Основания проверки судебных актов в порядке надзора и их соотношение с основаниями возобновления уголовного судопроизводства

 

В.А. Давыдов

 

В процессе кодификации уголовно-процессуального законодательства (2001 г.) федеральный законодатель, рассматривая производство в надзорной инстанции в качестве механизма исправления судебных ошибок, выявленных после вступления судебного акта в законную силу, предусмотрел и круг этих ошибок, систематизировав их в качестве оснований отмены или изменения приговора, определения, постановления суда. Причем законодатель не обозначил различия между основаниями отмены или изменения судебного решения, не вступившего в законную силу (кассационными основаниями) и основаниями отмены или изменения судебного решения в порядке надзора (надзорные основания), отождествляя их в ч. 1 ст. 409 УПК, в которой прямо говорится о том, что в качестве надзорных оснований являются основания, предусмотренные ст. 379 УПК, т.е. - все те же кассационные основания.

Необходимо отметить, что по сравнению с УПК РСФСР 1960 г. перечень надзорных оснований заметно "похудел": из числа оснований, влекущих отмену или изменение судебного решения, "исчезла" односторонность и неполнота дознания, предварительного или судебного следствия (п. 1 ст. 342 УПК РСФСР). Безусловно, изменить закон проще, чем изменить ситуацию с качеством дознания, предварительного или судебного следствия, но насколько оправданным сегодня является такое решение? Отсутствие в законе такого основания отмены для отмены судебного решения, как односторонность и неполнота дознания, предварительного или судебного следствия, парализует возможности суда надзорной инстанции (равно как и суда второй инстанции) по устранению препятствий к постановлению законного, обоснованного и справедливого судебного решения. Разумеется, в данном случае речь идет о пересмотре судебного решения по указанному основанию по инициативе стороны, а не по инициативе суда. Парадокс заключается в том, что неполное исследование фактических обстоятельств дела, не являясь основанием для отмены судебного решения в кассационном порядке или в порядке надзора, рассматривается в качестве такового для пересмотра судебного решения ввиду новых обстоятельств, т.е. по правилам гл. 49 УПК*(1241).

Идеология законодателя по ограничению возможностей для восполнения неполноты дознания, предварительного и судебного следствия, равно как и по устранению существенных нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных в досудебном производстве, заключается в следующем: никаких преференций стороне обвинения, суду принимать решение по делу, исходя из тех фактических обстоятельств, которые установлены органами дознания и предварительного следствия и нашли подтверждение в ходя состязательного процесса. Все недостатки досудебного производства, включая и существенные нарушения закона, должны влечь осуждение от доказанного либо оправдание. Вряд ли такая идеология согласуется с положениями ст. 6 УПК (которые сами по себе небесспорны) о назначении уголовного судопроизводства, гарантирующего эффективную защиту личности не только от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, но и (причем, в первую очередь) защиту законопослушных граждан, защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений. Несостоятельность идеи законодателя об отказе от института дополнительного расследования констатирована и Конституционным Судом РФ*(1242).

"Традиционные" надзорные основания отмены или изменения судебного решения в порядке надзора предусмотрены пунктами 1-4 ч. 1 ст. 379 УПК. Однако в последние годы наметилась тенденция, при отсутствии к тому каких-либо законодательных и теоретических предпосылок, к расширению круга надзорных оснований. В этой связи в юридической литературе справедливо отмечается, что в современной правоприменительной практике судов имеют место случаи возбуждения надзорного производства в связи с обстоятельствами, возникшими после вступления в законную силу обжалуемого судебного решения, например, ввиду: 1) изменения уголовного закона; 2) появления правовой позиции Конституционного Суда РФ по определенному вопросу; 3) дачи Верховным Судом руководящих разъяснений; 4) принятие решения Европейским Судом по правам человека. Соглашаясь с такими суждениями, следует лишь уточнить кое-какие моменты. Во-первых, не каждая "правовая позиция Конституционного Суда РФ по определенному вопросу" влечет пересмотр судебного решения, а лишь постановление Конституционного Суда РФ о признании закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции и определение с позитивным содержанием, в котором сформулированная правовая позиция обязательна для правоприменителя. Во-вторых, не только разъяснения Пленума Верховного Суда РФ могут повлечь за собой проверку и пересмотр судебного акта, но и изменение судебной практики Президиумом Верховного Суда РФ. К названым выше основаниям следует добавить и иные обстоятельства, например обстоятельства, не известные суду первой, второй или надзорной инстанции, поскольку в судебной практике имели и продолжают иметь место случаи подмены стадии возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств стадией производства в надзорной инстанции и наоборот.

