Универсальность как важнейшая предпосылка гоминидной эволюции

 

Мы уже упоминали о том, что предковые для гоминид формы скорее всего должны были обладать оптимальным сочетанием признаков и являлись неспециализированными универсалами.

Для неспециализированных видов характерны более разнообразный поведенческий репертуар и способность к полифункциональному применению элемента поведения, объединению типичных для вида элементов в необычные комплексы-комбинации. Отсутствие жесткой стереотипности действий позволяет таким видам моментально реагировать на непредвиденные, необычные ситуации и успешно решать нестандартные проблемы. Способность быстрого реагирования особенно ценна для видов, живущих в нестабильной изменчивой среде, но может оказаться и своего рода преадаптацией, позволяющей виду выжить при существенной смене климата или расселиться в разнообразных экотопах. Поведение неспециализированных видов постоянно находится в нестабильном равновесии между изменчивостью и привычкой. Как отмечает тот же автор, характерной чертой описываемых видов является и большая по сравнению со специализированными видами реактивность особей. Конечно, различия между универсальными и специализированными видами достаточно условны. Универсальность поведения — это не что иное, как своего рода специализация органа, обеспечивающего поведенческую лабильность и генерализованность головного мозга. Исходя из данной посылки мы вправе заключить, что протогоминиды и гоминиды были неспециализированными в поведенческом плане формами.

Поведенческий репертуар неспециализированных видов у приматов в пределах сходного филогенетического уровня всегда несоизмеримо богаче, чем у специализированных видов. Вместе с тем доказано, что психические и интеллектуальные способности находятся в прямой связи с разнообразием поведенческого репертуара. Возможно, предковые формы отличались более высоким интеллектом по сравнению с другими высшими обезьянами. В условиях длительной экологической стабильности и слабо выраженной сезонности они не могли конкурировать со специализированными видами и не получили широкого распространения. Однако при быстрой и значительной смене среды обитания именно такие универсальные формы получили преимущество.

Более высокий уровень интеллектуального развития, значительная доля экстрагенетического поведения в их репертуаре позволили этой таксономической группе адаптироваться к изменениям среды в течение жизни одного поколения, переориентировать уже сложившиеся стратегии поведения. Значительная вариабельность поведения позволила предковым формам ранних гоминид использовать максимум возможностей окружающей их среды обитания. Если допустить далее, что в изменяющейся окружающей среде специализация была бы обречена на провал, то, как полагает Ч. Паркер, вполне резонно, что отбор будет способствовать появлению еще более универсальных форм с оптимальными поведенческими возможностями. Новая, более генерализованная форма, будучи более совершенной, вытеснит в короткие сроки предковую форму. Два универсальных вида не могут занимать одну экологическую нишу.

Возможно, в особенностях процесса эволюции универсальных форм и кроется разгадка причины, по которой до сей поры не найдены прямые предки гоминид: форма существовала на небольшой территории, а в дальнейшем происходила быстрая смена одного вида другим, не превосходящим по численности предшествующей. Универсализм поведения и связанное с ним развитие мозга явились краеугольным камнем, без которого эволюция гоминид была бы невозможна. Вариабельность поведения особей и способность к изобретению и освоению новых поведенческих навыков создали необходимую базу для быстрой эволюции гоминид.

Традиционно важным моментом в эволюции гоминид считают переход к выпрямленному положению тела и двуногой локомоции. О причинах, стимулировавших данное явление, писали многие исследователи. По мнению В. В. Бунака (1980), к выпрямленному положению тела привела триада факторов: всеядность, необходимость расширения кругозора и использование предметов для добывания пищи. Эти факторы и являются основой протекания процесса антропогенеза. Другие исследователи связывают бипедию с необходимостью переноса пищи на некоторое расстояние к местам постоянного обитания (аналогичным местам для сна у приматов). Но указанные объяснения не дают четкого представления о том, как бипедия сочеталась с перемещением по открытой местности и обеспечением безопасности небольших по размеру, лишенных мощных зубов и когтей существ. Не следует забывать, что двуногая локомоция ограничивала скорость передвижения, была энергетически невыгодна. Существа аналогичного размера, передвигающиеся на четырех конечностях, имели гораздо более высокую скорость и больше шансов спастись бегством от зубов хищника. Подсчитано, что максимальная скорость бега ранних гоминид была около 30 км в час, а скорость, развиваемая крупными хищниками, достигала 50 км.

