V. Символика фамилий в романе. Разъяснение учителя.

Кроваво-трагический жертвенный мир, представляющий собой жизнь настоящую, действительную, есть островок в мире безжертвенном, в котором подлинная жизнь имитируется, и не более того. Этот безжертвенный мир обречен, обречен в гораздо большей степени, чем глубоко трагический, но одновременно священный жертвенный мир. Сакральность неизбежно замешана на крови, но десакрализованность еще более страшна, ибо ведет к медленному, но неуклонному угасанию рода человеческого.

Итак, с одной стороны, — жертвенный барашек (Настасья Филипповна Барашкова), предназначенный к закланию и идущий на заклание не покорно, а гордо и глубоко осмысленно, а с другой стороны, — птицы (Птицын, Иволгин, Лебедев) как знак мелкоты основной человеческой породы, как знак безжертвенного мира, потерявшего свой жизненный тонус, великое религиозное начало.

Ключом к птичьей символике в «Идиоте» служит следующий фрагмент из Апокалипсиса (в мифологии птица, как правило, ассоциируется с душой, но Достоевскому, видимо, оказалось особенно близко толкование Иоанна Богослова): «...пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице».

Как Вавилон стал пристанищем всякой нечистой птице, так и Птицын, Иволгин, Лебедев становятся знаком зараженности мира, зараженности позитивизмом и атеизмом, знаком того, что из мира ушло подлинно религиозное начало.

Вся эта троица одержима поклонением золотому тельцу. Птицын корректирует свою жизненную программу, оглядываясь на Ротшильда: он не принимает буквально его путь, но постоянно имеет его в виду. А вот Ганя Иволгин как-то проговорился о своей мечте стать «Царем Иудейским», что в высшей степени важно.

Утерян дух Библии. Точнее оказалась не освоенной глубинная еврейская религиозность, а вот еврейская тяга к материальному перенимается слишком резво. Данная коллизия впоследствии необыкновенно резко и даже жестко была сформулирована Павлом Флоренским в письме к Василию Розанову: «...мне страшно, — не потому, что совершаются ритуальные убийства, а потому, что христиане до такой степени забылись, что совсем перестали чувствовать значительность идеи мистического убийства и священность крови. Евреи, если они не все стали жидами, должны понимать, что обвинение их в ритуальных убийствах есть признание за нами религиозного начала».

Если говорить словами Флоренского, то носители птичьих фамилий в «Идиоте» обозначают процесс «ожидовления» мира. Достоевский это выразил в мечте Гани быть «Царем Иудейским» «Коли уж ростовщик, так иди до конца, жми людей, чекань из них деньги, стань... королем иудейским».

Островок подлинной религиозности — мир Настасьи Филипповны и князя Мышкина, живой, пульсирующий. Именно в пределах этого мира, опять-таки говоря словами Флоренского, «кровь священна и таинственна». Мир жертвенный противопоставлен разлагающемуся безжертвенному миру, не знающему жертв и не знающему жизни, утерявшему пульс бытия.

И еще один весьма немаловажный аспект высвечивается тут. Настоящая, подлинная близость может возникнуть только через жертву. Князь Мышкин может по-настоящему обрести Настасью Филипповну, лишь потерян ее. Он все пытается избежать этого, предчувствуя и боясь крови, но одновременно не отказывается от близости с Настасьей Филипповной, да, собственно, и не может уже отказаться. И в конце концов принимает жертву — теряет Настасью Филипповну, чтобы обрести ее.

 

Домашнее задание.

1. Подготовить связный рассказ «Христианские мотивы в романе «Идиот» с примерами из романа.

2. Индивидуальное задание: подготовить сообщение «Загадка имени князя Мышкина».

 

Уроки 19-21 (87-89). Личность и судьба князя Мышкина

Цель: помочь понять сложный противоречивый мир князя Мышкина, его слабые и сильные стороны характера.

Словарная работа: эгоизм, провоцировать, катастрофа.

