Глава 8. В которой Снейп обнаруживает, что его положение еще хуже, чем он предполагал, А Гермиона ведет себя Очень необычно.

Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем,
и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение,
будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства,
разграбят и тебя. (Исайя 33:1)

 

Снейп был уверен, что сможет выйти победителем из Самого-Унизительного-Положения-В-Его-Жизни, если ему удастся отстоять свою точку зрения. Он плелся по коридору вслед за ужасно разъяренным Дамблдором, пытаясь справиться с чрезвычайно болезненной эрекцией, и все еще страдая от последствий одного из самых сильных оглушающих заклинаний, которые ему когда-либо приходилось испытывать на себе. Он не мог понять, как Малфой это сделал. В том, что это сделал Малфой, Снейп не сомневался. Люциус подлил ему что-то в бокал. Что расстроило его больше — то, что Малфой бросил ему вызов и он проиграл? То, что пострадала его гордость? Может, нужно было сказать “нет”? Что же, ему явно нужен был урок, чтобы почувствовать, что такое настоящее унижение. Конечно, нет никаких сомнений, что все быстро разъяснится. Но факт остается фактом — сейчас Снейп чувствовал себя, как провинившийся подросток.

Они подошли к каменной горгулье, охранявшей вход в кабинет директора. Дамблдор пробормотал пароль так тихо, что Снейп не расслышал слов. Его кольнуло нехорошее предчувствие, но он не придал ему значения. Возможно, старик так рассердился, что ему с трудом приходится контролировать свой голос. Вполне понятно, учитывая обстоятельства. Снейп физически чувствовал исходящие от Дамблдора волны ярости. Что же, он готов получить хорошую трепку за то, что стал играть с Малфоем в его странные игры. Ему определенно понадобится немало терпения, чтобы все объяснить, но в конце концов директор должен с этим смириться. Не понять, нет. Как он может понять? Он был истинным гриффиндорцем и никогда не понимал изощренности слизеринского ума. Снейп усмехнулся, представив, как бы на его месте отреагировал Блэк. "Думаешь, я испугаюсь твоих выходок, Малфой? Думаешь, я тебя боюсь, мерзкий хорек?". А потом он превратился бы в пса и попытался ухватить Малфоя за ногу.

Дверь в кабинет директора распахнулась. Дамблдор сразу направился к своему столу вместо того чтобы придержать дверь, как он делал обычно. Мерлин, да Альбус и правда не на шутку рассердился. Его вполне можно понять, однако… Ведь Дамблдор знает? Или нет? Нет, не может быть. Это абсурд. Снейп прошел и сел в невероятно мягкое кресло. Сейчас он готов был продать родную бабушку (хотя вряд ли бы он много выручил за это огнедышащее создание) за простой деревянный стул. Слово "мягкий" приобрело весьма неприятное звучание, если учитывать, сколько неудобств причиняло это кресло его все еще болезненной эрекции.

Снейп открыл рот, чтобы заговорить, но Дамблдор остановил его. — Нет, Северус, я бы предпочел обсудить это в присутствии Минервы.

Снейп откинулся назад, пытаясь устроиться поудобнее, и пожал плечами. В конце концов, нет никакой разницы. К тому же на МакГонагалл можно наорать. Весьма трудно, практически невозможно, кричать на Дамблдора. Но МакГонагалл всегда в таких случаях удавалось играть роль громоотвода.

Однако когда МакГонагалл вошла в кабинет директора, она дымилась от ярости и явно не собиралась становиться громоотводом. Снейп вздохнул, собираясь с силами. Шутка затянулась.

— Она в лазарете, — сообщила глава Гриффиндора. — Мы дали ей успокаивающее и снотворное зелье. — Она повернулась к Снейпу. — Как ты мог, Северус… Она самая талантливая студентка за последние сто лет, а ты… а ты… — ее лицо покрылось красными пятнами.

— Мы можем просто спокойно поговорить? — Предложил Снейп и тут же подумал, что скорее эти слова должен был произнести Дамблдор. И почему-то сейчас они произвели прямо противоположный эффект.

