По ком звонит колокол кривой распределения

 

В 1950-х годах университеты Лиги плюща столкнулись с серьезной проблемой. Каждый из них стремился создать успешную футбольную команду. Пытаясь сделать свою команду чемпионом, каждый университет уделял слишком большое внимание спорту в ущерб учебному процессу. Тем не менее независимо от числа тренировок и потраченных денег в конце очередного сезона команды занимали практически те же позиции в турнирной таблице, что и раньше. Среднее соотношение побед и проигрышей по-прежнему было 50:50. Этот математический факт неизбежно означал, что на каждого победителя должен быть проигравший, а это сводило на нет всю дополнительную работу.

Притягательность университетского спорта зависит в равной мере и от близости и напряженности соревнований, и от уровня квалификации спортсменов. Многие любители спорта отдают предпочтение студенческому баскетболу и футболу перед профессиональным: несмотря на более низкую квалификацию спортсменов, студенческие спортивные состязания часто бывают более волнующими и напряженными. Университеты взяли эту идею на вооружение. Объединив усилия, они договорились о том, чтобы ограничить тренировки во время весеннего сезона одним днем. Хотя это и привело к увеличению числа потерянных мячей, матчи оставались такими же захватывающими. У спортсменов появилось больше времени для учебы. Это было выгодно всем, за исключением некоторых выпускников, которые хотели, чтобы их университеты добивались больших успехов в американском футболе и забыли об учебном процессе.

Многие студенты хотели бы заключить такую же договоренность со своими товарищами перед экзаменами. В случае применения традиционной системы оценивания на основе кривой распределения результатов относительный результат каждого студента группы имеет большее значение, чем его абсолютный уровень знаний. Важно не то, сколько вы знаете, а то, что другие знают меньше вас. Единственный способ получить преимущество перед другими студентами сводится к тому, чтобы учиться усерднее. Если все студенты так и поступают, их общий уровень знаний повышается, но относительная позиция, а значит, и итоговый результат (оценка) остаются прежними. Если бы все студенты группы смогли договориться о том, чтобы сократить обучение во время весеннего семестра до одного дня (желательно дождливого), они получили бы те же оценки, но потратили бы на это меньше усилий.

У этих ситуаций есть общая особенность: успех определяется по относительной, а не по абсолютной эффективности. Когда один участник игры повышает свой рейтинг, это неизменно приводит к снижению рейтинга остальных. Но тот факт, что победа одного игрока требует поражения другого, еще не означает, что при этом происходит игра с нулевой суммой. В последней невозможно сделать так, чтобы в выигрыше оставались все игроки. А в данном случае это возможно. Сокращение затраченных усилий приводит к увеличению выигрыша. Число победителей и проигравших может оставаться неизменным, но участие в игре обходится при этом дешевле.

Причина того, что некоторые студенты учатся слишком усердно, достаточно проста: им не нужно ничего за это платить или компенсировать ущерб, нанесенный другим студентам. Учеба каждого студента – как загрязнение окружающей среды: она мешает всем остальным студентам дышать. Поскольку не существует рынка, на котором можно было бы покупать и продавать время учебы, это приводит к образованию порочного круга: каждый участник игры прилагает максимум усилий, но получает не так уж много. Тем не менее ни одна команда и ни один студент не желают быть единственными, кто тратит меньше усилий. Эта ситуация напоминает дилемму заключенных с участием более чем двух заключенных: для того чтобы ее решить, требуется коллективная договоренность, которую можно привести в действие.

Как и в случае с университетами Лиги плюща или OPEC, ключ к решению лежит в создании картеля для ограничения конкуренции. Проблема учеников средней школы состоит в том, что такой картель не позволяет обнаружить обман. С точки зрения коллектива учеников, обманщик – это тот, кто учится больше, чтобы тайком получить преимущество перед другими учениками. Трудно определить, что кто-то учится больше других, пока этот ученик не сдаст тест. Но тогда уже будет слишком поздно что-то предпринимать.

