Завершение теоретической системы механики.

Английский ученый Исаак Ньютон (1642 - 1727) родился в том году, в котором умер Галилей: была принята научная эстафета и донесена до финиша. В его трудах, главный из которых «Математические начала натуральной философии», механика обрела идейное завершение. В духе своего времени Ньютон сочетал эмпирическую науку с особой философией и теологией. Такой синкретизм можно объяснить становлением личности ученого в специфической социокультурной среде. Обучаясь в Кембридже, он впитал в себя традиционный для английских университетов эмпиризм. От своего учителя И. Барроу он научился не только высшей математике, но и усвоил его неоплатонизм, сочетавшийся с христианской теологией. От него же он получил пристрастие к алхимии. Также на Ньютона существенное воздействие оказали взгляды английского неоплатоника Генри Мора. Ученый был в приятельских отношениях с английским философом Дж. Локком (1632 - 1704), беседовал с ним и читал его книги. На средоточии таких влияний сформировался научный гений Ньютона.

Абсолютное пространство и абсолютное время как атрибуты Бога. «Натуральную философию» Ньютон представлял в виде религиозной метафизики, из которой следует физика. Такое мировоззрение разительно отличалось от позиции Галилея, где религия и наука разведены по разные стороны. У английского ученого все иначе, он исходил из ряда философско-теологических постулатов.

Религиозные взгляды Ньютона существенно отличались от традиционного теизма. В последнем Бог существует как триединая Личность, обладающая всемогуществом, всезнанием и другими атрибутами. Ньютон отказался от образа Бога как Личности, отбросил догмат Троицы, Бог у него един без троичности. В традиционном христианстве Бог творит мир в виде материи, пространства и времени, существ и человека, оставаясь потусторонним и не смыкаясь с тварным бытием. Такое понимание было присуще Декарту – Бог сотворил протяженную материю и пребывает вне ее. Как известно, другую трактовку предложил Николай Кузанский. У него снята граница между Богом и остальным миром, Бог и бесконечность – это одно и то же. Это линия пантеизма была доведена до систематичности голландским философом Б. Спинозой (1632 - 1677), и она повлияла на кембриджского мыслителя Генри Мора (XVII в.). Его главным оппонентом был Декарт. Мор не согласился с картезианским устранением всех следов божественности из материальной природы. Исключение Бога из вселенной чревато атеизмом. Если пространство лишено Бога, то у Него нет никакого места, Он растворяется в «нигде» и становится «ничто». Самым разумным в такой ситуации будет признать пространство всеобщим свойством (атрибутом) Бога. Поскольку речь идет о пустой и бестелесной протяженности, такое пространство однозначно нематериально и достойно быть божественным. Если у Декарта пространство тождественно материи, то Мор их разводит и противопоставляет. После этой операции пространство становится ипостасью Бога. Такое положение делает протяженность бесконечным, вечным и несотворенным абсолютом.

Познакомившись с учением Мора, Ньютон его принял. Он признал, что существует абсолютное пространство как «чувствилище Бога». Оно бесконечно и вечно, так как, являясь универсальным свойством божества, оно само не творится и выступает неизменной сущностью. Другим атрибутом Бога является абсолютное время как чистая и вечная длительность, которая течет равномерно и безотносительно к чему-либо, кроме Творца. «Время Всевышнего длится от вечности до вечности, Его присутствие – из бесконечности в бесконечность». Абсолютное пространство и абсолютное время сыграли роль исходных и определяющих условий творения. Атомы, вещи, существа, человек и космические тела были сотворены Богом в этих субстанциальных началах. По отношению к возникшей материи пространство и время безусловно первичны. Сотворенное многообразие материальных тел сформировало множество конкретных «мест» и «длительностей», т.е. относительное пространство и время. Эти явления поддаются чувственной фиксации и измерению, тогда как абсолютное пространство и время могут быть только умопостигаемыми. Их Ньютон характеризует как теоретически «истинные и математические», ибо речь идет о свойствах Бога.

Отношение к ньютоновским абсолютам: «за» и «против». Если мыслитель выдвигает новую идею, то отношение к ней со стороны других интеллектуалов определяется качеством их идейной позиции. Ряд английских физиков (Р. Бойль и др.) и богословов (Р. Бентли, Р. Коутс и др.) поддержал новации Ньютона. Они полагали, что введение понятий «абсолютное пространство» и «абсолютное время» усиливает критику материализма и атеизма. Здесь якобы ясно и последовательно раскрывается тот способ, каким действует божественное провидение. Но не все теологи были согласны с этим. Одним из ярких оппонентов стал английский философ и епископ Дж. Беркли (1685 - 1753).

