В середине XIII В. Появились первые образцы огнестрельного оружия и в индии.

Энгельс указывал, что материальные основы изобретения пороха имелись лишь в Китае и Индии, где селитра выделяется из почвы. Население этих стран раньше других имело возможность узнать свойства селитры и начать изготовление огнестрельных припасов, которые вначале применялись для фейерверка при общественных торжествах. Когда выявилось, что при сжигании пороха возникает сила, способная бросать снаряды на большое расстояние, было изобретено огнестрельное оружие.

Русские княжества, особенно Тверь, Москва и Новгород, торговали с Востоком. Купцы ездили по Волге и далее по Гирканскому (Каспийскому) морю в Персию и в Индию. Нам известно путешествие, в XV в. тверского купца Афанасия Никитина в Индию, где он прожил три года. Связь с Индией могла быть и ранее как по волжскому пути, так и через генуэзскую Кафу (Феодосию) в Крыму. Из Индии русские купцы могли привезти рецепт для изготовления пороха, а [310] также познакомиться с невиданным ранее оружием. Не исключена также возможность связи русских купцов с Китаем, особенно через монголов, которые брали в плен и заставляли на себя работать китайских ученых и ремесленников. Кроме этого, следует отметить, что воины древнерусского государства были знакомы с «греческим огнем» еще в X в. «Греческий огонь» можно считать предшественником пороха.

Еще большее значение имеет тот факт, что самовыделяющаяся селитра находилась также в курганах Поволжья. Как следствие этого, в новгородском словаре 1282 г. встречается слово «порох».

Изобретение пороха позволило огнеметные «смаговницы» превратить в огнестрельное оружие. Первым таким известным оружием середины XIV в. был «недомерок» — орудие с глухой казной. Сохранилось орудие XV в. — «устюжна железнопольская», ствол которой укреплялся в деревянной колоде.

В последней четверти XIV в. летописи отмечают применение огнестрельного оружия на Руси, называя его «пускичами», «пушками». В 1494 году в Москве имелась «зелейная» мастерская, в которой изготовлялось «зелие» (порох). В середине XV в. был построен «Пушечный двор», где ковались, а впоследствии отливались пушки и пищали.

Первые орудия были примитивны и представляли собой железные цельнокованные стволы, вкладывавшиеся в деревянные колоды. На Западе орудия делались из узких железных полос, скрепленных железными обручами. Заряжались они с дула каменными или железными круглыми ядрами. Заряд запаливался железным раскаленным прутом. Мастер, изготовлявший орудие, был и артиллеристом, т. е. сам стрелял из орудия.

Орудия были разнообразными, их конструкцию определял сам мастер.

Мастер, который изготовлял пушку и стрелял из нее, назывался пушкарем. Пушки различались по фигурам, отлитым на теле орудия («соловей», «воин» и др.). До того, как были изобретены лафеты, орудия устанавливались на деревянных станках или же на козлах. [311]

Новое оружие имелось не только в Московском, но и в других русских княжествах. Об этом мы узнаем из Софийской летописи, сообщающей о нападении на Русь в 1408 г. татарского хана Эдигея — ставленника Тимура в Золотой Орде. Татары под командованием Эдигея обложили Москву, но вынуждены были держаться от стен на значительном расстоянии, так как подступы к Кремлю обстреливались из пушек. Воспользовавшись княжескими усобицами, Эдигей «посла ко князю Ивану на Тверь царевича Булата, да ко князю Юрию — Кабердея, веля же ему быти, часа того на Москве с пушками и с тюфяками». Татары рассчитывали использовать против Кремля пушки русских княжеств, князья которых были противниками Москвы. Но эти пушки не прибыли, так как Эдигей был отозван в Орду, в связи с чем он и снял осаду.

В XIV в. появляется «городовой наряд» (крепостная артиллерия), затем «стенобитный наряд» (осадная артиллерия), применение которого отмечено в 1446 г. при осаде Галича московской и тверской ратями. Летописец отмечает участие в бою на р. Ворскла в 1399 г. «полкового наряда» (полевого). «Нарядом» на Руси называли артиллерию.

