Психологические феномены в политическом процессе. Психологические условия участия в политике

К настоящему времени в ряде развитых стран в основном сложилось самостоятельное научное направление, исследующее политико-психологическую проблематику и получившее название политической психологии. Все шире признается понимание политической психологии, как одной из важнейших политологических дисциплин, изучающей «человеческое измерение» политики: особенности и стереотипы восприятия политических событий, усвоение политических ценностей, особенности качества лидера и т.п. В рамках политических наук политика традиционно рассматривается как процесс взаимодействия неких коллективных субъектов - социальных или территориальных общностей, групп влияния, региональных элит. Однако реальность всегда богаче любых, даже и самых эффективных моделей. В частности, реальные субъекты процесса в значительной степени персонифицированы. На политической арене сотрудничают и конкурируют не просто представители безличных общественных групп, а живые люди. Их идеи, таланты, амбиции и ограничения оказывают прямое воздействие на политический процесс. Например, конфликт между президентом России и Верховным Советом носил объективный характер и вполне мог быть описан на традиционном для политической науки языке. Однако, конкретный сценарий развития событий, от знаменитого Указа президента, распускавшего парламент, до трагических событий 3-4 октября 1993 г., вряд ли может быть понят без апелляции к личностным особенностям тех, кто персонифицировал реформаторские и консервативные силы страны, а также без анализа социально-психологической ситуации, сложившейся в Кремле и в Белом Доме.

Психологическая детерминация политического процесса явным образом проявляется в условиях диктатур и военных режимов, где личностные особенности лидера не опосредуются ни законами, ни длительным процессом согласования интересов, а напрямую проявляются как во внутренней политике, так и, в особенности, на международной арене. Но это верно и для демократических государств, где и законы, и конкретная политическая ситуация оставляют лидерам достаточно степеней свободы для выбора психологически наиболее близкого им решения и метода его реализации, а гражданам - для выбора способа реагирования на эти решения и непосредственного или опосредованного воздействия на лидеров.

Наиболее ярко психологические закономерности проявляются во внешней политике, где решения часто принимаются в условиях строгой секретности и дефицита времени, а предусмотренные демократическими принципами процедуры согласования и обсуждения не могут быть реализованы в полной мере.

Психологические факторы играют огромную роль в принятии политических решений. Лидер не может проверять надежность всех предлагаемых ему аргументов, например, оценивать методику статистических расчетов. Выбор того или иного варианта действий определяется тем, насколько убедительно представили данный вариант его сторонники, в каких отношениях находятся они с лидером, насколько он им доверяет, какие мотивы им приписывает. Важная роль личностных компонентов в процессе выработки и принятия политических решений предопределяется еще и тем, что ни в какой, даже в сверхбюрократической структуре невозможно составить должностные инструкции таким образом, чтобы они предусматривали все возможные ситуации. В результате конкретное влияние данного человека определяется не только и не столько официальной позицией, сколько его собственной активностью, неформальным статусом и т.д.

Откройте свежую газету или включите программу телевизионных новостей. О чем, первую очередь, сообщают нам информационные агентства? Боевые действия на Балканах и в Чечне, демонстрации протеста, выборы, сообщения о принятых правительством решениях, скандал, затрагивающий ту или иную партию или конкретного политика. Попробуйте самостоятельно проанализировать, что в этих текущих политических событиях определено объективными политическими или экономическими законами, а что - результат усилий конкретных людей или партий. Провести границу между этими двумя рядами факторов очень нелегко. Однако сегодня уже ни у кого из серьезных политологов и политиков не вызывает сомнения тот факт, что человеческий (или психологический) компонент происходящих событий необходимо специально выделять, изучать и учитывать при принятии решений.