— Спокойно? — взвизгнула МакГонагалл. — Ты хочешь, чтобы я успокоилась? Ты чуть не совершил самое страшное… самое мерзкое… ты… ты… жалкий ублюдок…

— В самом деле, Минерва, — вставил слово директор. Наконец-то. Еще одно слово — и Снейп бы не выдержал. — Хотя я не стал бы выражаться столь резко, я должен сказать, что глубоко шокирован. Я не могу поверить…

— Альбус, — сказал Снейп, чувствуя, что с трудом сдерживается. — Я не собираюсь выслушивать все эти оскорбления. Вы позволите мне немедленно объяснить этот досадный инцидент. В противном случае я немедленно покину ваш кабинет.

Дамблдор покачал головой. — Представить не могу, что ты можешь сказать в свое оправдание, однако мы тебя слушаем.

Мы тебя слушаем. Снейпу стало не по себе. У него были сложные разговоры с Дамблдором, но всегда один на один. Посторонние слушатели заставляли его нервничать. — Вы знаете, что я вернулся от Малфоя. Люциус затеял игру с гостями, и мне не оставалось ничего, кроме как принять ее.

Дамблдор немного расслабился, и даже Минерва уже не казалась такой разъяренной.

— Не то чтобы я тебе не верил, Северус, но позволь мне воспользоваться выявляющими чарами.

Снейп усмехнулся. — Прекрасный способ показать свое доверие, директор. Однако я не только разрешаю вам воспользоваться выявляющими чарами, но и настаиваю на их применении.

Дамблдор вытащил палочку, странно посмотрел на Снейпа и произнес "Evidentia Maleficorum".

Снейп знал, что Люциус все-таки перехитрил его. Это было плохо. Но на самом деле все было еще хуже. — Уверяю вас… — Нет, все даже еще хуже. Он не мог посмотреть Дамблдору в глаза. Типично виноватое поведение. Он должен собраться с силами. — Попробуйте анализ крови, — предложил Снейп, стараясь не замечать ужаса и отвращения на их лицах. — Позовите Поппи, чего же вы ждете? Грейнджер спит, так что наша почтенная матрона сможет уделить пять минут своего драгоценного времени моей недостойной персоне.

Дамблдор сглотнул. — Раз уж выявляющие чары ничего не показали… Конечно, мы должны
попробовать анализ, но я сомневаюсь…

МакГонагалл нервно хохотнула, и это переполнило чашу терпения Снейпа. Он медленно поднялся и подошел к ней. Хотя МакГонагалл была довольно высокого роста, ей пришлось вскинуть голову, чтобы посмотреть Снейпу в лицо.

— Вы никогда мне не доверяли, да? — спросил он опасно мягким голосом. — Никогда не доверяли, всегда считали лишь неизбежным злом. Вы же не признаете меня человеком, правда, Минерва? Вы меня не понимаете, и от этого боитесь и ненавидите. Типично Гриффиндорская узость мышления. Впрочем, меня это никогда не волновало, и сейчас не волнует. Нравится вам это или нет, но я человек, и у меня есть право доказывать свою невиновность.

МакГонагалл отступила, но это не улучшило настроения Снейпа. В данный момент ему необходимо было видеть не униженную Минерву, а поверившего ему Дамблдора. С ужасающей ясностью Снейп вдруг понял, что его шансы близки к нулю. Конечно, директор прав — если чары ничего не выявили, вряд ли здесь поможет анализ крови. Конечно, нужно попробовать, но скорее всего это еще больше ухудшит его положение.

Когда пришла Поппи, Снейпа едва не стошнило. Какие взгляды на него бросали эти благочестивые почтенные дамы! Как будто он оскорбил всю женскую половину человечества. И эти многозначительные кивки в сторону Дамблдора, кричащие "Я-всегда-говорила-что-он-небезопасен". Как будто он был бешеным псом, которого директор пожалел, не подумав о безопасности окружающих. Теперь песик начал кусаться, к великому удовольствию благоразумных и дальновидных хранителей чести и достоинства. Они оказались правы. Хотя Снейп не знал, что хуже — презрительные взгляды женщин или Дамблдор, всем своим видом выражавший озабоченность и жалость. Он словно говорил — "Бедный бешеный песик. Я подобрал тебя, купил тебе новый ошейник, накормил, а ты? Ты укусил меня. Разве я этого заслужил?"

Снейпу хотелось, чтобы его стошнило прямо на их лица.

