Глава 6. В которой Люциус Малфой становится объектом восхищения, А рождество в Хогварце оказывается не таким веселым, каким должно быть.

Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви;
пиршествуя с вами, без страха утучняют себя (Иуды 1:12)

 

Нарцисса Малфой сидела в своем любимом салоне в северо-восточной части поместья и читала "Разум и чувства", размышляя над тем, был ли вообще секс у маггловских девушек девятнадцатого века и возможно ли быть хотя бы отчасти такой добродетельной. Ее отвлек стук в дверь. Нарцисса не любила, когда ее беспокоили в такие минуты уединения, и Люциус прекрасно знал об этом и уважал привычки жены. Значит, если он решил нарушить ее покой, дело было действительно важным.

— Войдите! — пригласила она и закрыла книгу.

Улыбка на лице мужа без слов говорила о том, что он успешно закончил свои исследования.

— Рада видеть, что морщинка между твоими бровями наконец-то разгладилась. И еще более рада, что ты не забыл, как нужно улыбаться. Полагаю, ты справился с задачей?

Нарцисса любила, когда Люциус был в таком настроении. Конечно, когда вы женаты много лет, не стоит забывать о вежливости, но в последние дни Люциус был подчеркнуто официален. Нарцисса понимала, что все это результат стресса, и все же каждый раз, когда она видела на лице мужа счастливую мальчишескую улыбку, когда он спешил к ней, словно ребенок, несущий подарок маме, ее сердце замирало. Он подхватил ее на руки и прижал к себе.

— Да, — прошептал он. — Да, я это сделал. Я нашел рецепт, который должен сработать. Не соблаговолишь ли ты выслушать эту утомительную историю о моем научном поиске?

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу дождаться, когда ее услышу. Но я бы предпочла послушать ее в более удобном положении, не опасаясь за свои ребра.

Он ослабил свои объятия. — Прости, милая. Просто я так рад…

Они сели на диван. Нарцисса устроилась поудобнее, положив голову мужу на плечо и сказала. — Вот теперь можешь поведать мне о своих достижениях.

Люциус поцеловал ее в макушку и начал рассказ. — Видишь ли, с самого начала было понятно, что лучше всего для моих целей подходит Глоток Похоти. Задача в том, чтобы заставить его сработать точно в нужный момент и сделать необнаруживаемым. Я уже говорил тебе о крови Полувидима…

— Да, и я уже похвалила тебя за это. Я могу сделать это еще раз, если тебе это необходимо.

Он усмехнулся. — Ах, Нарцисса, что бы я делал без жены, которая так тонко напоминает мне о моих недостатках! Я всего лишь решил начать с самого начала. И я вынужден признать, что наткнулся на упоминание о крови Полувидима чисто случайно, листая библиотечный каталог. Да будет благословенна черная душа Джулианна Де Малфоя за его ненасытное любопытство в области волшебных животных. Конечно, он был извращенцем и сумасшедшим, но кому еще придет в голову проводить подобные эксперименты? Оказывается, кровь Полувидима на самом деле делает зелье необнаруживаемым.

— И как ты пришел к этому заключению? — спросила Нарцисса, повернув голову и глядя на него.

Он поцеловал ее. — Это так скучно, что тебе совсем не захочется об этом слушать.

— Ты всегда так говоришь, когда точно знаешь, что я хочу об этом услышать. На ком ты его опробовал?

— Ну, с первой жертвой все вполне очевидно.

— Уизли?

— Вот именно. Уизли. Эти дилетанты из госпиталя Св. Мунго до сих пор не могут понять, где их пациенты подхватили чуму. Точнее, откуда у них все симптомы чумы, если они на самом деле не заражены. Я тебе когда-нибудь говорил, как люблю, когда ты хихикаешь и твои ушки так забавно подрагивают…

— Так быстро, что ты не сможешь поймать?

— Сомневаюсь, — промурлыкал он, ухватив губами мочку ее уха и слегка прикусив. — Но я должен попробовать еще раз, чтобы убедиться окончательно. К несчастью, я не мог опробовать Глоток Похоти — должен быть только один случай внезапной сексуальной одержимости, иначе кто-нибудь может что-то заподозрить. Тогда я вспомнил, что Зелье Слабоумия относится к той же категории, и можно попробовать его. И я это сделал.

