Глава 2. В которой Северус Снейп и Гермиона Грейнджер размышляют О своем прошлом, настоящем и будущем и приходят к неутешительным выводам.

Хорошо им оставаться безбрачными, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться. (1 Коринфянам 7:8)

Конечно, все подозрения Люциуса Малфоя касательно его старого соперника Северуса Снейпа, были верны. Снейп был шпионом, но не в пользу Волдеморта, а против него. Если бы Малфой узнал обо всех подробностях, он бы взорвался от злости. Если бы Снейп подозревал о размерах Дамоклова меча, нависшего над его головой, он убежал бы на край света. Однако оба оставались в неведении относительно проектов взаимного уничтожения, поэтому продолжали жить обычной жизнью.

В случае с Северусом Снейпом "обычная жизнь" была гораздо более безрадостной, чем у Малфоя. После возрождения Волдеморта его жизнь снова превратилась в мрачное существование. Тот факт, что первые признаки возвращения Темного Лорда совпали с появлением в школе Колдовства и Волшебства Гарри Поттера, отнюдь не способствовали проявлению дружественных чувств к мальчику. Снейп почувствовал приближение неприятностей уже после того, как Хагрид привез в школу Философский камень в одном из бесчисленных карманов своего кошмарного кротового полушубка. Странное поведение Квиррелла, укус ужасного трехголового пса и сгоревший любимый зимний плащ только усилили его подозрения. Эти подозрения подтвердились летом после традиционного ежегодного Поттеровского шоу, когда стал очевидным один факт — Волдеморт снова набирает силу, и ему, Северусу Снейпу, придется вернуться к своей двойной жизни.

Он всегда вел своего рода двойную жизнь. Наверное, с того момента, как научился читать. Его отец был экспертом по чарам и заклятьям, читал лекции в университете, занимался исследованиями в Отделе Тайн Министерства Магии и имел внушительную коллекцию книг. Родители совершили величайшую ошибку, запретив ребенку самостоятельно входить в библиотеку. Они недооценили любопытство и магические способности сына. Запрет лишь подогрел его интерес. Северус всеми правдами и неправдами достигал своей заветной цели. Читать ему приходилось в основном ночью, поэтому днем он был вечно бледным и сонным. Родители, встревоженные этими симптомами, заподозрили какое-то ужасное заболевание и консультировали единственного наследника у ведущих специалистов страны и континента — уж это они могли себе это позволить. В результате Северуса зачаровывали, поили зельями и исцеляли до тех пор, пока его кожа и зубы не приобрели желтоватый оттенок, а кожа не начала в знак протеста усиленно выделять жир.

С тех пор, как ему исполнилось шесть лет, Северус начал понимать, что его родители, и прежде всего мать, относятся к нему как к какому-то причудливому волшебному зверьку, которого они с большим удовольствием посадили бы в клетку, если бы он не был их плотью и кровью. Иногда эта мысль его огорчала. Но с другой стороны, его детский мозг прекрасно осознавал причинно-следственные связи между прохладным отношением родителей и возможностью быть предоставленным самому себе. Достаточно было бы одного честного разговора с родителями, чтобы все встало на свои места, но Северус был уверен, что после этого его ночные походы в библиотеку неминуемо прекратятся. Не будет больше чтения украдкой, не будет запретных знаний… нет, Честный Разговор — это определенно не лучший выбор. Постепенно утомительные медицинские обследования прекратились. Родители махнули на него рукой. Нанесенный здоровью вред был непоправим, изменения внешности тоже остались навсегда. Но бесчисленные зелья и снадобья, которыми его пичкали, сыграли и другую роль — Северус обнаружил в себе интерес к зельям.
В те редкие моменты, когда Северус Снейп был честен с самими собой, он признавал, что во всем, что с ним случилось, виноват только он сам. Хотя чаще всего он склонен был обвинять кого угодно. Родители — они дали ему все, но на самом деле никогда его не понимали. Дамблдор и другие учителя в Хогварце — примерно то же самое. Общество — аналогично. Идиоты из университета, слишком самодовольные, чтобы интересоваться чем-то еще, кроме дурацких формальностей — они не обратили внимания на его научный потенциал и не оценили его подобающим образом. Волдеморт — он заметил его способности, но пользовался ими исключительно в собственных целях. Снова Дамблдор — почему он просто не последовал девизу ауроров — «Для разговора с УСом двух слов достаточно" (для тех, кто хоть немного изучал английский – в оригинале: «Don’t ASK them, AK them») и не убил его? Но нет. Этот старый дурак поверил, что в Северусе Снейпе осталась частица добра (досаднее всего осознавать то, что она действительно в нем осталась) и дал ему второй шанс.

