Английский режиссер П. Брук. «Поэма о жизни и смерти».

«Вишневый сад» может быть поставлен как оптимистический или как пессимистический спектакль. Довод очень прост. Речь идет об изменении общества в определенный исторический период: одна структура должна уступить место другой. <...> Изучение отдельной семьи становится социальной фреской.

Возможно и иное прочтение: поэма о жизни и смерти. Можно представить пьесу и исходя из этой темы, Я, например, запомнил знаменитую реплику Фирса:

«Жизнь-то прошла, а словно и не жил...» Если перечитать пьесу, памятуя об этой фразе, то встает вопрос: а кто жил? <...>

Ставить эту пьесу — значит хотеть Встречи. Нужно, чтобы встретились с обеих сторон самые плодотворные элементы. Если взять произведение и начать его мучить, то оно скажет то, что ты хочешь, чтобы оно сказало, но в нем уже не будет самой пьесы. Если же происходит подлинный взаимообмен, то результат налицо.

 

Итальянский режиссер Дж. Стреллер. «Театр для людей»

Размышление о времени, о поколениях, которые проходят, об истории, которая все меняет, о переменах, о страдании, которым платят за зрелость. <...> О надежде и твердой уверенности в том, что этот мир нужно переделать и что он будет передала? В общем, не знаю сам... И о том, и об этом, и еще о многом другом.

То есть вот, собственно, что я хотел сказать: и этот Чехов, и вообще весь Чехов для меня — живой и энергичный. Он вовсе не поэт отчаяния и самоотречения. Из этого следует, что ему незнакомо страдание — хотя бы страдание быть и чувствовать себя живым. Он знает и его, но он знает и счастье быть живым и до последнего делать то, что должно делать.

Да, «Вишневый сад» — это шедевр, шедевр со всех точек зрения. <...>

Чехов не случайно пожелал разыграть первыми и последний акты «Сада в детской, И не случаен шкаф в этой комнате. Странно, что никто никогда я не придавал значения этому очевидному символу столетнему шкафу»

На мой взгляд, идея шкафа — предмета вполне реального, объемного и именно потому символичного — завершает, необходимо ее дополняя, идею детской: идею игры, идею возраста, который в глазах стариков представляется чем-то нереальным, сказочным. Посреди детской (вещи, предметы) возникает, таким образом, еще один предмет, который продлевает время этой комнаты. Мало того что в детской теперь живут старые люди— в ней есть еще вещь, которая старше, чем они, которая отсылает нас во времена еще более отдаленные, отдаленные даже для Фирса, который здесь самый старый. Шкаф — это звено, связывающее действующих здесь людей с садом (все равно с каким, реальным ли, символическим или просто предполагаемым), с садом, который стар. Таким образом, шкаф усиливает игру времени, и не случайно Гаев обращает свою длинную речь именно к нему. Так, в этой пластически-диалектической композиции возникают два полюса необыкновенной действенности, но только в том случае, если шкаф будет больше чем просто присутствовать. <...>

Проблема сада — это главная проблема. Никто и никогда не смог дать образ этого сада, образ символический и пластический, потому что сад значит здесь слишком много, чтобы быть просто представленным, во всяком случае представленным средствами того натурализма, который потом перешел в так называемый поэтический реализм. <…>

Сад — это сердцевина всей истории, он — главное действующее лицо. <...> Сад должен быть, и он должен быть чем-то таким, что можно увидеть и ощутить (порой я про себя думаю — в шутку! — даже о запахе, просто один запах, и все), но он не может быть просто садом, он обязан быть всем сразу. Потому что в нем концентрируется все.

Сад для меня — это первый план. Это через сад мы видим происходящее. Сад — это фильтр, прозрачный экран, который, не искажая, пропускает сквозь себя все, что мы видим на сцене. <...>

Время. Проблема времени. В этом водевиле-трагедии-комедии-фарсе-драме, в этой совокупности всего, что кажется мне все более грандиозным, все более совершенным, все более насыщенным смыслом при всей своей видимой простоте и, я бы даже сказал, невинности. Я слушаю Моцарта, квинтет К 516, и думаю о простоте Моцарта — такой правдивой и такой глубокой. Концепция времени — тут главная...

