законе была урегулирована процедура обращения граждан к Председателю Верховного Суда РФ с ходатайством о пересмотре судебных актов ввиду признания Конституционным Судом РФ закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции, либо ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, то такое регулирование сделало бы саму процедуру, по крайней мере, ее начальный этап, более понятными и вряд ли такое регулирование можно было рассматривать как какое-то ограничение прав граждан.

Для убедительности аргументации достаточно обратиться к арбитражному процессу, где пересмотр вступивших в законную силу судебных актов в порядке, аналогичном тому, что предусмотрен в гл. 49 УПК, осуществляется исключительно по заявлению лиц, участвующих в деле, в том числе и ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела (ст. 312 АПК). Более того, в законе сформулированы требования, предъявляемые к заявлению о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам (ст. 313 АПК), порядок принятия заявления и основания его возвращения заявителю (ст. 314, 315 АПК).

Формулируя в ч. 5 ст. 415 УПК компетенцию Председателя Верховного Суда РФ, законодатель оставляет за пределами правового регулирования такие значимые вопросы, как собственно возбуждение им производства ввиду новых обстоятельств и процессуальное значение его представления и таким образом, в известной степени, воспроизводит ошибку советского законодателя. Отсутствие в УПК РСФСР правовой регламентации деятельности должностных лиц по возбуждению ими надзорного производства, равно и требований к самому обращению о пересмотре судебных актов в порядке надзора, в свое время породило дискуссию по вопросу о юридической природе такого обращения и характере деятельности лиц, предшествующей судебному производству по проверке правосудности судебных актов.

Судебным проверке и пересмотру судебных актов (производству в Президиуме Верховного Суда РФ), с нашей точки зрения, обязательно предшествует предварительная проверочная деятельность, осуществляемая судьей Верховного Суда РФ по поручению Председателя: а) изучение поступившего в Верховный Суд РФ заявления о пересмотре судебных актов на предмет его приемлемости, т.е. соответствия требованиям закона; б) проверка наличия или отсутствия обстоятельств, препятствующих пересмотру судебных актов; в) возбуждение производства ввиду новых обстоятельств (при наличии таковых); г) возвращение ходатайства заявителю при отсутствии оснований для возбуждения производства ввиду новых обстоятельств; д) составление процессуального документа - представления и передача его в Президиум Верховного Суда РФ*(1293). Сегодня вся эта деятельность не регулируется законом, а значит, по существу и не является уголовно-процессуальной.

Наделяя Председателя Верховного Суда РФ правом инициировать (а по существу возбуждать) пересмотр судебных актов ввиду новых обстоятельств, законодатель в ч. 5 ст. 415 УПК указал лишь наименование акта, который вносится на рассмотрение суда (представление), но не предусмотрел процессуальную форму этого акта, что также следует расценивать не иначе как пробел в законе*(1294). Отсутствие должного правового регулирования правоприменитель со времен Устава уголовного судопроизводства не рассматривал и не рассматривает в качестве обстоятельства, препятствующего движению уголовного дела. Процессуальная форма представления Председателя Верховного Суда РФ была выработана в процессе правоприменения, на основе процессуальной аналогии. Структурно и содержательно представление воспроизводит конфигурацию любого иного судебного решения, включающего в себя вводную, описательно-мотивировочную и резолютивную части.

Во вводной части представления излагаются: наименование суда, которому адресовано представление; дата и место вынесения представления; данные о лице, которое вносит представление (наименование должности, фамилия и инициалы); данные о личности лица, в отношении которого вносится представление и содержание состоявшихся судебных решений.

В описательно-мотивировочной части представления указываются: краткое изложение доводов лица, обратившегося к Председателю Верховного Суда РФ с просьбой о пересмотре судебных актов; содержание (существо) постановления Конституционного Суда РФ или Европейского Суда по правам человека, свидетельствующие о неправосудности состоявшихся судебных актов; предусмотренные УПК основания для отмены или изменения судебного акта; мотивы принятого решения.