 

Ход урока

I. Реализация домашнего задания (дает возможность плавно перейти к теме урока).

 

II. Слово учителя.

Успех всего романа для Достоевского зависел от того, насколько ему удалось представить образ человека, идеальное совершенство, что пленило бы как современников, так и потомков 01.01.1868 г. он писал об этом своей племяннице С. А. Ивановой: «Идея романа — моя старинная и любимая, но до того трудная, что я долго не смел браться за нее...»

Главная мысль романа — изобразить прекрасного человека, но труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто только не брался за изображение «того прекрасного» — всегда пасовал, потому что эта задача безмерная. Прекрасное есть идеал, а идеал — ни наш, ни цивилизованной Европы — еще далеко не выработался.

Так в чем заключается трудность в изображении личности и судьбы Мышкина?

Как мы уже сказали на предыдущем уроке, у князя Мышкина в романе особая миссия. По замыслу романа он должен исцелять поражение эгоизмом души людей. Своим приходом и деятельным участием в судьбах людей, он должен вызвать в душах, сердцах людей чувство добра, справедливости, а также утверждать исцеляющую милу великой христианской идеи.

— Есть ли в образе Мышкина некоторые автобиографические черты самого автора?

(Для автора было важно, чтобы Мышкин не получился ходячей евангельской схемой, поэтому он наделал его некоторыми автобиографическими чертами, что придало образу жизненность. Мышкин болен эпилепсией — это многое объясняет в его поведении. Достоевский стоял однажды на эшафоте, и Мышкин рассказывает в доме Епанчиных о том, что чувствует человек за минуту до казни: ему об этом рассказывал один больной, лечившийся у профессора в Швейцарии. Мышкин, как Достоевский, — сын захудалого дворянина и дочери московского купца. Появление князя Мышкина в доме Епанчиных, его несветскость — также черты автобиографические: так чувствовал себя Достоевский в доме генерала Корвин-Круковского, когда ухаживал за старшей из его дочерей, Анной. Она стала такой же красавицей и «идолом семьи», как Аглая Епанчина. Аделаида — «немая любовь», ее прототип — младшая в семье Корвин-Круковских, Софья, впоследствии Ковалевская, но затем, в окончательной редакции, этим чувством Достоевский наделил Веру Лебедеву.)

— Что отличает князя Мышкина от других героев романа?

(Мышкина отличает естественная «детскость» и связанная с нею «непосредственная чистота нравственного чувства». Возможно, Достоевский держал здесь в уме «Детство» Л. Н. Толстого и потому дал своему герою толстовское имя и отчество — Лев Николаевич.)

Так ли это было, вы узнаете из сообщения «Загадка имени князя Мышкина».

 

III. Реализация индивидуального домашнего задания.

Слушаем сообщение учащегося «Загадка имени князя Мышкина»[40].

Можно ли предположить, что перо автора романа «Идиот» вывело имя Лев Николаевич безо всяких мыслей о своем великом современнике? Такое предположение вызвало бы сомнения даже в том случае, если бы на страницах произведений Достоевского часто появлялось имя Лев. Конечно же, писатель дал своему герою имя Толстого. В его сознании Толстой присутствовал всегда, тем более в период работы над романом «Идиот», ибо в это время печатается «Война и мир» — событие весьма небезразличное для Достоевского. Вместе с тем найти что-то общее между Львом Николаевичем Мышкиным и реальным Львом Николаевичем необычайно трудно.

Во-первых, Достоевский никогда не воспринимал Толстого «положительно прекрасным человеком». Признавая в нем гения, преклоняясь перед его талантом, он все же довольно критически относился к его мироотношению, не считая его цельным и истинно христианским. Во-вторых, писатель не наделил своего героя никакой сходной чертой с Толстым во внешности. Его Мышкин — «молодой человек лет двадцати шести или двадцати семи, роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками и с легонькою, востренькою, почти совершенно белою бородкой». И, наконец, в-третьих, Достоевский, словно еще более удаляясь от сходства своего героя с Толстым, сообщает Мышкину многие автобиографические черты, например касающиеся происхождения (принадлежность писателя к старинному, но захудалому роду: «А что касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали»), болезни (князь в романе страдает эпилепсией, как и сам Достоевский), а также заставляет своего героя участвовать в некоторых сценах, похожих на эпизоды его собственной жизни и отношений с людьми (так, отношения Мышкина и Аглаи в некоторых деталях сходны с реальными отношениями писателя и А. В. Корвин-Круковской).