В небольших городках у учеников средней школы все-таки есть способ обеспечить соблюдение договоренности о том, что все члены группы должны тратить меньше времени на учебу. Все ученики собираются по вечерам вместе и ходят по главной улице города. Отсутствие тех, кто сидит дома и учится, сразу же становится заметным. Наказанием за это может быть социальный остракизм или еще что похуже.

Создать картель, члены которого сами следят за соблюдением договоренностей, достаточно трудно. Гораздо лучше, когда исполнение условий коллективного договора, ограничивающего конкуренцию, обеспечивает тот или иной внешний фактор. Именно это произошло с рекламой сигарет, хотя и непреднамеренно. В прошлом компании по выпуску сигарет тратили много денег на то, чтобы убедить своих потребителей «пройти целую милю» ради их продукта или «ничего другого не курить, что бы там ни было»[245]. Благодаря этим рекламным кампаниям рекламные агентства разбогатели, но главная цель этих кампаний состояла в том, чтобы защитить свои позиции: каждый производитель рекламировал свои сигареты только потому, что это делали все остальные. В 1968 году был принят закон, запрещавший рекламу сигарет по телевидению. Компании, которые занимались выпуском сигарет, считали, что этот запрет нанесет им ущерб, поэтому активно боролись против него. Но когда дым рассеялся, стало понятно, что этот запрет помог им всем избавиться от дорогостоящих рекламных кампаний, что привело в итоге к увеличению объема прибыли.

 

Выбор оптимального маршрута

 

Существует два основных способа добраться из Беркли в Сан-Франциско. Один из них – на автомобиле по мосту «Сан-Франциско – Окленд», а другой – общественным транспортом, а именно поездом BART (система скоростных электропоездов, действующая в области залива Сан-Франциско). Поездка по мосту – самый короткий путь: при отсутствии транспорта на мосту автомобиль может пересечь его за 20 минут. Но так бывает редко. На мосту только четыре полосы движения, поэтому на нем часто образуются транспортные пробки[246]. По нашим оценкам, появление на мосту дополнительных двух тысяч автомобилей в час приводит к десятиминутной задержке для всех, кто едет по этому маршруту. Например, когда на мосту две тысячи автомобилей, время проезда увеличивается до 30 минут; когда четыре тысячи – до 40 минут.

Поезд BART делает ряд остановок; кроме того, пассажир должен добраться до станции и подождать поезда. Можно утверждать, что поездка на скоростном поезде по данному маршруту занимает до 40 минут, но поезду не приходится пробиваться через пробки. Когда усиливается интенсивность пассажиропотока, число вагонов увеличивают, но продолжительность поездки остается почти неизменной.

Если в часы пик десять тысяч человек захотят приехать из Беркли в Сан-Франциско, как распределится поток пассажиров по этим двум направлениям? Каждый пассажир будет исходить из собственных интересов и выберет тот маршрут, который позволит ему добраться до пункта назначения за минимальное время. Если предоставить всех желающих добраться из Беркли в Сан-Франциско самим себе, 40 процентов из них выберут поездку на автомобиле и 60 процентов – на поезде. Продолжительность поездки составит 40 минут в обоих случаях. Этот результат представляет собой равновесие в данной игре.

В этом можно убедиться, проанализировав развитие событий при другом разделении пассажиропотока. Предположим, дорогой через мост воспользовались только две тысячи водителей. При меньшем числе транспорта на мосту поездка займет меньше времени (30 минут). В таком случае некоторые из восьми тысяч пассажиров скоростных поездов сделают вывод, что они могли бы сэкономить время, воспользовавшись другим маршрутом, и поступят именно так. Напротив, если маршрутом через мост воспользовались бы восемь тысяч водителей, каждый из них потратил бы на эту поездку по 60 минут. В этом случае некоторые из них решили бы сесть на поезд, чтобы сэкономить время. Но когда маршрут через мост выбирают четыре тысячи водителей, а маршрут скоростным поездом – шесть тысяч пассажиров, никто не может извлечь для себя выгоду, переключившись на другой маршрут. Следовательно, в данной ситуации наблюдается равновесие.

