Строительство социалистического

ХОЗЯЙСТВА

После Второй мировой войны образовался социалистический лагерь: ряд государств, по примеру СССР, приступил к строительству социализма. Поскольку экономическое развитие этих стран, составляющих существенную часть мирового хо­зяйства, на протяжении сорока с лишним лет определялось действиями по строительству социализма, необходимо рассмот­реть исторический опыт социалистических преобразований в этих странах. Мы рассмотрим этот опыт на примере стран Во­сточной Европы, поскольку преобразования в странах Азии и в Кубинской республике имели слишком большую специфику.

Первоначально предполагалось, что новые социалистичес­кие государства будут точно повторять путь Советского Союза, копируя советский опыт, но многое в нашем опыте оказалось неприемлемым для других стран. Основные направления преобразований были те же, что и в СССР, но их конкретное проявление существенно отличалось, и эти отличия определялись как новой исторической обстановкой, так и особенностями предшествующего экономического развития данной страны.

Такой отход от советского опыта первоначально не поощ­рялся, его старались даже подавить силой. В дальнейшем была признана возможность многообразия путей строительства социализма.

Следует выделить два этапа преобразований.

На первом проводились "революционные преобразования; в экономике", т. е. аграрная реформа и национализация — ликвидировалась основа капиталистического строя — частная соб­ственность на средства производства. Это был этап разруше­ния старого, на развалинах которого предполагалось строить новое.

Вторым этапом было строительство социалистической эко­номики, социалистическая реконструкция, основными состав­ными частями которой должны были стать индустриализация и кооперирование крестьянства.

Рассмотрим особенности выделенных этапов социалистичес­ких преобразований в странах Восточной Европы.

1. Национализация банков, транспорта и промышленности в Советском государстве проводилась в форме конфискации без возмещения и являлась революционным актом ликвидации буржуазного строя. Но новые государства не сразу после окон­чания войны становились социалистическими. Сначала там ус­танавливался демократический строй с участием буржуазных партий, строй "народной демократии". Лишь потом в результа­те борьбы между буржуазными и социалистическими силами происходил социалистический переворот — переход на путь строительства социализма. Например, в Чехословакии таким переворотом стали события 1948 г., когда представители бур­жуазных партий были вынуждены выйти из правительства, а президент Бенеш ушел в отставку. На первых послевоенных выборах в Венгрии победила аграрная партия, которая выра­жала интересы крупных землевладельцев и фермеров, а ком­мунисты на этих выборах получили только 17% голосов. Лишь в 1947 г. победу одержал левый блок во главе с коммунистами.

Естественно, до социалистических переворотов не могло быть речи о полной национализации. Пока национализировались только предприятия, которые в годы войны стали немецкими, предприятия коллаборационистов и монополий. Эти действия пока не имели четкого антикапиталистического содержания. Лишь после социалистического переворота правительства пе­реходили к национализации всей промышленности. Но при этом мелкие предприятия, особенно в сфере торговли, бытового обслуживания и общественного питания, как правило, не на­ционализировались.

Например, в ГДР первоначально национализировались предприятия, принадлежавшие нацистам, а также входившие в состав монополистических корпораций. Это рассматривалось как процесс денацификации, происходивший в соответствии с Потсдамскими соглашениями. Остальные предприятия оставались в собственности прежних владельцев. Эти предприятия, в основном уже в 50-х гг., стали превращаться в смешанные, государственно-капиталистические, в соответствии с ленинской, теорией госкапитализма. Государство оказывало помощь в послевоенном восстановлении и реконструкции предприятий, выделяя для этого денежные и материальные средства.

Как известно, в Западной Германии послевоенное обновление основного капитала тоже проводилось с помощью госу­дарства, но только в ГДР в результате такой помощи государство становилось совладельцем предприятия. Такое государственно-капиталистическое предприятие включалось в систему государственного планирования и материально-технического снабжения. Капиталист иногда оставался руководителем предприятия, но теперь он все в большей степени превращался в государственного директора, а предприятие постепенно из смешанного превращалось в государственное.

