Характеристика главного героя.

 

4.1. Антуан Рокантен - главный герой романа. К своим тридца­ти годам он успел накопить душевную усталость и ведет бесприютную жизнь холостяка в провинциальном приморском городе. День его разбит на две поло­вины: первая - это работа в библиотеке; вторая - посещение кафе, чтобы поесть или просто посидеть тоскливыми вечерами. Он отчужден от мира. Это просле­живается в описании его внешности.

 

«Это отражение моего лица. Ничего я не понимаю в этом лице. Лица дру­гих людей наделены смыслом. Мое — нет. Я даже не знаю, красивое оно или уродливое... Впрочем, есть одна вещь, которая радует глаз: повыше вялого про­странства щек, повыше лба мой череп золотит прекрасное рыжее пламя - мои волосы. Вот на них смотреть приятно. По крайней мере, это совершенно оп­ределенный цвет, и я доволен, что я рыжий. В зеркале это особенно бросается в глаза - волосы лучатся. Все-таки мне повезло: если бы мой лоб украшала тусклая шевелюра, из тех, что никак не могут решиться, пристать им к блон­динам или к шатенам, лицо мое расплылось бы мутным пятном и меня вороти­ло бы от него» (11,с.25-26).

Его сознание особенно. Оно запуталось во всем, что существует. У Рокантена нет четкой программы, цели: что ему делать. Поэтому он руководствуется своими мыслями, которые порой настолько авантюрны, что могут привести к трагическим последствиям. Люди обвиняют его в непостоянстве и противоречивости. Это вполне естественно для него, ведь в голове его находится клад противоречащих жизни идей.

 

«Дело в том, что размышляю я редко, и во мне накапливается множество мелких изменений, которых я не замечаю, а потом в один прекрасный день со­вершается настоящая революция. Вот почему людям представляется, что я веду себя в жизни непоследовательно и противоречиво» (11,с. 11).

«Я боюсь. И не потому, что жизнь моя так уж богата, насыщена, драго­ценна. Я боюсь того, что готово народиться, что завладеет мной и увлечет меня - куда?... Я должен разобраться в себе, пока не поздно» (11,с.12).

Антуан такой же мещанин, как и другие. Он вполне состоятельный человек, мог бы жить счастливо, его бы все знали и уважали. Но одинокая жизнь до­вела его до того, что он сомневается даже в природе вещей, и людей, и в себе. А вообще все это существует.

 

«У меня самого никаких неприятностей — я богат как рантье, начальства у меня нет, жены и детей тоже; я существо - вот моя единственная непри­ятность. Но эта неприятность столь расплывчатая, стол метафизически отвлеченная, что я ее стыжусь» (11;стр. 136-137).

Его тошнит от того, что в мире все неопределенно. Вокруг него месиво, а все люди, и он в том числе, вырывают оттуда кусочки и наделяют их смыслом.

Это как блевотина - жижа с остатками непереваренной пищи. Приступы тошно­ты охватывают его все время.

 

«И вот тут меня охватила Тошнота, я рухнул на стул, я даже не понимал, где я; вокруг меня медленно кружили все цвета радуги, к горлу подступила рво­та. С тех пор Тошнота меня не отпускает, я в ее власти» (1,с.28).

«Это и есть Тошнота. Тошнота не во мне: я чувствую ее там, на этой стене, на этих подтяжках, повсюду вокруг меня. Она составляет одно целое с этим кафе, а я внутри» (11,с.ЗО).

Антуан Рокантен. Какое место в мире он занимает. Кто он такой, и может ли он на что-то повлиять. Для него утрачивает смысл, даже собственное Я. Он не ощущает себя субъектом, который может действовать. Его Я тонет в массе существующего и сливается с ней воедино.

Но его настроение меняется, когда он слышит музыку. Ее не существует, но она есть. Получается, что то, что появляется на несколько минут, способно вызвать ощущения жизни; а не то, что вечно.

 

«Сквозь толщи и толщи существования выявляется она, тонкая и твер­дая, но когда хочешь ее ухватить, наталкиваешься на сплошные существова­ния, спотыкаешься о существования, лишенные смысла. Она где-то по ту сто­рону. Я даже не слышу ее, я слышу звуки, вибрацию воздуха, которая дает ей выявиться. Она не существует - в ней нет ничего лишнего, лишнее — все ос­тальное по отношению к ней. Она есть» (11,с.222).

У Рокантена на протяжении романа возникает вопрос — как быть. Как оправдать, что ты существуешь в этом мире. Нужно же что-то сделать, чем-то от­личиться. С помощью чего это можно сделать? Когда он слышит мелодию, он понимает, где выход. Слушая ее, Антуан понимает, что жить вечно можно то­гда, когда о тебе будут все время помнить и будут думать о тебе. А это возмож­но только тогда, когда будет какая-вещь, которая будет символизировать тебя. Рокантен решается написать книгу, которую прочитают миллионы людей, живущие в разное время.

 

«Это была бы книга — ничего другого я не умею. Надо, чтобы за ее напе­чатанными словами, за ее страницами угадывалось то, что было бы не подвла­стно существованию, было бы над ним. Скажем, история, какая не может случиться, например сказка. Она должна быть прекрасной и твердой как сталь, такой, чтобы люди устыдились своего существования» (11,с.225).

Став известным, он навечно обрекает себя на всеобщее внимание. Антуан избавится от одиночества, ему незачем будет думать о том, зачем ему жить. Он просто будет наслаждаться тем, что его замечают.

