Проблема корыстных отношений мачехи к дочери.

В санатории жила девушка Мануэла. Мачеха выгнала её из дома, но узнав о том, что та скоро умрёт, приехала, чтобы спасти свою репутацию.

 

«Кроме Хольмана и Клерфэ, в столовой сидели ещё и южноамериканцы - двое мужчин и одна довольно толстая маленькая женщина. Все трое были одеты в чёрное; все трое молчали. Они сидели посередине комнаты под яркой лампой и походили на маленькие чёрные холмики.

- Они из Боготы, - сказал Хольман. — Дочь мужчины в роговых очках при смерти. Им сообщили об этом по телефону. Но с тех пор, как они приехали, ей стало лучше. Теперь они не знают, что делать - лететь обратно или остаться здесь.

- Почему бы не остаться одной матери, а остальным улететь?

- Толстуха — не мать. Она — мачеха. Мануэла живёт здесь на её деньги. Собственно говоря, никто из них не хочет оставаться, даже отец. Они давно забыли Мануэлу. Вот уже пять лет, как они регулярно посылают ей
чеки, а Мануэла живёт здесь и каждый месяц пишет им письма. У отца с
мачехой уже давно свои дети, которых Мануэла не знает. Всё шло хорошо,
пока им не сообщили, что Мануэла при смерти. Тут уж, разумеется,
пришлось приехать ради собственной репутации. Но женщина не захотела
отпускать мужа одного. Она ревнива и понимает, что слишком
растолстела. В качестве подкрепления она взяла с собой брата. В Боготе
уже пошли слухи, что она выгнала Мануэлу из дому. Теперь она решила
показать, что любит падчерицу. Так что дело не только в ревности, но и в
престиже. Если она вернётся одна, снова начнутся толки. Вот почему они
сидят и ждут.

-А Мануэла?

- Приехав, они её вдруг горячо полюбили. И бедняжка Мануэла никогда в жизни не знавшая любви, почувствовала себя такой счастливой, что стала поправляться. А её родственники от нетерпения толстеют с каждым днём; у них нервный голод, и они объедаются сластями, которыми славятся эти места. Через неделю они возненавидят Мануэлу за то, что она недостаточно быстро умирает» (с. 406)

Проблема денег.

Люди живут так, будто вечно будут жить. Они заботятся только о деньгах. Только деньги являются целью их жизни и в погоне за этой целью они забывают о самой жизни.

 

«- У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни» (с. 452)

«Взволнованный Гастон явился на следующий же день. Он метался по комнате, обвинял Лилиан в безответственности и вдруг потребовал, чтобы она переселилась к нему.

- Чтобы ты мог контролировать меня?

- Нет, чтобы ты экономила деньги. Грешно тратить столько на платья.
Можно подумать, что они из золота.

- Они и впрямь из золота, только ты этого не замечаешь.

- Продать хорошие акции, дающие высокие проценты, ради каких-то тряпок... - причитал Гастон. - Над тобой надо учредить опеку!

- Попробуй. Любой судья во Франции поймёт меня и решит, что под опеку надо взять тебя. Если ты не вернёшь мне в ближайшее время деньги, я
куплю в два раза больше платьев и пошлю тебе счета.

- В два раза больше тряпок? Ты с ума...

- Нет, дядя Гастон, не я, а ты сошёл с ума. Ведь это ты во всём себе
отказываешь ради того, чтоб десяток твоих наследников, которых ты
ненавидишь, не отказывали себе ни в чём. Ну, довольно об этом! Оставайся
обедать. Здесь превосходный ресторан. В твою честь я надену одно из моих
новых платьев.

- Исключено! Выбросить деньги ещё на...