Особое положение сложилось в Польше. К моменту освобождения большая часть промышленности уже не была в собственности польских капиталистов. Не новая власть отобрала них предприятия, а гитлеровские оккупационные органы. Поэтому если в других странах буржуазия боролась за сохранение своей собственности от национализации, то в Польше она должна была добиваться возвращения собственности, отобранной нацистами, из рук нового государства. И в Польше действительно проводилась частичная реприватизация. Однако в большинстве случаев предприятие не возвращалось прежнему владельцу, потому что оно уже не являлось тем предприятием, которым он когда-то владел. Например, цинковый за­вод был преобразован гитлеровцами в авторемонтную мастерскую, и того цинкового завода, который принадлежал прежнему владельцу, больше уже не было. В других случаях к моменту освобождения предприятие лежало в развалинах и было восстановлено на государственные средства. Естественно, и оставалось государственным.

В Чехословакии и Болгарии национализация проводилась в три этапа, а в Венгрии — даже в пять. Вначале она имела не столько социальный, сколько национальный характер: в собственность государства переходили предприятия иностранного (немецкого) капитала и коллаборационистов, т. е. лиц, сотруд­ничавших с фашистами.

2. Аграрной реформой в странах, вступивших на путь социализма, принято называть конфискацию земли у крупных землевладельцев с передачей ее крестьянам. У нас она прово­дилась в форме национализации земли. Эта особенность аграр­ной реформы (по декрету о земле) была следствием общинно­го землевладения русских крестьян: русский крестьянин не привык иметь землю в частной собственности. В новых стра­нах, вступивших на путь социализма, национализация земли не проводилась. У крупных землевладельцев земля отбиралась и продавалась на льготных условиях крестьянам. При этом от­биралась иногда не вся земля, а только излишки земли сверх установленной нормы, причем бывшие ее владельцы в некото­рых случаях получали частичную компенсацию. Поскольку лик­видировались крупные товарные хозяйства и преобладающи­ми становились мелкие, мелкотоварные и натуральные, нега­тивные последствия такой реформы для сельского хозяйства были очевидны.

Например, в Венгрии аграрная реформа была направлена против помещиков, но не против кулаков, т. е. крупных фер­меров из крестьян. Следует заметить, что помещики там уже давно не были помещиками, не получали феодальную ренту с крестьян. Они перестроили свои хозяйства на капиталистичес­кие рельсы и от остальных фермеров отличались лишь "соц-происхождением". Тем не менее для помещиков был установ­лен максимум землевладения в 50 га, а для "кулаков" — в 100—150 га. Этот дифференцированный подход расколол аграр­ную партию, победившую на послевоенных выборах, обеспе­чил поддержку новых порядков со стороны зажиточной вер­хушки деревни.

Очень высокий максимум землевладения, 100 га, был ус­тановлен в ГДР. Капитализм в сельском хозяйстве здесь раз­вивался по "прусскому пути", помещичье землевладение пре­обладало, а 70% сельских хозяев, т. е. подавляющее большин­ство крестьян, имело 17% земли. Реформа была явным комп­ромиссом: она не уничтожала полностью крупных товарных хозяйств, но в то же время удовлетворяла потребности бед­нейшей части деревни в земле.

В Болгарии был установлен максимум землевладения все­го в 20 га. Здесь не было помещиков. Долгое время Болгария была под властью Турции, поэтому феодалов здесь заменяла турецкая администрация. Когда в конце прошлого века Болга­рия с помощью русского оружия освободилась из-под власти Турции, земля оказалась в собственности крестьян. Конечно, здесь происходила дифференциация крестьян, но в ходе аг­рарной реформы богатейшая верхушка деревни потеряла только 16% земли, т. е. лишь 16% земли превышало норму земельных владений в 20 га.

Поскольку в новых странах сохранялась частная собствен­ность на землю, крестьяне получали конфискованную у круп­ных землевладельцев землю не совсем бесплатно. Правда, эта плата была чаще всего номинальной. Например, в Польше за полученную из фонда аграрной реформы землю крестьянин должен был заплатить в рассрочку на 10—20 лет стоимость одного урожая с этой земли.