Это был первый сознательный выбор в жизни Северуса и самый сложный. Нет, не сама идея присоединиться к Дамблдору — это он сделал скорее по необходимости. Волдеморт становился все более невменяемым и представлял серьезную опасность уже не только для недругов, но и для союзников. К тому же Северус искренне считал, что Дамблдор убьет его в приступе гнева после того как услышит его рассказ. Нет, сложнее всего было отказаться от того, к чему он привык, чем дорожил. Друзья, легкая жизнь, постоянная игра на грани фола, успех… Казалось, ничего не изменилось после того, как он согласился работать на Дамблдора. Однако он больше не принадлежал сам себе и не понимал, ради чего живет. Он непринужденно беседовал с Упивающимися Смертью, зная, что те не доживут до своего следующего дня рождения, потому что в доме, на который они планируют напасть, уже готова засада Ауроров. Он проводил время с симпатичной дамой, зная, что после победы над Волдемортом все его состояние будет конфисковано Министерством (это было частью договора), и больше ни одна женщина не посмотрит в его сторону, потому блеск золота перестанет затмевать впечатление от его грязных волос и длинного носа. Он занимался стратегией, придумывал изощренные планы, изобретал новые зелья, зная, что все они обречены на провал, потому что о них знали сразу обе враждующие стороны. Он терпел все это, стиснув зубы, понимая, что это всего лишь маска, которую он скинет сразу после поражения Темного Лорда. Потом Темный Лорд пал, но — какая ирония судьбы! — не было тела, не было доказательств, и Северус Снейп был вынужден временно продолжать такой образ жизни, не имея возможности показать свое истинное лицо. Конечно, особо гордиться ему было нечем, но по крайней мере, он был бывшим Упивающимся, который перешел на светлую сторону и рисковал жизнью во имя победы над Волдемортом.

Временно… Ему даже не дали возможности сказать в свое оправдание, что он действовал под влиянием проклятия Imperius, как это сделали другие. Он был слишком важен в своей роли, чтобы ему позволили оправдаться. Поэтому бесценный агент Северус Снейп был вынужден стать учителем, получающим нищенское жалование и навеки заточенном в старом замке. Он даже не мог выбрать какое-нибудь другое занятие, потому что был слишком обязан Дамблдору.
В принципе, Снейп вполне мог уехать. Он был не настолько глуп, чтобы отдать все свое состояние министерству, хотя наследство, полученное от родителей (они погибли от рук террориста на железнодорожном вокзале, когда ехали на Международный Конгресс Исследования Чар в Болонью в 1980 году), утаить было невозможно. Часть денег лежала в особом анонимном хранилище Гринготтса. Таким образом, Снейп был далеко не бедным человеком, во многом благодаря тому, что не делал больших расходов. Он мог уехать, но не сделал этого. В глубине души он всегда знал, что Волдеморт рано или поздно вернется, и кто же тогда сделает всю грязную работу, если не Северус Снейп? Вряд ли кому-нибудь удастся пробраться в круг самых близких соратников Темного Лорда. Поэтому ему оставалось только ждать неизбежного.