В Полном собрании сочинений Ф. М. Достоевского комментарий отмечает одну «точку схода» героя романа «Идиот» с Толстым. В одном из планов к будущему роману у главного героя «предполагались «заведения и школы», в Петербурге под его влиянием создавался детский клуб... Подобно своему тезке Льву Николаевичу Толстому — учителю яснополянской школы, Мышкин совместно с детьми решал общие и личные вопросы». Но от идеи «детского клуба» Достоевский отказался, а герою дал имя Лев Николаевич.

Ассоциации, связанные с именами героев у Достоевского, подчас настолько субъективны, что читателю их понять очень сложно. Самая доступная ассоциация, пожалуй, та, что связана с именем Петр — идущая от Петра I, который воспринимался писателем как самый «антипочвеннический» деятель России; естественно поэтому, что Петры Достоевского — отрицательные. А вот пример, который мы приводили в связи с рассуждением о фамилии Раскольников (пример с появлением Коровкина в разных романах), относится к таким писательским ассоциациям, которые читателю разгадать не дано. И таких имен и фамилий у Достоевского большинство. Попытаемся объяснить смысл, который мы вкладываем в понятие «идея имени» на примере одного из имен романа «Идиот».

Аделаида Ивановна — персонаж второстепенный, сестра Аглаи. Здесь важно подчеркнуть, что Аглая от «почвы» далека, а в конце произведения она уже в чистом виде «западница». Аделаида Ивановна — нельзя сказать, чтобы уж совсем «западница» или нигилистка, но весьма склонна к восприятию так называемых «новых» идей. Например, Лизавета Прокофьевна в «Идиоте» так думает о своих дочерях: «Во-первых, зачем они замуж не выходят? — спрашивала она себя поминутно. — Чтобы мать мучить, — в этом они цель своей жизни видят, и это, конечно, так, потому что все это новые идеи, все этот проклятый женский вопрос!». В Аделаидах Достоевского как будто просвечивает нечто «западническое», даже точно и не скажешь, что именно, словно какое-то далекое «антипочвенническое» веяние, какая-то далекая и очень неясная писательская ассоциация — «идея Аделаиды».

Имя Лев Николаевич, вероятно, несет в себе для Достоевского какую-то «идею Толстого», конечно же, никак не связанную ни с его биографическими, ни с портретными чертами. В «Дневнике писателя» за 1877 год Достоевский отчасти высказался по поводу этой «идеи». Толстой, по мысли автора «Дневника», воспроизводил в своих творениях «строгий строй исторически сложившегося дворянского семейства». «Строгий строй», создающий «вид красивого порядка», — для Достоевского это идея, получившая наиболее полное воплощение в сочинениях графа Толстого.

«Красивый порядок» придает целостность и смысл жизни личности в отдельности и совсем сословием вместе, являя собою «связующую мысль», объединяющую людей, в отличие от разъединяющих современных мыслей. И пусть эта «связующая мысль» не так уж и правдива, не так уж и истинна, но она дарует ее обладателю хоть какое-то душевное успокоение, и, по крайней мере, он знает или уверен, что знает, зачем живет и зачем умирает.

«Красивый порядок» строгого строя старинного дворянства семейства создавал ощущение земной гармонии и земной «эвклидовой» истины, и, кажется, «красивый порядок» этот мог бы послужить залогом открытия вселенской истины, приобщиться к красоте Целой вселенной. Поэтому в романе князь Мышкин говорит о красоте Божьего мира, обращаясь к сословию: «Я, чтобы спасти всех нас, говорю, чтобы не исчезло сословие даром, в потемках, ни о чем не догадавшись и все проиграв. Зачем исчезать и уступать другим место, когда можно остаться передовыми и старшими. Станем слугами, чтоб быть старшинами <...> Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать... а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят...».