Мы можем продемонстрировать это равновесие с помощью простого графика, напоминающего график из главы 4, в которой шла речь об эксперименте с дилеммой заключенных среди студентов. На этом графике общее число путешественников, совершающих поездки из одного города в другой, остается неизменным – десять тысяч. Следовательно, если число путешественников, решивших воспользоваться маршрутом через мост, составляет две тысячи человек, то число людей, отправившихся на поезде, – восемь тысяч. Повышающаяся линия на графике показывает, как растет продолжительность поездки по маршруту через мост по мере увеличения числа автомобилей, находящихся на мосту. Горизонтальная линия отражает неизменную продолжительность поездки на поезде. Обе линии пересекаются в точке E; это говорит о том, что продолжительность поездки по двум маршрутам одна и та же в случае, если по мосту едет четыре тысячи автомобилей. Графическое представление равновесия – полезный инструмент, который мы будем часто использовать в этой главе.

Оптимально ли такое равновесие для всех, кто совершает регулярные поездки по этим маршрутам? Не совсем. Можно легко найти и более выгодную схему. Предположим, только две тысячи человек воспользуются маршрутом через мост. Каждый из них сэкономит по десять минут, а две тысячи пассажиров, которые сядут на поезд, потратят на поездку те же 40 минут. То же самое касается и тех шести тысяч пассажиров, которые пользовались этим маршрутом и прежде. Следовательно, мы сэкономили 20 тысяч человеко-минут (или почти две недели) из общего количества времени, потраченного этими людьми на дорогу.

Почему эта экономия возможна? Иными словами, почему водители, предоставленные сами себе, не выбрали оптимальное сочетание маршрутов под влиянием «невидимой руки» рынка? Причина и на этот раз заключается в тех затратах, которые каждый пользователь маршрута через мост перекладывает на других путешественников. Когда каждый дополнительный водитель выбирает этот маршрут, продолжительность поездки всех остальных путешественников немного увеличивается. Но цена, в которую обходится поездка через мост каждому новому водителю, не отражает этих затрат: он учитывает только продолжительность поездки.

 

 

Какая схема движения оптимальна для всей группы водителей? По существу, та же самая, которую мы уже разработали: две тысячи автомобилей на мосту и 20 тысяч минут сэкономленного времени, потраченного на поездку. Для того чтобы убедиться в этом, проанализируйте пару других вариантов. Если по мосту едет три тысячи автомобилей, продолжительность поездки составляет 35 минут, что дает пять минут экономии для каждого водителя, или 15 тысяч минут для всех. Если на мосту только тысяча автомобилей, продолжительность поездки составит 25 минут, что обеспечивает каждому водителю экономию 15 минут, но общее количество сэкономленного времени все равно остается прежним – 15 тысяч минут. Промежуточный вариант с двумя тысячами водителей и экономией пять минут можно считать оптимальным.

Как можно обеспечить такую оптимальную схему на практике? Сторонники централизованной системы планирования предложат такой вариант, как предоставление двух тысяч лицензий на проезд через мост. Если появятся вопросы по поводу неравенства, возникающего в связи с тем, что две тысячи обладателей лицензий смогут тратить на поездку только 30 минут, тогда как остальные восемь тысяч человек вынуждены будут ездить поездом и тратить на дорогу 40 минут, можно разработать специальную систему ежемесячной ротации лицензий среди жителей города.