Снейп сидел в своей комнате, угрюмо глядя в окно на заснеженные земли Хогварца, мерцающие в лунном свете, и потягивая Лафройг Супервыдержанный. Он думал о том, что мог бы выполнять свою работу — точнее, обе работы, шпионскую и преподавательскую — гораздо лучше, если бы у кого-нибудь хватило ума признать его заслуги. Он оставил все ради того, чтобы работать в Хогварце и вбивать в головы сексуально озабоченных подростков элементарные знания, и все сочли это вполне подходящим для него наказанием. Не то чтобы Дамблдор не был ему благодарен за то, что он делал. Но в благодарности директора всегда ясно слышалось — Это-Самое-Малое-Что-Ты-Можешь-Сделать-Чтобы-Искупить-Свое-Прошлое.

Легким движением палочки он подкинул еще одно бревно в догорающие угли. Посыпались искры, после чего дерево занялось пламенем. Было еще кое-что, в высшей степени досаждавшее ему — Снейп готов был поставить свою палочку, да что там палочку — свою правую руку — на то, что директор ему не доверяет. Он чувствовал это. Может быть, из-за того, что Снейп никогда не проявлял должного раскаяния, которого, наверное, ожидал от него Дамблдор. Хотя Северус был превосходным актером — в противном случае его двойная игра быстро пришла бы к преждевременной и весьма болезненной развязке — он не собирался разыгрывать покаяние, которого на самом деле не испытывал. Да, он совершил преступления, и некоторые из них весьма серьезные. Но что вы скажете о противоположной стороне? Он видел, как Ауроры пытали и убивали своих жертв с большей жестокостью, чем Упивающиеся Смертью. Да и Азкабан определенно был не тем достижением цивилизации, которым могли бы гордиться добродетельные британские волшебники. Люди пропадали в его мрачных стенах без всякого суда и следствия. Лучше умереть. А Поцелуй Дементора — чего стоит одно это название? Лицемеры. Это была ужасная война, а на войне всегда бывают военные преступления. С обеих сторон.

Скоро начнется новая война. Прошло два с половиной года с тех пор, как вернулся Волдеморт. Черт побери, а чего они ожидали? Что Темный Лорд придет на прием к министру магии с просьбой принять закон о всеобщих выборах, чтобы баллотироваться в качестве кандидата от Темной Партии? Не говоря уже о том, что многие события 1970-81 годов могли бы не произойти, будь в этой стране что-то, хотя бы приблизительно напоминающее демократическую конституцию. Зачем преподавать Маггловедение, если волшебный мир не способен признать даже самые элементарные маггловские достижения? Все три ветви власти — законодательная, исполнительная и судебная — были сосредоточены в одних руках. И то, что это были пухлые ручонки Корнелиуса Фаджа, отнюдь не улучшало ситуации.

Возвращение Снейпа к прежнему господину прошло довольно гладко. Его актерские способности заслужили бурной овации. Его едва не хватил удар при виде Питера Питтегрю (честно говоря, здесь Снейпу не понадобилось сильно притворяться). Значит, Блэк не был изменником? И все усилия, которые приложил Снейп к его побегу, напрасны? Какое счастье, что Петтигрю тоже сбежал! Почему же Темный Лорд не приказал Квирреллу рассказать, где он скрывался все это время? Камень тут же попал бы в его руки, и он бы получил тело гораздо быстрее. Крауч? Барти Крауч? Но он же погиб! Нет? В таком случае он должен немедленно отправляться в Хогварц, чтобы спасти ситуацию и вызволить одного из самых преданных слуг Лорда. Ах, если бы он только знал!

Вспоминая слова Дамблдора "Если вы к этому готовы…", Снейп до сих пор кипел от ярости.
Они говорили о многом. Они подтверждали подозрения Снейпа, что ему не полностью доверяют. Старик занервничал, потому что был не вполне уверен, не захочет ли Северус снова перейти на другую сторону. Готов… Конечно, он был готов. Снейп прекрасно понимал, что возвращение на сторону Волдеморта ничего не изменило бы в его жизни. Дамблдор, по крайней мере, не требовал, чтобы ему целовали подол мантии. Впоследствии Снейпу часто приходилось целовать подол, но при этом он знал, что водит за нос Тома Риддла, и это позволяло чувствовать некоторую удовлетворенность.