«Идею Толстого» у Достоевского так же трудно сформулировать, как и любую другую «идею имени»; можно лишь примерно обозначить ее как идею упорядоченности образа жизни и мышления до совершенной степени, причем идею сословную и оттого ограниченную как определенным кругом людей, так и временем господства сословия на исторической арене. То, что у графа Льва Николаевича, по мысли Достоевского, представало «красивым порядком» жизненного обихода, у его князя Льва Николаевича обретало черты красоты в высшем смысле, уже не ограниченном ни временем, ни сословием, но при этом не отрицало связи своей с этим жизненным обиходом. Как роман «Идиот» в целом совмещал в себе мистически проникновенную мысль о человеке, согрешившем и жаждущем рая и «злобы дня», так и главный герой его совмещал в себе идею и «Князя Христа» и «Льва Николаевича».

 

IV. Работа с классом.

Задание. Приведите примеры, доказывающие естественную непосредственность, чистоту главного героя.

В общении с окружающими людьми он не признает никаких сословных разграничений и прочих барьеров, рожденных цивилизацией. Уже в приемной генерала Епанчина он ведет себя как равный с его лакеем и наводит генерала на мысль, что «князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои дела говорить...» и тем не менее «князь почему-то ему нравился», и «как не крепился лакей, а невозможно было не поддержать такой учтивый и вежливый разговор» (гл. 2, ч. I).

Мышкин совершенно свободен от ложного самолюбия, которое сковывает в людях свободные и живые движения души. В Петербурге все «блюдут себя», все слишком озабочены тем впечатлением, которое производят на окружающих. А князь начисто лишен эгоизма. В его «детскости» есть редчайшая душевная чуткость и проницательность. Он может глубоко чувствовать чужое «я», чужую индивидуальность и может легко определить в человеке подлинное от наносного, искреннее от лжи. Он понимает, что часть проявления эгоизма в человеке — это лишь внешняя скорлупа, под которой скрывается чистое, большое сердце человеческой индивидуальности. Своей доверчивостью он легко пробивает в людях заносчивость, тщеславие, помогает освобождать из плена лучшие сокровенные качества их душ.

В то же время в отличие от многих, Мышкин не боится быть смешным, не опасается унижения и обиды. У Епанчиных в первое же свое появление утром он уронил себя совершенно. На вопрос, красива ли Аглая отвечал: «Почти также хороша, как Настасья Филипповна». Какая женщина может пережить такое сравнение себя с другой, да еще с женщиной дурной репутации! Всем стало ясно, что князь не в своем уме.

Мышкин очень тонко чувствует душу человека. Так, получив пощечину от самолюбивого Ганечки Иволгина, он тяжело переживает, но не за себя, а за Ганечку: «О, как вы будете стыдиться своего поступка!» Его нельзя обидеть, потому что он занят не собой, а душой обижающего человека. Он чувствует, что человек, пытающийся унизить другого, унижает в первую очередь самого себя. В князе Мышкине в высшей степени развита бескорыстная, отзывчивая пушкинская выраженная в известных строках: «как дай вам Бог любимой быть другим».

Весьма своеобразно складываются взаимоотношения Мышкина с генералом Епанчиным. Генерал Епанчин торопится уверить, что никаких родственных связей между ними быть не может, заявляет, что очень занят... Князь прекрасно понимает, что его не хотят принимать — и уже готов уйти, но генерал расспрашивает, и князь опять рассказывает историю, которую мы уже слышали от него в вагоне о том, как он был тяжело болен, «частые припадки его болезни сделали из него почти идиота (князь так и сказал идиота) (гл. 3, ч. I), как лечился в Швейцарии — и между прочим упомянул, что может красиво писать. Генерал сразу решил проверить его и обнаружил, что князь талантливый каллиграф: «— Ого! — вскричал генерал, смотрите на образчик каллиграфии, представленный князем, — да ведь это пропись! да и пропись-то редкая! Посмотри-ка Ганя, каков талант!»