Уже в XV в. различали пушки, пищали и тюфяки. Пушки верховые применялись для действия навесным огнем; это были орудия мортирного типа, впоследствии их стали называть мортирами. Длина этих орудий была 1 м, калибр — 58–60 мм, вес — 128–279кг. Пищали имели длину 1,4–1,7м, калибр — 30–40 мм, вес — 39–50 кг. Тюфяки (от тюркского слова «тюфенг» — ружье) предназначались для поражения живой силы «дробом» (картечью). Это были орудия гаубичного типа, впоследствии они назывались «гафуницами», длина их 1 м; калибр — 50–75 мм, вес — 57–113 кг.

В конце XV в. ручное огнестрельное оружие называли «пищалями завесными» (их носили за спиной), самопалами и ручницами. Короткие пищали именовались «волкомейками» и «соколками». Воины, вооруженные пищалью, назывались пищальниками.

По своим тактико-техническим данным пищаль уступала хорошему луку и тем более самострелу (арбалету). Это было тяжелое и очень неудобное оружие. [312]

Скорострельность нового оружия была очень низкой. Из пушки делали четыре выстрела в день. Для заряжания завесной пищали также требовалось очень много времени. О меткости пушек и пищалей не приходилось даже и говорить: прицельных приспособлений не было.

Таким образом, новое оружие в XV в. было технически еще несовершенным, на вооружении имелось в небольшом количестве и, следовательно, пока не могло оказывать заметного влияния на военное искусство. Но развитию «наряда» на Руси уделялось большое внимание, и это определило довольно быстрый его количественный и качественный рост.

Развитие военного искусства в войнах Русского государства в XV в.

Военное искусство в Новгородском походе 1471 г. Во второй половине XV в. перед правительством Московского княжества стояли три основные политические задачи: завершить объединение русских земель, окончательно освободиться от татарского ига и надежно обеспечить северо-западную границу Русского государства. Все эти задачи успешно решались в период княжения Ивана III, когда формировалось и укреплялось Русское централизованное государство и закладывались основы его вооруженной организации.

Современники сообщают довольно подробные данные о личных качествах Ивана III. Он был умным, хитрым и расчетливым, осторожным и настойчивым, хладнокровным и упорным в достижении цели, медлительным и стойким. В неясной обстановке Иван III умел долгое время выжидать, перед явной опасностью он отступал, чтобы, выждав благоприятный момент, снова перейти в наступление. Так именно он действовал во время борьбы за присоединение к Московскому княжеству новгородских земель.

По сообщению летописцев, в середине XV в. «не бе в Новгороде правды и правого суда», и «бе кричь и рыдания и вопли и клятва всеми людьми на старейшина наша». К. Маркс отмечал, что в Новгороде в это время бушевала классовая борьба. Горожане не раз поднимались против новгородской знати, угнетавшей низшие и средние слои городского населения и разорявшей новгородские пятины. Следствием усиления классового гнета и разорения многих горожан было ослабление военной мощи Новгорода.

Новгородские бояре видели, что они не могут подавить трудящиеся массы своими силами. Поэтому так называемая «литовская партия» заключила союз с польско-литовским королем, приславшим своего наместника в Новгород. Это была измена своей Родине, вызвавшая возмущение народных масс. «Земстии люди того не хотяху», — отметил летописец. Отсутствовало [313] единство и среди господствующего класса. Все это резко снижало обороноспособность Новгорода.

Иван III пытался воздействовать на новгородских бояр сначала дипломатическим путем через представителей церкви, которые имели в Новгороде большое влияние. Митрополит упрекал новгородцев в предательстве и требовал отказаться от «латинского государства» и от «латинской прелести». Вмешательство церкви способствовало обострению политической борьбы в Новгороде и усилению разногласий.

Весной 1471 г. Иван III приказал готовиться к походу на Новгород. Тщательно был разработан план похода, обсуждавшийся на «Великой думе» московских князей и бояр. В плане предусматривалось привлечь к походу на Новгород ополчения новгородских пятин и пригородов (вятичей, устюжан, псковичей).

Предстояло организовать большой 500-километровый поход в начале лета, когда лесистая и болотистая местность на подступах к Новгороду представляла серьезное естественное препятствие для передвижения войск.

Основная идея плана заключалась в том, чтобы охватить Новгород с запада, юга и востока, отрезать его от пятин и пригородов и перехватить все пути, которые вели в Литву. Таким образом, намечалось стратегически изолировать Новгород и создать такую обстановку, которая заставила бы новгородское командование разбрасывать свои силы. Иван III сосредоточивал крупные силы для нанесения главного удара с юга.