Беркли разработал оригинальное учение, где соединились идея Бога и сенсуализм. Здесь отсутствуют даже те единичные материальные тела, которые признавал У. Оккам. Бог творит человеческие души, наделенные чувствами, воображением, и посылает в них впечатления цвета, вкуса и т. п. Души воспринимают такие «идеи», соединяют их вместе, образуя «вещи». Отсюда следует принцип: «существует лишь то, что чувственно воспринимается» (сенсуализм). Для целей общения человеческих душ оправдано словесное обобщение реальных ощущений – «вишня», «дерево» и т.п. Незаконны абстракции, которые чрезмерно удаляются от чувственных знаков – «материя», «атом» и т.п. Для такого религиозного сенсуализма высокие абстракции «абсолютное пространство» и «абсолютное время» оказались «призраками». Приговор Беркли однозначен: эмпирической науке такие химеры не нужны.

С таким заключением во второй половине XIX в. согласился и Э. Мах. Являясь атеистом, он развил научный эмпиризм субъективистского толка. Для этой позиции любая высокая теория внушает подозрение. Отсюда понятно итоговое единство Беркли и Маха.

Некоторое позитивное отношение к ньютоновским абсолютам проявил российско-французский философ А. Койре (1892-1964). По его мнению, эти абстракции законны не только в плане научной «метафизики» (философии), но и в сугубо физическом смысле. В механике необходимо движение определенного тела соотносить с другими телами как системой отсчета. Самой оптимальной системой является инерциальная (тело покоится или движется равномерно и прямолинейно). Выбор такой системы среди реальных тел уходит в бесконечность и выход из этого тупика дают абстракции абсолютного пространства и абсолютного времени. Они дают искомое исходное начало для всех перемещений, ибо безотносительны к чему-либо, а абсолютное пространство всегда неподвижно. Бог здесь предстает идеальным наблюдателем, оценивающим созданную природу со стороны, используя себя как универсальную систему координат (мировой ящик с бесконечно длящимися стенками и мировые часы с вечным ходом). Система уравнений, отражающая законы бытия, здесь автоматически удовлетворяет требованию инвариантности – она неизменна для любого тела, включая солнечную систему.

Бог управляет вселенским порядком. Ньютоновское понимание Бога отличалось как от теизма, так и от классического деизма, который был принят многими учеными Нового времени. В деизме Бог творит материю и дает законы, не вмешиваясь в дальнейшем в их автономное действие. Бог Ньютона так же выступает в роли законодателя и источника порядка, но в этом творчестве он больше похож на Бога Израиля, чем на христианское божество. В представлениях ученого Бог – это верховный Господин и Владыка, осуществляющий стратегическое господство над миром своими личными действиями. Уже установленные природе законы Бог не меняет (Р. Бойль склонялся к мысли, что в разных вселенных Бог вводит разные системы законов), не вмешивается Он и в ход частных явлений (мелочные чудеса не соответствуют масштабу божественного). Но если Всевышний будет время от времени заводить мировые часы и возобновлять их движение, такое действо достойно Бога.

Главной областью божественного управления Ньютон считал космос. Здесь действуют естественные причины и законы, одна из них – тяготение. Но все они и эта сила действуют по прямой линии, соединяющей небесные тела. Так, Солнце притягивает к себе планеты, а они тянут наше светило и все эти действия линейны. Однако чувства и разум свидетельствуют о криволинейных траекториях (эллипсах) всех космических тел. Что же заставило все планеты вращаться в одном направлении и в одной плоскости? Толчок в направлении, перпендикулярном действию гравитации, осуществил Бог, приводя все планеты, Солнце и их спутники во вращательное движение. Этим далеко не исчерпывается чудесное вмешательство Творца. Он не дает звездам падать друг на друга и обеспечивает их неподвижность, придает кометам эксцентрические орбиты и делает многое другое для того, чтобы в природе был порядок и красота.