Проблема была в том, что Снейп чувствовал, что попал в ловушку между противоборствующими сторонами. Ни Дамблдор, ни Волдеморт не доверяли ему полностью. Оба были недовольны тем, что он доставляет им слишком мало полезной информации. И ни кому из них не пришло в тупую башку, что он и не мог дать никакой информации. Чего они от него хотели? Чтобы он что-нибудь придумал? Иногда Снейп боролся с искушением подкинуть обеим сторонам ложную информацию, чтобы спровоцировать, наконец, последнюю битву. Только вот ему никак не удалось бы остаться в ней сторонним наблюдателем, что значительно снижало привлекательность подобной выходки. Снейп устал. Волдеморт считал, что Дамблдор превратил Хогварц в военный лагерь, как это было в конце предыдущей войны. Снейпу пришлось проявить ангельское терпение, чтобы объяснить Темному Лорду, что глупо ждать ответной реакции, если еще не было предпринято никаких решительных действий. Он не мог дать никакой информации, за исключением нескольких имен, которые ему было разрешено произнести, и обладатели которых были надежно укрыты. С другой стороны, он уже был сыт по горло постоянной болтовней Дамблдора, желающего понять, почему враг молчит. Снейп сам этого не знал. Никто не знал. Люциус тоже не знал — и лучше не вспоминать о том, сколько времени Снейп потерял в бессмысленных беседах с ним. Это оставалось загадкой, и единственное, что приходило в голову Снейпу, это то, что Темный Лорд все еще был недостаточно силен, чтобы совершить нечто большее, чем отнять конфетку у младенца.

Шло время, и проходила его жизнь. Ему уже 38, и впереди никаких перспектив. Он был желчным и подозрительным, и ненавидел себя за то удовольствие, которое получал, издеваясь над студентами. Он просто хотел жить, а не существовать. Он не просил о многом — пусть он по-прежнему был бы учителем, но жил в собственном доме. Иногда выбирался бы на концерты вместо того, чтобы довольствоваться приемником. Съездил бы в Рим. Порвал бы с этим проклятым навязанным ему обетом безбрачия. Не то чтобы он верил, что к его ногам тут же падут тысячи женщин, но он вполне мог бы найти себе подходящую компанию. Приятная беседа, тонкий обмен колкостями… Все так просто, но невозможно в Хогварце. В молодости он больше обращал внимания на внешность. Теперь же он предпочитал, (конечно, теоретически) умных женщин. Конечно, не абсолютных уродин, но все же взгляды его значительно изменились. Как было бы здорово обменяться парой фраз перед тем, как лечь в постель, не поражаясь при этом непроходимой тупости собеседника. Однажды он нашел в школе подходящий объект страсти. Десять лет назад. Или уже одиннадцать? Выпускница Рэйвенкло весьма средней внешности, IQ которой заставляло заподозрить, что магглам удалось вывести гибрид между Альбертом Эйнштейном и Жаном-Полем Сартром. Хотя затащи он в постель Эйнштейна с Сартром вместе взятых, шума было бы меньше, чем из-за студентки Хогварца. Какой это был кошмар! Снейп усмехнулся.

Он посмотрел на часы, увидел, что уже хорошо заполночь, и решил наконец лечь спать.

*****

Совсем недалеко от Северуса Снейпа, умирающего от жалости к себе, Гермиона Гренджер проводила время аналогичным способом. Она даже не могла себе представить, насколько близка она сейчас к Профессору Зельеделия — как географически, так и эмоционально. Наверное, если бы она об этом узнала, эта мысль ей бы не понравилась.
На самом деле Снейп не обитал в подземельях, как многие считали. Он жил рядом с другими учителями, и от Гриффиндорской башни его отделяло всего лишь пара кирпичей.

Гермиона снова засиделась за книгами. С начала учебного года прошло уже три месяца, и впереди маячили предстоящие Т.Р.И.Т.О.Н.ы. Еще в шестом классе МакГонагалл выделила ей отдельную комнату, как отличной студентке, чтобы она могла заниматься в спокойной обстановке. Гермиону преследовало странное чувство, как будто ее посадили в клетку и выставили напоказ в зоопарке. Это чувство усилилось еще больше, когда однажды вечером в дверь постучала МакГонагалл, явно смущенная предстоящей темой разговора. Сейчас, спустя год, Гермиона все еще не могла понять, чего ей хочется больше — плакать или смеяться - при воспоминании о том разговоре.