Он улыбнулся, продолжая теребить ее ушко.

— Ну же, Люциус, скажи мне!

— Угадай!

— Мм…. дай-ка подумать… МакНайр?

Он щелкнул языком. — Не-а! Неужели ты думаешь, что в случае с ним кто-нибудь заметил бы разницу?

Нарциссе понадобилось некоторое время, чтобы прекратить смеяться. — Пожалуй, нет. Тогда… Это кто-то, кого ты мог угостить выпивкой, не вызывая подозрений, и кто и без того не вполне нормален. Алан?

— Точно. В последнее время он был немного не в себе — хотя, если бы я проиграл все свое состояние в казино, я бы тоже тронулся — и был очень рад, что кто-то хочет послушать о его проблемах. Меня, как его ближайшего друга, обеспокоило его поведение, и я сопровождал его прямо до госпиталя Св. Мунго.

— Я всегда знала, что ты достойный… член волшебного общества, — промурлыкала Нарцисса, поглаживая его чувствительное местечко.

— Нарцисса Малфой, королева двусмысленных намеков! Итак, как я и сказал, я доставил Алана в больницу, беспокоясь за его душевное здоровье. Дежурил Хендерсон, и я попросил его приглядеть за Аланом, провести полное обследование…

— С нулевым результатом?

— Да. Эффект закончится завтра. По крайней мере, он, впервые на моей памяти, три дня подряд не тратил деньги. Если бы у меня была совесть, это бы ее успокоило.

Нарцисса посмотрела на него. — Ты же не хочешь сказать, что собираешься обзавестись совестью? Это было бы весьма странно!

Он рассмеялся и покачал головой. — Не беспокойся об этом.

Она вздохнула с облегчением. — Рада это слышать. Так что там дальше?

— Какая ты нетерпеливая… Итак, дальше. Как ты должна помнить, зелье направлено на грязнокровку Гренджер.

— Да, конечно. Только не говори мне, что тебе нужен ее волос или что-то в этом роде. Не могу представить, чтобы Драко пришлось ощипывать эту гусыню! Ты придумал что-то еще?

Люциус улыбнулся.

— Да, придумал. И сейчас, моя дорогая, самый подходящий момент для того, чтобы выразить свое восхищение.

— Сначала расскажи мне.

— Прекрасно, — вздохнул он. — До чего дошел этот мир! Моя собственная жена отказывается восхищаться мной просто так. Ну раз ты настаиваешь… Ты, конечно, знаешь Проклятие Фетиша?

— Как я могу о нем не знать? Помнишь, как ты наложил его на Петтигрю, и как он выпрашивал у Темного Лорда пару его грязных носков?

— Да уж, это была прекрасная идея, — улыбнулся Люциус, вспомнив крайнее изумление Волдеморта, которое, впрочем, быстро переросло в ярость. Люциус никогда не воспринимал Петтигрю как соперника — к этой категории он относил только равных себе, и по численности она могла сравниться с коренным населением Антарктиды. Но всегда приятно позабавиться над кем-то, не приложив к этому ни малейших усилий.

— Итак,— продолжил Люциус. — У меня появилась идея, как сделать Глоток Похоти более специфичным. Нужно добавить всего один ингредиент, и проклятие активируется в тот момент, когда Северус увидит написанное на листке пергамента имя девушки.