Решение, основанное на рыночных принципах, подразумевает взыскание с людей издержек в связи с тем ущербом, который они причиняют другим людям. Предположим, каждый человек оценивает час времени в 12 долларов, то есть готов заплатить 12 долларов за возможность сэкономить один час. Тогда можно назначить плату за проезд через мост в таком размере, чтобы она на два доллара превышала стоимость билета на скоростной поезд. Согласно нашему предположению, люди рассматривают два доллара как эквивалент стоимости 10 минут времени. Равновесная схема движения подразумевает проезд двух тысяч автомобилей через мост и восьми тысяч пассажиров скоростным поездом. Каждый, кто воспользуется маршрутом через мост, потратит на поездку 30 минут и дополнительные два доллара; каждый пассажир поезда потратит на дорогу 40 минут. Общий объем фактических затрат остается неизменным, поэтому никто из путешественников не заинтересован в переходе на другой маршрут. Кроме того, этот метод позволяет получить четыре тысячи долларов дохода за счет сборов за проезд через мост (плюс еще две тысячи за счет продажи билетов на скоростной поезд). Деньги уйдут в бюджет страны, что принесет пользу всем ее гражданам, поскольку позволит снизить налоги.

Существует еще одно решение, даже более близкое духу свободного предпринимательства: отдать мост через залив в частную собственность. Владелец моста поймет, что люди готовы платить за преимущество более быстрой поездки по менее перегруженной дороге. Следовательно, он установит определенную цену за такую возможность. Каким образом владелец моста может максимально увеличить свой доход? Разумеется, максимально увеличив общую стоимость сэкономленного времени.

«Невидимая рука» рынка стимулирует людей выбирать оптимальный маршрут движения только при условии, что время поездки имеет свою цену. Если плата за проезд через мост установлена таким образом, чтобы получить максимальную прибыль, тогда время – действительно деньги: пассажиры скоростного поезда продают свое время тем, кто едет через мост.

И последнее: мы осознаем, что затраты на сбор платы за проезд через мост порой превышают выгоду, полученную за счет экономии времени. За создание рынка приходится платить свою цену. Пункты взимания дорожных сборов могут стать основной причиной образования транспортных пробок. Возможно, в таком случае лучше допустить изначально неэффективную схему выбора маршрута для поездки.

 

Замкнутый круг?

 

В главе 4 приведены примеры игр с несколькими равновесиями. Где должны встретиться незнакомые люди в Нью-Йорке: на Таймс-сквер или в Эмпайр-Стейт-билдинг? Кто должен перезванивать в случае прерванного телефонного разговора? В этих примерах не имело значения, какому именно варианту договоренности следует отдать предпочтение, если все участники игры придерживаются одного и того же варианта. С другой стороны, бывают случаи, когда один вариант намного лучше другого. Но даже если это действительно так, это не означает, что его примут все участники игры. Если один вариант станет общепринятым, но затем ситуация изменится и более предпочтительным станет другой вариант, замена одного варианта другим может быть сопряжена с большими трудностями.

Один из самых наглядных примеров – раскладка клавиатуры. В конце XIX столетия не было стандартной схемы расположения букв на клавиатуре пишущей машинки. В 1873 году Кристофер Шоулз разработал новую, усовершенствованную раскладку, которая получила известность под названием QWERTY – по первым шести буквам верхнего ряда. Раскладка QWERTY была выбрана по той причине, что она обеспечивала максимальное расстояние между теми буквами, которые используются во время печати чаще всего. Это было весьма удачное решение для того времени, поскольку позволяло сократить скорость печати и предотвратить сцепление клавиш на пишущих машинах с ручным приводом. В 1904 году нью-йоркская компания Remington Sewing Machine Company уже наладила массовое производство пишущих машинок с раскладкой QWERTY, и эта раскладка фактически стала отраслевым стандартом. Однако после появления электрических пишущих машинок, а позднее и компьютеров проблема со сцеплением клавиш потеряла свою актуальность. В итоге появились новые варианты раскладки клавиатуры, такие как DSK (Dvorak’s Simplified Keyboard – упрощенная клавиатура Дворака). Она позволяла на 50 процентов сократить расстояние, которое проходят пальцы печатающего. Один и тот же материал можно напечатать на клавиатуре с раскладкой DSK, потратив на это на 5–10 процентов меньше времени, чем на клавиатуре с раскладкой QWERTY[247]. Но последняя уже стала общепринятой системой расположения букв на клавиатуре. Она используется практически во всех клавиатурах, поэтому мы учимся печатать именно на такой раскладке и не хотим осваивать другую. В итоге производители клавиатур продолжают использовать QWERTY. Порочный круг замкнулся[248].