Таким образом, в новых странах "революционные пре­образования в экономике" имели компромиссный характер и проводились гораздо осторожнее, чем в Советской России. Был учтен опыт нашей страны, который показывал, что крайние меры ведут к разрушению хозяйства. Этапа "военного комму­низма" в новых странах не было.

Социалистическая реконструкция хозяйства в новых стра­нах еще больше отличалась от аналогичного процесса в СССР.

3. Кооперирование крестьянстваздесь имело несколь­ко иные цели, чем советская коллективизация. Реальной зада­чей коллективизации в СССР было получение накоплений для индустриализации за счет деревни. В новых государствах на первый план выступала программная задача строительства со­циализма, обобществление производства. Переход от индивиду­альных крестьянских хозяйств к кооперативам должен был обес­печить подъем сельского хозяйства и облегчить контроль госу­дарства за этой сферой экономики. Но если в СССР общинные отношения облегчили коллективизацию, то здесь надо было переходить от частной к коллективной собственности на зем­лю, а крестьяне неохотно отдавали свою землю в обществен­ную собственность.

Поэтому если наша коллективизация проводилась в едино­образной форме сельскохозяйственной артели, то в новых го­сударствах разрабатывалось несколько видов производственных кооперативов. В кооперативах низшего типа объединялся только труд, т. е. коллективно проводились основные сельско­хозяйственные работы, а земля и другие средства производ­ства оставались в частной собственности. В кооперативах сред­него типа земля и другие средства производства объединялись, но часть доходов делилась в соответствии с внесенными в коо­ператив паями земли. Это рассматривалось как выкуп земли в кооперативную собственность. И только в кооперативах высше­го типа доходы делились по труду.

Так, в Венгрии было разработано два вида кооперативов: "производственно-кооперативная группа", где объединялся только труд, и "производственный кооператив", где объеди­нялись основные средства производства, но 25% доходов де­лились пропорционально внесенным паям земли. Здесь в ре­зультате попыток форсировать кооперирование по образцу советской коллективизации кооперативы рассыпались, и коопе­рирование пришлось начать сначала, отменив обязательные государственные поставки и увеличив хозяйственную самосто­ятельность кооперативов.

В ГДР было разработано три вида кооперативов, причем далее в кооперативах высшего типа 20% доходов распределя­лось по паям земли.

В Болгарии подавляющая часть крестьян была объединена в кооперативы еще до Второй мировой войны. Здесь крестья­нам не надо было доказывать преимущества кооперативного хозяйства. Поэтому новая власть не стала строить искусствен­ную "лесенку" из видов кооперативов, а использовала тради­ции и стала сводить существовавшие кооперативы к единому виду — "трудовому земледельческому хозяйству".

Совсем не получилось кооперирования крестьянства в Польше. Это была страна острого крестьянского малоземелья. Недостаток земли был причиной массовой эмиграции польских крестьян в Америку. Крестьяне получили конфискованную у помещиков землю от новой власти и очень ревниво относились к этой земле. Поэтому в Польше производственные кооперати­вы объединили лишь незначительную часть крестьян. Правда, эти крестьяне активно участвовали в снабженческо-сбытовой кооперации, той кооперации, которая у нас преобладала в годы нэпа.

4. Индустриализаци я только в начальный период суще­ствования социалистического лагеря считалась обязательной закономерностью социалистического строительства. Позже было признано, что в индустриальных странах, к которым относи­лись ГДР и Чехословакия, проводить индустриализацию не было необходимости. Для этих стран она заменялась более расплывчатым понятием социалистической реконструкции промышленности.

Но и там, где индустриализация проводилась, ее задачи существенно отличались от задач индустриализации в СССР. У нас индустриализация проводилась для обеспечения экономической независимости страны от капиталистического мира и создания мощного военно-промышленного потенциала. В но­вых условиях не надо было обеспечивать независимость каж­дого государства от других социалистических стран и создавать все отрасли промышленности, да это было и невозможно в сравнительно небольших странах с ограниченными ресур­сами. Можно было развивать лишь некоторые отрасли, получая продукцию остальных из других социалистических стран в обмен на свою продукцию. А военно-промышленный потенциал Советского Союза был достаточен для обеспечения обороно­способности всех стран Варшавского договора. Известно, что все эти государства использовали советские марки вооруже­ния.