Нарцисса нахмурилась. — А что если мы не успеем дать ему зелье до того, как он закончит проверять домашние задания? Ты же знаешь, он всегда стремиться сделать самую нудную работу как можно быстрее. Что если…

— Нет, нет, моя милая, — ответил Люциус, приложив палец к ее губам. — Я придумал другой способ. И здесь нам не обойтись без помощи нашего сына…

*****

Очередное Рождество. Оно гналось за ним целый год, постепенно увеличивая скорость. Ранним утром 25 декабря оно все же настигло его и ухватило зубами за голову. Северус открыл глаза и застонал. Рождество запустило зубы поглубже. Он зажмурился, вслепую нашарил на тумбочке обезболивающее зелье, открыл флакон и залпом выпил содержимое. На вкус оно отдавало мятой и алое — его личный рецепт. Конечно, можно использовать зелье прямо из котла, но большинство из них просто ужасны на вкус. Опытный Мастер Зелий всегда знает, как улучшить вкус — это трудно, но вполне выполнимо. Снейп никогда не делал этого для кого-то еще кроме себя. Ведь это так забавно — видеть гримасу отвращения и убедить человека в том, что чем хуже зелье на вкус, тем лучше оно работает. Никто и никогда не заставил бы его добавить листьев эвкалипта в зелье Люпина — Снейпу совсем не хотелось лишать себя удовольствия видеть, как оборотень подавляет тошноту, делая глоток снадобья. А ведь Мастер Зелий обязан был за этим наблюдать, не правда ли? Только чтобы убедиться, что дружище волк действительно принимает лекарство.

Так или иначе, следующее полнолуние будет только через две недели, а сейчас наступило Рождество. Снейп с нескрываемым ужасом посмотрел на список студентов, остающихся на каникулы в Хогварце. Одиннадцать человек. Ему хотелось бы, чтобы их было больше. Когда в школе оставалось менее пятнадцати учеников, столы колледжей в Большом зале убирали, и все сидели за большим круглым столом, как одна счастливая семья.

Итак, остается Драко со своими ручными троллями. По крайней мере, они не доставят хлопот. Если только не считать проблемой то, что ему придется наблюдать, как Крабб и Гойл поглощают пищу.
Грейнджер… Снейп застонал. Если Дамблдору хватит наглости посадить эту всезнайку рядом с ним, он точно наложит на директора Икательные Чары.
Девчонка Уизли. Ну, с ней довольно легко справиться. Черри Бенсток из Хаффлпаффа. Никаких проблем — ее можно заставить замолчать одним взглядом. Так же как и Ханну-Зануду-С-Косичками-Эббот. Четверо пятиклассников из Рэйвенкло, таких же ненормальных, как и Грейнджер, которые проведут все каникулы в подготовке к С.О.В.ам. Но вот Грейнджер… Не то чтобы она задавала ему глупые вопросы. Напротив, она была действительно умна. Снейпа раздражала манера девчонки доставать его в самое неподходящее время. Почему она никак не может понять своей тупой башкой, что ему хочется просто спокойно позавтракать? Или, к примеру, поужинать? Нет, если Дамблдор посадит ее рядом…

Головная боль прекратилась. Скорее это было похмелье — традиционное предрождественское похмелье. Люциус всегда утверждал, что от Лафройга Супервыдержанного похмелья не бывает. Что же, выходит, он ошибался. Если принять его в нужной дозе, похмелье бывает, да еще какое. Только вряд ли Дамблдора устроит подобное объяснение, если Снейп решит пропустить Рождественский завтрак. Ничего не поделаешь, придется вылезать из постели. Северус сел и тут же ударился обо что-то ногой. С Рождеством, твою мать. Снейп недовольно потер ушибленную ногу. Он уже успел отвыкнуть от боли — Волдеморт в последнее время старался не пользоваться чарами, которые требуют больших затрат энергии.
Северус опустил взгляд, чтобы в первый и в последний раз взглянуть на то, что он немедленно собирался сжечь в камине. Подарки. Он со стоном снова упал на кровать. Судя по весьма оригинальной оберточной бумаге — радостно совокупляющиеся северные олени и Санта Клаус, развалившийся на снегу и приложившейся к бутылке виски, которой была занята его *левая* рука — подарок был от Дамблдора. Снейп вздрогнул. Он даже не мог дать выход своей ярости и сразу сжечь коробки. Сначала нужно было посмотреть, что там внутри.

Он прикрыл глаза левой рукой, потянулся за палочкой, направил ее на сверток и пробормотал "Aperio". Лента с мягким шелестом развязалась, и с коробки слетела крышка. Северус сглотнул. Лучше покончить с этим прямо сейчас. Он осторожно заглянул коробку через щель между пальцами…

*****

— Нет, ну я не понимаю, почему Рону разрешили поехать в Египет, а я должна торчать здесь!