Если бы с самого начала в качестве стандарта приняли раскладку DSK, это более соответствовало бы современной технологии. Тем не менее вопрос о целесообразности перехода на другой стандарт раскладки требует более глубокого анализа. За QWERTY стоит огромная сила инерции в виде печатающих устройств, клавиатур и обученных операторов. Так целесообразно ли менять стандарт?

На первый взгляд с точки зрения общества следует дать утвердительный ответ на этот вопрос. Во время Второй мировой войны в ВМС США широко использовались пишущие машины с раскладкой клавиатуры DSK, а на этих машинках работали специально подготовленные для этого машинистки. Оказалось, что затраты на переподготовку полностью окупаются всего за десять дней использования пишущих машинок с новой раскладкой.

Однако Стэн Лейбовиц и Стивен Марголис поставили под сомнение и эти результаты, и само преимущество раскладки DSK[249]. По всей видимости, к первым исследованиям в этой области имел отношение капитан-лейтенант Август Дворак, который был заинтересованной стороной. В 1956 году Управление служб общего назначения США установило: для того чтобы машинистка научилась печатать на клавиатуре с раскладкой Дворака с такой же скоростью, с которой она печатает на клавиатуре с раскладкой QWERTY, требуется месяц обучения по четыре часа в день. При условии, что раскладка DSK более эффективна, максимальный выигрыш можно получить в случае, если оператор изначально обучается печати на клавиатуре именно с этой раскладкой.

Если оператор осваивает печать настолько хорошо, что ему почти не приходится смотреть на клавиатуру, тогда обучение печати на клавиатуре с раскладкой DSK имеет смысл. Современное программное обеспечение позволяет без особых проблем переназначить клавиши с одной раскладки на другую. (На компьютерах Мас эта процедура сводится к простому выбору соответствующей опции в клавишном меню.) Следовательно, сама раскладка клавиатуры почти не имеет значения. Почти. Проблема в одном: как можно научиться печатать вслепую на клавиатуре с незнакомой маркировкой? Каждому, кто желает перейти с раскладки QWERTY на раскладку DSK, но еще не умеет печатать вслепую, придется смотреть на клавиатуру и мысленно переводить каждую клавишу из одной раскладки в другую. Это абсолютно непрактично. Следовательно, новичкам в любом случае придется сначала освоить раскладку QWERTY, что существенно сокращает выгоду от освоения раскладки DSK.

Ни один человек не способен изменить установившиеся социальные нормы. Несогласованные решения отдельных людей привязывают нас к раскладке QWERTY. Эта проблема обозначается термином «эффект группового давления»; ее можно проиллюстрировать с помощью схемы. На горизонтальной оси показана доля операторов, использующих раскладку QWERTY. Вертикальная ось отображает вероятность того, что новый оператор будет осваивать QWERTY, а не DSK. Как видно на графике, если 85 процентов операторов используют QWERTY, то вероятность того, что новый оператор выберет QWERTY, составляет 95 процентов, а DSK – всего пять процентов. Кривая на графике показывает преимущество раскладки DSK. Большинство новых операторов будут осваивать DSK, а не QWERTY при условии, что на долю QWERTY приходится не более 70 процентов рынка. Несмотря на это ограничение, у QWERTY все же есть возможность занять доминирующую позицию в равновесии. (В действительности именно это и происходит в общепринятом равновесии.)

 

 

Выбор раскладки клавиатуры – это стратегия. Если доля операторов, использующих каждую технологию, остается неизменной с течением времени, в игре наступает равновесие. Продемонстрировать, что эта игра сходится к равновесию, не так легко. Случайный выбор каждого нового оператора постоянно дезорганизует систему. Мощные математические инструменты, разработанные в последнее время в теории стохастических приближений, позволили экономистам и специалистам по статистике доказать, что эта динамическая игра действительно сводится к равновесию[250]. Мы же попытаемся сформулировать возможные результаты.