*****

Дорогой папа,

Миссия завершена. Чары Imita Scripturam сработали превосходно, как с почерком Грейнджер, так и Снейпа. Я послал сову Грейнджер, когда она пошла на ужин, и подсунул записку Снейпу примерно в 9. Он оказал мне услугу, выбросив записку, так что мне не пришлось пользоваться Accio. К тому же мне не понадобилось бегать за Дамблдором, потому что он, кажется, дожидался возвращения Снейпа. Во всяком случае, директор сам пришел в его лабораторию. Правда, немного рановато, потому что Снейп успел только сорвать блузку с Грейнджер. Я бы хотел посмотреть, как грязнокровку изнасилуют, и прислать тебе свои воспоминания в мыслесливе. Жаль, не вышло.

Надеюсь, у вас с мамой все в порядке. Можно я проведу дома хотя бы часть каникул? Мне здесь надоело. Хотя ты, конечно, об этом знаешь.

Драко.

*****

По крайней мере, эти ужасные гарпии вышли из кабинета. Снейпу не сделалось от этого намного легче, но все же он предпочитал серьезные вопросы обсуждать наедине с Дамблдором.

Директор сидел за столом, закрыв лицо руками. Потом он, наконец, поднял голову и посмотрел на Снейпа. — Северус, ты же понимаешь, что это значит?

— Нет, директор, не понимаю. И если бы даже понимал, я бы не избавил вас от необходимости рассказать мне об этом.
— Ты хочешь, чтобы это было как можно сложнее для меня, да?

Снейп усмехнулся. — Сложнее для вас? Простите, директор, но сейчас я не в силах считаться с чьими-то чувствами, кроме собственных. В конце концов, все Слизеринцы известные эгоисты, правда?

Дамблдор покачал головой. — Сколько злобы… Я думал… — он замолчал, уставившись в окно, потом продолжил. — Я думал, то, что здесь произошло, как-то тебя изменит. Видимо, я ошибался.

— Так вот что так беспокоит вас? — спокойно спросил Снейп. — То, что вы ошиблись? Сама мысль о том, что вы оказались неправы. Всеведущий Дамблдор ошибся. Мои чувства не стоят и выеденного яйца. Где же ваше доверие, директор? Что случилось с вашим хваленым безусловным доверием? Я скажу вам — его никогда не существовало. Вы говорили, что доверяете мне, когда я приносил информацию во время войны. Но это не было доверием, потому что все, что я вам говорил, всегда оказывалось правдой. Вы говорили, что доверяете мне, когда Волдеморт пропал. Разве это было доверие? Нет, вы просто взяли меня за яйца. Одного вашего слова было бы достаточно, чтобы я оказался в Азкабане. Но с тех пор, как Волдеморт вернулся… С того чертового Трехмагового турнира я почувствовал, как ваше доверие колеблется. И сегодня, когда оно подверглось серьезному испытанию, вы проиграли. К несчастью. И у вас хватит духу посмотреть мне в глаза и сказать, что я озлоблен?

Снейп никогда не видел, как Дамблдор выходит из себя, но эти слова стали последней каплей. Это даже доставило ему некоторое удовольствие. Директор стукнул кулаком по столу и закричал, поднимаясь со стула. — Так скажи мне, почему это я должен тебе верить? Почему я должен тебе верить, несмотря на доказательства, которые разбивают в прах мою уверенность в тебе! Ты заявляешь, что мисс Грейнджер написала тебе записку. Где она? — Директор начал кружить по комнате. — Ты заявляешь, что не писал ей, хотя мы нашли твое письмо в ее комнате. Ты утверждаешь, что Малфой чем-то тебя опоил, но мы не смогли обнаружить и следа зелья, к тому же ты не можешь объяснить, почему ты не накинулся на одну из приглашенных к нему женщин. Слишком много, чтобы поверить, Северус. Даже ты вынужден это признать. Дай мне хоть какие-то доказательства, и я тебе поверю. Но сейчас я не могу.

— Вы забыли о чарах, директор, — спокойно ответил Снейп, понимая, что разыгрывает козырную карту. — Безбрачные чары, помните? Чтобы их преодолеть, нужно очень сильное проклятие или зелье.

Дамблдор замер и поднял руки в жесте отчаяния. — Разве ты не понимаешь, Северус? Разве ты не видишь? Это же ты наложил эти чары, и именно на тебя они не подействовали. Какой следует вывод?