(Учащиеся читают эпизод со слов «На толстом веленевом листе князь написал...» до «Смейся, смейся, а ведь тут карьера, — сказал генерал».)

Так генерал Епанчин, нисколько не собиравшийся поддерживать знакомство с этим нищим и к тому же больным человеком, сам того не замечая, вызвался ему помочь.

Семья генерала, жена и три дочери, были предупреждены, что князь — «идиот», и даже им было приказано его «проэкзаменовать». «Экзамен этот вылился в долгий разговор, во время которого генеральша сначала обнаружила, что князь Мышкин — «добрейший молодой человек», а потом стала внимательно слушать его рассказ о жизни в Швейцарии.

— Как относился Мышкин к детям? Что об этом говорит автор?

(«Ребенку можно все говорить, — все; меня всегда поржала мысль, как плохо знают большие детей. От детей ничего не надо утаивать под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они все понимают. Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет». Эта мысль очень дорога Достоевскому. Поэтому князю Мышкину — идеальному своему герою — он дарит любовь и привязанность к детям. Вот как об этом говорит князь: «Но одно только правда, я и в самом деле не люблю быть со взрослыми, с людьми, с большими, — и это я давно заметил, — не люблю, потому что не умею. Что бы они ни говорили со мной, как бы добры ко мне ни были, все-таки с ними мне всегда тяжело почему-то, и я ужасно рад, когда могу уйти поскорее к товарищам, а товарищи мои всегда были дети, но не потому, что я сам был ребенок, а потому что меня просто тянуло к детям». Наверное, потому князь Мышкин, едва войдя в дом Гани Иволгина, где ему предстоит жить, сближается с тринадцатилетним братом Гани Колей Иволгиным. Этот мальчик, гимназист, умеет себя так поставить со взрослыми, что почти все называют его по имени и отчеству: Николай Ардалионович, а князю он сразу становится верным другом.)

 

V. Выводы учителя:

Действительно, в князе Мышкине поражает то чувство внутреннего достоинства, с каким он умеет держать себя при любых обстоятельствах. Проницательный, наделенный даром сердечного понимания чужой души, Мышкин действует на каждого обновляющее и исцеляющее. С ним все становятся чище, улыбчивее, доверчивее и откровеннее. Но такие порывы сердечного общения в людях, отравляемых ядом эгоизма, и благотворны и опасны тем не менее. Мгновенные, секундные исцеления в этих людях сменяются порой вспышками еще более исступленной гордости. Получается, что своим влиянием князь и пробуждает сердечность и обостряет противоречия больной, тщеславной души человека. Спасая мир, он провоцирует катастрофу. Эта центральная, трагическая линия романа раскрывается в истории любви князя к Настасье Филипповне.

 

Домашнее задание.

1. Дайте письменный ответ на вопрос: Каким представляется вам князь Мышкин?

2. Подумайте над вопросом: Почему истерзанная, оскорбленная и униженная Настасья Филипповна не может решиться связать свою судьбу с князем?

 

Информация для учителя [41]

Роман “Идиот” занимает особое место в творчестве Ф. М. Достоевского, поскольку он сосредоточен, в частности, на изображении заведомо положительного, в какой-то мере идеального героя. Правда, в разных черновых вариантах герою приписывались отрицательные черты, он в чем-то должен был быть похожим на Раскольникова: “Самовладение от гордости (а не от нравственности) и бешеное саморазрешение всего... Он мог бы дойти до чудовищности”. Далеко не сразу Достоевский совершенно изменил центральный образ, решив, как он сообщает в письме А. Н. Майкову, «изобразить вполне прекрасного человека». Сопоставляя Мышкина с другими прекрасными, по его мнению, образами мировой литературы, Достоевский, упоминая сервантесовского Дон Кихота и диккенсовского Пиквика, отмечает главное отличие от них Мышкина: «Если Дон-Кихот и Пиквик как добродетельные лица симпатичны читателю и удались, так это тем, что они смешны. Герой романа Князь если не смешон, то имеет другую симпатичную черту: он невинен!» Аглая прячет письмо Мышкина в книгу о Дон Кихоте. Она при этом сравнивает князя с “рыцарем бедным” в стихотворении Пушкина, который представляется ей как “человек, способный иметь идеал” и “слепо отдать ему всю свою жизнь”. Не забудем, что рыцарь бедный возлюбил не обычную даму, а Богоматерь.