Однако есть некоторые политические феномены, в которых присутствие психологических факторов выступает особенно рельефно. Одним из таких феноменов является национализм. Признание безусловного превосходства своего народа над другими невозможно обосновать никакими рациональными мотивами. Когда распался Советский Союз, одним из первых вооруженных конфликтов, вспыхнувших на его территории и до сих пор не нашедших своего разрешения, стал конфликт между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха. Каждая из конфликтующих сторон дает свое обоснование того, почему именно она должна владеть данной территорией. В ход идут и исторические аргументы, и апелляция к справедливости, и призывы к международному общественному мнению. Однако все рациональные аргументы сторон не могут скрыть главного: психологической почвой возникновения конфликта были националистические чувства, подогретые определенными политическими силами, которые использовали их для разжигания конфликта. Даже, если объективно никто из его участников уже не будет заинтересован в продолжение военных действий, «выключить» националистические установки автоматически невозможно.

Другой проблемой, над которой работают современные политические психологи, является насилие и агрессия в политике. Появилась целая отрасль знаний, получившая название вайленсология, которая изучает природу человеческой агрессивности вообще и ее политические проявления, в частности.

Насилие в политических процессах встречается в самых разных формах. Есть государственное насилие в отношении тех граждан, которые не выполняют правовых норм (например, в отношении преступников). Такое насилие узаконено, как и насилие в ответ на агрессию одного государства в адрес другого. Международное право признает правомерность использования силы, в том числе и военной, для защиты территориальной целостности страны. Закон признает и право индивида на применение насилия в рамках достаточной самообороны.

Однако следует со всей определенностью сказать о последствиях для человека, который применял даже узаконенное насилие, не говоря уже о тех, кто стал жертвой насилия во время войн, вооруженных конфликтов и периодов разгула криминального насилия, террора. С человеком происходят серьезные психологические трансформации, меняющие его отношение к самому себе и другим людям.

Американские солдаты, прошедшие через войну во Вьетнаме, как и советские солдаты, воевавшие в Афганистане, а сейчас и русские, воюющие в Чечне, прошли через испытания жестокостью, не получившей достаточной нравственной легитимации со стороны общества. Сейчас, без специальных мер по их психологической реабилитации, эти люди сами не могут адаптироваться к невоенной реальности: они нуждаются в помощи профессиональных психологов. Общество, не осознающее этого, рискует получить взрыв насилия, становящегося нормой повседневной жизни.

Политический конформизм - явление, заслуживающее особое внимание со стороны политических психологов. Если человек идет голосовать на выборы не в силу собственной убежденности в достоинствах того или иного кандидата, а потому, что так проголосовал его знакомый или родственник, то он поступает как политический конформист. Конформизм определяется в социальной психологии как поведение индивида в ситуации давления на него группы. При этом психологическое давление не всегда осознается человеком.

Исследования проблемы политического конформизма показали, что есть определенные объективные и субъективные условия, при которых конформизм расцветает. Например, если выборы проходят под дулами автоматов, то трудно рассчитывать на то, что волеизъявление будет свободным от давления. Однако хорошо известно, что участие в выборах в нашей стране в последние перестроечные годы проходили не в условиях репрессий, но тем не менее, в силу политического конформизма голосовали «за» практически безальтернативного кандидата свыше 90% избирателей.

Остановимся еще на одном политико-психологическом феномене из области международной политики: восприятие партнерами друг друга. Американский политический психолог Р. Джарвис показал в своих работах, что многие национальные лидеры не замечают угрозу своей стране на международной арене в силу того, что их внимание сфокусировано на проблемах внутриполитической борьбы.

Другой причиной неверного восприятия своих международных партнеров и последующих ошибок политиков является искажение их образа стереотипами, действие которых усиливается состоянием стресса. Руководители государства должны быстро отреагировать на ситуацию, в силу чего стресс усиливается. Одним из классических примеров является Кубинский кризис, в ходе которого Кеннеди и Хрущев чуть не довели дело до мировой войны. Причиной того, что они пошли на прямую конфронтацию, были неверные представления о возможных действиях друг друга. Риск был усилен феноменом группового мышления. Советники каждого из вождей по отдельности давали более осторожные рекомендации. Собравшись в группу, они пришли к гораздо более рискованным выводам.

