Глава 4. В которой Гермиона становится свидетелем замечательного спора между совестью и разумом, А Снейп глубоко озадачен.

Я уподобился пеликану в пустыне;
я стал как филин на развалинах;
не сплю и сижу, как одинокая птица на кровле (Псалмы 102:7)

 

Хотя Гермиона и не была любительницей солнца (то есть не подставляла свое тело жесткому ультрафиолетовому излучению и не укладывалась загорать на первую весеннюю травку, рискуя получить воспаление легких), даже ее начинала угнетать отвратительная погода.
Девушка сидела в библиотеке, но не чувствовала прежнего энтузиазма к учебе. Она задумчиво глядела в окно на еще не развеявшийся серый утренний туман и уже начавшийся дождь. Такая погода стояла больше недели, за исключением пары дней, когда под вечер облака немного разошлись, и через них пробился тусклый свет молодой луны. Довольно слабое утешение, однако сейчас приходилось довольствоваться малым. Хотя у Гермионы не было времени на прогулки, в те редкие минуты, когда девушка отрывалась от книг, она она предпочитала видеть в окне ясное небо Сейчас же там не было ни малейшего проблеска голубого, только разные оттенки серого. С тем же успехом замок мог просто зависнуть в небе — вид из окна не изменился бы.

Гермиона сидела, облокотившись на огромную раскрытую книгу, опустив голову и обхватив ее руками. Она не знала, сколько еще продержится. Погода стала последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Гермиона даже боялась представить, что произойдет, если вдруг однажды вся ее злость, усталость, обида, с трудом сдерживаемая ярость… Она усмехнулась. Похоже, перечисление отрицательных эмоций может затянуться. В глубине души Гермиона была уверена, что только она сама может все это прекратить. Если бы она действительно хотела что-то изменить, то поднялась бы, прямо сейчас пошла бы к Дамблдору и сказала ему, что больше так не может. Конечно, директор понял бы ее. А потом сразу в подземелья, сообщить Снейпу, что с нее хватит обета безбрачия. И он снял бы с нее заклинание. А потом…

Гермиона подняла голову и снова уставилась в окно. Потом она попросила бы разрешения на посещение Хогсмида и обрезала бы волосы… Она представила, как это было бы здорово — короткая стрижка вместо гривы завитков, с которыми она больше напоминала лошадь, наткнувшуюся на высоковольтный провод. Потом сходить в косметический салон, потом массаж… можно купить новую одежду, туфли и белье… А потом торжественное возвращение в замок, и тогда-то уж мальчики ее заметят. А может, даже пригласят на свидание…

— Давай, давай, — сказала ее Совесть. — Сиди тут и предавайся пустым фантазиям, маленькая эгоистичная сучка! Забрось учебу и развлекайся с мальчиками. Ну чего же ты ждешь? Давай! Только потом не прибегай ко мне, когда не получишь за Т.Р.И.Т.О.Н.ы самый высокий балл в истории школы. И я не желаю слушать, как ты будешь жаловаться на то, что не можешь внести в борьбу с темными силами такой вклад, какой хотела бы, только из-за того, что потеряла драгоценное время. И я уж точно не буду слушать твое нытье, когда ты наткнешься на врага и не сможешь себя защитить. Тем более что у тебя не хватит времени, чтобы поныть, потому что через пару секунд ты будешь уже мертва…

У большинства людей совесть эквивалентна разуму, а мечты обусловлены подсознанием. Но в случае с Гермионой все было не так. И ее Разум вступил в спор с Совестью.

— Ты ужасно все преувеличиваешь. В жизни восемнадцатилетней девушки должно быть что-то еще кроме учебы. Это естественно и физиологично. Никто не может стать полноценной личностью без такого опыта. Если девочка продолжит вести себя в том же духе, то скоро превратится в настоящий синий чулок. К тому же, рано или поздно она сорвется. Только представь, какой это будет кошмар!

— А сейчас кто из нас преувеличивает? — парировала Совесть. — Вместо того, чтобы болтать всякую чушь, тебе бы лучше вспомнить, что мы говорим не о мирном времени. На пороге новая война, которая будет даже более жестокой и разрушительной, чем предыдущая. А уж прошлая война точно была не сахар. Гармоничное развитие личности, прекрасная вещь, спору нет. Но это ограниченное понятие. В мозге девочки заложен огромный потенциал, и она просто обязана как следует его использовать. Если бы все занимались только развитием своей драгоценной личности, как бы общество смогло защитить себя от разрушения?

Гермионе вдруг захотелось, чтобы Совесть и Разум прекратили свой спор, независимо от того, к какому результату он приведет. Она разрывалась между желанием и долгом, и от этого чувствовала себя очень несчастной и злой.