Итак, конституционное судопроизводство, точнее судебные решения Конституционного Суда РФ (постановления и определения), как показывает судебная практика, детерминируют производство в надзорной инстанции. В первую очередь речь идет о постановлениях Суда, в которых та или иная норма, примененная при рассмотрении уголовного дела, признается не соответствующей Конституции. При этом Конституционный Суд РФ в своем решении констатирует необходимость пересмотра состоявшихся судебных решений в установленном порядке. Такой порядок предусмотрен гл. 49 УПК. Если речь идет об участнике конституционного судопроизводства, то Председатель Верховного Суда РФ вносит в Президиум Верховного Суда РФ представление и Президиум отменяет или изменяет судебные решения в соответствии с постановлением Конституционного Суда РФ (ч. 5 ст. 415 УПК). Если же аналогичное нарушение (применение закона, не соответствующего Конституции) допущено в отношении лица, не являющегося участником конституционного судопроизводства, то судебные решения в отношении такого лица пересматриваются в порядке надзора. Судебная практика в этих случаях не рассматривает применение судом закона, не соответствующего Конституции, в качестве нового обстоятельства, влекущего возобновление производства по уголовному делу, поскольку, во-первых, в постановлении Конституционного Суда РФ предписывается пересмотреть уголовные дела только в отношении тех лиц, по жалобам которых принято соответствующее решение; во-вторых, закон говорит о признании не соответствующим Конституции закона, примененного не по всем аналогичным делам, а "в данном уголовном деле" (п. 1 ч. 4 ст. 413 УПК). Следует признать, что практика пошла по оптимальному пути. Другой вопрос, насколько этот путь правовой и насколько проверка и пересмотр судебных решений в таком порядке согласуется с правовой природой надзорного производства. Вряд ли может вызвать возражения утверждение о том, что в качестве надзорного основания суды надзорной инстанции рассматривают обстоятельство, неизвестное суду на момент вынесения судебного решения, т.е. - новое обстоятельство (по существу - вновь открывшееся). Таким образом, надзорное производство подменяет стадию возобновления уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

На наш взгляд, проблема может быть разрешена путем наделения не только Председателя Верховного Суда РФ, но и председателей республиканских, областных и равных им судов правом внесения представлений в соответствующие суды, правомочные решать вопрос о возобновлении производства по уголовному делу. Реализация такого предложения позволила бы значительно упростить и ускорить процедуру пересмотра судебных актов, освободив высшую судебную инстанцию от несвойственной ей функции: пересматривать судебное решение по уголовному делу, которое ранее не являлось предметом рассмотрения Президиума Верховного Суда РФ. Хотя более правильным было бы предоставить судье районного суда право приведения судебного акта в соответствие с решением Конституционного Суда РФ в порядке, установленном гл. 47 УПК (производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора).

Несколько иная ситуация с определениями Конституционного Суда РФ, содержащими так называемые правовые позиции с положительным содержанием. Вне зависимости от того, являлось ли лицо участником конституционного судопроизводства или нет, в современной судебной практике судебные акты пересматриваются исключительно в порядке надзора. Проверяя ту или иную норму на предмет их соответствия Конституции, Конституционный Суд РФ дает конституционно-правовое толкование этих норм, выявляя тем самым их конституционно-правовое содержание. Очевидно, что в данном случае речь не идет о каком-либо новом обстоятельстве, неизвестном суду при вынесении решения по делу. Ошибочное толкование судом нормы материального или процессуального права (вопреки ее конституционно-правовому смыслу) можно и нужно рассматривать в качестве надзорного основания.

Установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом РФ уголовного дела, связанное с применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции, - является новым обстоятельством, влекущим возобновление производства по уголовному делу, отмену или изменение судебного решения в соответствии с постановлением Европейского Суда по правам человека (п. 2 ч. 4 ст. 413, ч. 5 ст. 415 УПК). В отношении лиц, не являющихся участниками судопроизводства в Европейском Суде по правам человека, если по их уголовным делам применен уголовный закон, не соответствующий положениям Конвенции, пересмотр судебных решений осуществляется в порядке, аналогичном порядку пересмотра на основании решения Конституционного Суда РФ в отношении лица, не являющегося участником конституционного судопроизводства, о чем мы уже говорили выше*(1243). Полагаем необходимым все же отметить, что решения Европейского Суда по правам человека в принципе не могут являться обстоятельствами, устраняющими преступность и наказуемость деяния. Действительно, УК основывается на Конституции и общепризнанных принципах и нормах международного права (ч. 2 ст. 1 УК). Между тем преступность деяния, а также его наказуемость или иные уголовно-правовые последствия определяются только УК (ч. 1 ст. 3 УК). В связи с этим декриминализация деяния - исключительная компетенция законодателя. Признание решения Европейского Суда по правам человека основанием для пересмотра судебного решения, вынесенного национальными судами, по существу означает признание судебной практики межгосударственного юрисдикционного органа в качестве источника уголовно-процессуального права. Такое решение законодателя корреспондируется с положениями ч. 3 ст. 1 УПК*(1244).

Тем не менее идея законодателя относительно допустимости непосредственного применения судами прецедентной практики Европейского Суда по правам человека не может не вызывать опасений. На сегодняшний день официальные переводы решений Суда государством не осуществляются. Тексты решений Европейского Суда, поступающие из Аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде в Верховный Суд РФ, не являются официальными, а значит, не могут рассматриваться как источник права. До сих пор не выполнено требование ч. 3 ст. 15 Конституции и соответствующих предписаний Федерального закона от 15.07.1995 N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" об официальном переводе названных решений на русский язык и официальном их опубликовании*(1245).

В принципе, официально опубликованное решение Европейского Суда по правам человека как обстоятельство, неизвестное суду при вынесении судебного решения, можно рассматривать в качестве основания для возобновления производства по уголовному делу, но не как обстоятельство, устраняющее преступность и наказуемость деяния. В этой связи, на наш взгляд, в УПК необходимо внести соответствующие изменения. Применительно к действующему уголовно-процессуальному закону вопрос о приведении приговора, определения, постановления суда в соответствие с решением Европейского Суда по правам человека - это не вопрос суда надзорной инстанции, а вопрос, разрешаемый судьей районного суда в соответствии с п. 13 ст. 397 УПК.

Нестабильность уголовного законодательства вообще и внесение значительных по объему и содержанию корректив в действующий УК Федеральным законом от 08.12.2003 N 162-ФЗ - в частности, детерминировали небывалый рост обращений в суды с просьбой об освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу в соответствии со ст. 10 УК (п. 13 ст. 397 УПК).

В свою очередь, практика рассмотрения этих обращений выявила правовую неопределенность в вопросе относительно пределов компетенции судьи при разрешении им вопросов, связанных с исполнением приговоров. Одни судьи, руководствуясь положениями ч. 2 ст. 10 УК, применяя уголовный закон, смягчающий наказание, принимали решения о сокращении наказания в пределах, предусмотренных новым уголовным законом (причем пределы эти определяли по своему усмотрению). Другие судьи, придерживаясь сложившейся ранее практики и ссылаясь на положения ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 18.12.2001 N 177-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принимали решение о сокращении наказания только до верхнего предела санкции нового уголовного закона (разумеется, если эта санкция была более мягкая по сравнению с санкцией закона, по которому лицо было осуждено). Такой же позиции придерживался и Верховный Суд РФ, что не могло не повлечь за собой жалобы граждан в Конституционный Суд РФ, который в постановлении от 20.04.2006 констатировал соответствие ст. 10 УК Конституции, но при этом сформулировал ряд принципиально важных и для теории, и для правоприменителя правовых позиций.