Верно или неверно могут воспринимать друг друга не только профессиональные политики, но и политические блоки, регионы и даже целые народы. Они могут не видеть реальной международной опасности и, напротив, видеть ее там, где она не существует. Так, опросы общественного мнения, проведенные в Чешской республике летом 1995 года, показали, что почти треть населения этой страны считают угрозу вторжения со стороны России реальной, хотя для этого нет никаких объективных предпосылок. Политические имиджи как государства, так и его лидеров могут отвечать реальности или быть иллюзорными. Проблема заключается в том, что они серьезно влияют на политическое поведение и становятся неотъемлемой частью политического процесса в современном мире.

Итак, политическая психология представляет собой интегрированную область политологии и психологии, науку, изучающую психологические компоненты и феномены (ценностные ориентации и определенные мысли, связанные с политикой, мнения, настроения, чувства, волю, особые черты характера, потребности, мотивы, традиции и др.), которые формируются у людей в результате социально-политических отношений и реализуются в политических действиях индивидов, социальных групп, классов, народов и наций.

Политическая психология - это та совокупность духовных образований, которая способствует выработке у человека непосредственных мотивов и установок политического поведения. Если идеология является продуктом специализированного сознания, теоретической деятельности группы, то психология формируется в процессе непосредственной активности граждан, на основании их практического взаимодействия между собой и с институтами власти. Поэтому в содержании политической психологии доминирующую роль играют чувственные и эмоциональные элементы сознания, которые ориентируют ее на отражение не перспективных, а насущных интересов людей.

Для политической психологии наибольший интерес представляют два типа личной и групповой вовлеченности в систему власти. Во-первых, выбор человеком уровня и форм своей вовлеченности в общественно-политическую жизнь. Крайние точки таких уровней и форм, с одной стороны, активное участие в этой жизни, осмысление ее как главной сферы деятельности человека, с другой - полное отчуждение от нее, принятие роли пассивного объекта социальных и политический процессов. Западные политологи (Л. Мильберт, М. Гоэль) выделяют семь типов граждан, активность политического участия которых различается в зависимости от степени обязательств, от стиля отношений граждан с политической системой (см. таблицу - источник: Желтов В.В., Шпак Л.Л. Социально-политическое взаимодействие: прошлое и современность. - Кемерово, 1997. - С.309-310).

 

Таблица 1

Способы отношения граждан с политической системой

Тип участия	Категории граждан	Формы участия
Активный (нетрадицион-ный)	Выступающие против существующего порядка	Участвую в уличных манифестациях (3%) Восстают, если необходимо (2%) Решительно протестуют, если правительство совершает морально предосудительные действия (26%) Присутствуют на митингах протеста (6%) Отказываются подчиняться несправедливым законам (16%)
Активный (тра- диционный)	Местные активисты   Активисты как избиратели и сторонники     Контактирую- щие   Специалисты по контактам	Вместе с другими работают над местными проблемами (30%) Образуют группы для работы над местными проблемами (14%) Активная деятельность в местных организациях (8%) Контактируют с официальными лицами по местным проблемам (14%)   Активно работают на партию или кандидата (26%) Убеждают других голосовать за определенного кандидата (28%) Присутствуют на митингах и собраниях (19%) Вносят деньги партиям и кандидатам (13%) Поддерживают политическую партию (35%) Являются кандидатами на выборную должность (3%)   Информированы о политической жизни (67%) Участвуют в политических дискуссиях (42%) Пишут письма в газеты (9%) Отправляют послания поддержки или протеста политикам (15%) (голосуют достаточно регулярно)   Контактируют с официальными лицами на местном или национальном уровнях по частным проблемам (4%) (в остальном же они не активны)
Пассивная поддержка	Избиратели и патриоты	Регулярно голосуют на выборах (63%) Любят свою страну (94%) Подтверждают свой патриотизм, поднимая знамя при проведении мероприятий (70%) Платят все налоги (94%)
Апатичные	Неактивные	Не голосуют и не участвуют (22%) Нет патриотических чувств (3,5%)