— А вот это, моя дорогая Совесть, — заметил Разум. — Лишь демонстрирует то, насколько умело тобой манипулировали последние восемнадцать лет. Разве ты не понимаешь - чтобы реализовать свои возможности, нужно прежде всего понять, кто ты такой, черт побери! Пока ты не узнаешь этого, ты не узнаешь, на что ты способен. Она учится, как сумасшедшая, и это у нее неплохо получается. Но что если ее призвание в другом?

— И в чем же тогда, позвольте поинтересоваться? — язвительно спросила Совесть, мечтая о том, чтобы у нее были брови, которые можно эффектно поднять.

— Не провоцируй меня, я на это не куплюсь. Представь себе, что из нее, к примеру, получилась бы самая соблазнительная женщина Британии…

Совесть фыркнула.

— Дай мне закончить мысль. Как я уже начал говорить, будь она искусной сооблазнительницей, она могла бы приносить немалую пользу, реализуя свой врожденный талант. К примеру, она могла бы получать гораздо больше информации, чем Снейп. С ней не сравнилась бы сама Мата Хари. Сейчас она всего лишь серая мышка, Книжный червь. Ну, может быть, очень талантливый книжный червь. Но что, если бы у нее гораздо лучше получалось бы затрахивать Упивающихся Смертью до бессознательного состояния и узнавать их самые сокровенные тайны?

Совесть угрюмо молчала.

— Поняла? Вот что я имею в виду. Убеждая ее, что учеба является единственно подходящим занятием, мы тем самым лишаем ее возможности проявить другие свои способности.

Молчание. Очевидно, Совесть сдалась. Гермиона неохотно заставила себя вернуться от внутреннего диалога к реальному миру. Неужели Разум на самом деле победил? Подобное случается впервые. Но в таком случае, может быть, ей стоит попробовать… Гермиона медленно закрыла книгу и осторожно поднялась со стула, как будто опасаясь сразу окунуться в реальность. Тишина. Она поставила стул на место. Снова ничего не произошло. Похоже, что Совесть действительно проиграла, хотя это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Осторожный шаг к двери… еще один… вот уже тяжелая библиотечная дверь захлопнулась за ее спиной… Гермиона сорвалась на бег.

— Торопишься вырядиться в красное платье и туфли на шпильке?

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Гермиона замерла.

— Знаешь, — сказала Совесть, располагаясь поудобнее. — В твои рассуждения вкралась ошибка.

Сознание недоуменно промолчало.

— Проблема гораздо глубже. Дело в том, что девочка смертельно боится. Боится всего, и больше всего себя. Она и шагу ступить не может без правил, предписаний и т.д. и т.п. Просто не может. Я не обвиняю ее в этом, такова уж ее натура. И она не может измениться. Одень ее в школьную форму или наряд проститутки — содержание не изменится. Послушай меня — может, порядки Хогварца и кажутся несколько средневековыми, но здешние учителя знают, что ей нужно. Да, они устанавливают правила, они используют ее, но никогда не причинят ей зла. И если ты оттолкнешь ее от этих немного-средневековых-но-нужных-ей людей, каковы ее шансы на выживание? В большом мире совсем непросто найти людей, подобных Дамблдору или МакГонагалл. А она обязательно начнет искать учителей, которые подсказали бы ей, что делать дальше. Что если она найдет плохих учителей? Она последует за ними, может и против своей воли. Но она настолько боится себя, что последует за кем угодно, лишь бы он указал ей дорогу. А здесь таится большая опаснсть.

Гермиона оперлась спиной о холодную каменную стену и медленно сползла на пол. Как она только могла подумать, что ей удастся освободиться? Совесть права — права до отвращения. Со всеми ее знаниями и острым умом она была не способна самостоятельно делать выбор. Это горькая правда. Так какое же она имеет право пойти к Дамблдору и заявить ему, что это больше не может продолжаться?

Гермиону охватило непреодолимое желание свернуться в клубочек и уснуть прямо здесь, на каменном полу. Хотя легче ей от этого не станет. Она поднялась, поморщившись от того, как затекли ее ноги, и расправила плечи, как всегда учила ее мама. Скоро каникулы. Смена обстановки пойдет ей на пользу, она же всегда любила Рождество. Она увидит родителей, и может быть, даже позвонит кому-нибудь из старых друзей…

Со стороны библиотеки раздался звук приближающихся шагов. Пока Гермиона пыталась определить, кому они принадлежат, из-за угла вывернула МакГонагалл.

— О, мисс Грейнджер. Я думала, вы в библиотеке, но мадам Пинс сказала, что вы недавно вышли.

Гермионе показалось, что в ее тоне она услышала неодобрение.

