Иосиф просит у Марии прощения. Вера, любовь и смирение для обретения Бога

26.1

31 мая 1944.

26.2

¹ Спустя 53 дня Мама вновь появляется в следующем видении, и указывает мне записать его в эту книгу. Во мне разливается радость. Потому что увидеть Марию – это обрести Радость.

² Итак, я вижу садик в Назарете. Мария прядет в тени яблони: густой-густой и перегруженной плодами, которые начинают краснеть, и своим розоватым и округлым видом похожи на множество ребячьих щек.

Но в лице Марии совсем нет розового. Тот прекрасный оттенок, что оживлял Ее щеки в Хевроне, исчез. Лицо бледное, как слоновая кость, и только губы на нем выделяются бледно-коралловым изгибом. Под опущенными веками – две темные тени, а края глаз припухшие, как после слез. Мне не видно глаз, поскольку Она почти все время держит голову опущенной, сосредоточившись на Своей работе, а еще больше – на Своих размышлениях, которые Ее, видимо, угнетают, так как в Ее вздохах слышится сердечная печаль.

Она одета в белое, в льняную белую одежду, из-за жары, несмотря на то что еще нетронутая свежесть цветов говорит о том, что сейчас утро. Она с непокрытой головой, и солнце, играющее с яблоневой листвой, что колышется от легкого ветерка, просачивается тонкими лучами, достигая коричневой земли цветников, и касается Ее светлой головы яркими пятнышками, и тогда волосы кажутся сделанными из чеканного золота.

Никаких звуков не доносится ни из дома, ни из соседних мест. Слышно лишь журчание водяной струйки, что льется в во

26.3

доем в глубине сада.

³ Мария вздрагивает от решительного стука, раздающегося у внешних ворот дома. Кладет прялку и веретено, и встает, чтобы пойти и открыть. Хотя одеяние Ее свободное и просторное, все же совершенно скрыть полноту живота не удается.

 Перед Ней стоит Иосиф. У Марии бледнеют даже губы. Теперь Ее лицо похоже на облатку^[170], настолько оно обескровлено. Взгляд Марии печальный и вопросительный. Иосиф глядит как будто умоляюще. Они молчат, глядя друг на друга. Потом Мария отверзает уста: «В такой час, Иосиф? Тебе что-то нужно? Что-то хочешь сказать Мне? Проходи».

Иосиф заходит и закрывает ворота. Пока ничего не говорит.

«Говори, Иосиф. Чего ты от Меня хочешь?»

«Твоего прощения». Иосиф наклоняется, словно желая стать на колени. Однако Мария, всегда такая сдержанная в прикосновениях, твердо берет его за плечи и препятствует ему это сделать. Лицо Марии быстро меняет цвет: оно то вспыхивает, то снова становится белым, как снег.

«Моего прощения? Мне нечего тебе прощать, Иосиф. Я лишь должна благодарить тебя еще и еще за все, что ты проделал здесь в Мое отсутствие, и за любовь, которую ты ко Мне испытываешь».

Иосиф смотрит на Нее, и мне видно, как в выемках его глубоко посаженных глаз набухают две крупные слезы, задерживаются, словно на кромке сосуда, а потом скатываются вниз по щекам и бороде. «Прощения, Мария. Я не поверил Тебе. Теперь я знаю. Я не достоин такого Сокровища. Я пренебрег милосердием, я осудил Тебя в своем сердце, осудил несправедливо, потому что не спросил Тебя об истине. Я прегрешил против Божьего закона, не полюбив Тебя так, как любил бы себя…»

«О, нет! Ты не прегрешил!»

«Да, Мария. Если бы меня обвинили в таком преступлении, я бы защищался. А Ты… Я не дал Тебе возможности защититься, поскольку готов был сделать выводы, не спросив Тебя. Я согрешил против Тебя, оскорбив Тебя своим подозрением. Даже только подозрение – это уже оскорбление, Мария. Кто подозревает, тот недооценивает. Я не оценил Тебя, как должно. За скорбь же, что я претерпел… три дня пытки, прости меня, Мария».

«Мне нечего тебе прощать. Наоборот, это Я прошу у тебя прощения за ту боль, что доставила тебе».

26.4

«О! Да, какая была боль! Какая боль! Смотри, сегодня утром мне сказали, что у меня седые виски и на лице морщины. Больше десяти лет жизни прошло за эти дни! ⁴ Но почему, Мария, Ты была настолько смиренной, что умолчала передо мной, Твоим супругом, о Своей славе, и позволила мне подозревать Тебя?»

Иосиф не на коленях, но так наклонился, будто стоит на коленях, и Мария кладет ему на голову Свою маленькую ладонь и улыбается. Кажется, что Она отпускает ему грехи. И говорит: «Если бы Мое смирение не было столь совершенным, Я не удостоилась бы зачать Обетованного, который приходит, чтобы уничтожить грех гордыни, погубивший человека. И потом, Я повиновалась. Бог потребовал от Меня такого повиновения. Мне это так много стоило… из-за тебя, из-за той боли, которую тебе это могло принести. Но Я должна была только повиноваться. Я Божья Служанка, а слуги не обсуждают распоряжения, которые получают. Они их исполняют, Иосиф, даже если это заставляет их плакать кровавыми слезами».

26.5

Говоря это, Мария тихонько плачет. До того тихонько, что Иосиф, согнувшийся, не замечает этого, пока одна слеза не падает на землю. Тогда он поднимает голову и – в первый раз вижу, как он это делает – сжимает ладошки Марии в своих, смуглых и крепких, и целует кончики Ее тонких розовых пальцев, которые виднеются из охвата ладоней Иосифа, словно бутончики персикового дерева.