 

Варианты проведения уроков по пьесе «Вишневый сад» (4 часа)

Урок 63 (131). Принципы «новой драмы».

История создания пьесы «Вишневый сад»

Цель: дать общую характеристику драматургического творчества Чехова, выяснить основные принципы «новой драмы», рассмотреть историю создания пьесы «Вишневый сад». Анализ первого акта.

Ход урока

I. Слово учителя. Материал — см. приложение.

II. История создания пьесы.

С весны 1901 года в письмах А. П. Чехова встречаются мысли о новой пьесе. Она задумывалась как комедия, «как смешная пьеса, где бы черт ходил коромыслом». В пору работы над «Вишневым садом» в 1903 году А. П. Чехов писал друзьям: «Вся пьеса веселая, легкомысленная». Тема ее— «имение идет с молотка» — была не нова для Чехова. Впервые она прозвучала в его ранней драме «Безотцовщина» (1878—1881). Сюжетная ситуация продажи имения, утраты дома интересовала и волновала писателя на протяжении всего творческого пути.

В последней пьесе А. П. Чехова отразились многие жизненные впечатления. Это и память о продаже родного дома в Таганроге, и наблюдения над судьбой А. С. и М. В. Киселевых — владельцев имения Бабкино под Москвой, где Чеховы жили на даче (1884—1886). Так, А. С. Киселев, который после продажи Бабкино стал банковским служащим в Калуге, во многом оказался жизненным прототипом Гаева. Летние месяцы 1888 и 1889 годов Чехов отдыхал в имении Линтаревых близ Сум, где вдыхал аромат запущенных и умирающих дворянских усадеб Харьковской губернии. Летом 1902 в сознании писателя шел творческий процесс внутреннего вызревания замысла, и многие подробности жизни подмосковной Любимовки и особенности ее обитателей отразились в «Вишневом саде».

Работа над последней пьесой требовала от А. П. Чехова больших усилий: «Пишу по четыре строчки в день, и те с нестерпимыми мучениями», — жаловался он друзьям. Однако, превозмогая недомогание и болезнь, Чехов писал «бодрую пьесу».

Неоценимо значение писем Чехова режиссерам и актерам, в которых он комментирует отдельные сцены пьесы, дает характеристики ее персонажам, высказывается о жанре своего творения.

В этом вопросе А. П. Чехов разошелся с К. С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко. Основатели Художественного театра, высоко оценив пьесу, восприняли ее как драму. Чтение «Вишневого сада» в труппе имело «блестящий успех». По словам Станиславского, она была принята «единодушно восторженно». После ее чтения в труппе Станиславский писал Чехову: «Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержаться. Слышу, как Вы говорите: «Позвольте, да ведь это же фарс». Нет, для простого человека это трагедия... Я ощущаю к этой пьесе особую нежность и любовь».

Было очевидно, что пьеса потребует нового театрального языка, особых интонаций, и это отчетливо понимали и ее создатель, и актеры. М. П. Лилина (первая исполнительница роли Ани) писала Чехову 11 ноября 1903 года: «...мне представилось, что «Вишневый сад» не пьеса, а музыкальное произведение, симфония. И играть эту пьесу надо особенно правдиво, но без реальных грубостей».

Режиссерская интерпретация «Вишневого сада» не во всем удовлетворяла Чехова. «Это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте», — писал Станиславский Чехову, утверждая свою логику движения пьесы к трагическому финалу, в сущности, к уничтожению прежней жизни, к утрате дома и исчезновению сада. В его видении спектакль лишался комедийных интонаций, что бесконечно возмущало Чехова. «Сгубил мне пьесу Станиславский», — заявлял он. По его мнению, Станиславский (исполнитель роли Гаева) затягивал это действие. «Как это ужасно! — высказывался Чехов жене. — Акт, который должен идти 12 минут maximum, у вас идет 40 минут». Станиславский в свою очередь жаловался в декабре 1903 года: «Вишневый сад» пока не цветет. Только что появились было первые цветы, приехал автор и спутал всех нас. Цветы опали, а теперь появляются только новые почки».

