Урок 24 (92). Психологические мотивы в романе «Идиот»

Цель: раскрыть противоположные психологические мотивы в романе, помогающие понять образы Настасьи Филипповны и князя Мышкина.

Методические приемы: лекция учителя.

 

Ход урока

I. Реализация домашнего задания дает возможность продолжить данную тему урока.

Пояснение: этот урок целесообразно полностью дать самому учителю, так как тема сложна для понимания. Учащиеся составляют краткие тезисы в тетради в ходе лекции учителя.

 

II. Лекция учителя.

Достоевский всегда знал, что человеческие поступки всегда сложнее, чем они привыкли думать, что в человеческом всегда про исходит мучительная борьба, и часто в нем побеждают не те чувства, каких ожидаешь. Вот и для Настасьи Филипповны свершается ожидаемое чудо: такой человек приходит и предлагает руку и сердце. Но вместо счастья, ожидаемого мира он приносит Настасье Филипповне обострение страданий. Появление князя, как мы знаем, не только успокаивает, но доводит до гибели...

На протяжении всего романа героиня и тянется к Мышкину, и отталкивается от него. Чем сильнее притяжение, тем решительнее отталкивание.

Внимательно вчитываясь в роман, мы убеждаемся, что она притягивается к Мышкину по двум полностью противоположным психологическим мотивам.

Во-первых, князь в ее представлении окружен ореолом святости. Он настолько чист и прекрасен, что к нему страшно прикоснуться. Смеет ли она после всего, что было с нею, осквернить его своим прикосновением. Это чувство благоговения влечет героиню к князю и останавливает на полпути. Возможность почитания, любви со стороны этого человека она считает недопустимой: «Я, говорит, известно какая. Я Тоцкого наложницей была». Из любви к Мышкину, к его чистоте она уступает его другой, более достойной и отходит в сторону.

Во-вторых, рядом с психологическими мотивами, идущими из глубины ее сердца, возникают и другие, уже знакомьте нам, гордые, самолюбивые чувства. Связать свою судьбу с князем — это значит забыть обиду, простить людям то унижение, к которым они ее подвергли. Легко ли человеку, в душе которого так долго вытаптывали все святое. Заново поверить в чистую, возвышенную любовь, добро и красоту. И не будет ли для униженной личности такое добро оскорбительным, порождающим вспышку гордости? «В своей гордости, — говорит князь, — она никогда не простит мне любви моей». Значит, рядом с преклонением пред святыней рождается злоба. Настасья Филипповна обвиняет князя в том, что он слишком высоко себя ставит, что его сострадание унизительно.

Таким образом, героиня тянется к князю из жажды идеала, любви, прощения и одновременно отталкивается от него по мотивам собственной недостойности, то из побуждений уязвленной гордости, не позволяющей забыть обиды, горечь унижения и принять любовь им прощение. «Замирания» в ее душе не происходит, напротив, нарастает «бунт», завершающийся тем, что она фактически сама торопится к роковой черте жизни своей: «набегает» на нож ревниво любящего ее купца Рогожина. И вот трагический финал романа: «Когда, уже после многих часов, отворилась дверь и вошли люди, то они застали убийцу в полном беспамятстве и горячке. Князь сидел подле него неподвижно на подстилке и тихо, каждый раз при взрывах крика или бреда больного, спешил провести дрожащею рукой по его волосам и щекам, как бы ласкам и унимал его. Но он уже ничего не понимал, о чем его спрашивали, и не узнавал вошедших и окружавших его людей. И если бы сам Шнейдер взглянул на своего бывшего пациента, то и он, припомнив то состояние, в котором бывал иногда князь в первый год лечения своего в Швейцарии, махнул бы теперь рукой и сказал бы, как тогда: «Идиот!»

Да, князь гладит по голове Настасью Филипповну и Рогожина, видя в них не безумную женщину и убийцу, а измученных, больных исстрадавшихся детей. К Мышкину тянулись чистые и нетронутые тлетворными влияниями человеческие души: Коля Иволгин, Вера Лебедева, а также Лизавета Прокофьевна и Нина Александровна и очень вдруг преобразившийся «кавалерист» и «пересмешник» Евгений Павлович Радомский.

Согласно замыслу Достоевского Мышкин только прикоснулся к их жизни. Но где бы ни прикоснулся — везде он оставил глубокий след. В этом и состоит «дело» князя, его подвиг: он напомнил своим обликом и трагической судьбой о возможности иной, справедливой и благородной жизни.