- Я тебя приглашаю. Во время обеда можешь продолжать читать мне
нотации» (с.456)

«Лилиан не знала, почувствовал ли старик хоть раз в жизни, каким чудом был это свет, или по привычке воспринимал его как что-то обыденное, также как многие здесь, в Париже, воспринимали жизнь. Она порылась в сумочке и достала деньги. Глаза старика заблестели. Лилиан поняла, что его нельзя осуждать — ведь для него в этой бумажке было заключено всё колдовство жизни, она сулила ему хлеб, вино и плату за жилище, где он мог приклонить голову» (с. 460)

«- Сегодня ты была в гостях у буржуа, для которых жизнь — это кухня, салон и спальня, где уж им понять, что жизнь — это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться» (с. 476)

«-...ты ничего не понимаешь. У тебя осталось совсем немного денег, разве можно их транжирить? Конечно, твой отец...

- Знаю, дядя Гастон. Он был расточителен! Но существует гораздо больший расточитель, чем он.

- Кто же это?

- Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который
проигрывает свои деньги шулеру.

- Чепуха! Салонные бредни! Отучись от этого! Жизнь — достаточно
серьёзная штука.

- Правильно. Поэтому приходится платить по счетам. Дай мне денег. И не
веди себя так, будто я трачу твои деньги. Они — мои.

- Деньги! Деньги! Вот всё, что ты знаешь о жизни!

- Нет, дядя Гастон. Это всё, что ты знаешь о ней.

- Скажи спасибо! У тебя уже давно не было бы ни гроша. — Гастон нехотя
выписал чек. - А что будет потом? - с горечью спросил он, помахав в
воздухе чеком, чтобы просохли чернила. - Что будет потом?

Лилиан смотрела на него как завороженная. «Мне кажется, он экономит даже на промокательной бумаге», - подумала она» (с.511)

««Они не понимают жизни, - думала она. - Они живут так, как будто намерены жить вечно. Торчат в своих конторах и гнут спину за письменными столами. Можно подумать, что каждый из них - Мафусаил вдвойне. Вот и весь их невесёлый секрет. Они живут так, словно смерти не существует. И при этом ведут себя не как герои, а как торгаши! Они гонят мысль о быстротечности жизни, они прячут головы, как страусы, делая вид, будто обладают секретом бессмертия. Даже самые дряхлые старики пытаются обмануть друг друга, преумножая то, что уже давно превратило их в рабов, - деньги и власть».

Лилиан взяла стофранковую бумажку, посмотрела на неё и бросила в Сену. Этот символический жест протеста был ребячеством. Но не всё ли равно? Чек дяди Гастона она, разумеется, не стала выбрасывать» (с. 512)

 

Проблема неправды.

Люди часто врут другим, особенно в мелочах, когда проверить достоверность невозможно, да и никто проверять не будет, т.к. обычно это просто неважно. Иногда врут ради чего-то, иногда просто так.

 

«Он говорил неправду. Вот уже полгода, как он ездил с Торриани; но поскольку Холъман не читал больше спортивной хроники, ему можно было спокойно солгать» (с.400)

«- Вы пили это вино во Въенне?

-Да, - сказал Клерфэ.

Он говорил неправду, в «Отель де Пирамид» он пил монтраше» (с.410)

«- Я уезжаю с Клерфэ отсюда, - сказала Лилиан с тоской. - Он довезёт меня до Парижа. В Париже мы расстанемся. Там живёт мой дядя. У него мои деньги, та небольшая сумма, которая у меня есть. Я останусь в Париже.

Она знала, что это не совсем правда, но сейчас ей казалось, что она говорит правду» (с.431)

«Я тоже лгу, - думал он. - Я хочу, чтобы она была со мной, ведь, кроме неё, у меня нет ничего, она — последнее, что у меня осталось, я не хочу её терять, о боже, я не должен её потерять» (с.431)

«-Не пойму, как ты могла так долго жить без своих платьев?

-Я заказала себе новые. С платьями дело обстоит просто.

Лилиан говорила неправду. Она ещё только решила пойти завтра утром к Баленсиага» (с.520)

«За освещёнными окнами ресторана последние гости поглощали трюфеля, испечённые в золе, - фирменное блюдо «Ла Перигордин». Пожилая супружеская чета расплачивалась; молодые влюблённые с жаром лгали друг другу» (с.525)