— Я…я просто вспомнила, что еще не закончила домашнюю работу по… э.. Гербологиии, — пробормотала она в нелепой попытке оправдать свое отсутствие в библиотеке. — Я сидела в библиотеке и вдруг вспомнила…

— Вы не должны винить себя в том, что ушли из библиотеки, мисс Гренджер. В любом случае, я рада, что вас нашла. С вами хотел поговорить директор.

— Дирек… — в голове Гермионы, словно ускоренное кино, замелькали события прошедшей недели. Неужели она что-то сделала не так? Но ничего не приходило в голову. Конечно, невозможно сделать что-то не так, если все время не поднимая головы сидишь за книгами, но нельзя быть уверенной до конца…

— Да, директор. Не смотрите на меня так испуганно, мисс Гренджер. Это не дисциплинарное взыскание, а личный вопрос.

Гермиона облегченно вздохнула и зашагала рядом с профессором. Может быть, Дамблдор заметил ее состояние и хочет сам предложить ей прекратить изводить себя? Сказать, что пора начать жить, а не проживать жизнь? В таком случае она вынуждена будет согласиться с ним.

МакГонагалл удивленно смотрела на девушку, которая спешила к кабинету директора так, словно не могла дождаться этой встречи.

*****

Есть вещи, которые не могут случиться ни при каких условиях. К примеру, чтобы Снейп ласково взъерошил волосы Невилля и сказал ему, что он хороший мальчик. Гермиона, плачущая на людях, относилась к той же категории совершенно невероятных событий, насколько знал Рон. Скорее замерзнет ад, чем случится подобное. Наверное, там уже повисли первые сосульки, потому что Гермиона сидела в Гриффиндорской гостиной и отчаянно рыдала. Необычным было и то, что она вообще сидела в общей гостиной — с тех пор, как у нее появилась отдельная комната, Гермиона почти все время проводила там. А уж подобный всплеск эмоций на виду у всего Гриффиндора… Это было настоящее чудо, и Рон был совсем не рад, что стал его очевидцем.

Рон замер у входа в гостиную, так что шедший следом Гарри врезался в него. — Рон, подвинься! Я насквозь пропотел и мечтаю снять квиддичную форму.

Рон повернулся к Гарри с отвисшей челюстью и кивнул головой в сторону девушки. Гарри заглянул через его плечо и увидел вздрагивающий несчастный темный комок с гривой спутанных волос. — Это… это Гермиона? — прошептал он.

Рон просто кивнул в ответ. Их одноклассники так же потрясенно смотрели на Гермиону, не зная, что сказать. Парвати и Лаванда хихикали. Глупые девчонки, подумал Рон.

— Ну и на что вы пялитесь? — спросил Рон, делая шаг вперед и пропуская Гарри в гостиную. — Скоро начнется обед, так что лучше вам поспешить, а не стоять здесь с разинутыми ртами, как идиотам.

Толпа загудела и начала расходиться. Рон и Гарри бросили метлы и сели рядом с Гермионой.

— Миона? — Гарри осторожно прикоснулся к ее плечу. — Миона, все ушли, здесь только мы с Роном. — Неуверенно сказал он.

Гермиона свернулась в кресле, поджав под себя ноги. В ответ на слова Гарри она только покачала головой.

— Ну же, Миона, — попробовал Рон. — Раз ты не ушла в свою комнату, значит, тебе нужна компания. Мы с Гарри здесь. Расскажи, что случилось? Или тебя просто кто-то достал?

— У тебя есть платок? — спросила Гермиона, шмыгая носом.

— Конечно, — ответил Гарри. — Пожалуйста.

Гермиона высморкалась и вытерла глаза — впрочем, без особого эффекта. Она ужасно выглядит, подумал Гарри, когда увидел ее лицо. Красные глаза, опухший нос, прилипшие к щекам волосы. Ужасно.

— Спасибо, — глухо сказала Гермиона и протянула Гарри его платок. Но он посмотрел на промокший кусок ткани с таким явным отвращением, что девушка улыбнулась и предложила, — Пожалуй, я лучше ненадолго оставлю его у себя.

Рон, практичный, как всегда, вытащил палочку и наложил высушивающие чары на себя и на Гарри. Возможно, им придется просидеть здесь достаточно долго, а ему совсем не хотелось подхватить простуду.

— Ладно,— сказал он, садясь на ковер перед Гермионой. Гарри последовал его примеру. — В чем дело? Ты не сдавала никаких экзаменов, так что проблема явно не в оценках. Что-то с дополнительным обучением?

Гермиона сжала губы, и на ее глазах снова заблестели слезы. — Нет, — покачала головой она. — Мои родители...

Гарри замер. — Они… они же не умерли? — спросил он, глядя на нее широкими от ужаса глазами. Рон взял Гермиону за руку.

— Нет, они живы. Но на них напали.

— Напали? — недоуменно переспросил Рон. — Ты имеешь в виду, что на них напали Упивающиеся Смертью, и они выжили?