Правда, эти коррективы были внесены лишь со временем, а первоначально копировался опыт советской индустриализа­ции.

Так, в ГДР стали создавать угольную, металлургическую промышленность и тяжелое металлоемкое машиностроение, т. е. отрасли, которых прежде здесь не было, потому что мес­торождения угля и руды были расположены на западе Герма­нии. Поскольку здесь не было месторождений каменного угля, в ГДР стали усиленно разрабатывать бурый уголь. Из него стали готовить даже металлургический кокс. Были построены метал­лургические заводы, которые использовали местную желез­ную руду низкого качества, с низким содержанием металла, а частично— руду из Советского Союза и кокс из Польши.

Лишь потом было признано, что не следует рассчитывать на полную экономическую независимость от других социалис­тических стран, что ввозить металл и уголь выгоднее, чем пе­рерабатывать бедную руду и бурый уголь сложными и дороги­ми способами или развивать металлургию на импортном сырье и топливе. Поэтому развитие угольной и металлургической промышленности было решено ограничивать, а машинострое­ние специализировать на неметаллоемких отраслях.

Чехословакия состояла из двух частей — индустриальной Чехии и аграрной Словакии. В соответствии с программой стро­ительства социализма было решено провести индустриализа­цию Словакии. Там не только строились новые заводы, но три с половиной сотни действующих предприятий были перебро­шены из Чехии в Словакию. Объяснялось это тем, что в Сло­вакии много горных рек, на которых выгодно строить гидро­электростанции, и поэтому в Словакию переводились энерго­емкие производства. В Чехословакии, как и в ГДР, стали спешно создавать недостающие отрасли промышленности, продукция которых прежде импортировалась.

Наиболее слаборазвитыми из стран Восточной Европы были Болгария и Румыния, поэтому здесь проводилась индустриа­лизация в прямом смысле этого слова — создавалась фабрич­но-заводская промышленность.

В Болгарии в промышленности было занято лишь 7% населения. Тяжелой промышленности почти не было. Преобла­дающей формой промышленности были кустарные мастерские. С самого начала было очевидно, что в этой маленькой стране невозможно создать все отрасли современной промышленнос­ти, поэтому здесь стали строить лишь те отрасли, для кото­рых в Болгарии имелись благоприятные условия. Это означало специализацию на пищевой промышленности (особенно на про­изводстве овощных и фруктовых консервов), электроэнергетике (использование энергии горных рек), цветной металлургии (на базе месторождения руд цветных металлов в Родопских горах) и лишь некоторых отраслей машиностроения (в частности, на производстве некоторых сельскохозяйственных машин). С раз­витием международного разделения труда эти отрасли, оп­ределяемые природными условиями, стали дополнять други­ми, уже не связанными с этим фактором: было освоено, на­пример, производство электрокаров и мотокаров, а также про­изводство магнитных дисков для ЭВМ. Именно в таких стра­нах, как Болгария, индустриализация приносила наиболее ощутимые плоды: к 1985 г. промышленность здесь давала свы­ше 60% национального дохода.

Польша и Венгрия не были аграрными странами. Польша уже в составе Российской империи была районом текстильной, угольной и металлургической промышленности. В Венгрии также были развиты текстильная, металлургическая промышленность, некоторые отрасли машиностроения. В качестве социалистической индустриализации для этих стран былонамечено создание ряда "недостающих" отраслей, как и в советской индустриализации, упор был сделан на создание новых отраслей тяжелой промышленности. Естественно, это потребовало огромных затрат. Стала отставать легкая промышленность, понизился материальный уровень жизни. В Венгрии в начале 50-х гг. в тяжелую промышленность было направлено свыше90% капиталовложений. После признания допущенных перегибов было решено исправить "диспропорции", причем в Венгрии при этом решили даже вообще почти отказаться от развития тяжелой промышленности, ограничившись легкой и пищевой. Промышленность была парализована противоречивыми указаниями, и в 1953—1954 гг. производство не увеличивалось. Таким образом, несмотря на существенные коррективы первоначальной программы социалистической реконструкции, административные методы хозяйствования вели к крупным экономическим потерям.

