Философия языка и язык философии.

Сегодня даже гуманитарии с трудом ориентируются в специальной терминологии различных философских направлений. Если философы хотят, чтобы общество их услышало, они должны говорить на общепонятном языке. Однако этот тезис не бесспорный. Неправильно видеть в усложнении философской терминологии продолжение традиции магов, оберегающих тайные знания от непосвященных. На самом деле недостатки обыденного языка, заложниками которого мы все являемся, состоят не только в его бессистемности и неточности, но и в наличии разного рода метафизических оснований и предпосылок, которые сковывают наше мышление. Чтобы избавиться от этого архаического наследия, необходимо создавать язык, способный выразить новое самопонимание общества.

Язык – это не просто знаковая система, выступающая носителем значений и смыслов, добытых интеллектуальным трудом, не просто послушное орудие мысли. Он по-своему самостоятельный феномен. В конце концов, что такое «реальность», «действительность», как не понимание и описание ее на том или ином языке. Даже тот, кто опирается на «очевидное» не свободен от системы различий, носителем которых является язык. Все мы думаем, говорим и пишем на родном языке. Однако он часто подводит нас. Размышляя о причинах конфликтов, неизбежно приходишь к выводу, что споры вызваны не столько самими предметами, за право обладать которыми разгорается борьба, сколько различным пониманием сути дела, т.е. языком, посредством которого мы осмысляем самих себя и выражаем свои интересы. Язык проникает повсюду, так, что даже когда предлагают "посмотреть на дело с другой стороны", то перемена перспективы означает попытку изменения описания. То, что называют "интересами", "позициями", "точками зрения" и "мнениями", во многом определяется языком.

Способность к языку считается одним из критериев отличия человека и животного. Однако успехи зоопсихологии раскрыли способность у некоторых животных, например, у дельфинов, не только подавать сигналы, но и к языку. Обезьяны, как только попробовали с ними общаться на языке жестов, обнаружили потрясающие способности научения. В человеческих сообществах язык выполняет не только интеллектуальную функцию. Благодаря языку происходит подключение ребенка к культуре, и именно поэтому языковая способность запускается немедленно, как только формируется мозг. Чем это вызвано? Человек – этот «царь природы» на самом деле рождается недоношенным и представляет собой слабое и плохо приспособленное к окружающему миру существо. У людей беспрецедентно долгий период детства, когда ребенок нуждается в уходе и ласке. Поэтому важным условием выживания человеческих коллективов является забота о подрастающих поколениях. Язык – это не просто инструмент общения, но и нечто большее, а именно – символическая защитная система, отделяющая «своих» от «чужих» и обеспечивающая идентификацию. Раньше язык использовался как дифирамбическая речь сказителя-песнопевца, который воспевал героев. Героическая песня внушала уверенность, ибо я есть такой, как пою, а песня – это обещание и одновременно призыв героев к своим потомкам. В отличие от современных речей, пронизанных обидой и подозрением, и песен, в которых рыдающие певцы обрушивают на нас свою тоску, дифирамбы отрывают нас от внимания к состоянию своих внутренних органов и раскрывают дорогу социального подвига.

С коммуникативной точки зрения можно по-новому задать различие естественного и искусственного языков. Сначала формируется «материнский» язык. Его освоение происходит от "двух до пяти" и он никогда не забывается. Первый искусственный и все-таки пригодный в качестве средства универсального общения язык формируется в школе на основе учебников. На этом языке могут договариваться ученые разных специальностей, чиновники различных ведомств, политики разных партий и т.д. Наконец, третий уровень формируется на высших этажах процесса образования и представляет собой специализированный язык той или иной дисциплины.

В рамках естественного, национального языка любого народа, достигнувшего уровня высокой культуры, встречается множество специализированных языков, со своими понятиями и терминами, наделенными определенными значениями, которые организованы в систему специфическими смысловыми нормами. Издавна сложилось различие простонародного и изящного (литературного) языка, а также языков различных профессиональных групп и сообществ. Усвоенный в детстве "материнский" язык, выражающий отношения между близкими людьми, недостаточен для нужд общества, где личные взаимоотношения отходят на второй план. Поэтому детей учат, а точнее переучивают в школе, которая прививает ребенку язык общества. Дело не ограничивается научением какому-либо специализированному, профессиональному или иностранному языку. Язык – это форма жизни: он меняет не только описание мира, но и способ его переживания. Отсюда носители разных языков, как правило, принадлежат к разным слоям общества.