Правила философствования: онтология и теория познания. В своих «Началах» Ньютон сформулировал четыре правила исследования. Первое рекомендует: «Не следует допускать причин больше, чем достаточно для объяснения видимых природных явлений». Здесь повторяется «бритва Оккама» и ориентация на простые теории обосновывается ссылкой на простоту природы. Второе правило уточняет и дополняет первое: «Одни и те же явления мы должны, насколько возможно, объяснять теми же причинами». Если природа единообразна по составу тел и законам во всех уголках Земли и Неба, то и наука должна стремиться к единству. Близко к этому третье правило, рекомендующее ученому рассматривать свойства, которые изучаются в экспериментах, как универсальные. Итак, хотя на уровне чувственных явлений природа чрезвычайно сложна и многообразна, в своей причинной основе она проста, едина и закономерна.

Единство «анализа» и «синтеза» утверждает союз эмпиризма и дедуктивно-теоретической мысли. Четвертое правило выражает ядро теории познания Ньютона. Он заявляет, что в «натуральной философии» надо производить эксперименты, чувственно фиксировать явления природы и из них путем индукции выводить общие умозаключения. Налицо особый эмпиризм, требующий пояснений.

В своей онтологической схеме Ньютон исходит из того, что простые и закономерные причины (силы) вызывают следствия в виде сложного многообразия явлений. То, что в природе имеет одну последовательность (от сил к движениям), в познании приобретает обратный порядок (от движений к силам). Движения как следствия представлены природными явлениями, их можно установить только опытами и наблюдениями. Данную стадию науки Ньютон назвал «анализом», но ясно, что имеется в виду эмпирическое выделение значимых фактов и их описание. После этого ученые приступают к индукции, здесь надо из чувственных данных извлечь общее заключение. Последние и будут «принципами», т.е. теоретическим знанием глубоких и простых причин. Ньютон хорошо понимал сложность индукции как познавательного процесса. В своей «Оптике» он отметил, что аргументация посредством индукции не является строгим доказательством, которым славится геометрия. И хотя такой способ познания очень сложен и не гарантирует истину, однако это – «лучший путь аргументации, допускаемый природой вещей, и может считаться тем более сильным, чем общее индукция».

Итак, стадия «анализа» предполагает производство опытов и наблюдений, фиксацию множества явлений (движений - следствий) и формулирование принципов, отражающих простые причины (силы). После этого начинается этап «синтеза». Ньютон полагал, что он «состоит в объяснении при помощи принципов явлений, происходящих от них, и доказательстве объяснений». Если принципы имеют характер общих умозаключений, а явления описаны частными суждениями, то ясно, что объяснение первыми вторых будет дедуктивной процедурой. Если на этапе анализа принципы возникают в качестве итоговых результатов, то в стадии «синтеза» они становятся исходными посылками. В последнем случае реализуется дедукция как процесс выведения частных заключений из общих принципов (начал). Конечным пунктом этого пути выступают явления, доступные чувствам. Когда основные принципы механики были сформулированы, Ньютон выразил надежду - «было бы желательно вывести из начал механики и остальные явления природы».

Ньютоновскую теорию познания нельзя упрекнуть в одностороннем эмпиризме. Стадия «анализа» носит эмпирический характер и резюмируется индукцией. Но она с необходимостью переходит в «синтез», где уже господствует дедукция. Если у Бэкона индукция гипертрофирована, то у Ньютона значение индукции и дедукции сбалансировано.

 

«Гипотез же я не измышляю». Данное положение для Ньютона имело очень важное значение, и оно требует должных разъяснений.

Устав Лондонского королевского общества (1660) призывал естествоиспытателей воздерживаться от гипотез, никак не связанных с опытом наблюдений и экспериментов. Эту рекомендацию Ньютон уточнил для себя определением гипотезы: «все, что не выводится из явлений, должно называться гипотезою». Стало быть, гипотезы противостоят принципам, имеющим индуктивный характер. Если принципы достоверны и истинны, то гипотезы являются ложными домыслами, уводящими от правильного понимания природы. Гипотезы изобретаются там, где ученые исходят из философских и других внеопытных идей. Так, Аристотель постулировал «скрытые свойства», средневековые ученые взяли эту позицию и навыдумали множество пустых гипотез. Остатки стиля «рассказывания басен» сохранил Декарт и его последователи.