Глава 2

РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН. СОВЕТ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЗАИМОПОМОЩИ

Историю экономического сотрудничества социалистических стран можно разделить на два этапа.

1-й этап — 40—50-е гг. — сотрудничество преимуще­ственно на двухсторонней основе, в традиционных узаконенных веками формах.

2-й этап — 60—80-е гг. — переход к международному раз­делению труда, координации хозяйственных планов через СЭВ.

Началось с того, что Советский Союз помогал странам Восточной Европы, по которым прокатилась война, восста­навливать хозяйство. Обычно это была безвозмездная помощь. В 50-х годах, когда началось претворение в жизнь программы социалистической реконструкции, промышленно развитые страны стали помогать аграрным проводить индустриализацию. Именно в этот период копировался опыт советской индустриа­лизации, что означало курс на достижение каждой страной полной экономической самостоятельности. Но создание пол­ного комплекса отраслей промышленности, которое и для СССР оказалось крайне трудным и экономически невыгодным, для сравнительно небольших государств стало задачей невы­полнимой. Это стало очевидным к началу 60-х гг., когда эконо­мические трудности привели к ряду социальных взрывов. Лишь после этого было принято решение о международном разде­лении труда внутри социалистического лагеря.

Организация Совета Экономической Взаимопомощи в 1949 г. еще совсем не означала перехода к новому курсу взаи­моотношений. Как свидетельствовало название новой органи­зации, она должна была лишь координировать взаимную по­мощь в достижении каждым государством экономической са­мостоятельности. Решение же об основных принципах между­народного разделения труда было принято только в 1952 г. Несомненно, в какой-то степени это был ответ на образование "общего рынка", включение в процесс экономической интеграции. Но социалистическая интеграция должна была отличаться от капиталистической. Если капиталистическая означала образование общего рынка, то в условиях социалистической плановой экономики упор делался на объединение планирования. Социалистическая интеграция дол­жна была отличаться от капита­листической. Международное раз­деление труда означало, что каж­дая страна будет специализироваться на тех отраслях, которые наи­более соответствуют условиям данной страны (сырье, кадры, тра­диции), с тем чтобы обеспечивать продукцией этих отраслей и дру­гие страны, получая в обмен их продукцию.

Очередные хозяйственные планы на 1966—1970 гг. были уже скорректированы.

В советской литературе бы­ло принято говорить не о двух, а о трех этапах развития социалистической интеграции. Но эта программа, в сущности означала дальнейшее развитие тех же принципов разделения труда и координации планов, поэтому выделять третий этап как качественно отличный от второго было бы неверно.

В условиях социалистической плановой экономики упор делался на объединение планирования.

Необходимость этого разделения труда диктовалась научно-технической революцией. Эта революция повысила требования к масштабам производства до такой степени, что рынок и ресурсы одной страны для него становились уже недостаточными. Так, оптимальным по своей мощности теперь становился тракторный завод, выпускающий 100—130 тыс. тракторов в год, а Румынии было нужно в год лишь 13 тыс. тракторов. Следовательно, рассчитывая только на свое потребление, Румыния могла построить тракторный завод лишь в десять раз меньше оптимального.

В условиях плановой системы такое международное кооперирование требовало координации хозяйственных планов: них надо было учитывать потребности в той или иной продук­ции не только своей страны, но и других стран; надо было рассчитать и сделать соответствующие запросы на продукции других стран. Короче говоря, требовалось планирование уже международном масштабе.

Таким образом, в теории социалистическая интеграция шла даже несколько дальше капиталистической: стихийное регу­лирование "общего рынка" заменялось сознательным плани­рованием. Однако общие недостатки централизованной адми­нистративной системы управления хозяйством проявились ив деле интеграции.

