Рождение Иоанна Крестителя. Всякое страдание утихает на лоне Марии

23.1

3 апреля 1944.

23.2

¹ Посреди тех отталкивающих вещей, которые мир предлагает нам сегодня, с Неба приходит – не понимаю, как это вообще может произойти, учитывая, что я словно былинка во власти ветра в этих постоянных столкновениях с людской злобой, столь несовместимой с тем, что живет во мне, – с Неба приходит это безмятежное видение.

² Все тот же дом Елизаветы. Прекрасный летний вечер, еще прозрачный в заходящем солнце, но уже украшенный лунным полумесяцем в небе, что выглядит, как серебряная запятая на громадном темно-голубом сукне.

Розовые кусты источают яркий аромат, а пчелы совершают свои последние полеты: золотые гудящие подвески в спокойном и теплом вечернем воздухе. С лугов доносится сильный запах сена, высушенного на солнце: почти что запах хлеба, теплого хлеба, едва вынутого из печи. Возможно, он идет также от множества развешанных повсюду для просушки полотнищ, которые в данный момент складывает Сара.

Мария прогуливается под руку с кузиной. Они ходят медленно-медленно вверх и вниз, в тени под навесом.

Однако Мария, хотя Она и занята Елизаветой, замечает все и видит, что Саре трудно сложить длинную простыню, которую та сняла с изгороди. «Посиди, подожди Меня здесь», – говорит Она родственнице и направляется на помощь старой служанке. Вытягивает простыню, чтобы распрямить ее, а затем аккуратно ее складывает.

«Еще пахнут солнцем, они теплые», – говорит Она с улыбкой. И, чтобы сделать женщине приятное, добавляет: «Эта простыня, после твоего отбеливания, стала красивой, как никогда. Не знаю, кто еще умеет это делать так хорошо, как ты».

Сара, торжествуя, удаляется со своим грузом благоухающих простыней.

23.3

Мария возвращается к Елизавете и говорит: «Еще чуточку походим. Тебе пойдет на пользу». И в виду того, что Елизавета, утомленная, не желает сдвинуться, продолжает: «Пойдем, только посмотрим, все ли твои голуби у себя в гнездах, и чистая ли вода у них в ванночке. Потом вернемся домой».

³ Эти голуби – видимо, любимцы Елизаветы. Когда они оказываются перед голубятней, где уже все собраны – самки в гнездах, самцы перед ними и неподвижны, однако, завидев двух женщин, они начинают приветственно ворковать, – Елизавета приходит в волнение. Ее одолевает свойственная этому положению слабость и вызывает в ней страхи, что приводят к слезам. Она исповедует их перед кузиной. «Если мне предстоит умереть… бедные мои голубушки! Ты не останешься. Останься Ты в моем доме, было бы не важно, что я умру. Я обрела самую большую радость, какую может обрести женщина, радость, которую я уже не чаяла познать и смирилась с этим; и даже на смерть я не могу жаловаться Господу, потому что Он – будь Он благословен за это – переполнил меня Своей милостью. Но есть Захария… и будет ребенок. Один – старик, который окажется без своей жены, как потерянный в пустыне. Другой – такой маленький, что будет словно цветок, обреченный на умирание от мороза, так как остался без своей мамы. Бедный ребенок, лишенный материнской ласки!..»

«Почему же ты такая грустная? Бог даровал тебе радость быть матерью, и Он не отнимет ее у тебя, когда она исполнится. Маленький Иоанн будет получать все мамины поцелуи, а Захария – все заботы верной супруги до самой глубокой старости. Вы будете двумя ветвями одного и того же дерева. И одна не умрет, оставив другую в одиночестве».

«Ты добра и утешаешь меня. Но я слишком стара, чтобы иметь ребенка. И теперь, когда пришел срок, я боюсь».

«О, нет! Здесь же Иисус! Где Иисус, там не нужно бояться. Мое Дитя избавило тебя от страданий, ты говорила это, когда было еще едва завязавшимся бутоном. Теперь, когда Оно становится все более сформированным и уже живет, как Мое Создание – Я чувствую, как во Мне бьется Его сердечко, и от этих легкий сердцебиений Мне кажется, что во Мне находится крошечный птенец – Оно избавит тебя от любой опасности. Ты должна иметь веру».