Тридцать девять. Когда Джинни скажет это в сороковой раз, она пожалеет о том, что вообще родилась на свет, мрачно подумала Гермиона, но вслух сказала. — Потому что ты молодая, красивая и рыжеволосая. — Она отвечала так уже много раз, понимая, что на самом деле Джинни всего лишь хотелось повозмущаться, а вовсе не получить ответ. — А Рождество — это спокойный праздник, которому не должны мешать бродяги, предлагающие верблюда в обмен на тебя. Ну или что там они сейчас предлагают… — задумчиво добавила Гермиона.

— Я могла бы использовать обезображивающее заклинание, — упрямо возразила Джинни.

— Да, — ответила Гермиона, чувствуя, как в ней закипает гнев. — Могла бы. Но по какой-то причине твои родители этого не захотели или не подумали об этой возможности. А сейчас пошли на завтрак, я есть хочу!

— Тогда они заслужили того, чтобы я завела роман с Малфоем просто от скуки, — проворчала Джинни, открывая дверь в Большой Зал. — Ой, Гермиона, смотри! Похоже, у Дамблдора большие проблемы.

Деканы Гриффиндора и Слизерина возмущенно сверлили взглядами директора, пока тот с подчеркнутым вниманием изучал содержимое своей тарелки. Наконец он отложил нож и вилку и поднял руки, — Послушайте, я же уже сказал, что все это вина домовых эльфов.

— Почему-то мне с трудом в это верится, — процедил сквозь зубы Мастер Зелий. — Я уж не думал, что Рождество может занять еще более высокую позицию в моем списке невыносимостей…

— Что, на самом деле есть такое слово? — перебил его Дамблдор. — Я обязательно поищу его сразу после завтрака. Если оно действительно есть, то когда я в следующий раз буду играть в "Эрудита"… О! Доброе утро, дети! С Рождеством! Садитесь и насладитесь завтраком.

Джинни и Гермиона переглянулись, чувствуя себя не в своей тарелке, и подошли к столу.

— С Рождеством, — сказала Гермиона, с опаской поглядывая на дымящихся от злости деканов. — А где все остальные?

Поскольку Дамблдор был увлечен поглощением яичницы с беконом, Снейп не упустил случая сорвать свою злость на вполне безобидной жертве. — Два других преподавателя, а именно профессор Спраут и профессор Флитвик, вынужденные остаться в Хогварце вопреки своим наверняка существовавшим планам, гораздо более интересным, нежели непрерывное наблюдение за распоясавшимися студентами, чье поведение оправдывается якобы духом праздника, уже позавтракали. Что же касается вышеупомянутых студентов, то я полагаю, что они еще не деградировали до уровня автоматов и могут приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, таким образом, они способны поспать подольше во время каникул.
Гермиона посчитала, что этот выпад насчет автоматов был направлен исключительно на нее, сжалась в комок и просто кивнула. Джинни попыталась сердито посмотреть на Мастера Зелий, но это было все равно что попробовать остановить разъяренного гиппогрифа, бросая в него хлебными крошками. Сразившись со злобным взглядом Снейпа, она ойкнула и попыталась спрятаться за Гермиону.

— Поспать подольше, какое удовольствие, — согласился Дамблдор. — Так почему же вы не садитесь? Мисс Грейнджер, вы сядете справа от меня. А вы, мисс Уизли, слева. Тебе, Северус, удобнее всего будет справа от мисс Грейнджер. А тебе, Минерва, слева от мисс Уизли. Если мы сядем слишком далеко друг от друга, нам будет сложно передавать чайник, ведь правда?

В целом завтрак прошел в довольно напряженной обстановке. Гермиона не знала, что такое случилось со Снейпом, но когда она попыталась вовлечь его в беседу о статье Ксавьера Квентзиля "Зелья и снадобья" о новейших достижениях в Зельеварении, он так на нее рявкнул, что она замолчала и до конца завтрака не предпринимала попыток заговорить с ним. Джинни, похоже, попала в такое же положение с МакГонагалл, поэтому девушки закончили завтрак очень быстро и встали из-за стола, бормоча, что им нужно срочно написать письма домой.