С содержанием резолютивной части представления ситуация не вполне однозначная*(1295). Ввиду отсутствия должной правовой регламентации имеет место неопределенность в вопросе о том, должен ли Председатель Верховного Суда РФ формулировать конкретное предложение по существу решения, которое должен принять суд, либо он вправе ограничиться лишь просьбой о возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств по мотивам, изложенным в описательно-мотивировочной части представления? Нам представляется, что резолютивная части представления не должна содержать какой-либо просьбы, например, об отмене или изменении состоявшихся судебных актов. Сам по себе факт внесения представления в Президиум Верховного Суда РФ означает лишь возбуждение процедуры пересмотра. В отличие от надзорных жалобы или представления, процессуальный акт Председателя Верховного Суда РФ не определяет пределы судебного разбирательства и возможные варианты решения по представлению. Кроме того, вопрос о наличии либо об отсутствии препятствий к пересмотру судебных актов входит в компетенцию суда. При наличии такого препятствия суд вправе и обязан оставить представление без удовлетворения, хотя если строго следовать букве закона, абсолютно во всех случаях суд обязан отменить или изменить судебные акты, о чем прямо указано в ч. 5 ст. 415 УПК. А как же следует поступать тогда, когда имеются препятствия для пересмотра?

В последние годы Конституционный Суд РФ, видимо, предвидя невозможность пересмотра судебных актов в силу различных обстоятельств, как правило, указывает в резолютивной части своего постановления о том, что судебные решения подлежат пересмотру, если к тому нет иных препятствий.

Аргументация, приведенная нами, находит свое подтверждение и в судебной практике.

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 11.05.2005 N 5-П принял решение о пересмотре дел в отношении ряда граждан, в том числе и в отношении граждан В.М. Лапина и Н.М. Лапина, если для этого нет иных препятствий. Во исполнение названного постановления Председатель Верховного Суда РФ внес в Президиум Верховного Суда РФ представление, в резолютивной части которого был поставлен вопрос исключительно о возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств*(1296).

Президиум Верховного Суда РФ представление удовлетворил, т.е. принял решение о возобновлении производства по делу*(1297). Что же касается существа уголовного дела, то кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Белгородского областного суда, которое собственно и оспаривали заявители, оставил без изменения. Невозможность пересмотра судебного акта (в сторону ухудшения) Президиум аргументировал тем, что истекли сроки давности уголовного преследования, а данное обстоятельство, согласно ч. 3 ст. 414 УПК, препятствует пересмотру судебного решения*(1298).

Отечественное судопроизводство, вне зависимости от его формы, основано на единых принципах, закрепленных в Конституции и получивших свое развитие в федеральных конституционных законах "О судебной системе Российской Федерации", "Об арбитражных судах в Российской Федерации", "О военных судах Российской Федерации". Между тем сравнение процессуального законодательства свидетельствует о том, что многие основополагающие идеи построения процесса сформулированы по-разному в УПК, АПК и ГПК. Вероятно, вследствие этого имеют место и весьма существенные отличия в правовом регулировании отдельных процессуальных стадий. Например, порядок проверки и пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу, имеет ряд принципиальных отличий в гражданском, уголовном и арбитражном процессах. То же решение Европейского Суда по правам человека, которым констатировано нарушение положений Конвенции российским судом, при рассмотрении в уголовном судопроизводстве рассматривается как новое обстоятельство, а в арбитражном - как вновь открывшееся. Неприемлемость такого положения вполне очевидна. Отдельные, схожие по самой своей сути процессуальные стадии в отраслевом (процессуальном) законодательстве должны быть урегулированы без каких-либо неоправданных и существенных различий, но, разумеется, с учетом особенностей, присущих тому или иному виду судопроизводства.