Но есть и другое мнение, что Достоевский волей-неволей показал крах великой миссии спасения и обновления мира на пути христианского усовершенствования людей.

На мой взгляд, первая точка зрения наиболее верна, хотя бы потому, что мы знаем любимые Достоевским слова из Евангелия: «Истинно, истинно глаголю вам, аще пшеничное зерно, падиши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода».

 

II. Работа класса.

После лекции учителя учащиеся много размышляют о том, какой же след оставил в душах читателей князь Мышкин. И как бы к нему отнеслись сегодня в нашем современном мире.

 

Домашнее задание.

1. Ответьте на поросы:

— Каково значение образа Настасьи Филипповны в раскрытии образа Мышкина?

— Что, на ваш взгляд, объединяет князя Мышкина и Настасью Филипповну?

2. Подготовьте связный ответ с опорой на содержание романа: психологические мотивы в романе «Идиот».

 

Урок 25 (93).

Роль Рогожина в раскрытии образа князя Мышкина

Цель: понять, виновен ли князь в грехе Рогожина.

Методические приемы: беседа.

 

Ход урока

I. Беседа с учащимися по вопросам домашнего задания.

II. Слово учителя.

Для того чтобы лучше понять образ князя Мышкина, надо сопоставить его с другими персонажами.

Так, мы на уроке постараемся разобраться, какую роль сыграл Парфен Рогожин в раскрытии характера Мышкина.

Общепризнано, что в «Идиоте» Достоевский изобразил процесс мощной капитализации России в семидесятые годы прошлого столетия. Давайте посмотрим на это несколько иначе: мир, противостоящий Настасье Филипповне и князю Мышкину, есть мир Молоха, мир чистого идолопоклонства, мир, в котором обожествлено вещественное, материальное.

Конечно, абсолютное поклонение деньгам Гани Иволгина связано с тем, что происходило тогда в русской жизни, но ведь для Достоевского, помимо социально-политического уровня, был от крыт и совершенно иной уровень охвата действительности.

Ганя Иволгин, с его беспрекословным поклонением золотому тельцу, несет на себе отпечаток мира языческого, антихристианского, антидуховного. И когда Настасья Филипповна бросает в огонь пачку ассигнаций и призывает Ганю ползти за ней, то это именно вызов побеждающему язычеству, это отказ жить по законам антихристианского мира.

Один только Рогожин отказался от служения золотому тельцу, но это фактически ничего не изменило. Его предки с неистовым остервенением поклонялись деньгам, он же с не меньшим остервенением поклоняется Настасье Филипповне. Никаких кардинальных сдвигов не произошло. Поменялся объект, а сам Рогожин остался тем же. Это очень точно почувствовал князь Мышкин: «Чего я усмехнулся? А мне на мысль пришло, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь как твой отец бы стал, да и в весьма скором времени. Засел бы молча один в этом доме с женой, послушною и бессловесною, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в этом совсем и только деньги молча и сумрачно наживая».

Рогожин может поклоняться идолу — и может вдруг сокрушить его, — другого не дано.

Рогожин не в состоянии покончить с язычеством в себе, не в состоянии относиться к другим по-христиански, хотя и очень хочет этого. Хотя Рогожин не может переделать своей языческой природы, он, в отличие от остальных действующих лиц романа, хотя бы хочет другого; он потому и меняется с князем Мышкиным крестами, чтобы чрез эту крайнюю меру предохранить себя от убийства, чтобы не поднять руку на князя. Этот ритуальный обмен не спасает.

 

III. Беседа по теме урока.

— Перескажите эпизод о первой встрече князя Мышкина и Парфена Рогожина.

(В поезде по дороге в Петербург встречаются будущие соперники — Мышкин и Рогожин. Из их беседы и реплик встревающего в разговор чиновника-проныры Лебедева выясняется, кто они такие и каков круг их будущих знакомств. «И небось в этом узелке вся ваша суть заключается?» — спросил собеседника с усмешкой купец Рогожин. Оказалось: так и есть, вся «суть». Мышкина в этом саке. А Парфен Рогожин разоткровенничался: отец помер, ни мать, ни братец не уведомили и даже денег на дорогу не прислали; сам-то кутежами родителя раздражал, грех попутал, из Пскова чуть не без сапог и едет домой, в Петербург; братец подлец, с покрова парчового на гробе родителя ночью кисти литые золотые обрезал. Хорошо, что адвокаты Парфену отписали его долю, больше миллиона. Князь Мышкин и не обратил внимания на сообщение о миллионе. Зато сам он совершенно искренне и открыто отвечал на все расспросы соседа. Готовность... отвечать на все вопросы... была удивительная и без всякого подозрения совершенной небрежности, неуместности и праздности иных вопросов».