В начале ХХ столетия произошел так называемый «лингвистический поворот» в философии, язык стал одной из её главных проблем. Тогда видели источник затруднений в естественном языке и строили надежды на разработку идеального языка, свободного от недостатков обыденной речи. Он должен строиться по образцу языка науки и в силу этого быть универсальным кодом общения. Однако по мере движения по этому пути оказалось, что наука должна отказаться от привычных теоретических понятий, таких как «масса», «энергия», «материя», «причина», которые в лучшем случае расценивались как метафоры. Фактически был наложен запрет на разработку теоретических понятий. Взамен предлагалось ограничиться логико-математическими формулами, на основе которых производятся расчеты. Парадоксально, что логический эмпиризм, представители которого взялись за элиминацию теоретических понятий, утратил свою популярность именно тогда, когда была разработана такая программа. Ученые не мыслили науки без теоретических понятий. Дело дошло до того, что в языке современной физики используются понятия, изобретаемые в научно-фантастической литературе. Это, конечно, перебор, свидетельствующий о необходимости продолжения аналитической традиции. Вместе с тем, и она не должна абсолютизироваться.

В современной культуре язык науки проникает во все сферы жизни в форме советов и рекомендаций. Возможно, это избавило народ от суеверий. Однако очевидно, что реклама и советы, касающиеся здорового образа жизни, на самом деле оказались новой формой власти. От лица научной истины подается выпускаемая промышленностью продукция, последствия воздействия которой на человека оказываются, как правило, отрицательными. Например, сначала предлагается какое-то новое лекарство, а затем выясняются вредные побочные эффекты, для нейтрализации которых предлагается новое средство. Но и оно оказывается небезвредным. Так, что понятие здоровья и здорового образа жизни в современной культуре радикально отличается от традиционного представления, причем не в лучшую сторону. Все это заставляет философов обратить самое пристальное внимание на язык современных масс медиа, которые формируют новую «культуру речи» гораздо эффективнее, чем школьное образование.

Те, кто больше всего ценят дела, считают занятие словами чем-то второстепенным. Но нельзя забывать, что в рамках аналитической философии были получены результаты, которыми полезно воспользоваться. Они особенно ценны для тех, кто подобно нам живет в переходную эпоху, когда происходит изменение не только форм собственности, но и способов понимания и интерпретации мира. Именно в такие эпохи, когда прежняя система описания мира оказалась под вопросом, а новая тоже не вызывает доверия, каждый человек вынужден самостоятельно проделать значительную по объему и содержанию работу, которой занимаются философы, психологи лингвисты, социологи. Сбой в коммуникативной машине общества – это и есть такая чрезвычайная ситуация, когда нельзя обойтись без знания того, как работает язык.

Если слово сравнительно легко отличить от дела, то знаки современных масс медиа уже с трудом позволяют отличить происходящее на экране от реальной действительности. В «обществе спектакля» даже репортажи с места событий нередко оказываются инсценировками, а речи политиков и телеведущих выдают желаемое за действительное. Все это заново поднимает вопрос о природе языка.

Современная философия переживает очередную лингвистическую революцию, вызванную глубокой трансформацией традиционных форм жизни, которую иногда называют переходом от модерна к постмодерну. Конечно, не все общества претерпевают подобный переход в полной мере и, главное, в его позитивных проявлениях, таких как плюрализм и терпимость, преодоление разного рода границ (идеологических, политических, моральных и т.п.), освобождение от тяжелого труда, увеличение свободного времени, культ наслаждения и т.д. Разумеется, постмодерн – это некая культурологическая и философская греза. Ее элементы по-разному воплощаются даже в развитых странах. Поскольку революции в технологиях затрагивают всех, и процесс глобализации вовлекаются все жители Земли, постольку описанные теоретиками постмодерна характеристики нового общества встречаются повсюду. В реальности постмодерн – это весьма причудливое сочетание старых и новых форм жизни. Даже те общества, которые интенсивно модернизируются, столь же интенсивно в форме искусства, сохраняют и развивают старые мифы.