Во-первых, содержащиеся в ст. 10 УК предписания о смягчении назначенного по приговору суда наказания в пределах, предусмотренных новым уголовным законом, предполагают применение общих начал назначения наказания, в силу которых в такого рода случаях смягчение наказания будет осуществляться в пределах, определяемых всей совокупностью норм УК - не только Особенной его части, но и Общей. Во-вторых, что более важно для целей настоящего исследования, вступивший в законную силу приговор может быть приведен в соответствие с новым уголовным законом и путем его пересмотра в надзорном порядке, который, согласно УПК, осуществляется соответствующим судом надзорной инстанции (ст. 403) по надзорному представлению прокурора или надзорной жалобе осужденного, его защитника или законного представителя (ст. 402 и 404) в судебном заседании с участием сторон (ст. 407) и может выражаться в отмене или изменении постановленных по уголовному делу приговора и последующих судебных решений (ст. 408 и 410). Не исключает УПК и возможность приведения приговора и иных принятых по уголовному делу судебных решений в соответствие с новым уголовным законом в процедуре возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (ст. 413 УПК) вышестоящим судом на основании представления Председателя Верховного Суда РФ или заключения прокурора*(1246). Таким образом, с точки зрения Конституционного Суда РФ, вступившие в законную силу судебные акты могут быть приведены в соответствие с новым уголовным законом в любой из трех судебных стадий: а) разрешение вопросов, связанных с исполнением приговора, б) производство в надзорной инстанции и в) возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Конституционно-правовой смысл проверяемых Конституционным Судом РФ законоположений, выявленный в постановлении от 20.04.2006, общеобязателен для правоприменителя (в силу ст. 6 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Тем не менее хотелось бы высказать некоторые суждения по поводу названных конституционно-правовых позиций, тем более что в перспективе, вероятно, все же встанет вопрос о специальном порядке регулирования процедуры приведения судебных актов в соответствие с новым уголовным законом.

"Наделяя" суд надзорной инстанции полномочиями по внесению в судебные решения корректив в соответствии с новым уголовным законом, Конституционный Суд РФ, таким образом, вопреки им же ранее выявленной конституционно-правовой природе надзорного производства, "изобретает" новые основания для отмены или изменения судебного акта в порядке надзора, не вписывающиеся в традиционные надзорные основания, предусмотренные ст. 379, 409 УПК*(1247). Изменение уголовного закона после вступления судебного акта в законную силу - это не ошибка суда, допущенная в предыдущем судебном разбирательстве. Это - скорее вновь открывшееся обстоятельство, неизвестное суду при вынесении судебного решения, но и даже в этом случае вряд ли можно согласиться с тем, что здесь применимы механизмы, предусмотренные гл. 49 УПК. Издание нового уголовного закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния или иным образом улучшающего положение лица, совершившего преступление, в отличие от новых обстоятельств, предусмотренных в ст. 413 УПК, не влечет за собой какого-либо расследования нового обстоятельства. Именно по этой причине законодатель и предусмотрел самостоятельную и более упрощенную процедуру (по сравнению с гл. 49 УПК) для приведения судебных актов в соответствие с новым уголовным законом (гл. 47 УПК). Предлагая в принципе новую процессуальную форму пересмотра судебных актов (в целях их приведения в соответствие с новым уголовным законом) по представлению Председателя Верховного Суда РФ или заключению прокурора, Конституционный Суд РФ возлагает на себя функции законодателя*(1248).

С нашей точки зрения, инструментарий надзорного производства*(1249) для приведения приговора или иного судебного акта в соответствие с новым уголовным законом может быть использован лишь в том случае, когда состоялось решение (постановление) судьи районного суда, вынесенное в порядке, установленном ст. 397-399 УПК. Если предметом обжалования в порядке надзора является только постановление судьи (приговор и кассационное определение не обжалуются), то производство в надзорной инстанции осуществляется с соблюдением инстанционности от нижестоящего суда надзорной инстанции к вышестоящему, образуя "самостоятельную линию" надзора, не пересекающуюся с линией "обжалования приговора" (условно это можно назвать - параллельный надзор).

Если же согласиться с суждением Конституционного Суда РФ относительно возможности приведения приговора (или иного судебного акта) в соответствие с новым уголовным законом путем прямого (непосредственного) использования механизмов надзорного производства, то следует согласиться и с тем, что вместо защиты конституционных прав и свобод человека мы получим эффект противоположного свойства. Например, обращение осужденного в президиум областного суда с заявлением о смягчении наказания в соответствии с новым уголовным законом на практике будет означать запрет (ч. 1 ст. 412 УПК) на повторное обращение (этого же осужденного или его защитника) в президиум этого же суда с надзорной жалобой на приговор. При "параллельном надзоре" такая ситуация исключена в принципе: защита от незаконного осуждения может осуществляться независимо от защиты права на применение нового уголовного закона. В этой связи представляется уместным напомнить, что такая точка зрения согласуется и с позицией Пленума Верховного Суда РФ, который дал судам соответствующие разъяснения.