Если доля операторов, использующих раскладку QWERTY, превысит 72 процента, можно ожидать, что ее будут осваивать еще больше людей. Распространенность QWERTY будет увеличиваться, пока не достигнет 98 процентов. В этой точке доля новых операторов, изучающих QWERTY, сравняется с распространенностью этой раскладки у населения, равной 98 процентам, поэтому тенденция к дальнейшему увеличению этой доли уже не ожидается[251].

 

 

Напротив, если число операторов, использующих QWERTY, сократится до 72 процентов, есть вероятность, что раскладка DSK возьмет верх. При условии, что QWERTY изучают меньше 72 процентов новых операторов, последующее сокращение использования этой раскладки даст новым операторам весомый стимул освоить более эффективную раскладку DSK. Когда все операторы начнут применять DSK, у новых операторов не будет причин изучать QWERTY и эта раскладка выйдет из употребления.

Математические расчеты говорят только о том, что в итоге мы получим один из двух возможных результатов: либо все начнут пользоваться раскладкой DSK, либо 98 процентов операторов будут использовать QWERTY. Однако эти расчеты не сообщают о том, что именно произойдет на самом деле. Если бы мы начинали с чистого листа, у DSK были бы все шансы на то, чтобы стать основной схемой расположения клавиш на клавиатуре. Но мы начинаем не с пустого листа. То, что было в прошлом, имеет большое значение. QWERTY применяют почти 100 процентов операторов только благодаря исторической случайности; и все-таки QWERTY прочно удерживает свои позиции, хотя первоначальная мотивация для ее применения давно устарела.

Поскольку невезение или тяготение к несовершенному равновесию носит самоподдерживающийся характер, из этой ситуации можно извлечь выгоду для всех. Однако это потребует скоординированных действий. Если крупные производители компьютерной техники договорятся о выпуске клавиатуры с новой раскладкой или крупный работодатель (такой, как федеральное правительство) обучит своих сотрудников навыкам работы на новой раскладке, это может переключить равновесие с одного варианта развития событий на другой. Важно, что при этом достаточно перевести с одной раскладки на другую не всех без исключения операторов, а только их критическую массу. Когда более эффективная технология обретет необходимую опору, дальше она сможет самостоятельно удерживать свои позиции и усиливать их.

Проблема QWERTY – только один, причем далеко не самый серьезный пример более часто встречающейся проблемы. Тот факт, что мы отдаем предпочтение двигателям внутреннего сгорания перед паровыми двигателями и ядерным реакторам на легкой воде перед реакторами с газовым охлаждением, объясняется скорее исторической случайностью, чем более высоким качеством принятых технологий. Брайан Артур, экономист Стэнфордского университета и один из разработчиков математического аппарата для изучения эффекта группового давления, рассказал, как получилось, что двигатели внутреннего сгорания получили такое широкое распространение.

 

В 1890 году существовало три способа привести автомобили в движение: пар, бензин и электричество, и один из них был заведомо хуже двух других: бензин. …[Решающим событием, определившим выбор в пользу бензина] стало соревнование самодвижущихся экипажей в 1985 году, спонсором которого была газета Chicago Times-Herald. Победил автомобиль с бензиновым двигателем Duryea – один из двух автомобилей, которые дошли до финиша (всего в гонке принимали участие шесть автомобилей). Предположительно, именно под влиянием этой победы Рэнсом Олд в 1896 году запатентовал бензиновый двигатель, который он впоследствии использовал в своем серийном автомобиле Curved-Dash Olds. После этого бензиновый двигатель стали активно использовать. Пар применяли в качестве источника энергии, который приводит автомобиль в движение, вплоть до 1914 года, когда в Северной Америке разразилась эпидемия ящура. Это привело к удалению водопойных корыт на пунктах водоснабжения, где автомобили с паровым двигателем могли пополнять запасы воды. Братьям Стэнли понадобилось около трех лет, чтобы разработать конденсатор и паровой котел, который не требовал пополнения воды каждые 50–70 километров. Но было уже слишком поздно. Паровой двигатель так и не наверстал упущенное[252].