Одним из главных достоинств социалистической ин­теграции считалась тенденция выравнивания уровней эко­номического развития. Отсталые страны в составе СЭВ раз­вивались ускоренно, догоняя передовые. Так, к 1986 г. промыш­ленное производство ГДР, по сравнению с довоенным уров­нем, выросло в 12,5 раза, в Чехословакии — в 13,5 раза, Венг­рии — в 14,6 раза, Польши — в 32 раза, Болгарии — в 90 раз. Но, в сущности, это означало, что тенденция к достижению экономической самостоятельности каждой страны, к созданию в каждой стране полного комплекса отраслей производства сохранилась и в период интеграции. Это означало, что индус­триальные страны, чтобы помочь отстающим, должны были покупать у них такие товары, которые дешевле было бы про­изводить у себя. Так, себестоимость машиностроительной про­дукции Болгарии была вдвое выше, чем аналогичная продук­ция ГДР, тем не менее ГДР должна была покупать болгарские машины. ГДР при этом терпела экономический ущерб, а для болгарской промышленности создавались тепличные условия, развивались неконкурентоспособные производства. Главное достоинство социалистической интеграции обращалось в недо­статок.

Тепличные условия создавались не только для самых от­сталых стран. Большую часть советского экспорта в страны СЭВ составляли сырье и топливо (70—80% состава экспорта), а импортировал СССР продукцию обрабатывающей промышлен­ности. По составу внешней торговли СССР оказывался коло­нией. Но страны СЭВ бедны природными ресурсами, поэтому СССР был вынужден обеспечивать их топливом и сырьем.

К тому же цены топлива и сырья в рамках СЭВа были установлены ниже мировых цен. Это снижало стимул к их эко­номии. На единицу продукции в социалистических странах тра­тилось топлива и сырья на 20^-30% больше, чем в индустри­альных странах капиталистического мира. Дешевые ресурсы тормозили переход к ресурсосберегающей технологии.

В обмен на свои товары СССР был вынужден покупать промышленную продукцию, которая была намного ниже мировых стандартов. Координируя взаимные поставки, СЭВ обес­печивал гарантированный сбыт товаров. В результате страны СЭВ ограждались от международной конкуренции, а по этой причине здесь замедленно шла научно-техническая революция. Только 15—20% взаимных поставок промышленной продук­ции внутри СЭВ соответствовало мировым стандартам.

НТР выражается в международном разделении труда, поэтому в капиталистическом мире торговля между странами росла быстрее, чем производство. А в странах СЭВ она росла на, уровне темпов производства. В этих странах в 80-х гг. экспорт; на душу населения был в 4,5 раза меньше, чем в ЕЭС. Интеграция была принята как лозунг, как направление развития, но. не подкреплялась соответствующими экономическими стимулами. В отношениях между государствами действовала та же распределительная система, что и внутри каждой стра­ны.

На все это накладывались общие недостатки администра­тивной системы хозяйствования. В результате стали замедляться темпы экономического роста. По странам СЭВ в 80-х годах они составили 1,5—2% в год.

Чтобы вырваться из заколдованного круга, некоторые стра­ны (например, Польша) попытались усилить экономические связи с Западом. Взяв за образец японскую модель, они стали закупать на Западе лицензии и оборудование, с тем чтобы вер­нуть долг продукцией новых предприятий. Но для строитель­ства новых заводов не хватало средств, эти заводы не вписы­вались в существовавшую структуру хозяйства. Долги росли. Оказалось, что выход из трудностей невозможен без корен­ного изменения хозяйственного механизма, без ломки адми­нистративно-распределительной системы. Экономические ре­формы, которые стали проводиться во второй половине 80-х гг. почти во всех странах Восточной Европы, ускорили дезинтеграцию. Льготные цены на нефть, которые были фор­мой субсидирования социалистического строительства, в это время стали повышаться, приближаясь к мировому уровню. Потеря гарантированного советского рынка вызвала шок. За вымываемой из взаимного обмена продукцией стояли огром­ные производственные мощности, созданные на основе "братс­кого сотрудничества".