В юридической литературе неоднократно отмечалось, что институт возобновления дела (производства по делу) ввиду вновь открывшихся обстоятельств вытесняется надзорным производством. Вместо возобновления дела (производства по делу) применяется порядок надзорного производства с целью "обойти" сложную процедуру возобновления дела (производства по делу), "упростить" ее, так как "легче и быстрее" исправить ошибку в порядке надзорного производства. К сожалению, тенденции подмены одного процессуального института другим, о которых говорилось в 1962 и 1982 гг., сохранились до настоящего времени. Пленум Верховного Суда РФ был вынужден вновь вернуться к этой проблеме и в постановлении от 11.01.2007 N 1 "О применении судами норм главы 48 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих производство в надзорной инстанции" разъяснил судам, что пересмотр судебного решения в порядке надзора допускается лишь при наличии правовых оснований, предусмотренных ст. 379, 409 УПК. Если же сомнения в законности, обоснованности и справедливости судебного решения связаны с обстоятельствами, которые не были известны суду и обнаружены после вступления соответствующего приговора, определения и постановления суда в законную силу, вопрос о пересмотре такого решения может быть разрешен только в порядке, установленном гл. 49 УПК.

Тем не менее в судебной практике имеют место случаи, когда решение об отмене приговора, определения, постановления суда принимается судом надзорной инстанции по результатам исследования обстоятельств, которые не были известны суду при вынесении судебного акта (например, стороны к надзорным жалобе или представлению приобщают документы, из которых усматривается, что на момент рассмотрения уголовного дела народные заседатели не были наделены полномочиями по отправлению правосудия, или в ходе предварительного следствия защиту обвиняемого осуществляло лицо, не являющееся профессиональным адвокатом (исключено из коллегии адвокатов), или стороны не были извещены о дате, времени и месте заседания суда кассационной инстанции либо находились в суде, но не были приглашены в зал судебного заседания и т.п.). Более того, судьи суда надзорной инстанции, получив такие жалобу или представление, по своей инициативе осуществляют проверку сведений, изложенных в ходатайстве: запрашивают из различных организаций и учреждений справки и иные документы, подтверждающие или опровергающие доводы лица, обжаловавшего приговор или иной судебный акт. И уже по результатам такой проверки принимают решение о возбуждении надзорного производства либо об отказе в удовлетворении жалобы или представления. На наш взгляд, такая практика не только не основана на законе, но и противоречит правовой природе надзорного производства. Расследование и проверка новых и вновь открывшихся обстоятельств возможна и необходима лишь в рамках досудебного производства в стадии возобновления производства по уголовному делу, но не в стадии производства в надзорной инстанции. Более того, сами обстоятельства, установленные судьей в результате организованного им "дознания", по своей правовой природе являются новыми (применительно к терминологии УПК, хотя на самом деле это - вновь открывшиеся обстоятельства) обстоятельствами, не подпадающими под критерии оснований пересмотра судебного акта в порядке надзора.

 

О повороте к худшему при рассмотрении уголовного дела после отмены приговора, определения, постановления ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств

 

В.А. Давыдов

 

По итогам рассмотрения уголовного дела ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств суд в соответствии с п. 1 ст. 418 УПК вправе отменить состоявшиеся судебные решения и передать уголовное дело для производства нового судебного разбирательства*(1250). В нормах УПК РСФСР 1960 г. законодатель устанавливал правило о том, что "при судебном разбирательстве дела, по которому был отменен приговор в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, суд первой инстанции не связан размерами наказания, назначенного по отмененному приговору" (ч. 2 ст. 390). В УПК аналогичная по содержанию норма отсутствует, в ст. 419 УПК говорится лишь о том, что судебное разбирательство по уголовному делу после отмены судебных решений по нему ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств производится в общем порядке. Однако отсутствие правового регулирования вовсе не означает, что общественные отношения, ранее регламентированные ч. 2 ст. 390 УПК РСФСР, прекратили свое существование. Поскольку закон допускает пересмотр судебных актов по основаниям, влекущим reformatio in peius (см. ч. 3 ст. 413, ч. 3 ст. 414 УПК), постольку актуальным для теории уголовно-процессуальной науки и для правоприменения был и остается вопрос о допустимости ухудшения положения осужденного и лица, в отношении которого уголовное дело прекращено*(1251) при новом рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции после отмены судебных актов.

Необходимо отметить, что в период действия УПК РСФСР, который нормативно закреплял поворот к худшему при новом рассмотрении уголовного дела (ч. 2 ст. 390), в доктрине уголовно-процессуальной науки доминировали аналогичные представления, что вполне естественно, поскольку, по всей вероятности, достижения науки были использованы законодателем и материализованы в названной выше норме.