— Мисс Грейнджер, вы не могли бы уделить мне несколько минут? Я хотела бы обсудить с вами… э… одну деликатную тему.

— Конечно, профессор. Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. Прежде всего, я хочу сказать, что какое бы решение вы ни приняли, я и остальные преподаватели отнесемся к нему с пониманием.

— Я… я не совсем понимаю, профессор. Это какие-то проблемы с моей учебой или с поведением?

— Нет, конечно нет. Ваши успехи и поведение безупречны, как всегда. Я полагаю, что вы намерены продолжать в том же духе, не таки ли?

— Конечно, профессор, я приложу к этому все усилия…

— Я знаю, Гермиона. Но всегда могут появиться обстоятельства, над которыми мы не властны. Сейчас вам шестнадцать лет, и шансы того, что вы… э… можете начать некоторые э… романтические отношения с кем-либо, весьма велики. Это будет уже далеко не первый случай, когда подобные отношения пагубно сказываются на академических успехах.

— Понятно… Но профессор, ведь вся школа знает, что мы с Гарри и Роном просто друзья. Что же касается Виктора… что же, можно сказать, что это была моя ошибка. Но сейчас у меня никого нет!

— Я знаю, Гермиона, знаю. Но мы никогда не можем сказать, что случится с нами завтра, что бы там ни говорила по этому поводу Сибилла Трелани. Мы живем в трудное время, и одному Мерлину известно, сколько еще это продлится. На Хогварце лежит огромная ответственность — дать каждому способному студенту возможность реализовать свой талант. Было бы глупо терять такую великолепную студентку только из-за того, что она позволила себе влюбиться и забыла обо всем остальном.

— Это понятно, профессор, но я не представляю, как можно решить эту проблему, даже если представить, что она действительно может возникнуть. Я же не могу дать обет не влюбляться?

— Нет, это в любом случае не помогло бы. Однако выход есть. Это временная мера, пока вы не окончите Хогварц. Ну, может быть, еще на время обучения в университете, если вы этого захотите.

— Интересно.
— На самом деле все просто. Вы когда-нибудь слышали о Безбрачном заклятии?

— Кажется, нет.

— Это довольно сложные чары, которые должен наложить кто-то противоположного пола. Пока вы находитесь под их действием, вы не почувствуете и не вызовете ни в ком э… сексуального возбуждения. Мы все… ну, почти все в свое время прошли через эту процедуру, и благодаря этому добились немалых успехов.

— А. А что если… если я захочу прекратить его действие?

— Вы должны попросить человека, который это сделал.

— Но разве это не рискованно? Я имею в виду, в наше время… а что если начнется война и этот человек погибнет? Не подумайте, что я не хочу пойти вам навстречу, но мне это кажется слишком опасным. И если заклинание на самом деле сложное, я не могу просто взять и попросить, к примеру, Дина Томаса или Джинни Уизли.

— Вы правы, мисс Гренджер. Немногие волшебники могут создать эти чары. Я обсуждала эту проблему с директором, и мы пришли к выводу, что наиболее подходящей кандидатурой будет профессор Снейп. Хотя он единственный из всех преподавателей категорически отказался сам воспользоваться этим заклинанием.

— Снейп?! Но… его же скорее всего и убьют! Пусть уж лучше это сделает профессор Дамблдор! Тем более что я вовсе не горю желанием обсуждать с профессором Снейпом свою девственность.

— Мисс Гренджер, вы можете выбрать кого угодно. Хорошенько обдумайте свое решение, чтобы не делать скоропалительных выводов. Скажете мне, когда будете готовы.