До тех пор пока гоминиды оставались в непосредственной близости от деревьев, они в любой момент могли спастись, забравшись на них. Однако в раннем и среднем плиоцене гоминиды все дальше проникали в лесосаванну и больше времени проводили на открытых пространствах. Очевидно, этому способствовала некая поведенческая предпосылка, обеспечивающая возможность обороны от хищников при удалении от спасительных деревьев. Как ведут себя шимпанзе при выходе в саванную местность? На краю леса или в лесосаванне при угрозе нападения леопардов или других крупных хищников они срывают ветки с деревьев, замахиваются и метают в хищников. В саванне шимпанзе способны использовать для метания камни, правда, дальность броска невелика — всего около 5 м.

Предки гоминид могли пойти по пути развития механизмов метания камней для защиты от хищников. Выпрямленное положение тела и бипедия в свете этой гипотезы могли возникнуть в рамках структурных и функциональных ограничений, вызванных требованиями формирования эффективного механизма метания предметов в отдаленную мишень. Оборона от хищников была весьма успешной именно в условиях сплоченных мультисамцовых объединений, а выпрямленное положение тела обеспечило гоминидам ряд новых дополнительных возможностей адаптации к среде обитания, не требующих специализации.

Большинство экологических наблюдений за различными видами животных показало, что особи много времени проводят в бездеятельности. Так, койоты до 54,7% дневного времени отдыхают. Периоды длительной дневной сиесты описаны для многих видов приматов: мартышек, павианов, макаков, горилл, шимпанзе. Правда, отдыхают в основном взрослые животные, а детеныши и подростки в это время обычно играют. Гоминиды, возможно, сократили период дневного отдыха, получив тем самым дополнительное время для различной социальной, исследовательской и пищедобывающей активности. Использование жаркого времени суток стало возможным у гоминид вследствие двух крупных ароморфозов — освоению двуногой локомоции и потере волосяного покрова, поскольку эти преобразования существенно снизили аккумуляцию тепла организмом. Выпрямленное положение тела сократило суммарный объем прямых солнечных лучей, попадающих на тело особей, а потеря волосяного покрова способствовала улучшению терморегуляции и препятствовала перегреву. Перечисленные морфофизиологические перестройки позволили существенно изменить стратегии пищедобывающего поведения таким образом, что гоминиды смогли избежать конкуренции со стороны других таксонов, потребляющих сходные пищевые ресурсы. Повышение активности в дневное время особенно благоприятно сказалось на развитии охоты и (или) сбора падали, так как позволило получать пищу в отсутствии более специализированных конкурентов (хищников), малоактивных в жаркое время дня.

Подводя итоги, следует сказать, что важнейшими предпосылками гоминизации явились биосоциальность — «способность устанавливать и поддерживать взаимоотношения с сородичами и жизненная необходимость в таких взаимодействиях»; универсальность поведения, его высокая вариабельность и непосредственно связанный с этими параметрами высокий уровень интеллекта. Важными условиями, обеспечившими реализацию индивидуальной вариабельности поведения, стали мультисамцовая структура групп, их относительная эгалитарность, в частности отсутствие жестких иерархических отношений с позиций силового доминирования; система матрилинейных связей и индивидуальных привязанностей; система селективного промискуитета, устраняющая вероятность конфликтов между самцами за полового партнера и одновременно способствующая поддержанию высокого уровня полиморфизма в пределах группы. Указанные выше социальная структура и особенности социального и сексуального поведения создали благоприятную базу для реализации инноваций, связанных с изменением способа локомоции, развитием орудийной деятельности и усовершенствованием пищедобывательных стратегий, направленных на увеличение доли мясной пищи в рационе гоминид.

Таким образом, результаты нашего исследования приводят к выводу, что прав был Г. Кларк, который утверждал: «… изучение приматов, особенно анатомии и поведения горилл и шимпанзе, имеет непосредственное отношение к пониманию биологической сущности и образа жизни древних гоминид».

Судя не только по приматологическим, но и этнографическим данным об охотниках и собирателях нового времени можно предполагать, что праобщины древнейших гоминид насчитывали в своем составе от 30 до 75 особей. В формировании этих праобщин и обеспечении их последующей стабильности большую роль играли женщины. Для брачных отношений, видимо, была характерна тенденция к экзогамии.