В этой связи, для достижения целей исследования, представляется целесообразным напомнить позиции ученых, которые, наверное, и легли в основу учения о reformatio in peius при рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции после отмены судебных актов. Один из первых исследователей института возобновления уголовных дел Б.С. Тетерин по этому поводу писал следующее: "Суд первой инстанции, получивший на новое рассмотрение дело, возобновленное производством по вновь открывшимся обстоятельствам, производит по этому делу все процессуальные действия в полном объеме в обычном порядке и не связан при новом рассмотрении дела ни кругом фактических обстоятельств, установленных прежним приговором, ни квалификацией преступного деяния, ни размером наказания"*(1252). Аналогичные суждения были высказаны и В.М. Блиновым, по мнению которого, "если приговор был отменен в связи с вновь открывшимися обстоятельствами при новом судебном разбирательстве, суд первой инстанции не связан размерами наказания, назначенного ранее по отмененному приговору..."*(1253) Полемизируя с Я.О. Мотовиловкером, придерживающегося противоположных взглядов, В.М. Блинов пишет: "Выявление новых, ранее неизвестных суду первой инстанции обстоятельств, влечет полное аннулирование ранее вынесенного приговора судом первой инстанции"*(1254). Таких же взглядов придерживались Г.З. Анашкин и И.Д. Перлов, которые по этому поводу пишут: "...суд вправе квалифицировать действия подсудимого в соответствии с тем, как они установлены, включая результаты нового расследования, с учетом вновь открывшихся обстоятельств. При этом не имеет значения позиция прокурора, которая была изложена им в его заключении о вновь открывшихся обстоятельствах. Суд в таких случаях разбирает дело с привлечением новых доказательств, новых данных о ряде обстоятельств, новых по сравнению с теми, на основании которых принималось решение при первом рассмотрении дела"*(1255).

Примечательно, что внесение законодателем корректив в норму, регулирующую порядок производства по делу после отмены судебных актов ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, при кодификации законодательства в 2001 г., существенно не повлияло на доктринальные представления по указанной проблеме. Н.П. Кузнецов, например, по этому поводу пишет следующее: "Поскольку основаниями к пересмотру дела являются новые или вновь открывшиеся обстоятельства, суд первой инстанции при новом рассмотрении дела не связан отмененными решениями. Это значит, что в ходе судопроизводства после отмены ранее состоявшихся решений ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств действия обвиняемого могут быть квалифицированы соответственно их действительному характеру, независимо от того, как они были квалифицированы раньше; суд вправе назначить любую предусмотренную законом меру наказания, не будучи связан тем наказанием, которое было назначено при первом рассмотрении дела. При этом не имеет значения, по чьей инициативе поставлен вопрос о пересмотре дела ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, равно как и содержание заключения прокурора"*(1256).

Судя по всему, приведенная точка зрения рассматривается ее автором как универсальное правило, распространяющееся абсолютно на все возможные в практической деятельности ситуации: главное, чтобы первоначальные судебные решения были отменены, и коль они отменены, то о них можно забыть при новом рассмотрении уголовного дела. В.М. Блинов в этом вопросе еще более прямолинеен, когда говорит о том, что "выявление новых, ранее неизвестных суду первой инстанции обстоятельств влечет полное аннулирование вынесенного приговора"*(1257).

Вряд ли такую точку зрения можно признать правильной и вот почему. Глава 49 УПК, действительно, не содержит каких-либо предписаний, ограничивающих усмотрение суда в вопросах квалификации и меры наказания при новом рассмотрении уголовного дела после отмены ранее вынесенных судебных решений по правилам этой же главы. Но ведь и в процессуальных нормах действующего ныне УПК, регулирующих производство в судах кассационной и надзорной инстанций, также не содержится аналогичных по содержанию предписаний, в отличие, скажем, от УПК РСФСР*(1258). Тем не менее положения ч. 2 ст. 353 УПК РСФСР настолько прочно усвоены правоприменителем, что их отсутствие в УПК никак не отразилось на практике правоприменения. Уникальный случай: нормы нет де-юре, но де-факто суды строго соблюдают правило о недопустимости поворота к худшему при новом рассмотрении уголовного дела, если только предыдущий приговор не был отменен по жалобе потерпевшего или представлению прокурора по мотивам, влекущим ухудшение положение осужденного, оправданного или лица, уголовное дело в отношении которого прекращено.