Особенно пестрой выглядит ткань российского общества, нити которого производятся на основе как передовых, так и традиционных технологий. Все это не может не сказываться на языке. Судя по реакции филологов, "великий и могучий" русский язык испытывает такое давление, с одной строны, английского и основанного на нем сленга, а с другой стороны, такой современной нелитературной и безграмотной лексики, что может и не выдержать.

Является российская философия неким оазисом, музеем классических философских понятий, хранит ли она концепты родного языка, обладающие самобытными философскими ресурсами, насколько ей еще присущ язык марксизма-ленинизма, реагирует ли она на модернизацию жизни, как обстоит дело с рецепцией западной философии, (а ведь есть еще и Восток!), каким смыслом наполняем мы греческие, латинские, немецкие, английские, французские философские концепты, соблюдается ли баланс между понятиями классической и современной европейской и российской философии? Все эти навскидку поставленные вопросы свидетельствуют о глубоком беспокойстве, о проблематичности и даже драматичности языковых процессов в обществе. Попытка разобраться с ними средствами философии кажется весьма перспективной. Она, во-первых, стимулирует другие дисциплины на определение своей языковой идентичности, во-вторых, обнаруживает глубокую зависимость как личности, так и общества от языка, посредством которого они описывают и понимают самих себя. В этой связи следует обратить внимание на то, что язык философии – это не просто малопонятный сленг малочисленной кучки интеллектуалов. Это язык, которым общество и человек осуществляют рефлексию, а тем самым и критику самих себя.

Помимо анализа языков собственно философии весьма остро стоит проблема соотношения разнообразных научных и вненаучных дискурсов, которые разрабатываются и используются в рамках специализированных сообществ, но нередко, в силу актуальности обсуждаемых вопросов, становятся интересными обществу.

Сегодня много и настойчиво обсуждают проблемы коммуникации. В силу нарастающей дифференциации не только профессий, но и языков, общество становится все более «пузырчатым», состоящим из разнообразных ячеек, жители которых безумствуют по своему образцу и не понимают членов других сообществ. Очевидно, что общество и, тем более, мировое сообщество должно выработать какой-то универсальный язык, на котором бы представители разных культур могли договариваться друг с другом. Таким языком издавна была философия. Ее кажущиеся абстрактными понятия претендовали на описание мира с общечеловеческой точки зрения. Конечно, исторически сложилось так, что она отражала взгляд на мир в основном с точки зрения просвещенного европейца. Сегодня, когда взаимодействие культур приобрело более интенсивный характер, доходящий до противостояния, необходимо прикладывать дополнительные усилия по созданию новых кодов универсального общения.

Скорее всего, философия уже не сможет стать средством взаимопонимания. С большими основаниями на это претендуют масс медиа. Однако есть целый ряд проблем, если не для решения, то для обсуждения которых лучше всего пригодна философия. Ученые, теологи, политики, экономисты, чтобы договориться между собой, нередко вынуждены разговаривать на философском языке. К сожалению, с ним тоже не все в порядке. То, что философов не всегда понимают люди, занятые реальным делом, это известно. Хуже того, они не понимают друг друга. Ученые, при всей спорности их все более странных теорий, тем не менее, имеют общенаучные критерии, позволяющие достигать согласия по принципиальным вопросам. Наоборот, даже два философа часто не могут договориться относительно того, как понимать такие, казалось бы, простые вещи, как пространство и время, бытие и ничто, дух и материя и т.п. В современной философии, в том числе и в России, сложилось множество направлений и школ, сторонники которых говорят на разных языках и не слышат друг друга. Каждый философ предлагает собственное описание мира, однако у нас отсутствую критерии, по которым мы могли бы выбирать среди них наилучшее. Поэтому философам-профессионалам необходимо проявить добрую волю к пониманию и начать разговор о возможностях философского диалога.