Итак, мы рассмотрели организацию и формы группового и индивидуального поведения обезьян и стайных хищников и попытались выявить в них биологические предпосылки слежения ранних типов общественной организации и поведения формирующихся людей. Мы предприняли также попытку выяснить, как влияли биологические предпосылки на действия социальных факторов, прежде всего трудовой деятельности и ведущих видов — охоты и собирательства, в процессе возникновения человека и общества.

Анализ поставленных в книге проблем и соответствующего фактического материала прежде всего (но не только) по этолог привел нас к выводу, что биологические предпосылки в труп повой организации и поведении животных, особенно наземных обезьян и прежде всего антропоидов, сыграли положительную роль в возникновении социальной организации формирующихся людей (прегоминид и ранних гоминид) и под влиянием социальных факторов облегчили развитие таких институтов и норм поведения складывающегося общества, как коллективизм производства и потребления, локальная (но еще неродовая) экзогамия ведущая роль женщин как стабильного ядра дородовой общины (локально-экзогамной группы).

В процессе гоминизации и охотничьей деятельности предок человека, если пользоваться выражением Э. Каспари, превратился в социального хищника, живущего в саванне.

В период адаптации к жизни в саванне происходили изменения в социальной организации. Даже у шимпанзе в кустарниковой саванне организационная структура более прочна, чем в лесу и, вероятно, в том же направлении совершались изменения у ранних гоминид, требовалась организация со сравнительно крепкими связями, необходимая для кооперации на охоте. Пока прегоминиды охотились на мелкую дичь, их сообщества, вероятно, были маленькими, так как подобная охота не могла обеспечить пищей большой коллектив. Но уже австралопитеки, по-видимому, охотились на крупных животных, и это потребовало увеличения количества участников коллективной охоты. Более крупные группы лучше защищались от хищников, но роль данного фактора уменьшилась с расширением использования орудий. Сомнительно, что на раннем этапе гоминизации группы прегоминид были территориальными, этого нет у большинства приматов саванны. Форма социальной организации сама по себе не дает оснований для выводов о типе половых связей у ранних гоминид. Скорее всего у них существовали различные типы и социальной организации, и половых связей в зависимости от уровня развития, экологических и иных факторов. Даже у отсталых этнографических групп нового времени встречаются разнообразные брачные системы и варианты социальной организации, и не все из них можно приписать различию в уровне развития.

Для взаимоотношений членов большинства праобщин были, по-видимому, характерны отсутствие жесткой иерархии доминирования, избегание контактных форм внутригрупповой агрессии, наличие различных форм взаимной помощи и поддержки, более или менее равный доступ к пище всех членов праобщины, включая калек от рождения и больных, участие в репродукции всех мужчин, возможность для женщины выбора полового партнера. Лидерами праобщины часто становились мужчины, обладавшие способностью устанавливать и поддерживать дружеские связи с ее другими членами, опытом предотвращать или гасить внутригрупповые конфликты. Однако это не означает, что все праобщины были сходны между собой по степени выраженности иерархических отношений. В ряде случаев лидером мог являться сильный агрессивный мужчина.

Ранее мы уже подчеркивали то обстоятельство, что социальные отношения и тип социальной организации групп у одного и того же вида гоминид могли варьировать. Различия эти были связаны не только с особенностями среды обитания, но и с социальными традициями группы, индивидуальными качествами ее членов, прежде всего лидера. И роль этих последних факторов в процессе эволюции становилась все заметнее.

Как показывают этнографические материалы, общества охотников-собирателей, имеющие один и тот же способ жизнеобеспечения, могут обладать эгалитарными и неэгалитарными социальными структурами. Дж. Вудборн приводит примеры эгалитарных обществ, обитающих в самых различных экологических условиях — в пустыне — кунг, в саванне — хадза, во влажном тропическом лесу — мбути. Как показывает О. Ю. Артемова, в идентичном диапазоне условий, по всей видимости, обитали ранее неэгалитарные общества — австралийские племена, для которых характерна выраженная дифференциация социальных статусов членов племени.

Приматологические материалы позволяют не только подкрепить вывод О. Ю. Артемовой относительно отсутствия универсальной зависимости между экологическими условиями, историческим временем возникновения и социальной структурой первобытных сообществ, но и рассматривать ее как некий более общий признак социальных систем. Подобно тому как разные типы социальной организации у приматов не могут быть выстроены в единый эволюционный ряд, а жесткость иерархии в мультисамцовых группах не является показателем их уровня развития, так эгалитарность и неэгалитарность первобытных сообществ не могут рассматриваться в качестве разных ступеней развития общества.