«И найдутся люди, которые прочтут роман и скажут: «Его написал Антуан Рокантен, рыжий парень, который слонялся из одного кафе в другое», и будут думать о моей жизни, как я думаю о жизни Негритянки - как о чем-то драгоценном, почти легендарном» (11,с.226).

Второстепенные персонажи.

Самоучка.

Единственным человеком, с которым Рокантен довольно часто виделся и общался был Самоучка. Самоучка был занят тем, что занимался самообразованием и читал все книги, которые есть в библиотеке в алфавитном порядке. Антуан был просто удивлен: можно ли изучать все вразброс, не имея никакого пла­на.

«Однажды, семь лет тому назад (он сказал мне, что занимается самооб­разованием семь лет), он торжественно вступил в этот зал. Обвел взглядом бесчисленные тома, которыми заставлены стены, и, должно быть, сказал себе почти как Растиньяк: «А ну, познания человеческие, поглядим, кто кого!» По­том подошел, взял первую книгу на первой полке справа и открыл первую стра­ницу со смешанным чувством благоговения, ужаса и неколебимой решимости. Сегодня он добрался до «Л». «К» после «И». «Л» после «К». От трактата о жестокрылых его бросает к теории квантов, от исследования, посвященного Тамерлану, к католическому памфлету против дарвинизма, но это его нимало не смущает» (11,с.42).

По завершении своего «алфавитного» образования он сделается энциклопедистом, будет сведущ во всем на свете, и тогда ему откроется самая послед­няя правда. Антуан Рокантен восстает против культа пышной премудрости как основного способа добыть исчерпывающее знание, а, следовательно, определить смысл каждой вещи и каждой жизни. Он высмеивает книжную культуру.

 

«В его черепной коробке самоеды, люди племени ньям-ньям, малъгаши и жители Огненной Земли справляют самые диковинные обряды, поедают своих, престарелых отцов и детей, до потери сознания кружат на месте под звуки тамтама, предаются исступлению амока, сжигают своих мертвецов, выстав­ляют их на крышах, пускают по течению в лодках с горящим факелом, совокуп­ляются с кем попало — мать с сыном, отец с дочерью, сестра с братом, уве­чат, оскопляют себя, растягивают губы с помощью плошек, облепляют чресла фигурами чудовищных животных» (1,с.48).

Самоучка еще по всему же считает себя гуманистом, хотя не понятно, на чем основывается его любовь к людям. Историю, после которой он ощутил себя гуманистом, можно считать просто абсурдной. В ней не понятно, что из чего вытекает.

 

«Все эти люди находились рядом с тобой, ты их едва различал, но чувст­вовал, как они сдавливают тебя, слышал, как они дышат... Как-то раз нас еще только начали запирать в этот сарай - темнота в нем была такая, что я чуть не задохнулся, и вдруг меня захлестнула неимоверная радость, я едва не упал в обморок - я почувствовал, что люблю этих людей, как братьев, я хотел

 

Анни.

Анни, появляясь в повествовании, становится единственной надеждой Антуана на его спасение от бессмысленного существования. Она помнит Рокантена таким, каким он был, и не хочет, чтобы он изменялся. Для нее Антуан был некоей опорой, на которую в сложных ситуациях она могла бы опереться.

«- Ты дорожный столб, - говорит она, - столб, который стоит на обочи­не. Ты невозмутимо сообщаешь и всю свою жизнь, будешь сообщать, что до Мелена двадцать семь километров, а до Монтаржи сорок два. Вот почему ты мне так необходим» (11,с. 176).

 

«В тебе, понимаешь ли, нет ничего такого, что особенно радовало бы глаз. Но мне необходимо, чтобы ты жил на свете и чтобы ты не менялся. Ты как платиновый метр, который хранится где-то, не то в Париже, не то по­близости. Не думаю, чтобы кому-нибудь когда-нибудь хотелось его видеть»(11,с. 176).

Анни в процессе своей жизни вдали от Рокантена делает почти такие же выводы, как и Антуан, только чуть-чуть другими словами. Роль Анни в этом произведении - подтвердить, что то, к чему приходит в своих жизненных иска­ниях Антуан совсем не признак сумасшествия.

 

«Я думала, что ненависть, любовь или смерть низвергаются на нас, как языки пламени в Страстную пятницу. Я думала, что можно излучать нена­висть или смерть. Как я ошибалась! Ну да, я ведь и впрямь видела, что существует «Ненависть», которая нисходит на людей и возвышает их над собой. А на самом деле это я сама ~ я ненавижу, я люблю. Но ведь каждое «я» - это всегда одно и то же, некое месиво, и оно тянется, тянется... и всё так похо­жи, что просто диву даешься, зачем это люди придумали имена и какие-то различия» (11,с.192).

Она была актрисой и очень любила играть в театре. Ей очень нравилась эта работа, потому что в этой деятельности можно воплощать совершенные мгновения. Анни разыгрывала жизненные сцены перед зрителями. Но такие совершенные мгновения жизни невозможны в пыли, на сквозняке, среди картонных декораций. Поняв это, Анни бросает свою деятельность, считая ее бессмыслен­ной.

 

«Главным для всех нас оставался черный провал прямо перед нами, и в его глубине люди, которых мы не видели, - для них мы, в самом деле, разыгрывали совершенное мгновение. Но понимаешь, они ведь не жили внутри этого мгнове­ния - оно развертывалось у них на глазах. Думаешь, мы, актеры, находились внутри? В конечном счете, его не было нигде, ни по ту сторону, ни по эту сто­рону рампы, - оно не существовало; и, однако, все о нем думали. Вот почему, малыш, - говорит она, растягивая слова, тоном едва ли не вульгарным, - я все послала к чертям» (11,с. 1 94).