Усиление борьбы за «собирание земель Руси» между Вильно и Москвой.

Окончательная утрата южнорусскими землями автономного положения в составе ВКЛ почти совпала во времени с образованием и подъемом Российского централизованного государства, условием существования которого было территориальное расширение. Если великие князья литовские не очень заботились о том, чтобы обеспечить лояльность своих славянских подданных православного вероисповедания, то московские правители, которые начали активное наступление на запад, наоборот, стремились заполучить себе среди них преданных сторонников.

Иван III (1462-1505), опираясь на факт беспрерывной династической связи между московскими и великими киевскими князьями, взял себе титул «государя всея Руси» и как бы заявил, что все земли бывшей Киевской Руси отныне должны принадлежать Москве. В этой связи он не только поддерживал оппозиционные настроения в Великом княжестве Литовском, но и охотно принимал оттуда беглецов-аристократов.

Надеялись на поддержку Ивана III, видимо, и православные князья Михаил Олелькович, Федор Бельский и Иван Гольшанский, которые в 1481 г. организовали заговор против Казимира IV. По некоторым известиям целью заговора было возведение на великокняжеский престол Михаила Олельковича. Существует также недостоверная летописная версия, согласно которой заговорщики планировали отделение от ВКЛ земель вдоль р. Березины и присоединение их к Московскому государству. Но заговор был раскрыт, и организаторы его, Михаил Олелькович и И.Гольшанский, были казнены. Третьему верховоду заговора – Ф.Бельскому – удалось бежать в Москву.

После смерти Казимира IV возросла военная активность Ивана III в беспрерывной пограничной войне на западных рубежах Московского княжества, которая велась примерно с 80-х гг. XV в. В это время на сторону Москвы перешли потомки древних чернигово-северских князей Воротынских, Одоевских и др. Договором 1494 г. их владения были закреплены за Московским государством. В этом же трактате Литва впервые признала за Иваном III титул «государя всея Руси».

В соответствии с договоренностью великий князь литовский Александр Казимирович женился на дочери Ивана III Елене. Этим шагом он рассчитывал избежать в дальнейшем конфронтации с Москвой. Но московский князь не только не собирался отказываться от своих претензий на западные русские земли, но и рассчитывал через собственную дочь оказывать влияние на политику зятя и получать необходимую информацию из соседнего государства.

Добрососедские отношения между Иваном III и князем Александром так и не сложились. Московский князь обвинил зятя в том, что тот принуждает Елену принять католичество. Но в это время в Великом княжестве Литовском и на самом деле усилилась католическая конфессиональная экспансия, что вызвало новый массовый переход крупных феодалов вместе со своими православными подданными под власть Москвы. На службу к Ивану III перешли даже потомки князей-эмигрантов, в том числе, например, Василий Шемячич. В конце концов, вся Черниговщина добровольно признала верховенство Москвы, а в результате войны 1500-1503 гг. к Московскому государству уже официально были присоединены Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский и другие города. Только небольшая приднепровская полоса Чернигощины возле Остра осталась под властью ВКЛ.

При Василии III (1505-1533) теоретическое обоснование прав московских князей-Рюриковичей на белорусские и украинские земли нашло законченное выражение в теории «Москва – третий Рим». Но именно в это время промосковские симпатии западнорусской знати начинают исчезать под впечатлением самодержавной политики московского князя, которая невыгодно контрастировала с гибким и толерантным правлением великого князя литовского Сигизмуда I Старого. Окончательный удар по былым симпатиям нанес период кровавого террора, развернутого в Московском царстве Иваном IV (1533-1584) при введении опричнины.

В этой связи и часто встречающееся в историографии сравнение выступления в 1508 г. князя Михаила Глинского с движением «московской партии» или, тем более, с народным восстанием является не более чем мифом. Никакой этнической или религиозной подоплеки данное событие не имело. Тем более, что католик Глинский вел себя в Великом княжестве как во враждебной стране, а местное население только пострадало от его авантюры. Это был мятеж, поднятый Глинским из-за нежелания смириться с утратой высокого положения при великокняжеском дворе.