Другим отрицательным свойством «измышленных гипотез» Ньютон считал то, что они не являются общепринятыми и вызывают споры. Психологической чертой характера личности ученого было то, что он не выносил всякие публичные дискуссии. Под любым предлогом он стремился в них не участвовать. Если кто-то критиковал его идеи в печати, то Ньютон сам на это не отвечал, а предпочитал, чтобы защитой занимались его сторонники. В одном из мемуаров он пишет, что не обсуждает никакие гипотезы, ибо «желает избегнуть вовлечения в такие недоразумения и пререкания, не имеющие знания». Неприятие спорных гипотез – это черта личностного стиля Ньютона.

И все же нельзя считать, что Ньютон отвергал все гипотезы. Он хорошо понимал, что восхождение от чувственных данных к общим заключениям таит в себе большие неопределенности. В ряде случаев знание явлений недостаточно и индукция «ситообразна», что обрекает ученых на выдвижение вероятных рассуждений «как будто бы». В мемуаре «Лекции по оптике» (1669 - 1671) Ньютон отмечает, что в решении труднейших задач, «если не опереться на какую-нибудь гипотезу по крайней мере правдоподобную», то научный поиск будет невозможным.

Один из своих мемуаров Ньютон прямо назвал «Гипотеза, объясняющая свойство света» (1675). Здесь ученый критикует догадку Аристотеля о том, что цвет образуется путем смешения света и тени. Также он отвергает волновую гипотезу Гука, где фигурирует «Наклонно-колеблющийся эфир», и гипотезу Декарта, объяснявшую цвета вращением мелких эфирных шариков. Позиция Ньютона представлена гипотезой разных преломлений световых частиц. Примечателен вывод исследователя: «впрочем не стоит труда опровергнуть гипотезы, которые после нахождения истины рушатся сами собою». Хотя ученый убежден в правильности своей теории, в названии все же фигурирует термин «гипотеза».

Таким образом, Ньютон делил все гипотезы на положительные и отрицательные. К первым относятся такие положения, которые получены на пути широкой и редкой индукции, что не позволяет считать их принципами. В круг отрицательных гипотез входят догадки, произведенные спекулятивно-философской и чисто теоретической мыслью. Последнее и есть «измышление домыслов», никак не ограниченное явлениями. Негативные гипотезы, за которыми не стоят научные опыты, выдвигали Гук, Декарт и картезианцы.

Проблема тяготения: близкодействие тел в эфире или дальнодействие тел под патронажем Бога? Ньютон по-новому осмыслил закон падения тел, установленный Галилеем. Сначала он задумался над вопросом «почему ускорение свободного падения (g) не зависит от характеристик тела?» Здесь надо учитывать не только падающее тело, но и Землю как тело. Частиц в последнем неизмеримо больше, чем в первом теле. Это превосходство и определяет независимость (g) от веса тела. Но важно то, что падение следует рассматривать в виде притяжения одного тела к другому телу, у которых фигурируют массы, т.е. количества атомов в определенных объемах. И если дело обстоит так, то сила тяжести, подобная земной, должна действовать и среди весомых космических тел. Для начала Ньютон взял Луну и провел с ней мысленный эксперимент. Если Луну опустить до поверхности Земли, то она упадет на нашу планету, масса которой значительно больше массы нашего спутника. Хотя круговое движение не дает Луне упасть на Землю, ее приближения и удаления влияют на состояние воды в океанах, вызывая приливы и отливы. Все это Ньютон подкрепил вычислениями и доказал тождество силы тяжести на Земле и космического тяготения.

Важный вклад в формирование небесной механики внес И. Кеплер. Опираясь на богатый набор наблюдательных астрономических фактов, собранных Т. Браге (1546 – 1607), он установил три эмпирических закона. Это были обобщения без всякой внутренней связи, хотя и фиксировали важную кинематику планет и Солнца. Кеплер пытался их объяснить притягивающей силой Солнца, подобной силе магнита: Ньютон считал это частностью, исходя из ясной идеи универсального тяготения, вычисляемого по массам и расстояниям. Такой подход позволял одной формулой объединить не только все законы Кеплера, но и закон падения земных тел. Анализ фактов установил, что сила тяготения прямо пропорциональна гравитационным массам тел и обратно пропорциональна расстоянию между ними. Одновременно с Гуком Ньютон уточнил обратную квадратичную зависимость от расстояния.