— Никогда не видела МакГонагалл в таком ужасном настроении, — вздохнула Джинни, как только они вышли из Большого Зала. — Интересно, кто же ее так разозлил. А Снейп… Он был даже хуже, чем обычно. Когда ты с ним заговорила, думала, что он тебе голову откусит.

— Ага, — согласилась Гермиона, покусывая губу. — Я пыталась поговорить с ним о новых исследованиях Зелья Правды, но даже это его не привлекло… Я имею в виду, это же зелья — то, ради чего он живет. Может, это профессиональная ревность? Я упомянула там швейцарского исследователя, Квентзиля. Если мы каждый раз будем есть в такой обстановке, то к концу каникул у меня точно будет язва. Как раз ее-то мне и не хватало для полного счастья…

*****

И снова ее мысли были удивительно похожи на мысли Мастера Зелий, когда тот спешил к своим комнатам, пытаясь собрать воедино остатки своего достоинства. Его не утешало даже то, что теперь он знал маленький секрет Минервы. Он никогда и представить бы не смог, что она читает книги из серии "Виктор Вандербилт — порочный вице-консул". Конечно, это открывало новые возможности, чтобы поддевать ее. Но с другой стороны, и это ужасно задевало, теперь МакГонагалл знала, что Снейп любит маггловские комиксы — непростительная слабость. Дамблдор однажды случайно обнаружил это, во время незапланированного визита — и с тех пор развлекался, присылая своему Мастеру Зелий самые разные издания на Рождество. Несмотря на утверждения директора, что подарки перепутали домовые эльфы (а уж оберточная бумага, которую Дамблдор выбрал для подарка своему заместителю, вызывала много вопросов, на которые Снейп вовсе не хотел знать ответа) Северус был практически уверен, что старикан сделал это специально, чтобы позабавиться над ними.

Снейп наконец закрыл за собой дверь своей комнаты и с облегчением вздохнул. Можно скоротать время, придумывая оскорбления для студентов, которыми он угостит их на обеде. Он услышал громкое уханье, доносящееся из спальни. На постели сидел огромный филин и рвал когтями покрывало. Судя по хамскому поведению, птица была от Малфоя. Его дедуктивные способности подтвердились, когда он прочитал письмо с приглашением на ужин в честь Рождества. Снейп застонал и прикинул, можно ли угостить филина мышкой, отравленной Замедляющим Зельем, чтобы досадить Люциусу. Потом он все же отказался от этой мысли, написал на приглашении "принято без всякого удовольствия", привязал письмо к ноге филина и приказал ему убираться.

*****

Когда они учились в первом классе, Гарри рассказал им, как Дамблдор однажды жаловался, что на Рождество все дарят ему книги, а на самом деле он хотел бы получить в подарок носки. Сидя на кровати, заваленной стопками книг и обрывками упаковки, словно большая мусорная куча, Гермиона думала о том, что она очень понимает почтенного колдуна. Ради Бога, она же человек, а не книжная полка! Неужели люди считают, что ей не нужно ничего, кроме книг? Неужели она кажется именно такой? Что в ней нет ни капли человечности, и она наслаждается только… только этим? Но что на самом деле она хотела бы получить в подарок? Чем она еще занимается кроме учебы и чтения? Ей когда-нибудь приходила в голову мысль, что можно жить по-другому?

Гермиона закрыла лицо руками и начала плакать. Этот невыносимый язвительный кровожадный циничный старый ублюдок Снейп был прав. Она превратилась в автомат. Даже хуже, в компьютер, который принимает в себя всю информацию, которую ему дают и беспрекословно делает с ней то, что ему приказывают. Единственное, что отличает ее от компьютера — это то, что ей нужно есть и спать… хотя нет. Компьютер тоже питается, только электричеством, и тоже нуждается в некоторого рода отдыхе. Вы же не можете держать его включенным постоянно, так? Значит, единственная вещь, которая отличает ее от компьютера — это то, что она по-прежнему умеет плакать. Не так уж и много. И хуже всего то, что она даже не может представить себе, что можно вести себя как-то иначе, нежели предписали ей ее создатели — то есть родители и преподаватели Хогварца.

