XVII век – время коренных изменений в социально-политической жизни европейских народов – предстает перед нами как переломная эпоха в развитии взглядов на психику.

Приоритет в разработке новой картины психической деятельности переходит от Италии, утратившей свою экономическую мощь, к тем западноевропейским странам, где развитие капитализма пошло несравненно более быстрыми темпами, где подъем производительных сил неотвратимо сметал социальные отношения, препятствовавшие прогрессу культуры, философии и науки. Глубокие преобразования происходили во всем строе мировоззрения. Происходила научная революция, разрушавшая традиционную картину мира. В астрономии, механике, физике, биологии, во всех естественных науках новые идеи одерживали одну победу за другой.

Самым выдающимся пропагандистом опытного знания выступил английский философ XVII в. Френсис Бэкон (1561–1626). Он провозгласил имевшие в те времена революционный смысл идеи о том, что человек есть слуга и истолкователь природы, что знание становится силой (подобной силам природы), когда люди от книг обращаются к реальным явлениям, от умозрения – к эксперименту.

Призыв к эмпирии, к опытному изучению мира приобретает у Бэкона новое содержание. Решающую роль он придает эксперименту – не созерцанию и наблюдению, а изменению явлений посредством действий с использованием инструментов, орудий, приборов. Человек обретает в часть над природой, искусно задавая ей вопросы и вырывая у нее тайны с помощью специально изобретенных орудий. В бэконовском понимании опыта, существенно отличавшемся от сенсуалпстских взглядов на эмпирическое познание, свойственных мыслителям эпохи Возрождения, отразилось реальное изменение характера исследовательской деятельности. Природа предстает как огромный механизм, безгранично открытый для вычислений, наблюдений, экспериментов с помощью различных приборов (термометров, барометров, микроскопов, маятников и др.). Складываются принципы научного метода. С природных тел они распространятся на человека.

В XVII в. восторжествовал тот тип детерминизма, который мы в настоящее время называем механистическим. Это, как известно, была исторически ограниченная форма детерминизма, сложившаяся под влиянием успехов механики в период перехода передовых западноевропейских стран к мануфактурному производству. В процессе производственной деятельности проверялось новое воззрение на причинную связь вещей, преимущество которого перед средневековой натурфилософией становилось все более очевидным.

Наряду с механистическим детерминизмом, определяющим признаком рассматриваемого периода является рационализм. Убеждение в том, что природа – грандиозный механизм, все части которого, включая человеческое тело, действуют по непреложным физическим законам, сочеталось с убеждением в превосходстве умственного (интуитивного и дискурсивного) знания над эмпирическим, сенсорно-ассоциативным. Однако именно чувственное знание, считавшееся в ту эпоху наименее совершенным, оставалось по существу единственным объектом детерминистских объяснений. Только оно выводилось из общих начал природы. Что касается высших форм мыслительной активности, то никто из философов XVII в., кроме Гоббса, даже не пытался поставить вопрос о том, каким образом можно вывести эту активность из принципа механического взаимодействия, определяющего жизнь природы.

Вера во всеобщность этого принципа пронизывает все философско-психологические системы XVII в. Она обусловила как огромные достижения нового этапа в развитии научных представлений о психике, так и его ограниченность. Важнейшие причинные теории в области психического, и, прежде всего теории ощущений, рефлекторных действии и ассоциаций, определялись принятым механикой способом объяснения динамики материальных тел, преимущество которого повсеместно утверждала общественно-производственная практика.

Наряду с учениями о механизмах тела мыслители XVII в. интенсивно разрабатывали проблему аффектов (страстей) как телесных состояний, являющихся могучими регуляторами психической жизни. В учениях о страстях получило концентрированное выражение понимание личности, освобожденное от феодальных представлений. Высшим благом было признано ее влечение к самосохранению, к деятельной реализации потенций, необходимо данных природой.

Итак, своеобразие психологической мысли XVII в. раскрывается в разработке учений:

· о живом теле (в том числе человеческом) как механической системе, которая не нуждается для своего объяснения ни в каких скрытых качествах и душах;

· о сознании как присущей индивиду способности путем внутреннего наблюдения иметь самое достоверное, какое только возможно, знание о собственных психических состояниях и актах;

· о страстях (аффектах) как заложенных в теле в силу его собственной природы регуляторах поведения, направляющих человека к тому, что для него полезно, и отвращающих оттого, что вредно;

· о соотношении физического (физиологического) и психического.