Итак, искомая формула найдена и она означает, что небесные тела притягивают друг друга. Как это возможно? Здравый смысл подталкивал физиков к принятию схемы, где, в конце концов, реализуется непосредственный контакт тел. Это предполагает наличие промежуточной среды, которая заполняет весь космос. С времен Аристотеля в таком качестве мыслился эфир – тонкое и всепроникающее материальное вещество. И вполне естественно, что многие ученые стали строить эфирные гипотезы. Типичная модель была разработана Декартом. Все мировое пространство заполнено эфиром – тончайшей и невесомой жидкостью, все фрагменты которой находятся в непрерывном вращательном движении. Стало быть, космическая материя представлена бесконечным множеством микроскопических эфирных вихрей. Скорость их вращения так велика, что они способны толкать все крупные небесные тела друг к другу. Вихрями Декарт объяснял падение земных тел, вращение Земли и ее движение относительно Солнца. Следствием такой модели был вывод о том, что сила тяжести направлена не к центру Земли, а к некоторой другой точке. Для объяснения была введена дополнительная гипотеза, что вместе с другими схемами делала механическую модель Декарта сложным набором умозрительных построений. Лейбниц предпочел некий компромисс. Движение небесных тел у него обеспечивал союз сил, направленных к Солнцу, и воздействия эфирных вихрей.

Будучи начинающим ученым, Ньютон принял гипотезу эфирных потоков в качестве самой вероятной научной версии. В 1675 г. он написал большую статью, где развивается гипотеза тяготения посредством эфира. Любое тело пронизывается потоком эфира, при этом прохождении плотность эфира возрастает. Затем эфир выходит из тела, разрежается и уходит в мировое пространство. Тяготение здесь возникает при контакте грубой материи с эфиром, при котором тело испытывает сопротивление. Но в дальнейшем у ученого стали нарастать сомнения, и он их формулирует в виде семи вопросов. Для получения ответов ученый прибегает к мысленным экспериментам и реальным опытам. Испытания с движением свинцового шара в вязкой жидкости показали, что величина сопротивления внутри шара почти в 6 тысяч раз меньше, чем сопротивление на его поверхности. Налицо явное расхождение с предсказаниями эфирной гипотезы. Мысленный эксперимент с тремя вращающими сосудами с водой, маслом и расплавленной смолой привел к выводу о том, что вихревое движение со временем должно убывать. Если это не происходит, значит, какие-то внешние активные начала обязаны сохранять эфирные вихри. Согласно эфирной гипотезе, все небесные тела должны двигаться в одном направлении, а наблюдения свидетельствуют, что кометы передвигаются в разных направлениях. Модель Декарта не согласуется с законами Кеплера. У французского ученого плотность планетного вещества многократно выше плотности вихря, но наблюдательное постоянство орбиты требует одинаковой плотности планеты и вихрей. В итоге относительно юный Ньютон с отчаянием констатирует: «Я не знаю, что такое этот эфир!» (1677).

Перелом в отношении к вихревой гипотезе тяготения наступил в период работы над «Началами». Здесь Ньютон уже вооружился правилом не измышлять в физике спекулятивных гипотез. Он убедился, что факты противоречат идее вихрей, и она никак не выводится из познанных явлений природы. Эта модель внутренне противоречива, что хорошо выявляют мысленные эксперименты. Поставив крест на декартовской гипотезе, Ньютон с симпатией начал относиться к античному атомизму, где фигурирует пустое пространство. Хотя различие между ними существенно – Бог сотворил атомы, сгруппировал их в тела и разместил все это в абсолютном пространстве как своем «чувствилище» - их объединяет пустота как отсутствие эфира. При этом условии тяготение становится дальнодействующей силой. Какое бы большое расстояние не разделяло небесные тела, сила гравитации будет их притягивать друг к другу. Дальнодействие означает, что притяжение передается телам с гравитационной массой мгновенно, т.е. скорость такого взаимодействия бесконечно велика. Конечно, такое представление не согласуется со здравым смыслом практического опыта, и на это указывали Ньютону многие ученые. И все же английский исследователь своей позиции не изменил, признав путь измышления контактных гипотез тупиковым. В определенном плане ученый пошел на значительное ослабление эмпиризма. Хотя в 1675 г. датчанин О. Рёмер оптическими опытами установил конечную величину скорости света, Ньютон все же признал единство гравитации и света, которые являются прямыми проявлениями вездесущности Бога. Их бесконечные скорости свидетельствуют об универсальном присутствии Творца. И строить механические гипотезы здесь просто греховно. Далеко не все физики соглашались с такой трактовкой, и все же авторитет эфирных моделей резко сошел на нет, уступив место закону всемирного тяготения.