Портрет князя дан без всяких комментариев автора. Своих впечатлений о герое автор не сообщает, зато очень быстро мы узнаем, как воспринимают его сталкивающиеся с ним люди. Рогожин человек недобрый и очень нервный, с негодованием отталкивает от себя чиновника Лебедева, а Мышкину говорит: «Князь, неизвестно мне, за что я тебя полюбил. Может оттого, что в такую минуту встретил, да вот ведь и его встретил (он указал пальцем на Лебедева), а ведь он не полюбил же его. Приходи ко мне, князь…»

Ответ князя поражает смесью достоинства и простодушия:

«— С величайшим удовольствием приду и очень Вас благодарю за то, что Вы меня полюбили... Поэтому я Вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились…»)

 

IV. Слово учителя.

По первоначальному замыслу Достоевского главный герой совмещал в себе будущих Мышкина и Рогожина. На основе анализа подготовительных материалов к роману это очень точно определил К. Мочульский: «Князь Мышкин еще не отделился от Рогожина («страсть безумная из безумных»). «Хоть идиот и оклеветал сына, но странно, сын — простоват (Федя) и этой простоватостью все более и более очаровывает идиота. Наконец, тем, что так кротко прощает ему. Идиот влюбляется в сына, хоть и смеется над собой». Так намечаются отношения между Мышкиным (сыном) и Рогожиным (идиотом)».

В окончательном тексте образ идиота оказался расщепленным на низ и верх, на энергию и пассивность. Окончательно соединились Рогожин и Мышкин лишь в финале — через кровь Настасьи Филипповны.

Аналогичное произошло и с судьбой ритуала. Первоначально он был синкретичен. Приносивший жертву и принимавший ее, да зачастую и сама жертва, — это все было одно лицо; затем произошла четкая дифференциация участников ритуала, каждый из которых получил свою особую ритуальную функцию. Восстановление целостности всех элементов как раз и является итогом ритуала.

Конечно, какие бы то ни было прямые аналогии тут неуместны, но именно античный материал может помочь высветить стратегию Достоевского, когда он лепил своих героев.

В подготовительных материалах Рогожин и Мышкин составляли единую личность. В окончательном тексте произошло функциональное расщепление образа Идиота. Лишь в финале романа особая близость Мышкина и Рогожина становится совершенно очевидной и неприкрытой. Пролитая кровь невинной жертвы скрепила Рогожина и Мышкина — они полюбили друг друга. Прежнее их братание было внешним и формальным, по существу ничего не менявшим:

«— Теперь мне не стать к тебе вовсе ходить Лев Николаич, — медленно и сентенциозно прибавил он (Рогожин) в заключение.

— До того уж меня ненавидишь, что ли?

— Я тебя не люблю Лен Николаич, так зачем я к тебе пойду?...»

А когда Рогожин и Мышкин находятся в финале у тела Настасьи Филипповны, все в их отношениях вдруг начинает кардинально меняться.

Точнее говоря, близость становится зримой, она выделяется, подчеркивается, а намечаться, прослеживаться близость Рогожина и Мышкина начинает буквально с первых же страниц романа.

Мышкин ясно, уверенно, спокойно заявляет, что Рогожин зарежет Настасью Филипповну. И впоследствии Рогожин совершает то, что столь отчетливо предсказал Мышкин.

Итак, совершенно естественно, что в финале Рогожин и Мышкин, как настоящие сообщники, деловито обсуждают, сколько крови вытекло.

«—... И... и вот еще что мне чудно: совсем нож как бы на полтора... али даже на два вершка прошел... под самую левую грудь... а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было...

— Это, это, это, — приподнялся вдруг князь в ужасном волнении, — это, это я знаю, это я читал.., это внутреннее излияние называется... Бывает, что даже и ни капли... Это коль удар прямо в сердце...».

Прежде все казалось, что Мышкин стремится противодействовать Рогожину, пытается защитить Настасью Филипповну от Рогожина как ее надвигающейся судьбы. А тут вдруг оказывается, что князь если что и делает, так по большей части поддакивает Рогожину. Возникает поразительное единение убийцы и спасителя: «...Наконец он (Мышкин) прилег на подушку, как бы уже в бессилии и в отчаянии, и прижался своим лицом к бледному и неподвижному лицу Рогожина; слезы текли из его глаз на щеки Рогожина...».