 

Второй выбор определяет конкретную общественно-политическую позицию или ориентацию человека, основанную на одной из систем идейно-политических ценностей, существующих в обществе. Оба эти выбора взаимосвязаны. Уровень психологической и практической вовлеченности людей в жизнь общества влияет на определенность и последовательность их идейно-политического выбора: чем меньше человек интересуется политикой, тем более аморфны, бессистемны, неустойчивы его политические взгляды.

Уровень вовлеченности людей в общественно-политическую жизнь обусловлен достаточно сложной системой факторов. Обычно он возрастает в периоды бурного обновления общественных отношений, когда происходит взлет социальных ожиданий масс, создающий психологические предпосылки для политической мобилизации вокруг новых целей (например, рост политической активности населения в первые годы перестройки, или ситуация в странах Западной Европы после окончания второй мировой войны, в ряде стран третьего мира после обретения ими независимости).

Важную роль на масштабы вовлеченности в общественную жизнь оказывают факторы структурные. Они коренятся в особенностях социальной деятельности, присущих каждому обществу. В странах, где эта деятельность является монополией политической власти и осуществляется исключительно под ее контролем вовлеченность приобретает инструментальный характер. Частично она совпадает с обыкновенной службой в бюрократических институтах партийно-государственной власти и подчиненных ей псевдообщественных организациях, частично - выполняет функцию политического и идеологического контроля. Такой была вовлеченность миллионов рядовых членов КПСС и сотен тысяч ее низовых «активистов».

В странах с развитым гражданским обществом широкое распространение получает вовлеченность, которую можно назвать ценностно-ориентированной. Самодеятельная, независимая от институтов власти активность таких социальных субъектов - отличительная особенность гражданского общества. И хотя она чаще всего развертывается вокруг конкретных проблем - общенациональных или локальных и групповых - и не претендует на участие в «большой политике», даже противопоставляет себя ей, она так или иначе влияет на деятельность партий и органов власти.

Любопытной иллюстрацией различий между двумя типами вовлеченности может служить сравнение реакций различных групп, вовлеченных в общественную жизнь, на новые идеологические ориентиры, выдвинутые советской перестройкой. В 1988 г., когда в стране уже существовала гласность и полным ходом осуществлялась политическая реформа Горбачева, на эту тему был проведен опрос среди участников неформальных (то есть самодеятельных, не связанных с властью) общественных движений и функционеров аппарата КПСС. Партийные работники наиболее широко поддержали политические цели, выдвинутые Генеральным секретарем и его окружением: «социалистическое самоуправление народа», «социалистическое правовое государство». В отношении же целей, в то время не санкционированных официально, но уже выдвигавшихся демократическим движением, позиции групп резко разошлись. Так, 51,4% неформалов и только 23,6% партработников высказались за многопартийную систему, соответственно - 64,2 и 33,3% - за ликвидацию партийного контроля за средствами массовой информации (См.: Амелин В. Неформалы, интеллигенция, партактив: политические ориентации // Общественные науки. - 1989. - № 4. - С.201). Таким образом, если в аппарате больше носителей инструментальной вовлеченности, принимающих лишь те новые ценности, которые провозглашаются начальством, то самодеятельные активисты гораздо более восприимчивы к ценностям альтернативным. Неформальные движения в тот период в основном еще не имели «антисистемной» политической направленности (почти половина их участников не поддержала требования многопартийности), но присущая им ценностная мотивация обусловливала их большую свободу от идеологии, выражавшей интересы системы.