Теория «флюксий» как вариант исчисления бесконечно малых. Уже средневековая школа Буридана сформулировала вопрос: «как измерить мгновенную скорость движения тела в определенной точке?» И. Барроу убедил Ньютона в том, что здесь нужно разработать особую математическую теорию, взяв за основу геометрические построения. Английский ученый использовал важные предпосылки, созданные французами Фр. Виетом, П. Ферма, Р. Декартом. Он ввел бесконечные ряды для представления функций, а также правила дифференцирования и интегрирования. Приращение скорости точки в трех координатах ученый назвал «флюксиями». Разработав технику вычислений производных любого порядка и интегралов, он смог решать дифференциальные уравнения с одной неизвестной функцией. Для механики важно рассчитать ускорение (вторая производная) по известному пути и времени, что дает в итоге величину приложенной к телу силы. Ньютоновское исчисление обеспечило достижение этих целей. Одновременно подобную математику создал Лейбниц, подтвердив истину – назревшие научные открытия свершаются не одним гением.

Создание механики как систематической теории. Закон всемирного тяготения стал лишь основой теоретической механики. Она была дополнена тремя важными законами. Уже Галилей и Декарт сформулировали закон инерции применительно к земным телам. Ньютон придал ему универсальное значение – все материальные тела обладают внутренней способностью сопротивляться внешним силам и сохранять свои механические состояния. Инерция есть то свойство, которое дал материи Бог при ее сотворении. Частные варианты второго закона также были у предшественников, Ньютон довел их до концептуально общей и математически точной формы. Используя идею атома, он создал понятие инерциальной массы (количество атомов в объеме тела). На основе философского образа причины Ньютон дал определение механической силы как внешней причины, выводящей тело из состояния инерции и придающей ему такое следствие как ускорение (F=ma). Согласно третьему закону, «действию всегда соответствует равное противодействие», его смысл очевиден даже для обыденного рассудка. Любое механическое движение подчиняется данным законам.

Механика как программа физики и как образец науки. Во всех основных мемуарах Ньютона установленные истины соседствуют с вопросами. Ученый прекрасно понимал, что научное познание похоже на двуликого Януса: любое знание что-то открывает и одновременно намечает область неоткрытых перспектив. Это справедливо и в отношении механики. Ее математический аппарат был эффективным лишь отчасти, Ньютон интуитивно использовал представление о сходимости ряда. Только в середине XIX в. О. Коши обосновал его понятием предела. Уравнения в частных производных пришлось разрабатывать Ж. Лагранжу и Л. Эйлеру. Хотя сама механика стала завершенной теорией, ее конкретизации в небесной механике, теориях газов и жидкостей требовали значительных усилий. Ньютон создал такую теорию, которая оказалась открытой для широкого развития. Последующие поколения физиков расценивали механику как программу. Однако ее значение вышло за пределы физики. Теория Ньютона стала новым образцом научных исследований. До нее единственной парадигмой была геометрия Евклида. Механика явила собой пример теории для подражания в области эмпирических наук. Но на этом позитивном и урожайном поле возникли и пустоцветы. Их объединил механицизм.

Механицизм возник вопреки Ньютону. Ньютона нельзя упрекнуть даже в намеке на механицизм. Это мировоззрение чрезмерно оценивает возможности теории механики и ориентирует на бездумную экспансию ее законов. Подлинным его отцом следует считать Декарта («все в природе - машины»). Ньютон к этому не причастен. Его антимеханистичность и антидогматичность ярко проявились в понимании природы света. Ньютон тяготел к корпускулярной гипотезе, но в своей оптике он оставил вопросы, не исключающие истинность волновой гипотезы. Ньютон проявил мудрую осторожность, когда выдвинул программу объяснения оптических, электрических и физиологических явлений на основе силы тяготения. Выражая надежду на её перспективность, он заметил, что хотя начала природы едины, все точки над теоретическими «и» поставит эмпирический опыт.

Итак, вклад И. Ньютона в науку весьма велик. Он уточнил и гармонизировал однобокую индуктивную методологию Ф. Бэкона. Благодаря его обобщающему творчеству состоялась теоретическая механика. Она стала не только частной научной программой, но и образцом теории в эмпирических науках.