 

Несмотря на определенные сомнения в том, что бензиновая технология приведения автомобилей в движение лучше паровой, сравнивать их не совсем правильно. Насколько эффективным был бы паровой двигатель, если бы у него было такое преимущество, как 75 лет исследований и разработок? Возможно, нам не суждено узнать об этом; тем не менее некоторые инженеры убеждены, что паровой двигатель был бы лучшим выбором[253].

В Соединенных Штатах почти вся ядерная энергия производится реакторами на легкой воде. Тем не менее есть причины считать, что такие альтернативные технологии, как реакторы на тяжелой воде или реакторы с газовым охлаждением, оказались бы более эффективными, особенно при таком же длительном изучении и применении. Например, в Канаде используют тяжеловодные реакторы, что позволяет вырабатывать энергию на 25 процентов дешевле, чем с помощью легководных реакторов такой же мощности в США. Тяжеловодные реакторы могут работать на необогащенном ядерном топливе. Однако гораздо важнее сравнить уровень безопасности этих реакторов разных типов. У реакторов на тяжелой воде и с газовым охлаждением гораздо ниже риск расплавления ядерных топливных элементов: в первом случае потому, что высокое давление распределяется по множеству отдельных трубок, а не по корпусу активной зоны, а во втором случае из-за намного более медленного повышения температуры при потере теплоносителя[254].

Вопрос о том, почему легководные реакторы заняли доминирующее положение, проанализировал в 1987 году Робин Коуэн в своей докторской диссертации. Первым потребителем атомной энергии стали ВМС США. В 1949 году Хайман Риковер, в то время капитан, сделал прагматичный выбор в пользу легководного реактора. На то имелись две причины. Во-первых, эта технология являлась самой компактной, что было очень важно для подводных лодок; во-вторых, самой перспективной в том смысле, что она прошла кратчайший путь к внедрению. В 1954 году ввели в строй первую атомную подводную лодку Nautilus. Результаты казались вполне приемлемыми.

В тот же период мирная ядерная энергетика стала первоочередным приоритетом. В 1949 году Советский Союз провел испытания первой ядерной бомбы. В ответ глава Комиссии по атомной энергии Томас Мюррей сказал: «Как только мы полностью осознаем возможность того, что страны, испытывающие нехватку энергетических ресурсов, будут тяготеть к СССР, если тот выиграет ядерную гонку, станет ясно, что эта гонка – не восхождение на Эверест и не состязание, которое приносит победителю почет и славу»[255]. Естественный выбор подрядчиков для строительства атомных электростанций выпал на компании General Electric и Westinghouse, которые имели опыт выпуска легководных реакторов для атомных подводных лодок. Такие факторы, как проверенная надежность и скорость внедрения, перевесили поиски самой эффективной с точки зрения затрат и безопасной технологии. Хотя реакторы на легкой воде были изначально выбраны в качестве промежуточной технологии, эта технология получила такое большое преимущество в самом начале кривой обучения, что другие технологии так и не получили возможности наверстать упущенное.

Принятие QWERTY, бензинового двигателя внутреннего сгорания и легководного ядерного реактора – всего лишь три примера, которые иллюстрируют, как произошедшие в прошлом события влияют на выбор технологий в наши дни, хотя сами исторические причины к этому времени могут уже потерять свою значимость. Сцепление клавиш, эпидемия ящура и ограниченность пространства на подводных лодках – все это не имеет никакого отношения к выбору между конкурирующими технологиями. Теория игр позволяет сделать важный вывод о необходимости с самого начала осознавать возможность закрепления сложившейся ситуации: если одному из вариантов будет предоставлено достаточно большое исходное преимущество, даже самые лучшие альтернативы могут так и не получить возможности для дальнейшего развития. Следовательно, на ранних этапах любого проекта необходимо помнить о том, как важно потратить больше времени не только на поиск технологии, которая отвечает текущим ограничениям, но и на поиск лучших вариантов с точки зрения будущего.