«Я верю. Но если я умру… Не оставляй Захарию сразу. Знаю, Ты думаешь о Своем доме. Но останься еще на немного. Поддержать моего мужа в первые скорбные дни».

23.4

«Я останусь, чтобы насладиться твоей и его радостью, и покину тебя, когда ты будешь сильной и веселой. Успокойся же, Елизавета. Все будет хорошо. В то время, как ты будешь переносить роды, твой дом не понесет никакого ущерба. Захарии будет прислуживать самая преданная служанка, за твоими цветами будут ухаживать, также и за голубями, и ты найдешь их, тех и других, красивыми и веселыми, празднующими счастливое возвращение хозяйки. ⁴ Зайдем-ка теперь в дом: ты что-то бледнеешь…»

«Да, по-моему, боли возобновились. Быть может, подошел срок. Мария, молись за меня».

«Я буду поддерживать тебя молитвой, пока твои муки не закончатся радостью».

И обе женщины медленно заходят в дом. Елизавета удаляется в свои покои. Мария, ловкая и предусмотрительная, отдает распоряжения и приготовляет все, что может понадобиться, и утешает встревоженного Захарию. В доме, который в эту ночь бодрствует и в котором слышны незнакомые голоса женщин, призванных на подмогу, Мария неусыпно пребывает, как маяк в ненастную ночь. Весь дом опирается на Нее.

И Она, нежная и улыбчивая, заботится обо всем. И молится. Когда Ее не зовут по тому или иному поводу, Она сосредоточена на молитве. В комнате, где они всегда собирались для трапезы и для работы. А с Ней Захария, который вздыхает и взволнованно ходит. Они уже помолились вместе. Потом продолжила молиться Мария. Она молится даже теперь, когда старик устало сел в свое кресло возле стола и сонливо помалкивает. И когда Она видит, что он совсем уснул, уронив голову на скрещенные на столе руки, Она разувает сандалии, чтобы меньше шуметь, и ступает босиком. И, производя меньше шума, чем какая-нибудь бабочка, порхающая по комнате, Она берет плащ Захарии и накрывает им последнего с такой легкостью, что тот продолжает спать под теплой шерстью, защищающей его от ночной свежести, что порывами проникает через двери, которые частенько открывают. Затем Она возвращается к молитве. И молится все более и более напряженно, на коленях, с поднятыми руками, пока

23.5

стенание страждущей не становится пронзительней.

⁵ Входит Сара и знаками приглашает Ее выйти. Мария Своими босыми ногами выходит в сад. «Хозяйка желает Вас видеть», – поясняет служанка.

«Иду», – и Мария проходит вдоль дома, поднимается по лестнице… Она похожа на белого ангела, кружащего среди тихой звездной ночи. Входит к Елизавете.

«О! Мария! Мария! Сколько боли! Я больше не могу, Мария! Сколько боли нужно перенести, чтобы стать матерью!»

Мария с любовью гладит и целует ее.

«Мария, позволь мне положить ладони на Твое чрево!»

Мария берет эти шероховатые и распухшие ладони и прикладывает к Своему округлившемуся животу, прижимая их Своими ладошками, гладкими и худыми. И тихо говорит, теперь, когда они остались одни: «Иисус – там, и Он тебя слышит и видит. Доверься, Елизавета. Его святое сердце забилось сильнее, потому что сейчас Он действует ради твоего блага. Чувствую, как оно трепещет, как будто оно в Моих ладонях. Я понимаю слова, которые Мой Младенец говорит Мне через этот трепет. Сейчас Он говорит Мне: „Скажи этой женщине, чтобы не боялась. Еще немного боли. А потом, с первым солнцем, вдобавок к тем многочисленным розам, что ожидают его ранних лучей, чтобы раскрыться на своих ножках, в ее доме появится еще более прекрасная роза, и это будет Иоанн, Мой Предтеча“».

Елизавета и лицом также прижимается к лону Марии и тихо плачет.