Это было ужасно. Она ужасна. Ей всего восемнадцать. У людей такой кризис должен случаться к сорока годам, а не к восемнадцати. Это не кризис среднего возраста, иначе придется предположить, что ей суждено прожить только до 2016 года. Не то чтобы она сильно возражала против этого — разве что в ее жизни что-то резко изменится. Нужно что-то с этим делать. Прямо сейчас. У нее не хватит смелости пойти к Дамблору, так что придется начать с малого. Нужно попробовать вспомнить, чем она любила заниматься в свободное время до того, как стала книжным червем. Может быть, с этим еще что-то можно сделать. Образно выражаясь, зажечь искру надежды.

Гермиона повесила на дверь записку с просьбой не беспокоить, устроилась за столом с листком пергамента и пером и, глядя в серый туман, попыталась вспомнить свое детство. Это оказалось трудной задачей.

*****

— Спасибо за очередной урок человеческой анатомии, если "человеческой" — это подходящее определение, — поморщился Драко. — Нет, Гойл, ну в самом деле, ты единственный представитель человечества, который способен сытно рыгать после чая с тостами. Неужели твои родители не научили тебя хорошим манерам, прежде чем выпустить из крысиной норы, которую ты называешь домом? И почему ты ешь только чай с тостами? Хотя если это имеет какое-то отношение к твоему пищеварению, я бы предпочел об этом не знать.

Гойл поднял голову и Драко подумал, что если бы человек мог окаменеть при виде уродливости, то Наследнику Слизерина не понадобился бы василиск, чтобы напасть на школу.

— Я на диете, — спокойно ответил Гойл.
Абсурд какой-то… — На чем? И с каких это пор?

Крабб фыркнул. — Он хочет этим вечером как следует набить себе пузо на праздничном обеде, вот и пытается освободить место.
— А, — протянул Драко, изумленно вскинув брови. — Интересная концепция диеты. Весьма интересная. Полагаю, что у тебя таких намерений нет, да, Крабб?

Крабб покачал головой. — А мне-то зачем? Мои способствования…

— Способности, Крабб. Способности. Ты не станешь выглядеть умнее, если будешь употреблять длинные слова, особенно если их не существует.

В ответ на слова Драко Крабб взмахнул огромной рукой, больше напоминающей гибрид большой пиццы и черного пуделя. — Да ладно. Я просто хотел сказать, что я могу есть сколько хочу и когда захочу. С этим никаких проблем.

Драко прикинул, что судя по тому, как он чувствует себя после трех часов в компании этих идиотов, к завтрашнему вечеру его мозг просто расплавится. Он еще не открыл свои подарки. По крайней мере, они должны вознаградить его за эту интеллектуальную Голгофу.

— Я знаю, Крабб, знаю, — вздохнул Драко. — Узкие границы твоего кругозора сделаны из сосисок и Рождественского пудинга. Не нужно мне лишний раз об этом напоминать. Я собираюсь открыть подарки.

Все еще качая головой и не переставая удивляться их непроходимой тупости, с которой сегодня ему пришлось столкнуться в чистом виде, Драко вышел из гостиной и направился к общежитию семиклассников. На кровати лежала внушительная гора подарков, и он не смог сдержать широкой усмешки. Однако когда он открыл первый сверток, в котором оказалась коробка сладостей с красной крышкой, усмешка исчезла. Значит, отцу нужна его помощь. Драко зачаровал дверь — отец научил его хорошим запирающим чарам, так что этим придуркам Краббу и Гойлу понадобятся все каникулы, чтобы войти в комнату — открыл коробку, произнес соответствующее заклинание и развернул кусочек пергамента, спрятанный между трюфелей с шампанским. После того, как он прочитал послание, усмешка вернулась и стала еще более зловещей, чем прежде.