⁵ «Сейчас придется позаботиться, чтобы…», – Иосиф не продолжает, а глядит на тело Марии, и Она краснеет и внезапно садится, чтобы не оставлять Свою фигуру на виду, доступной наблюдающему взгляду, – «Придется действовать быстро. Я приду сюда… Завершим бракосочетание… На будущей неделе. Хорошо?»

«Все, что ты делаешь, хорошо, Иосиф. Ты главный в доме, Я – твоя служанка».

«Нет. Это я – Твой слуга. Я счастливый слуга Моего Господа, который возрастает у Тебя во чреве. Ты – Благословенная среди всех женщин Израиля. Сегодня же вечером сообщу родственникам. А после… когда я буду здесь, потрудимся, чтобы все приготовить к встрече… О! Как я смогу принять в своем доме Бога? В свои объятия – Бога? Я умру от радости!.. Я же не смогу отважиться прикоснуться к Нему!..»

«Ты сможешь, как и Я смогу, по милости Божией».

«Но Ты – это Ты. А я – бедный человек, самый бедный из Божьих чад!..»

«Иисус приходит ради нас, бедных, чтобы сделать нас богатыми в Боге, приходит к нам двоим, потому что мы – самые бедные, и мы за это признательны. Ликуй, Иосиф. Род Давида обретает долгожданного Царя, а наш дом станет роскошнее царских палат Соломона, ведь тут будет Небо, и мы разделим с Богом тайну примирения^[171], которую позже узнают люди. Он будет расти возле нас, и наши руки будут колыбелью для растущего Искупителя, а наши усилия – доставлять Ему хлеб… О! Иосиф! Мы услышим голос Божий, зовущий нас „папой и Мамой“. О!..» Мария плачет от радости. Такие счастливые слезы!

А Иосиф, теперь коленопреклоненный, плачет у Ее ног, и его голова почти скрыта в просторном одеянии Марии, которое складками спадает на скромный плиточный пол комнатушки.

26.6

 Здесь видение прекращается.

⁶ Мария говорит:

«Пусть никто не истолковывает превратно Мою бледность. Не из-за человеческого страха она случилась. По человеческим обычаям Меня должно было ожидать побитие камнями. Но Я не боялась этого. Я переживала из-за скорби Иосифа. Даже мысль, что он обвиняет Меня, сама по себе Меня не смущала. Мне жаль было только, что он мог бы, настаивая на обвинении, погрешить против милосердия. Когда Я его увидела, вся Моя кровь прилила к сердцу именно поэтому. Это был миг, когда праведный мог бы оскорбить Справедливость, оскорбив Милосердие. И то, что праведник согрешает, он, никогда не согре

26.7

шавший, доставило бы Мне наивысшее страдание.

26.8

⁷ Если бы Я не была смиренна до крайней степени, как Я сказала Иосифу, то не удостоилась бы носить в Себе Того, кто ради искоренения гордости в роде человеческом истощил Себя, Бога, до уничижения быть человеком.

⁸ Я показала тебе этот эпизод, о котором не сообщает ни одно из Евангелий, потому что хочу привлечь слишком безучастное внимание людей к основным условиям того, как угодить Богу и вместить в сердце Его непрекращающееся пребывание.

Вера. Иосиф беспрекословно поверил словам небесного Посланца^[172]. Он только и стремился, что верить, поскольку в нем была искренняя убежденность, что Бог добр, и что Он не приберег для него, всегда уповавшего на Господа, горькую участь быть преданным, обманутым и осмеянным своим ближним. Он только и стремился верить в Меня, поскольку, сам будучи честен, лишь с горечью мог подумать о ком-то, что тот не таков. Он жил Законом, а Закон гласит: „Люби своего ближнего, как самого себя“. Мы так любим себя, что верим в свою безупречность, даже когда ее нет. Почему же тогда мы не любим ближнего, считая его несовершенным?

Безусловное милосердие. Милосердие, которое умеет прощать, которое хочет прощать. Прощать заранее, оправдывая в своем сердце недостатки ближнего. Прощать мгновенно, признавая за виновным все смягчающие обстоятельства.

Смирение, такое же безусловное, как и милосердие. Уметь признавать свои промахи, хотя бы и просто мысленные, и не впадать в гордость, еще более губительную, чем совершенный грех, не желая сказать: „ Я согрешил “. Все согрешают, кроме одного Бога. Кто может о себе заявить: „Я никогда не ошибаюсь“? И еще более трудный вид смирения: уметь молчать о происходящих с нами чудесах Божиих, когда нет необходимости объявлять о них ради хвалы Ему, дабы не унизить ближнего, который не имеет каких-то особенных даров от Бога. Если Он пожелает, – о! если пожелает, Бог обнаружит Себя в Своем рабе! Елизавета „увидела“ Меня такой, какая Я была; Мой супруг признал Меня

26.9

тем, чем Я была, когда для него настал час признать это.

⁹ Предоставьте Господу заботу объявить о вас как о Своих слугах. Он с любовью поспешит сделать это, ведь всякое создание, подъемлющее особенную миссию, это еще одна слава, присоединенная к Его бесконечной славе, поскольку это свидетельство того, что человек – именно таков, каким его задумал Бог: малое совершенство, в котором отражается его Создатель. Оставайтесь в тени и в тиши, о возлюбленные Благодатью, чтобы вы могли слышать единственно те слова, что являются словами жизни, и смогли удостоиться того, чтобы над вами и в вас было вечно сияющее Солнце.

О, блаженнейший Свет, Боже, радость рабов Твоих, воссияй на этих Твоих рабах, и да возрадуются они во смирении своем, восхваляя Тебя, и только Тебя, который рассеивает надменных и возносит смиренных, любящих Тебя, к сиянию Своего Царства!»