И все же спектакль был подготовлен к выпуску. Его премьера состоялась в день рождения А. П. Чехова — 17 января 1904 года. МХТ чествовал в первый и последний раз своего любимого писателя и автора в связи с 25-летием его литературной деятельности.

Появление Чехова в зале в антракте после III действия вызвало гром аплодисментов. Среди зрителей находились Андрей Белый, В. Я. Брюсов, А. М. Горький, С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин.

Чехов писал свою последнюю пьесу о доме, о жизни, о родине, о любви, об утрате, о безжалостно ускользающем времени. Пронзительно-печальная комедия «Вишневый сад» стала завещанием читателям, театру, ХХ веку.

 

III. Анализ первого акта.

— Что происходит в первом акте. Передайте его содержание. Чем начинается и заканчивается пьеса?

— Каково ваше впечатление о Раневской и Гаеве? Зачем в сюжете появились брат и сестра?

Выводы по уроку.

а) создание «театра настроения» (вместо «театра действия»);

б) новый тип конфликта, своеобразие развития действия;

в) жанровые особенности: синтез лирического, трагического и комического начал;

г) неоднозначность созданных образов;

д) наличие лирико-психологического подтекста («подводное течение»);

е) символическая образность пьес;

ж) новый тип диалога, наполненность текста «случайными» репликами;

з) особенности выражения авторской позиции.

 

Домашнее задание

1. В чем заключается отличие чеховской драмы от классической драматургии?

2. Определите формы проявления авторской позиции в пьесе.

 

Приложение

К написанию драматургических произведений А. П. Чехов обращался на протяжении всей жизни — от первой незаконченной пьесы «Безотцовщина» (1878) до пьесы «Вишневый сад» (1903). Драматургическое наследие писателя составляет более 20 пьес. «Чайка» (1896), «Дядя Ваня» (1896), «Три сестры» (1900) и «Вишневый сад» открыли новую эпоху в русской и мировой драматургии. Чехов выступил в своих пьесах как реформатор классического театра. Хрестоматийно утверждение о том, что Чехов заложил основы «новой драмы», создал «театр философского настроения». Однако в начале века это положение не представлялось бесспорным. Современникам писателя его пьесы казались несценичными, лишенными действия, нарушающими традиции.

Так, «собрат» Чехова по сцене Художественного театра М. Горький увидел в «Вишневом саде» перепевы старых мотивов: «Слушал пьесу Чехова — в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового — ни слова. Все — настроения, идеи, — если можно говорить о них — лица, все это уже было в его пьесах. Конечно — красиво, и — разумеется — со сцены повеет на публику зеленой тоской. А — о чем тоска — не знаю».

Вопреки таким прогнозам пьесы Чехова стали классикой отечественного театра и до сегодняшнего дня остаются одной из пленительных загадок.

Принципы «новой драмы», созданной Чеховым-драматургом.

В классической драматургии до Чехова преобладал театр действия. В основе конфликта, организующего пьесу, лежала обычно борьба характеров, столкновение героя с обстоятельствами. Чехов создал театр настроения. В его пьесах нет явных столкновений, нет противоборства сил. Внимание автора сосредоточено на внутреннем состоянии персонажей.

Чехов осознавал необычность своих пьес. Так, работая над «Чайкой», он понимал, что пишет что-то «странное», что «страшно врет» против условий сцены. Он считал, что вышла комедия-повесть, написанная «вопреки всем правилам драматического искусства» (А. П. Чехов). Драматург не придавал решающего значения интриге, не строил действие на борьбе характеров, его интересовал внутренний мир персонажей.

Точно понял авторский замысел «Чайки» А. Ф. Кони, едва ли не первым заметивший, что главное действующее лицо пьесы — «это сама жизнь... обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в ее внутренней жесткой иронии».