У каждого из них — и у Рогожина и у Мышкина — была своя особая траектория пути, а в финале они вдруг совместились. Внутренняя связь Рогожина и Мышкина в финале проявилась предельно непосредственно, резко, открыто.

В Заключении Достоевский подчеркивает, что на суде Рогожин решительно снял с князя какие бы то ни было подозрения в соучастии, взяв всю вину на себя. Это — еще одно доказательство того, что внутренняя связь между Мышкиным и Рогожиным была и осталась, что соучастие было.

Выздоровев, как подчеркивает Достоевский, Рогожин совершенно осознанно отвел от князя подозрения. Значит, подозрения были. Да они и не могли не быть, ведь именно князь, только князь, хотел он этого или не хотел, стимулировал ревность Рогожина. И фраза о том, что на суде Рогожин снял с князя подозрения, еще раз подчеркивает факт соучастия, даже если оно и было невольным.

Рогожин спас князя на суде, но это не отрицает, а подтверждает вину князя. В подготовительных материалах к «Идиоту» есть такая знаменательная фраза, где Рогожин проговаривается Князю у трупа: «Без тебя не мог я здесь быть».

Единение князя и Рогожина у трупа Настасьи Филипповны находит полное подтверждение в современной теории ритуала. Конечно, в ритуале есть насилие, но это всегда насилие меньшее, воздвигающее плотину против насилия худшего, оно постоянно стремится возобновить самый полный мир, известный общине,— мир, возникающий после убийства из единодушия вокруг жертвы отпущения.

 

V. Беседа

Читая дальше роман, мы узнаем, что Рогожины старообрядцы, а это уже прошлый век, и их дом и правы — домостроевские. Появились новые предприниматели, поизощреннее. Парфен непосредственная натура, хитрить не умеет, живет и кутит с размахом.

Встретились два совершенно разных человека: князь Мышкин и Парфен Рогожин.

— Есть ли что-то между ними общее?

(Рогожин — мученик горячечного чувства, как Мышкин стал таким же мучеником в мире людей. В этом смысле Рогожин, действительно, брат князю. Они братья по чувству, единые в одном стремлении к любви и прощению. Не случайно Мышкин прозорливо угадывает в Рогожине «свое»: «...у него огромное сердце, которое может и страдать и сострадать. Когда он узнает всю истину и когда убедится, какое жалкое существо эта поверженная, полоумная, — разве не простит он ей тогда все прежнее, все мучения свои?» Рогожин — брат, но брат земной и грешный.

Рогожин, стремящийся, подобно Мышкину, к любви, прощению и состраданию, не может, однако, в отличие от своего названного бра та сострадать другому и прощать другого, а может лишь страдать сам и искать прощения для одного лишь себя. Так просил он о прощении Настасью Филипповну: «Умру, говорю, не выйду, пока не простишь, а прикажешь вывести — утоплюсь!» Но говорилось это то с гордостью, то сверканием глаз, а значит, не с любовью, а с ненавистью. Он просит Настасью Филипповну о прощении, а ее саму не прощает. Рогожин не может простить и сострадать оттого, что слишком тяжелым ощущает на себе груз земного греха, который, кажется давит его тем сильнее, чем сильнее жаждет он освободиться от него.

Рогожин хочет видеть истину, а не рассуждать о ней. Оттого он говорит, что любит смотреть на картину Гольбейна «Труп Христа»: «… не любит, — мысленно поправляет его князь, — а, значит, ощущает потребность... Он хочет силой воротить свою потерянную веру. Ему она до мучения теперь нужна... Но к прощению, к достижению желаемого много противостояния: на нем лежит печать греха, в нем живет любовь-ненависть, и он не может простить.)

— Виновен ли князь в грехе Рогожина?

(Да, он виновен. Но эта вина не слабого человека, который оказался не в состоянии предотвратить убийство; здесь вовсе другая вина, когда «всякий за всех виноват».)

Учитель: действительно, в финале романа мы не находим примеров активного воздействия личности Мышкина на судьбу персонажей. По мысли автора, спасение человека происходит не через внешние воздействия на те или иные события его жизни, а через воздействие духовное как на отдельную личность, так и в целом на род человеческий при условии ответного свободного подвига духа всего человеческого рода — всякий за всех виноват, но и всякий за всех спасен.