Отсутствие в ст. 419 УПК положения аналогичного тому, что в УПК РСФСР было закреплено в ч. 2 ст. 390, вовсе не исключает возможность поворота к худшему*(1259). Вместе с тем тезис о том, что отмена ранее вынесенных судебных решений полностью аннулирует их и тем самым предоставляет суду полную свободу действий, очень сомнителен. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к основаниям возобновления уголовного судопроизводства*(1260), предусмотренным законом, и попытаться проанализировать их, а точнее, спрогнозировать вероятные решения суда при новом рассмотрении уголовного дела.

Итак, вступившим в законную силу приговором суда установлены заведомая ложность показаний потерпевшего или свидетеля, заключения эксперта, подложность вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий и иных документов или заведомая неправильность перевода, что повлекло за собой вынесение неправосудного судебного решения. Очевидно, что каждое из приведенных обстоятельств может рассматриваться в качестве основания для отмены как обвинительного, так и оправдательного приговора. Все зависит от того, какие обстоятельства устанавливаются этими доказательствами: оправдывающие или обвиняющие. Если в заключении прокурора речь идет только об обнаружении обстоятельств, оправдывающих осужденного, и содержится просьба об отмене обвинительного приговора и передачи дела на новое судебное разбирательство с тем, чтобы суд первой инстанции исследовал их наряду с доказательствами, исследованными ранее, то, с нашей точки зрения, при новом рассмотрении дела суд не вправе ухудшить положение осужденного по сравнению с первым приговором. Иное противоречило бы не только правовой природе и назначению стадии возобновления производства по уголовному делу, но и дискредитировало бы саму идею правосудия, поскольку в данном случае оно не отвечало бы закрепленному в Конституции, ее вводных положениях, а также в международно-правовых документах требованию справедливости и обеспечению эффективного восстановления в правах. Поскольку суд первой инстанции на основании исследования доказательств, представленных сторонами, пришел к вполне конкретным выводам о доказанности виновности лица в совершении преступления, квалификации его действий и мере наказания, постольку эти выводы не могут быть пересмотрены в сторону ухудшения положения этого же лица в связи с обнаружением каких-либо оправдывающих данное лицо обстоятельств.

Совершенно иной подход, с нашей точки зрения, должен иметь место в тех случаях, когда вопрос о возобновлении производства по делу ставится прокурором в связи с обнаружением обстоятельств как благоприятных для осужденного, так и неблагоприятных, например, потерпевший дал заведомо ложные показания, уличающие осужденного, а эксперт дал заведомо ложное заключение, оправдывающее осужденного. В данной ситуации суд, рассматривающий уголовное дело после отмены первоначального приговора, конечно же, не связан с выводами первого суда по основным вопросам уголовного дела. В целом, с нашей точки зрения, такой подход вполне применим и в отношении вновь открывшихся обстоятельств, предусмотренных п. 2 и 3 ч. 3 ст. 413 УПК, а также в отношении новых обстоятельств, предусмотренных п. 3 ч. 4 этой же статьи.

Вступившим в законную силу приговором всегда достоверно установлено, в чьих именно интересах были совершены преступные действия дознавателя, следователя, прокурора или судьи: в интересах осужденного или вопреки им. Если указанным приговором будет установлено, что следователь сфальсифицировал не в пользу обвиняемого доказательства по уголовному делу, что повлекло осуждение лица за более тяжкое преступление, то как же можно при новом рассмотрении дела, признав эти доказательства недопустимыми, ухудшить положение этого лица?

При возобновлении производства по уголовному делу ввиду обстоятельств, указанных в п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК (иные новые обстоятельства), и отмене приговора, при новом рассмотрении дела суд также обязан учитывать характер обстоятельств, явившихся основанием к отмене первоначального судебного решения*(1261).

Мы полагаем, что с учетом той аргументации, что приведена выше, было бы целесообразным и совершенно оправданным дополнить ст. 419 УПК частью второй следующего содержания: "усиление наказания либо применение закона о более тяжком преступлении при новом рассмотрении дела судом первой инстанции допускается только при условии, если первоначальный приговор был отменен ввиду обстоятельств, которые сами по себе или вместе с обстоятельствами, ранее установленными, доказывают виновность оправданного или лица, уголовное дело в отношении которого прекращено, а равно виновность осужденного в совершении более тяжкого преступления".