Экономического нажима на крестьянство

Состоявшийся в декабре 1927 г. XV съезд ВКП (б) большое внимание уделил вопросам развития сельского хозяйства. Отметив низкий уровень его развития, поставил в качестве первоочередной задачи обеспечить «на основе дальнейшего кооперирования крестьянства постепенный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производства (коллективная обработка земли на основе интенсификации и машинизации земледелия), всемерно поддерживая и поощряя ростки обобществленного сельскохозяйственного труда». При этом подчеркивалось, что переход к крупному коллективному хозяйству «может происходить только при согласии на это со стороны трудящихся крестьян». Темпы коллективизации, а тем более сроки ее окончания в постановлениях съезда не устанавливались.

В целях содействия колхозному строительству и подъему сельского хозяйства вообще съезд партии предусматривал ряд мероприятий, в том числе государственно-планового регулирования развития сельского хозяйства через посредство контрактации, сельхозкредита, машиностроения. Большое значение придавалось развитию и укреплению кооперации как потребительской и кустарно-промысловой, так и в особенности сельскохозяйственной, имея в виду вовлечение в нее всей бедноты и большинства середняков.

Мероприятия советского партийно-государственного руководства в 1927–1929 гг. были направлены на переход в ближайшем будущем к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества. Весной 1928 г. Наркомзем и Колхозцентр РСФСР составили проект пятилетнего плана по коллективизации крестьянских хозяйств, согласно которому к концу пятилетки, т.е. к 1933 г. предполагалось объединить в колхозах 1,1 млн. хозяйств (около 4%). Проект пятилетнего плана, разработанный Союзом сельскохозяйственной кооперации летом 1928 г., предусматривал коллективизацию уже 3 млн. хозяйств (12%). А в утвержденном весной 1929 г. пятилетнем плане предусматривалась коллективизация 4-4,5 млн. крестьянских хозяйств (16-18%).

Развертывание коллективизации означало, помимо всего прочего, дальнейшее наступление на кулачество и зажиточную часть крестьянства. Наступление шло по всем линиям. В области землепользования и землеустройства XV съезд ВКП (б) предлагал проводить такую политику,

которая вела бы к постепенному сокращению площади земли, сдаваемой в аренду «в тех районах, где аренда земли ведет к росту кулацких элементов». Срок аренды ограничивался сроком одного севооборота, но не более 6 лет.

Использование наемного труда ограничивалось специальным законодательством.

В дальнейшем, по мере усиления наступления на кулачество, и принимая во внимание лишение кулачества права голоса в земельных обществах, ЦК ВКП (б) постановлением от 27 июня 1929 г. «Об организационном построении сельскохозяйственной кооперации» лишил права голоса во всех видах кооперации кулаков и нетрудовых элементов, лишенных избирательных прав при выборах в Советы. Таким образом, для наиболее дееспособной и опытной части деревни была закрыта дорога не только в Советы, но и в органы управления колхозно-кооперативной системы.

Задаче ограничения и вытеснения зажиточных слоев крестьянства была подчинена и налоговая политика. XV съезд партии поручил ЦК ВКП (б) разработать мероприятия по наиболее полному прогрессивно-подоходному обложению. Единый сельхозналог на 1927/28 г. был построен таким образом, чтобы было достигнуто дальнейшее увеличение количества освобожденных от налога бедняцких хозяйств, усиление льгот колхозам и увеличение обложения зажиточных хозяйств.

Согласно «Положению о едином сельскохозяйственном налоге» (ст. 28) индивидуальному обложению подлежали те единоличные хозяйства, которые выделяются из общей крестьянской массы «своей доходностью и притом нетрудовым характером своих доходов». В этом случае они облагались «не по нормам, а на основании общих сведений», имеющихся у местных налоговых органов.

Основания, по которым крестьянские хозяйства должны были облагаться в индивидуальном порядке, сводились к следующему:

а) если члены двора занимаются скупкой с целью перепродажи, торговлей или ростовщичеством;

б) если в хозяйстве или в промысле систематически применяется наемный труд;

в) если в хозяйстве имеется: мельница, маслобойка, просорушка, волночесалка, шерстобитка, терочное заведение, картофельная, плодовая или овощная сушилка или другое промышленное предприятие – при условии применения в перечисленных предприятиях механических двигателей или наемного труда, а также, если в хозяйстве имеется ветряная или водяная мельница с двумя и более поставами.