1990-й год стал переломным. В этом году промышленное производство Польши упало на 23%, Румынии — на 20%, Бол­гарии — на 10,7%, Венгрии — на 5%, Чехословакии — на 3,7%.

Основным направлением экономических преобразований, как и в СССР, стал переход от административной системы управления хозяйством к рыночным отношениям, от государ­ственного к частному предпринимательству. Эти реформы еще продолжаются. Они не стали достоянием истории. Поэтому мы ограничиваемся анализом основных направлений исторического эксперимента по строительству социалистической экономики.

Основные направления преобразований в странах Восточной Европы были те же, что и в СССР, но их конкретное проявле­ние существенно отличалось, и эти отличия определялись как новой экономической обстановкой, так и особенностями предшествующего экономического развития страны. Была признана воз­можность многообразия путей строительства социализма.

Следует выделить два этапа преобразований.

На первом проводились "революционные преобразования в экономике", т. е. аграрная реформа и национализация — ликви­дировалась основа капиталистического строя — частная собствен­ность на средства производства. Это был этап разрушения старо­го, на развалинах которого предполагалось строить новое.

Вторым этапом было строительство социалистической эко­номики, социалистическая реконструкция, основными составными частями которой должны были стать индустриализация и коопе­рирование крестьянства.

В новых странах "революционные преобразования в эконо­мике" имели компромиссный характер и проводились гораздо осторожнее, чем в Советской России. Был учтен опыт нашей стра­ны, который показывал, что крайние меры ведут к разрушению хозяйства. Этапа "военного коммунизма" в этих странах не было.

Изначально копировался опыт советской индустриализации, что означало курс на достижение каждой страной полной эко­номической самостоятельности. Но создание полного комплекса отраслей промышленности, которое и для СССР оказалось очень трудным и экономически невыгодным, для сравнительно неболь­ших государств стало задачей невыполнимой.

Основным направлением экономических преобразований, как и в СССР, стал переход от административной системы управле­ния хозяйством к рыночным отношениям, от государственного к частному предпринимательству.

РАЗДЕЛ XI

ЭКОНОМИКА РОССИИ

И СТРАН ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

В ПЕРИОД РЕФОРМ (1991—2000 гг.)

Глава 1

ОЧЕРК РЕФОРМ ЭКОНОМИКИ

В РОССИИ

Как всегда, сначала у нас стало возрождаться государ­ство, но не сразу. Период попыток первой волны "молодых реформаторов" руководить государством можно назвать тор­жеством хаоса. Более неподготовленную в большинстве своем к государственной деятельности как по профессиональным, так и по моральным характеристикам группу людей, чем "Гайдар и его команда", подобрать трудно. Они сделали все возмож­ное, чтобы опорочить саму идею реформ в глазах народа и подтвердить справедливость одного старинного китайского проклятия: "Я желаю тебе жить в эпоху больших перемен".

Возведя рынок в ранг небесного вседержителя, реформа­торы немедленно "отпустили цены". Да, это позволило очень быстро наполнить прилавки магазинов импортными товарами. Но отечественное производство, издавна привыкшее к "ка­зенной регламентации" и "указным" ценам объективно к тако­му "столкновению в чистом поле" с зарубежным противником оказалось неготовым.

Посмотрим на итоги. Во-первых, последовательный спад отечественного производства. Валовой внутренний продукт Рос­сии в период реформ характеризуется следующими данными (в % к предыдущему году):

 

									Среднегодовая 1991—1997 гг.
							103,2	107,7	-7,3

 

Нам могут справедливо заметить, что тому есть целый ряд объективных причин, на которые мы сами же и указыва­ли. Но производство сворачивалось и во вполне конкурентоспособных отраслях, помочь выжить и развиться которым государство обязано и может очень легко. Причем не путем до­полнительного финансирования, а элементарными протекционистскими мерами. Тому много исторических примеров.

Во-вторых, опережающая значительно, даже по сравнению с темпами спада производства, инфляция, которая немед­ленно превратила и без того скудные накопления населения в пыль. Уроки "керенок", уроки германской инфляции двадца­тых годов опять пропали даром.