Снейп почувствовал себя словно в кошмарном сне, когда чудесный бриллиант в твоих руках вдруг превращается в отвратительный комок слизи. — Директор, вы же не намекаете, что…

— Я не намекаю! Я прихожу к единственному логическому заключению!

— Но директор, я наложил эти чары год назад! — Снейп начал терять терпение. — У меня была тысяча возможностей совратить девчонку! Она занимается углубленным изучением Зелий! Она приходит в мою лабораторию по крайней мере раз в неделю! Если б я захотел, я бы мог насиловать ее сколько угодно и стирать память!

— Я знаю, — ответил Дамблдор. — Но анализ крови показал, что сегодня вечером ты был пьян. Поппи даже удивилась, что ты вообще мог стоять на ногах.

— Но это только доказывает мою правоту! — вскипел Снейп. — У меня высокая устойчивость к алкоголю, потому что я много пью. Но. Я. Никогда. Не! НАПИВАЮСЬ! И даже когда я выпивал много, я не пытался соблазнить Грейнджер. Зачем мне понадобилось сделать это сегодня?

Дамблдор покачал головой. — Это ничего не доказывает, Северус. Ничего. Только то, что ты эмоционально неустойчив и много пьешь. Вряд ли это говорит в твою пользу.

В этот момент Снейп понял, что проиграл. Не только эту битву, но и всю войну, образно выражаясь, и это значит… — Вы собираетесь меня уволить, — сказал он. — Вы собираетесь меня уволить, и тогда… Что я буду делать?

Дамблдор медленно и устало опустился в кресло. — Я… я не знаю, Северус. Я надеюсь только, что ты не…

— А у меня есть выбор? У меня нет ни денег, ни работы, ни репутации… Вернее, дурная репутация. Кто возьмет меня на работу? Вы дадите мне рекомендации? Профессор Снейп уволен за нападение на студентку, но я рекомендую его для работы, только держите его подальше от своих сотрудниц. — Дамблдор поднял руку, пытаясь остановить его, но Снейп продолжил. — Мне больше некуда идти, и вы это прекрасно знаете. И если кто-то из них заподозрит меня в предательстве, я протяну недолго. Надеюсь, вы сможете жить с таким грузом на своей совести, директор.

С этими словами Снейп поднялся и вышел из кабинета.

*****

Какой странный свет, подумала Гермиона, открыв глаза. Слишком белый. Да, белый. Ее комната была обставлена в гриффиндорских тонах, и свет в ней всегда был с желтоватым оттенком. А еще… это неприятное ощущение… Во рту стоял привкус, словно от Калькуттской канализации. Почему она не почистила зубы? Гермиона решила, что нужно поспать еще, прежде чем попытаться ответить на эти вопросы, повернулась на бок и поморщилась. Правое плечо болело. Она осторожно ощупала другое плечо. Больно.

Внезапно она вспомнила. На нее напал Снейп! Это объясняет, почему болят плечи. Они положили ее в лазарет и напоили каким-то отвратительным зельем. Это объясняет белый свет и мерзкий вкус во рту. Хватит спать. Мысли пришли в порядок. Гермиона открыла глаза и села.

Это было не очень мудрым решение, потому ее все еще затуманенный от зелья мозг содрогнулся от звука женских голосов, в которых она узнала МакГонагалл и Помфри.

— Гермиона! Мисс Грейнджер! С вами все в порядке? — она никогда не замечала, что у МакГонагалл такой визгливый голос.

— Постойте, Минерва! Сначала я должна ее осмотреть!

Гермиона терпеливо позволила себя обследовать, хотя чувствовала себя довольно хорошо. По крайне мере, это даст ей некоторое время, прежде чем столкнуться с заботой МакГонагалл.

— Можно мне позавтракать? — спросила Гермиона, идеально выбрав время — Помфри уже закончила обследование, а МакГонагалл еще не успела раскрыть рта.

— Конечно, дитя, конечно! Что-нибудь легкое, ты ведь пережила такой стресс!

— Гхм, ну не такой уж,— заметила Гермиона. — И честно говоря, я ужасно хочу есть.

Ей совсем не понравился взгляд, которым обменялись женщины. Когда Гермиона увидела, как Помфри одними губами произнесла "отрицание", многозначительно изогнув бровь, она почувствовала растущую злость.