Особенно наглядно это проявилось в 1928/29 г. Максимальная ставка обложения для хозяйств, отнесенных к кулацким, была повышена с 25 до 30%, для зажиточной части крестьянства вводилась надбавка к налогу в 5-25%.

О резком росте налогового обложения в деревне в 1929/29г. свидетельствуют следующие данные: если в 1926/27 г. одно кулацкое хозяйство уплачивало в среднем 100 руб. 77 коп. сельхозналога, то в 1928/29 г. – 267 руб. 45 коп., т.е. в 2,7 раза больше. За это же время средний размер налога на одно середняцкое хозяйство вырос в 1,6 раза – с 17 руб. 77 коп. до 23 руб. 60 коп.

В.Г. Яковенко (председатель земельной и избирательной комиссии приемной М.И.Калинина), бывший нарком земледелия РСФСР (1922–1923 гг.) после поездки в июне – августе 1928 г. в Сибирь писал в Политбюро ЦК ВКП (б) Сталину: «У мужиков преобладает мнение, что Советская власть не хочет, чтобы мужик сносно жил. Мужики рассматривают пункт «а» ст. 27 как некоторый окрик: «Не лезь вперед», ибо, начиная с доходности в 400 рублей в год на двор, налоговые комиссии могут от 5 до 25% прибавить к доходу крестьянина и соответственно увеличить налог. Сельхозналог являлся не только средством создания государственных накоплений (в 1928/29 г. общая сумма сельхозналога составила 425 млн. руб.), но и орудием ограничения и разорения зажиточной части деревни.

Кроме сельскохозяйственного налога крестьяне уплачивали самообложение и другие платежи. Хотя самообложение должно было идти на местные нужды (благоустройство сел, дорожное строительство, школы и т.п.), фактически по решению вышестоящих органов этот принцип нарушался.

При проведении налоговых кампаний 1928–1929 гг. в число хозяйств, подлежащих повышенному обложению, всё больше стало попадать середняцких хозяйств.

В 1929/30 г. общая сумма налога была понижена до 375 млн. руб. на основе особого постановления ЦИК и СНК СССР от 8 февраля 1925 г. «О едином сельхозналоге и облегчении обложения середняцкого хозяйства». Однако обложение же зажиточных хозяйств было резко усилено, в особенности обложение неземледельческих доходов.

Таким образом, накануне сплошной коллективизации экономические меры воздействия на крестьянство и, прежде всего на его зажиточную часть стали дополняться политическими, а затем и административно-репрессивными, что особенно проявлялось во время хлебозаготовок.

 

Хлебозаготовки 1928–1929 гг.

И чрезвычайные меры

Хлебозаготовки в 1928–1929 гг. проходили с большим напряжением. Потребность в хлебе росла в связи с ростом численности населения городов и промышленных центров, развитием промышленности. Для удовлетворения этих нужд в то время необходимо было иметь 500 млн. пудов хлеба ежегодно. Между тем к январю 1928 г. было заготовлено лишь 300 млн. пудов. Если к январю 1927 г. было заготовлено 428 млн. пудов зерна, то к январю 1928 г. на 128 млн. пудов меньше. Основную причину кризиса хлебозаготовок И.В.Сталин видел в том, что «зажиточные слои деревни получили в этом году возможность оборачиваться на сырьевых культурах, мясопродуктах и т.д., удержав у себя хлебные продукты для того, чтобы взвинтить на них цены».

9 января Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение направить в зерновые районы секретарей и членов ЦК для проведения хлебозаготовок: В.М.Молотова – на Урал, А.И.Микояна – на Северный Кавказ, Г.К.Орджоникидзе – в Сибирь, Н.А. Кубяка – в Казахстан. В связи с болезнью Орджоникидзе его командировка в Сибирь была отменена и 15 января туда выехал И.В.Сталин. За время «секретной» командировки, о которой не сообщалось в печати, Сталин посетил Новосибирск, Барнаул, Рубцовск, Омск, Красноярск.