Создавая образ идеального героя, Достоевский естественным образом исходил из своих религиозно-этических представлений. При этом образ Мышкина не имеет ничего общего с образами святых из “житий”, он никак не связан в романе с церковью. Персонажи романа “Идиот” иногда называют князя юродивым, но не в церковном смысле, а просто как чудака. Описание Мышкина, как известно, прямо ориентировано на образ Христа. “На свете есть одно только положительно прекрасное лицо - Христос”. Достоевский говорил и о том, что предпочтет Христа истине, если окажется, что истина не с Христом. В черновых записях Мышкин прямо назван “Князь Христос”.

Разумеется, Мышкин, хотя и связанный в юности со Швейцарией, никак не является образцом “естественного человека” Руссо. Он как бы символизирует воплощение христианских традиций, сохранившихся именно в России и в основном утерянных на Западе. Сам Мышкин говорит: «наш Христос, которого мы сохранили». Будучи по природе своей молчаливым, князь, однако, оказавшись однажды в светском обществе, произносит речь, в которой сформированы хорошо известные и по другим источникам взгляды Достоевского: «Католичество — все равно что вера нехристианская!.. Хуже самого атеизма... антихриста проповедует... решительно продолжение Западной Римской империи... всё променяли за деньги, за низкую земную власть... Атеизм от них вышел... Ведь и социализм — порождение католичества... Это тоже свобода чрез насилие... “Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет”». Мышкин не верит, что трогательно заботившийся о нем “великодушный” Павлищев перешел в католицизм.

Но эти речи, выражающие идеологию автора, — не главное, в чем проявляет себя Мышкин. Главное — это воспроизведение, насколько это возможно, образа максимально близкого к самому Христу. И в христианстве, и в поведении самого Христа и Достоевский, и его герой прежде всего видят пафос сострадания и божественной любви к людям, пафос отношения Бога к людям как к своим детям. “Мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть все понятие о Боге как о нашем родном отце и о радости Бога на человека, как отца на свое родное дитя, — главнейшая мысль Христова!”. “Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества”. И сострадание ко всем людям, в частности страстное сострадание князя Мышкина к Настасье Филипповне, — основное проявление героя романа. Еще до Настасьи Филипповны Мышкин выражает исключительное сострадание, жалость, принимаемую окружающими за любовь, к бедной швейцарской девушке Мари, которую проезжему французу удалось соблазнить и которую все осудили. Князь не был в нее влюблен, но “был счастлив иначе”, т. е. благодаря состраданию и влиянию на окружающих этим состраданием. Так же и первое впечатление — еще не от самой Настасьи Филипповны, а только от ее портрета — сострадание. Мышкин потрясен тем, что в ее лице «страдания много». При этом Настасья Филипповна, хотя и считает себя великой грешницей, вовсе не падшая грешница в отличие от евангельской блудницы. Это ее страдание порождает с его стороны еще более сильное сострадание, сравнимое и на деле соприкасающееся с настоящей страстной любовью. И когда Мышкин объясняет Рогожину: «я ее “не любовью люблю, а жалостью”», то Рогожин высказывается таким образом, что “жалость твоя, пожалуй, еще пуще моей любви”.

При этом Мышкин соглашается с Евгением Павловичем, что хочет “обеих... любить”, а тот прибавляет про себя: “двумя разными Любовями”.

В черновиках Достоевский поясняет: “В романе три любви:

1) Страстно-непосредственная любовь — Рогожин.

2) Любовь из тщеславия — Ганя.

3) Любовь христианская — Князь”.