— Слушайте! — сказала она, немного удивляясь собственной смелости. — Я вовсе не в шоке. Я ничего не отрицаю. Вчера я сильно испугалась и очень благодарна профессору Дамблдору за то, что он вовремя остановил профессора Снейпа. А вы напоили меня зельем до такого состояния, что если бы сюда вошел Волдеморт, я бы угостила его завтраком. Я прекрасно понимаю, что на самом деле профессор Снейп здесь не при чем. То есть я имею в виду, — продолжила она, увидев, как женщины покачали головами. — Я знаю, что это был он. Но, должно быть, он был под каким-то Темный проклятием, может даже под проклятием Империус. Не могу сказать, что мне это понравилось, но я знаю его уже семь лет, и он никогда бы не стал себя так вести.

Если они продолжат в том же духе, то у них скоро головы отвалятся, подумала Гермиона.

— Думаю, мы поговорим после завтрака, — сказала мадам Помфрей своим фирменным тоном, который обычно приберегала для буйнопомешанных. — Профессор Дамблдор хочет видеть вас в своем кабинете.

*****

— В каком это смысле он ушел? — Гермиона не могла поверить в то, что услышала.

— Именно так, как я сказал, мисс Грейнджер. Профессор Снейп больше не является преподавателем этой школы.

Вот теперь она была в шоке. Где там их хваленое успокаивающее зелье?

— Но… Но чем он занимается? Где он?

Дамблдор покачал головой. — Я… Я не знаю. Он не сказал мне. Конечно, у меня есть некоторые подозрения…

Это сон. Ночной кошмар. Самый ужасный из всех. — Вы хотите сказать, что он просто… просто ушел?

— Мисс Грейнджер, он совершил очень серьезное преступление. Ему повезло, что я не заявил об этом в министерство.

— Вы шутите, директор? Ведь совершенно понятно, что он был не в себе. Ничего же не произошло. Немного болят плечи, вот и все. Спасибо вам за то, что спасли меня, — смиренно добавила она.

— Вам повезло, — согласился Дамблдор. — Но если бы я не пришел…

— Но вы пришли, — упрямо сказала Гермиона. — В конце концов, это теперь не важно. Он был под действием проклятья или… Что? — спросила она, увидев, как директор покачал головой.

— Нет, Гермиона, не был. Неужели ты думаешь, что мы не проверили?

— Нет, конечно… — протянула она. — Но я там была, а вас не было. Я видела, что с ним что-то не так.

Снова тяжелый кивок. — Да, что-то было не так. Вы не писали ему записку, да?

— Не писала.

— И вы получили записку от него, так?

— Да, но…

— Мне не хотелось верить в это так же как и вам, Гермиона. И может быть, даже сильнее. Но вы должны признать — он пытался изнасиловать вас несмотря на…

Гермиона подпрыгнула. — Безбрачные чары! Чары! Только он может их снять! И вы его отпустили?

Если бы девушка не была в такой ярости, она определенно получила бы удовольствие, увидев, как Дамблдор занервничал.

— Я знаю… это приходило мне в голову, но он уже ушел…

— Так НАЙДИТЕ его!!! Это ваша чертова обязанность! Вы и профессор МакГонагалл уговорили меня согласиться на это, а теперь бросаете? Не могу в это поверить! — Гермиона кричала, забыв, с кем разговаривает.

— Мисс Грейнджер, будьте благоразумны. До выпускных экзаменов еще шесть месяцев, и тогда…

— Что за чушь вы несете? Шесть месяцев? Да его убьют через три дня, а вы говорите мне подождать?

Почему он молчит? И почему у него такой взгляд? — Вы же не думаете, что он снова перешел на ту сторону?

— Это… это вполне возможно, — ответил Дамблдор, не глядя ей в глаза.

Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Нужно успокоиться, иначе она накинется на Дамблдора и начнет его душить. — Отлично, — сказала она дрожащим голосом, сжав кулаки. — Значит, его убьют ауроры. Небольшая разница. По крайней мере, для меня.

— Мисс Грейнджер, успокойтесь. Я уверен, мы сможем найти решение…

— Нет! — закричала она, открыв глаза и встретившись с его взглядом. — Вы прекрасно знаете, что нет никакого решения. Никакого. Не врите мне. Я никогда не думала, что смогу когда-нибудь сказать вам такое, но время настало. Хватит! Трахать! Мне! Мозги!