В-третьих, спад производства породил еще одно экономическое явление, к которому мы, выросшие в рамках советской системы, абсолютно готовы не были, — безработицу.

Все это вместе взятое больней всего ударило по наиме­нее защищенным группам населения — старикам и инвалидам. Старая система соцобеспечения рухнула, а до достижения эффективности действия новой было пока далеко.

Наконец, пресловутая "приватизация", которая как идео­логический штамп заменила нам "диктатуру пролетариата". Из всех ее итогов целиком положительным можно считать только юридическое оформление собственности населения на занима­емую жилплощадь. Фактически это означает лишь признание права продажи, наследования и дарения, ведь по праву пользования жилье в собственности было и до того. Кстати, первый шаг на этой тропе был сделан еще при М. С. Горбачеве, когда законодательно закрепили личную собственность на целиком оплаченные кооперативные квартиры и садовые домики. Приватизация квартир, проведенная прежде всего потому, что смысл ее был всякому доступен, а результат реально ощутим, сыграла роль своего рода психологической наживки на рыбо­ловный крючок приватизации основных фондов. Выпуск приватизационных "ваучеров" при условии, что само значение это­го слова было обречено на тотальное непонимание, не говоря уже о механизме их использования, привел к быстрому и тихому переоформлению прав собственности. Момент "ваучеризации" был выбран психологически очень точно. Лишившись последних сбережений и отупело глядя на гигантские прыжки цен, простой человек легко расставался с радужной бумажкой, значения которой он зачастую просто не понимал. Стиму­лом расставания стали и недавно обесцененные облигации трех­процентного займа, и воспоминания об облигациях сталинских "займов развития народного хозяйства", годами пылившихся в сундуках.

Общество не успело оглянуться, как в его сознании уста­новилось принципиально новое понятие — "олигархи". Точное значение этого слова сейчас никто не понимает, да и научно ему дать определение крайне сложно, учитывая трансформа­цию этого понятия за века экономической истории. Скажем об­разно: олигарх — это тот, кто обзавелся лодкой и веслами для плавания в мутной воде нашей экономики, и фонариком, даю­щим тусклый свет в тумане общественного сознания.

Не будучи специалистами, не беремся рассуждать о юри­дических тонкостях процесса нарождения олигархии. Законность его и так постоянно подвергается сомнению. Не знаем. Но с моральной точки зрения сосредоточение в немногих руках ры­чагов управления нашей хроменькой экономикой и средств воз­действия на общественное сознание через массовую информа­цию законным признать нельзя. Законное с морально-этичес­ких позиций накопление происходило исключительно в сфере оборота, в том числе оборота теоретических прав граждан на собственность на средства производства и их скудных денеж­ных средств. Подобное накопление невозможно без использо­вания рычагов государственного управления самых разных уровней, начиная с поселковых советов и правлений колхозов, и дальше, вверх по лестнице.

Использование властных возможностей весьма эффектив­но, особенно когда сама власть находится еще в грудном воз­расте. Но их прекрасно дополняет и набор многочисленных финансовых пирамид типа "МММ" и "Властелины", строитель­ство которых возможным сделали исключительно доверчивость, добродушие и терпимость нашего народа. Удивительно только то, что упомянутые пирамиды стали притчей во языцех, а не менее скандальный Автомобильный всероссийский альянс, в который, как в выгребную яму, грохнули свои ваучеры милли­оны нашего простодушного населения, и если и вспоминают о нем, то только в моменты обострения позиционной войны круп­нейших приватизированных телеканалов. Более того, отцы-ос­нователи этого альянса имеют смелость постоянно вещать с телеэкранов о бескрайней своей любви к России и покровительственно поучать ее народ, как надо жить.

Робкие теоретические попытки обосновать сложившуюся ситуацию воззванием к историческому опыту первоначального накопления никакой критики не выдерживают. Мы с вами убедились, что первоначальное накопление, в каких бы нацио­нально-исторических вариантах оно ни проходило, это общественный процесс, при котором аккумулируются средства для создания основного