Гермиона кивнула. — Да, так сказал Дамблдор. Они в шоке, но с ними все в порядке. Наш дом практически полностью разрушен, но сейчас там работают силы поддержания правопорядка. Они пытаются все восстановить.

Гарри поднялся и обнял ее. — Мне так жаль, Гермиона. Это должно быть для тебя таким шоком.

Некоторое время они просто сидели в тишине, глядя в камин. Когда Рон снова взглянул на Гермиону, у нее по щекам вновь катились слезы.

— Ну, ну, хватит. — Он похлопал ее по руке. — Ничего страшного не случилось, все в порядке.

— Ничего не в порядке! — воскликнула она, отдергивая руку. — Как вы не понимаете? Я так хотела поехать домой на каникулы, а теперь Дамблдор сказал, что мне придется остаться здесь!

— Поехать домой или просто куда-нибудь уехать?— уточнил Рон.

Гермиона озадаченно посмотрела на него. Иногда Рон оказывался гораздо более проницательным, чем ей казалось. — Ну, скорее уехать отсюда, — согласилась она.

— Так в чем проблема? Поедем в Пристанище! Я сейчас переоденусь и тут же напишу маме. Она будет рада тебя видеть.

Гарри кивнул. — Конечно, хорошая мысль. Я уезжаю с Сириусом. Я бы пригласил тебя, но мы собираемся провести каникулы в Бразилии.
— Нет, нет! — перебила его Гермиона. — Пристанище — это отлично. Если только твоя мама действительно не будет возражать.

— Не говори глупостей, — ответил Рон, поднимаясь с ковра и подбирая валяющиеся метлы. — Она тебя очень любит.

*****
— Спасибо, Нарцисса, это было превосходно, — сказал Северус Снейп белокурой хозяйке дома. — Мне давно не приходилось присутствовать на таком потрясающем ужине — я имею в виду и меню, и компанию.

Нарцисса лучезарно улыбнулась. — Всегда рада вас видеть, Северус. А теперь, джентльмены, если позволите, мне нужно написать одно письмо.

— Конечно, дорогая, — сказал Люциус, поднимаясь и помогая ей встать из-за стола. — Если захочешь снова к нам присоединиться, мы будем в библиотеке.

Нарцисса покинула столовую, и мужчины перешли в библиотеку.

— Коньяк? — предложил Люциус.

— Да, пожалуйста. Скажи мне, Люциус, ты организовал Лигу Против Дантистов или же нападение на Гренджеров было просто детской шалостью?

Малфой протянул ему бокал. — Против Дантистов? Оригинальная идея. Твое здоровье! — Снейп молча поднял бокал в ответ. — Нет, там не было никакого особого мотива.

Снейп поднял бровь. — Почему я не удивлен? Позволь, я угадаю — это была фирменная психотерапия а ля Малфой?
Снейпу не нравилась усмешка Малфоя. Нападение на Грейнджеров взволновало его — не потому, что он беспокоился об их самочувствии, ему не было до этого никакого дела. Но все было очень странно… Как цели, так и методы. Обычно после налетов на маггловские семьи свидетелей не оставалось. Однако на этот раз нападавшие только разрушили дом. Сами Грейнджеры отделались шоком. Это определенно не была идея Волдеморта — его планы влекли за собой гораздо более серьезные последствия. Если предположить, что Люциус просто позволил своим людям потренироваться, чтобы не скучали без дела. Но Снейп сомневался, что Малфоевские головорезы ограничились бы сломанной мебелью. Все это было очень необычно, и он не мог понять, что за этим кроется.

Малфой с невозмутимым лицом крутил в руке бокал. Было очевидно, что сидящего перед ним человека серьезно озадачило полное отсутствие внутренней логики в произошедших событиях. На это он и рассчитывал. Может, Северус Снейп и гордится своей проницательностью и способностью читать чужие мысли, но он заходит в тупик, как только люди начинают действовать не так, как он рассчитывал.

— Я бы скорее назвал это экспериментом, — ответил Малфой. - Новая стратегия, которую я собираюсь предложить Лорду Волдеморту.

Снейп сделал большой глоток коньяка, чтобы скрыть свою ярость. Если Люциус хочет услышать от него прямой вопрос, он может ждать хоть до второго пришествия.

Малфой сдержал язвительную усмешку. Как просто завести Снейпа! Стоит упомянуть, что между ним и Лордом Волдемортом есть какие-то секреты, как этот тип тут же выходит из себя. — Какие планы на каникулы? — непринужденно спросил Люциус.

Снейп поднялся, чтобы налить себе еще коньяку. Он обязательно узнает, что стоит за всем этим. А сейчас нужно продолжать игру. Коньяк — это неплохая идея.