23.6

Некоторое время Мария пребывает в таком положении, после того как боль, кажется, ослабевает, делая паузу для передышки. И делает всем знак сохранять спокойствие. Она остается на ногах, белая и прекрасная в слабом блеске масляного светильника, словно ангел рядом с тем, кто страдает. Молится. Вижу, как шевелятся Ее губы. Но если бы я этого и не видела, я все равно бы поняла, что Она молится по восторженному выражению лица.

⁶ Проходит время. И Елизавету опять охватывает боль. Мария снова ее целует и удаляется. Она проворно спускается в лунном свете и спешит поглядеть, спит ли еще старик. Спит и стонет во сне. Мария делает участливое движение. И возобновляет молитву.

Некоторое время проходит. Старик пробуждается ото сна и растерянно поднимает лицо, как будто с трудом вспоминая, почему он тут. Вспоминает, и одновременно с телодвижением издает гортанный звук. Потом пишет: «Не родился еще?»

Мария отрицательно качает головой. Захария пишет: «Как много боли! Бедная моя жена! Ей удастся не умереть?»

Мария берет старика за руку и уверяет его: «Скоро, на рассвете, младенец родится. Все пройдет хорошо. Елизавета крепкая. Как прекрасен будет этот день – скоро ведь настанет день, – в который твой ребенок увидит свет! Прекраснейший день твоей жизни! Великие благодеяния приберег для тебя Господь, и твой младенец – их провозвестник».

Захария грустно качает головой и показывает на свои немые уста. Он столько всего хотел бы сказать, и не может. Мария понимает и отвечает: «Господь придаст полноту твоей радости. Веруй в Него совершенно, надейся бесконечно, люби всецело. Всевышний облагодетельствует тебя больше, чем ты смеешь надеяться. Он хочет этой твоей совершенной веры, чтобы смыть твое прошлое недоверие. Скажи в своем сердце, вместе со Мною: „Верую“. Повторяй это с каждым ударом сердца. Сокровища Божии открываются тому, кто верит в Него и в Его всемогущую

23.7

благость».

⁷ Свет начинает проникать сквозь полуприкрытую дверь. Мария открывает ее. Рассвет заливает чистым белым светом покрытую росой землю. Ощущается сильный запах сырой земли и травы, и от ветки к ветке первыми посвистами начинают перекликаться птицы.

Старик и Мария выходят на порог. Они бледны от бессонной ночи, а свет зари делает их еще бледнее. Мария снова обувает Свои сандалии, подходит к основанию лестницы и слушает. И в этот момент появляется некая женщина, кивает, а затем возвращается. Пока ничего.

Мария идет в какую-то комнату и приходит обратно с теплым молоком, которое дает выпить старику, направляется к голубям, возвращается и исчезает в той же комнате. Наверное, это кухня. Она ходит вокруг, присматривается. Кажется, Она прекрасно выспалась: настолько Она проворна и невозмутима.

Захария нервно прохаживается по саду взад-вперед. Мария глядит на него с состраданием. Потом снова заходит уже в обычную комнату и, преклонив колени возле Своего ткацкого станка, напряженно молится, поскольку стенания страждущей становятся более мучительными. Она склоняется до земли, чтобы умолить Предвечного. Захария входит следом и, видя Ее простертой ниц, начинает плакать, бедный старик. Мария встает и берет его за руку. Будучи настолько моложе, Она, тем не менее, кажется мамой по отношению к этой безотрадной старости, на которую Она изливает Свои утешения.

23.8

⁸ Так они стоят друг рядом с другом в лучах солнца, от которого утренний воздух становится розовым, и в этом положении их настигает радостное известие: «Родился! Родился! Мальчик! Счастливый отец! Мальчик – свежий как роза, красивый как солнце, крепкий и ладный как мать. Радуйся, отец, благословленный Господом, давшим тебе сына, чтобы ты принес его как подношение^[154] Его Храму. Слава Богу, что даровал потомство этому дому! Благословение на тебе и на сыне, который у тебя родился! Пусть его потомки увековечат твое имя во веки веков и в роды родов, и всегда будут в союзе с предвечным Господом».