Сталин потребовал, кулаков, располагающих большими запасами хлеба, «использующих хлебные затруднения для спекуляции, взвинчивания цен, задержки и невыпуска хлеба», привлекать к судебной ответственности по ст. 107 Уголовного кодекса РСФСР (лишение свободы до 3-х лет с конфискацией всего или части имущества или без таковой). А тех представителей «прокурорской и судебной власти», которые не применяют к кулакам 107 ст. УК РСФСР «вычищать» и «заменять» другими, честными работниками».

В целях усиления хлебозаготовок была запрещена на рынках частная торговля зерном и мукой. Меры принимались суровые. За три месяца (январь – март) 1928 г. на Северном Кавказе было осуждено 3424 человека, в том числе более двух тысяч середняков и бедняков.

Применение чрезвычайных мер позволило Советскому государству изъять из деревни в феврале 80 млн. пудов, а за три месяца 1928 г. (январь – март) – 270 млн. пудов зерна. Всего же в 1927/28 г. заготовлено более 660 млн. пудов хлеба. Это было несколько меньше чем в 1926/27 г. (на 5,3%), поэтому пришлось сократить экспорт зерна и уменьшить переходящие запасы государства. Было введено нормированное снабжение городского населения.

Жесткий нажим на деревню во время проведения налоговых и хлебозаготовительных компаний, применение чрезвычайных мер не только к кулакам и зажиточным, но и к середнякам вызвали недовольство широких слоев крестьянства. Во время хлебозаготовок в Сибири в 1928 г. был зарегистрирован 331 случай террористических актов, в том числе 20

убийств, 65 ранений и избиений активистов хлебозаготовок. В апреле – июне произошло 12 массовых выступлений крестьян.

Даже органы ОГПУ в обзоре политического состояния СССР за апрель 1928 г. вынуждены были признать, что «в ряде районов, особенно на Украине и Северном Кавказе, а потом и Сибири и на Урале обозначился серьезный продовольственный кризис в деревне». Основными причинами его были:

а) значительная гибель озимых посевов,

б) недород 1927 года,

в) отсутствие хлеба у бедноты,

г) задержка хлеба середняками в целях страховки на случай недорода,

д) выкачка товарного хлеба в первый период хлебозаготовок,

е) усиление спроса на хлеб в связи со слухами о войне и предстоящем голоде.

Все эти причины, говорилось в обзоре, привели к обострению недовольства в деревне в ряде районов СССР, в частности, среди бедняцких и маломощных слоев, вынужденных голодать (случаи употребления в пищу падали, отдельные случаи голодной смерти, опухания и массовое употребление суррогатов – Урал, Сибирь, Украина). В результате этого с 15 апреля по 1 мая 1928 г., на Украине, Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Поволжье и Центре зарегистрировано 140 массовых крестьянских выступлений, в которых приняло участие 32,5 тыс. человек (беднота и маломощные середняки).

Репрессивные меры при проведении хлебозаготовок широко применялись в Сибири, на Северном Кавказе и во всех хлебопроизводящих районах.

29 июня 1929 г. ЦК ВКП (б) принимает специальное постановление о работе партийных организаций в связи с хлебозаготовками. В нем отмечалось, что «несмотря на благоприятные условия для новой хлебной кампании, завершение заготовок потребует не меньшего напряжения сил партии, чем предыдущая кампания». ЦК ВКП (б) рекомендовал создавать при сельских Советах комиссии содействия хлебозаготовкам. Комиссии должны организовать нажим и воздействие сельской общественности на кулаков, возлагая индивидуальные задания на тех кулаков, «которые будут отказываться от продажи своего хлеба государству, а к тем, которые будут уклоняться от выполнения данных заданий, комиссии должны применять через сельсоветы соответствующие меры воздействия. Рекомендовалось также для нажима на «спекулянтов и кулаков» использовать закон о самообложении и об индивидуальном обложении по сельхозналогу.