Конечно, она согласилась, движимая вечным желанием угодить. На принятие решения у нее ушла неделя. Впоследствии она неохотно вспоминала об этом времени, когда ее непрерывно терзала проблема выбора. Что предпочесть — сравнительно молодой возраст Снейпа или незаметное положение Артура Уизли? Дамблдора с его почти вечной жизнью или Аластора Хмури с его опасной профессией? Ее чувство собственного достоинства или Великое Благо? Убыток или прибыль? Как всегда, она с головой погрузилась в проблему, считая, что никто не сможет ей дать дельного совета. Наконец, она вынуждена была признать, что если немедленно с кем-нибудь об этом не поговорит, то сойдет с ума. Учитывая, что она была постоянно занята учебой, а по общительности могла сравниться разве что с горным троллем, поговорить Гермиона могла только с Гарри и Роном. Она пригласила мальчиков к себе в комнату и описала свою проблему. Последовавшая реакция была не только предсказуемой, но и довольно раздражающей.

— Снейп отказался наложить на себя Безбрачное заклятие? Вот так новость!

— Да ладно, Гарри, зачем оно ему нужно? Неужели ты думаешь, что кто-то может влюбиться в этого старого козла?

— Нет, но этот старый козел сам может в кого-нибудь влюбиться. Только представь, как он заманивает к себе какого-нибудь пятиклашку и заставляет делать себе минет, угрожая плохими оценками…

— Фу, Гарри! Я только что поужинал! Прекрати, а то меня стошнит на Гермионин ковер.
Гермиона сидела, сложив руки на коленях и терпеливо ожидая, пока они закончат.

— Так что вы об этом думаете? — спросила она наконец.

— О чем? — Рон в своем репертуаре.

— О моей проблеме. Нужно ли мне это делать? Что бы вы сделали на моем месте?

— Не обижайся, Герм, но мне как-то трудно представить себя на твоем месте, — Гарри деликатен, как всегда.

— Ладно, не на моем месте. Вы сами сделали бы это?

— Конечно, нет! Тогда я пропущу нечто более важное, чем экзамены! — ах, Рон.

— Хм… думаю, что нет. Разве что Волдеморт станет педиком… — ах, Гарри!

Итак, она попыталась. Никто не сможет обвинить ее в том, что она не попробовала обсудить проблему с друзьями. Она не стала обсуждать эту тему с родителями — те, наверное, сразу бы выдвинули кандидатуру МакГонагалл на получение нобелевской премии, если бы узнали, что она придумала способ заставить их дочь учиться еще лучше.
Итак, Гермиона согласилась, чувствуя себя котом, которого кастрируют, чтобы он не портил ковер. Конечно, с Косолапсусом она ничего подобного не делала, так что можно считать, что ему здорово повезло. Из всех качеств наиболее привлекательным ей показался молодой возраст, поэтому Гермиона выбрала Снейпа.
Он вел себя совсем не так, как она ожидала. Никаких усмешек и язвительных комментариев. Гермиона подумала, что он, должно быть, прекрасно понимает, как неприятно, когда тебя используют.

Эффект Безбрачного заклятия был ошеломляющим, если не сказать больше. Гермиона могла бы спокойно смотреть порнофильмы, не чувствуя ни малейшего возбуждения. Однако заклинание не спасало ее от вспышек зависти, когда она проходила мимо целующихся парочек, что случалось достаточно часто. Но с этой завистью она научилась справляться.

Во время последних школьных каникул Гермиона получила письмо от МакГонагалл, в котором говорилось, что она была идеальной кандидатурой на место Старосты, но так как у нее и без того огромные нагрузки, было бы неразумно взваливать на нее дополнительные обязанности… Она должна понимать… Гермиона поняла. Проглотила. Согласилась, не сказав ни слова. Конечно, ей хотелось быть Старостой, но если подумать, это всего лишь титул. Тщеславие. Лучше сосредоточиться на том, что действительно важно, надеясь при этом, что Снейп не погибнет и не оставит ее навсегда в таком состоянии.

Гермиона вздохнула, отложила книгу, которую она пыталась читать, и посмотрела на часы. Было уже хорошо заполночь, поэтому она решила, что лучше всего будет лечь спать.