Л. Андреев воспринял новаторство Чехова-драматурга как создающего иллюзию потока жизни: «Взят кусок жизни такой, какова она есть, с ее медленным движением и потаптыванием на одном месте, когда люди успевают состариться, наплодить детей, умереть, а «действий» как будто никаких не совершить. Поступков много, а действий нет. Пьют, едят, разговаривают, ссорятся, сходятся и расходятся, являются участниками происшествий и сплошной копошащейся массой движутся куда-то вперед. И только тогда, когда увидишь, как все они ушли далеко вперед и как конец не похож на начало, — только тогда почувствуешь, поймешь, что за этим видимым отсутствием действия кроются могучие силы жизни, разрушающей, карающей, судящей и созидающей».

В пьесах Чехова система образов принципиально отлична от классической драматургии. Писатель предупреждал, что в его пьесах не следует искать «ни святых, ни подлецов», что его правило — не выводить ни злодеев, ни ангелов, никого не обвинять, никого не оправдывать, а его задача состоит в том, чтобы нарисовать человека, простого и в то же время сложного — «как в жизни». Важную роль драматург отводит внесценическим персонажам. Они становятся незримыми участниками действия. Следует подчеркнуть, что в пьесах Чехова нет явного деления персонажей на главных и второстепенных, «каждый представлен один на один со своей судьбой» (Л. А. Иезуитова).

В классической драме диалог движет действие и раскрывает характер персонажа. Это всегда разговор на общую тему, возможно, спор героев о чем-либо. драматургию Чехова отличают диалоги, в которых каждый из участников ведет свою партию, произносит «случайные» реплики, тематически не связанные с высказываниями собеседников. Чеховский диалог полифоничен как внешне, так и внутренне. Благодаря этому приему автор развивает тему человеческой разъединенности, одиночества, создавал в то же время внутренний сюжет пьесы, формируя ее подводное течение.

«Подтекст является важной особенностью «новой драмы». В основе подтекста лежит контраст между нейтральностью (случайностью) высказанного слова и значительностью невысказанного содержания. Чехов в совершенстве владел искусством передавать настроение персонажа через быт, умел показать «за внешне бытовыми эпизодами и деталями присутствие непрерывного интимно-лирического потока» (А. П. Скафтымов).

Для Чехова значимы каждая реплика, каждый штрих. В его пьесах нет ничего случайного: каждое слово, каждая деталь непременно играет определенную роль в раскрытии авторского замысла. «Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него», — считал драматург.

Особая роль в создании «театра настроения» принадлежит ремаркам. Они выполняют не только информационную функцию (классическая драма), но выражают внутреннее состояние персонажей, озвучивают пьесу. Принципиально иное значение по сравнению с классической драматургией приобретает у Чехова ремарка-«пауза». Если до Чехова это было молчаливое выражение недоумения или удивления героя, то у Чехова пауза лишается этих функций и становится важным временным фактором, за которым скрывается собственно течение жизни, с одной стороны; скрывает драму непонимания или комедию «утраченных иллюзий» — с другой.

Важным способом выражения авторской позиции становятся у Чехова ключевые символы: «чайка» («Чайка»), «дом» («Три сестры») «сад» («Вишневый сад»)». Символы Чехова восходят к реалистическим символам (вспомним «Грозу» А. Н. Островского), но в то же время существенно от них отличаются «почти музыкальным сочетанием лирической тонкости, зыбкости, философской глубины и способностью связывать будничное и вечное в неразложимое поэтическое целое».

Каждый образ-мотив создает вокруг себя семантическое поле символических значений. При взаимодействии друг с другом они получают новое освещение, и в то же время это самостоятельные грани философской темы Чехова, его размышлений о соотношении мечты и действительности, духовного и материального». Поиск «общей идеи», «за которую можно отдать душу, искание силы, которая могла бы преодолеть холод всемирного одиночества» — постоянный мотив творчества Чехова».

Художественные открытия Чехова в драматургии и его особая «оптика» отчетливо проявились в «Вишневом саде». Характер конфликта, персонажи, поэтика чеховской драмы — все было неожиданно и ново. Последняя пьеса А. П. Чехова — его поэтическое завещание».