Интересна в этой связи история с принятием постановления Политбюро ЦК ВКП (б) о хлебозаготовках. Сталин, ознакомившись с проектом постановления, 10 августа писал из Нальчика Молотову: «Читал постановление ЦК ВКП (б) о хлебозаготовках. При всех его достоинствах оно, по-моему, совершенно недостаточно. Сейчас главное зло в деле хлебозаготовок: 1) наличие большого количества городских спекулянтов на хлебном рынке или около хлебного рынка, отбивающих у государства крестьянский хлеб; 2) конкуренция между заготовительными организациями, дающая возможность держателям хлеба ломаться, не сдавать хлеба (ждать высоких цен), прятать хлеб, не торопиться со сдачей хлеба; 3) желание целого ряда колхозов спрятать хлебные излишки, продавать хлеб на сторону. Наличие этих факторов, – которые будут усиливаться, если не примем теперь же срочных мер – не дает нашим заготовкам (и не дадут) подняться в гору...

Мой совет:

1) дать немедля директиву органам ГПУ открыть немедля репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов хлебных продуктов (т.е. арестовывать и высылать их из хлебных районов), чтобы держатели хлеба почувствовали теперь же (в начале хлебозаготовительной кампании), что надежда на спекулянтов плоха, что хлеб можно сдавать без скандала (и без ущерба) лишь государственным и кооперативным организациям;

2) дать немедля директиву руководящим верхушкам кооперации, Союзхлеба, ОГПУ и судебных органов выявлять и немедля предавать суду (с немедленным отрешением от должности) всех уличенных в конкуренции хлебозаготовителей, как, безусловно, чуждых и нэпманских элементов (я не исключаю и «коммунистов»), воровским образом пробравшихся в наши организации и злостно вредящих делу рабочего государства;

3) установить наблюдение за колхозами (через КХЦ, парторганизации, ОГПУ) с тем, чтобы уличенных в задержке хлебных излишков или продаже их на сторону руководителей колхозов немедля отрешить от должности и предавать суду за обман государства и вредительство.

Я думаю, что без этих и подобных им мер дело у нас не выйдет. В противном случае у нас получится одна лишь агитация и никаких конкретных мер по хлебозаготовкам.

Просьба показать письмо Микояну...

Пока все. Жму руку. И.Сталин».

20 сентября 1929 г., Политбюро ЦК вновь напоминает партийным комитетам, что они должны обеспечить проведение твердых заданий по продаже хлеба, применяя «установленные репрессивные меры (пятикратный штраф, 61 ст. по РСФСР и соответствующие статьи закона по республикам)».

По данным ОГПУ, за семь месяцев 1929 г. (январь – июль) произошло 565 массовых крестьянских выступлений, почти 60% которых приходилось на долю хлебозаготовок. Наибольшее число массовых выступлений было в Сибири (149), на Средней Волге (91), Украине (78), в ЦЧО (49), на Северном Кавказе (42), Нижней Волге (40).

В связи с резким ростом террористических актов осенью 1929 г. ЦК ВКП (б) 3 октября принял директиву органам ОГПУ и Наркомюста РСФСР и УССР, в которой предлагал: «Принять решительные и быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков, организующих террористические нападения на совпартработников и другие контрреволюционные выступления... Проводя соответствующие меры, как правило, через судебные органы, в отдельных случаях, когда требуется особая быстрота, карать через ГПУ. Соответствующие меры ОГПУ принимают по согласованию с областкомами ВКП (б), а в более важных случаях по согласованию с ЦК ВКП (б)».

Массированный нажим на деревню, повсеместное применение чрезвычайных мер, репрессии не только к кулацко-зажиточной части крестьянства, но и к середнякам и даже к беднякам вызвали ответную реакцию, выразившуюся как в росте индивидуального террора и диверсий, так и в массовых крестьянских выступлениях, перераставших иногда в восстания. Об этом красноречиво свидетельствуют такие данные. Если в 1927 г. было зарегистрировано 32 массовых крестьянских выступлений, то в 1928 г. – 709, в том числе 539, связанных с хлебозаготовками, а в 1929 г. – 1307 (606 в связи с хлебозаготовками и продовольственными затруднениями, 395 – на религиозной почве, 157 – в связи с коллективизацией и т.п.), в которых принимало участие 300 тыс. человек. Наибольшее число массовых выступлений было в Средне-Волжском крае – 202, Сибири – 176, Северо-Кавказском крае – 128, ЦЧО – 119, Нижне-Волжском крае – 103, на Украине – 100, в Татарии – 66. Следовательно, на долю этих районов приходилось 68,4% общего числа массовых крестьянских выступлений.