В произведениях Достоевского всегда в тесной связи сосуществует временное и вечное, реальное и мистическое. Поэтому каждый персонаж романа «Идиот», с одной стороны, проходит вечный путь человека перед лицом мировой истории, с другой — он принадлежит насущному и кратковременному настоящему — «злобе дня», И центральный образ «князя Христа» — Льва Мышкина — не исключение.

 

Домашнее задание.

Подумайте над вопросами:

— Каково значение образа Парфена Рогожина в раскрытии образа Мышкина?

— В чем смысл финала романа?

 

Информация для учителя

Окружающий Мышкина хаос представлен целой серией персонажей.

Отставленный генерал Иволгин настоящий сумасшедший, враль и хвастун, способный и на кражу денег — во всяком случае однажды, источник горя и неудобства для своего семейства. Снимающий квартиру в той же семье Фердыщенко — “сальный шут”, который сам навязал себе роль шута, все время кривляется и паясничает. Впрочем, это персонаж в романе весьма второстепенный. Гораздо важнее Лебедев, который также намеренно порой разыгрывает шута: “он всё кривляется”. Правда, Лебедев иногда высказывает оригинальные суждения, хотя и с комическим привкусом. … Чистому, “односоставному”, прямолинейно следующему своему возвышенному идеалу князю Мышкину как бы противостоит в системе образов романа этот на все способный и погруженный в “беспорядок” полуплут, полушут, отдаленно напоминающий героев плутовских романов.

Мышкину противостоят также в системе мужских образов и более обыкновенные люди, например генерал Епанчин, вышедший из солдатских детей, но сумевший сделать карьеру и разбогатеть как “умный и ловкий человек”, который “знал всегда свое место” и “любил выставлять себя более исполнителем чужой идеи... даже русским и сердечным”. Другой вариант — еще молодой и бедный Ганя Иволгин, у которого “душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно... самолюбивая”, Его метания между Настасьей Филипповной и Аглаей создают некий фон для отношений Мышкина с этими дамами.

Но главным оппонентом для князя Мышкина в системе мужских персонажей является Рогожин. Он, можно сказать, по прямой противоположен Мышкину. В то время как князь в каком-то смысле не от мира сего, подчинен и никогда не изменяет своим высоким, почти что “небесным” идеалам, прежде всего — христианскому состраданию, Рогожин — непосредственная, земная натура, подчиненная охватывающим ее сильным страстям. Его можно считать с некоторыми оговорками “широкой русской натурой”, но в определенном смысле ограниченной социальным происхождением (не просто купеческим, но и еще более специфическим — скопческим) и слишком уж с неукротимым страстным своеволием. Его отец был купцом, близким к скопцам, сына своего всячески ограничивая, дом отцовский напоминал кладбище, однако уже при жизни отца Рогожин позволял себе некоторое своеволие, за что бывал жестоко наказан. Он рвется к свободе и своеволию, в его характере нет ни капли смирения, что его, в известной мере, уже отделяет от благословенной православной народной почвы. В первый момент знакомства с Рогожиным Мышкин ощутил в нем “что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом, И далее Мышкин все время подмечает “в нем много страсти, и даже какой-то больной страсти”. Рогожин безумной страстью любит Настасью Филипповну и дико ревнует ее к Мышкину, который замечает как-то ему: “твою любовь от злости не отличишь”. Но все-таки отношение его к Мышкину двойственное. Когда они приближаются друг к другу. Рогожина тянет к князю, он стремится сблизиться с ним, побрататься, они обмениваются крестами по искреннему порыву Рогожина и даже приходят под благословение матери Рогожина опять-таки по его инициативе. Даже Настасью Филипповну он почти готов уступить князю, уверенный в ее любви к Мышкину. Но вдали от князя ревность Рогожина усиливается и становится нестерпимой, так что он преследует соперника и даже делает попытку его зарезать. Князю иногда кажется, что любовь Рогожина к Настасье Филипповне “поглубже одной только страстности”, что в ней есть и зародыш жалости, т. е. того чувства, которое сам князь испытывает к ней. Более того, ему иногда кажется, что “Рогожин не одна только страстная душа; это все-таки боец: он хочет силой воротить свою потерянную веру”. Но в то же время князь предчувствует гибельность рогожинской любви для Настасьи Филипповны. И действительно. Рогожин ее убивает в конце концов “в беспамятстве и горячке”.