Конструируя процедуры пересмотра судебных актов в арбитражном и уголовном процессах ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения судом положений Конвенции, а также ввиду признания Конституционным Судом РФ закона, примененного судом, не соответствующим Конституции, законодатель допустил весьма существенные и вряд ли чем-либо оправданные различия. Если в арбитражном процессе процедуру пересмотра судебного акта инициирует непосредственно лицо, участвующее в деле, путем обращения в суд, который вынес данный акт, то в уголовном процессе такое право принадлежит исключительно Председателю Верховного Суда РФ, а судом, правомочным осуществлять проверку и пересмотр судебного акта, является Президиум Верховного Суда РФ, вне зависимости от уровня суда, вынесшего этот акт. Такая правовая регламентация не поддается объяснению ни с точки зрения формальной логики, ни с позиций здравого смысла и процессуальной экономии. Назначение проверочных производств заключается в оперативном и эффективном устранении судебной ошибки и восстановлении нарушенных неправосудными судебными актами прав и свобод граждан. Очевидно, что судебная ошибка может быть устранена тем оперативнее, чем ближе суд, правомочный ее исправить, особенно если при этом иметь ввиду, что осужденный, в том числе и содержащийся под стражей, его защитник, законный представитель, потерпевший, его законный представитель или представитель и другие лица, чьи законные интересы непосредственно затрагиваются судебным решением, вправе принимать участие в заседании суда, а суд обязан обеспечить реализацию такого права.

Применительно к России с ее огромной территорией сказанное особенно актуально. Нет никакого сомнения в том, что неправосудный судебный акт районного суда (если, конечно, он не был предметом рассмотрения Верховного Суда РФ) более оперативно может быть пересмотрен в президиуме суда субъекта РФ, нежели в Президиуме Верховного Суда РФ. Думается, сегодня нет никаких ни правовых, ни организационных, ни каких-либо иных препятствий для того, чтобы часть компетенции Председателя Верховного Суда РФ (по вопросам возбуждения производства ввиду обстоятельств, указанных в п. 1 и 2 ч. 4 ст. 413 УПК) передать председателям верховных судов республик, областных и равных им судов, разумеется, в пределах их компетенции. При таком регулировании в полной мере будет восстановлено право граждан на пересмотр судебных актов в вышестоящем суде, поскольку постановление президиума суда субъекта РФ может стать предметом рассмотрения сначала в Судебной коллегии по уголовным делам (Военной коллегии) Верховного Суда РФ, а затем Президиума Верховного Суда РФ. В свою очередь, Верховный Суд РФ будет выполнять лишь ту функцию, которая предусмотрена Конституцией (ст. 126), а именно: надзор за деятельностью нижестоящих судов общей юрисдикции в установленных законом процессуальных формах.

Однако более рациональным, с нашей точки зрения, было бы урегулировать данную процедуру таким образом, как это имеет место в арбитражном процессе, т.е. пересмотр судебного акта ввиду новых обстоятельств должны инициировать лица, участвующие в деле, разумеется, при условии, что решения Европейского Суда будут подлежать официальному опубликованию.

Суммируя изложенное, можно сделать некоторые выводы и предложения, суть которых заключается в следующем: а) процедура возбуждения уголовного судопроизводства ввиду новых обстоятельств, предусмотренных п. 1 и 2 ч. 4 ст. 413 УПК, должна быть регламентирована в законе, как это имеет место в арбитражном процессе (поводы для возбуждения производства, сроки принятия решения по заявлению о пересмотре судебных актов, процессуальная форма решения о возбуждении производства или об отказе в этом и т.п.); б) компетенция, предусмотренная в ч. 5 ст. 415 УПК, которой ныне наделен один лишь Председатель Верховного Суда РФ, должна быть распространена и на председателей судов субъектов РФ и приравненных к ним судов; в) в целях эффективного восстановления граждан в правах, нарушенных неправосудными судебными актами, посредством механизма, предусмотренного ч. 5 ст. 415 УПК, государство обязано обеспечить официальное опубликование на русском языке решений Европейского Суда по правам человека и вручение их гражданам, в отношении которых состоялись такие решения.