Конечно, такие выступления, как и проявления других форм недовольства крестьянства политикой Советской власти, жестоко пресекались вплоть до подавления их силой оружия и массовыми арестами. По данным ОГПУ, в 1929 г. в деревне было арестовано 95208 человек.

Обстановку в деревне того времени ярко показал в одном из писем М.А.Шолохов. «Я втянут в водоворот хлебозаготовок (литературу по боку!), – писал он 18 июня 1929 г. – и вот верчусь, помогаю тем, кого несправедливо обижают, езжу по районам и округам, наблюдаю и шибко «скорблю душой».

А вы бы поглядели, что творится у нас (на Северном Кавказе.) и в соседнем Нижне-Волжском крае. Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает, народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшится. И как следствие умело проведенного нажима на кулака является факт (чудовищный факт!) появления на территории соседнего округа оформившихся политических банд... Что же такое, братцы? Дожили до ручки! В 29-м году – и банда...

Мне не хочется приводить примеров. Как проводили хлебозаготовки в Хоперском округе, как хозяйничали там районные власти. Важно то, что им (незаконно обложенным) не давали документов на выезд в край или Москву, запретили почте принимать телеграммы во ВЦИК... Один парень, ушедший в 1919 году добровольцем в Красную Армию, прослуживший в ней 6 лет, красный командир – два года до 1927 года работал председателем сельсовета... У него продали все вплоть до семенного хлеба и курей. Забрали тягло, одежду, самовар, оставили только стены дома....После этого и давайте говорить о союзе с середняком. Ведь все это проделывалось в отношении середняка.

Я работал в жесткие годы, 1921–1922 годах на продразверстке. Я вел крутую линию, да и время было крутое; шибко я комиссарил, был судим ревтрибуналом за превышение власти, а вот этаких «делов» даже тогда не слышал, чтобы делали.

Верно говорит Артем (писатель Артем Веселый. – Авт.): «взять бы их на густые решета...» Я тоже подписываюсь: надо на густые решета взять всех, вплоть до Калинина; кто лицемерно, по-фарисейски вопит о союзе с середняком и одновременно душит середняка».

Письмо это, адресованное Е.Г.Левицкой, члену партии с 1903 г., было передано в то время Сталину, но и после этого в практике хлебозаготовок ничего не изменилось: насилие продолжалось, репрессии усиливались.

Против такой пагубной в отношении крестьянства политики сталинского большинства в ЦК ВКП (б) выступили члены Политбюро Н.И.Бухарин, А.И.Рыков, М.П.Томский. Они не признавали сталинский тезис о неизбежности обострения классовой борьбы в условиях строительства социализма, выступали против свертывания НЭПа и замены экономических методов социалистических преобразований административно-командными, включавшими применения насилия по отношению к крестьянству. И, конечно, они решительно выступали против возведения чрезвычайных мер в постоянную политику, в длительный курс по отношению к деревне.

Состоявшийся в апреле 1929 г. пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) в резолюции «По внутрипартийным делам» признал взгляды Бухарина и его сторонников как «несовместимые с генеральной линией партии и совпадающие в основном с позицией правого уклона» и применил к ним организационные меры воздействия: Бухарина и Томского освободил от занимаемых ими постов в газете «Правда» и Коминтерне (Бухарина) и ВЦСПС (Томского).

Сталинская точка зрения на развитие сельского хозяйства и методы его преобразования победила, «бухаринская альтернатива» была признана антипартийной, осуждена и отброшена, хотя по своему содержанию и направлению она больше исходила из интересов крестьянства в отличие от сталинской, по существу антикрестьянской политики.