Обычной, “непосредственной” можно считать и любовь Аглаи к Мышкину. Можно противопоставить любовь собственно “христианскую”, т. е. любовь-сострадание князя к Настасье Филипповне, и более обыкновенную его же любовь к Аглае, но и в любви к Аглае доминирует сугубо возвышенное духовное начало. Аглая однажды говорит Мышкину: “У вас нежности нет: одна правда, стало быть, — несправедливо”. Говоря о “несправедливости”, Аглая пытается сформулировать, определить свое ощущение от как бы слишком возвышенного характера любви князя. Вспомним, однако, слова Христа, на образ которого ориентирован “Князь Христос” Мышкин: “Я не от мира сего” (Евангелие от Иоанна, 8, 23).

Князь Мышкин, “искренний и задушевный человек”, уже в первой сцене в купе поезда проявляет “готовность... отвечать на все вопросы”, и его случайные попутчики вскоре отмечают, что князь “простодушный и искренний”. Из характеристик князя другими персонажами вырисовывается благородный характер Мышкина, подчиненный прежде всего чувству сострадания — со всеми оттенками этого чувства. Буквально ко всем князь проявляет величайшее сочувствие и склонность находиться в дружеских отношениях. Отсюда и его щедрость — даже к нахально требующим у него денег нигилистам, претендующим на наследство Павлищева. И их он считает все-таки пострадавшими. Он многих за что-нибудь благодарит. Особо следует упомянуть необыкновенную любовь князя к детям и к детским чертам у взрослых людей (у Аглаи, у ее матери, у Настасьи Филипповны, у дочери Лебедева и т. д.) как выражению душевной чистоты. Специально рассказывается о его любви к детям и отношениях с детьми в швейцарский период его жизни. Его собственная, бросающаяся в глаза невинность напоминает эту детскую чистоту. Генерал Епанчин говорит: “совершенный ребенок”. Не случайно и Настасья Филипповна, отказываясь от предложения Мышкина выйти за него замуж, произносит: “этакого-то младенца сгубить”.

Надо отметить, что князь бывает весьма проницательным и на это реагируют окружающие. Проницательность иногда переплетается с интуицией: сам того не желая, князь угадывает намерение Рогожина с ним расправиться, и в этом случае ему даже кажется, что эта догадка подсказана ему демоном. Вместе с тем Мышкин не очень разбирается в социальных условностях, привычках и формах поведения окружающего общества и не стремится уподобляться ему или копировать его. Князь сам признается, что “готов перескочить через некоторые приличия, и пусть даже смеются надо мной”. И поэтому, хотя, в сущности, Мышкин совсем не смешон, над ним часто смеются, очень многие называют его “дурачком” и даже “идиотом” с самого начала повествования, в том числе и камердинер Епанчиных, которого князь поразил тем, что завел с ним разговор на равных, причем разговор серьезный. Разумеется, камердинер заподозрил, что князь либо “потаскун”, либо “дурачок”. “Идиотом” он кажется и Настасье Филипповне, принявшей его в первый момент за камердинера. Аглая пишет в записке, что у него “смешной характер”, но иногда просто дразнит его в сердцах.

Сам Мышкин в одном из своих длинных монологов откровенно признается: “меня... за идиота считают все почему-то...”, — и далее: “вот меня считают за идиота, а я все-таки умный, а они не догадываются...”. И здесь уместно вспомнить слова, сказанные князю Аглаей всерьез: “главный ум у вас лучше, чем у них у всех”. Этот “главный ум” не всегда схватывает текущие условности и приличия, что, впрочем, иногда огорчает самого Мышкина. Мучило его то, что всему этому он совсем чужой”, “один он ничего не знает, ничего не понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш”. Мышкин — “односоставный”, “как бы об одной идее” и в каком-то смысле даже как бы подобно Христу “не от мира сего”. И в реальной обстановке эпохи “идеальное” лицо скорей всего будет именно таким. В какой-то степени надо учитывать и болезнь, которой его наградил автор, — “странную нервную болезнь”. Не случайно, что князь в конце концов снова заболевает и возвращается в Швейцарию.

 

Уроки 22-23 (90-91).