Мария со слезами радости благодарит Господа. А потом они оба принимают малыша, принесенного отцу для благословения. Захария не идет к Елизавете. Он принимает отчаянно орущего ребенка, но к жене не идет. Туда направляется Мария, с любовью неся малыша, который тут же умолкает, как только Она берет его на руки.

Повивальная бабка, следующая за Ней, отмечает этот факт. «Госпожа», – сообщает она Елизавете, – «Твой мальчик сразу замолчал, когда Она взяла его. Смотри, как спокойно он спит. А только Небо знает, насколько он подвижен и силен. Теперь же: погляди! Словно голубок».

Мария кладет дитя возле матери и гладит ее, поправляя ее седые волосы. «Цветочек^[155] родился», – говорит Она тихо, – «И ты жива. Захария счастлив».

«Заговорил?»

23.9

«Пока нет. Но уповай на Господа. А сейчас отдыхай. Я останусь с тобой».

⁹ Мария говорит:

«Хотя Мое присутствие и освятило Крестителя, оно не избавило Елизавету от приговора, доставшегося ей от Евы. „В скорби будешь ты производить детей“, – сказал Предвечный^[156]. Я одна, будучи Непорочной и не испытав человеческого супружества, была избавлена от болезненных родов. Печаль и скорбь – последствия греха. Я, бывшая Невинной, должна была познать и скорбь, и печаль, поскольку была Соискупительницей. Но не познала страдания в родах. Нет. Этого страдания Я не познала.

Но поверь Мне, о дочь, что не было и никогда не будет родовых схваток, подобных тем, что испытала Я, Мученица духовного Материнства, которое совершилось на жесточайшем ложе, ложе Моего креста, у подножия виселицы Моего умиравшего Сына^[157]. Какая из матерей была вынуждена рожать в таких обстоятельствах? И к терзанию утробы, что разрывается от предсмертных хрипов Своего Создания, присоединить внутреннее терзание в мучительной попытке пересилить Себя, от необходимости преодолеть отвращение, чтобы суметь сказать: „Я люблю вас. Придите ко Мне: Я ваша Мать“ – убийцам Сына, родившегося от самой возвышенной любви, которую когда‑ли­бо видело Небо: от любви Бога и Девы, от поцелуя Пламени, от объятий Света, сделавшегося Плотью, и из чрева женщины сделавшего Божию Скинию?

23.10

„Сколько боли нужно перенести, чтобы стать матерью!“ – говорит Елизавета. Много! Но ничтожно мало в сравнении с Моей.

¹⁰ „Позволь мне положить ладони на Твое чрево“. О, если бы вы в своих переживаниях всегда просили Меня об этом!

Я – Та, кто вечно носит Иисуса. Он в Моем лоне, как ты видела это в прошлом году, словно Святые Дары в дароносице^[158]. Кто приходит ко Мне – находит Его. Кто опирается на Меня – прикасается к Нему. Кто обращается ко Мне – разговаривает с Ним. Я – Его одеяние. Он – Моя душа. Теперь Он сильнее, еще сильнее связан, Мой Сын, со Своей Мамой, чем тогда, когда в течение девяти месяцев рос у Меня во чреве. И всякая скорбь забывается, и всякая надежда расцветает, и всякая милость изливается на того, кто приходит ко Мне и прикладывает свою голову к Моему лону.

Я молюсь за вас. Помните об этом. Блаженство пребывания на Небесах, блаженство жизни в лучах Божьего света не заставляет Меня забывать о Моих чадах, что страдают на земле. И Я молюсь. Молятся все Небеса. Потому что Небеса любят. Небеса – это живое милосердие. И это милосердие сострадает вам. Но будь там только Я одна, и тогда было бы достаточно молитвы о нуждах тех, кто уповает на Бога. Ведь Я не прекращаю молиться за всех вас, за святых и злодеев, чтобы святым даровать радость, а злодеям – спасительное раскаяние.

Приходите, приходите, о чада Моей скорби. Я жду вас у подножия Креста, дабы оказать вам милость».