Проблема классификации потребностей

 

Как ни многоцветна поверхность неповторимых человечес­ких целей, побуждений, желаний, пристрастий, с разнообраз­ными оттенками осторожности и смелости - оборонительности и наступательности, бесспорна и общность глубинных и наи­более существенных потребностей. Люди не только отличают­ся друг от друга потребностями, но в них же и сходятся между собой.

На низшем уровне биологических потребностей они прак­тически у всех людей одинаковы. Но именно поэтому они могут вести, и действительно иногда ведут, к самым резким столкновениям. Когда одно и то же вещественно-материальное нужно одновременно нескольким и когда его недостает всем нуждающимся, то из-за него возникают драки. При обостре­нии этого рода эгоистические потребности ведут к разъедине­нию людей. Но те же потребности при некоторых обстоятель­ствах могут и объединять людей; тогда вместо драки возника­ет потребность в справедливом распределении недостающего, и потребность биологическая вытесняется потребностью соци­альной.

В «разрезе по вертикали» низшие уровни постепенно пере­ходят к высшим. Социальные потребности всегда содержат нужду в других людях каждого человека - нужду в объедине­нии людей, вопреки столкновениям их биологических потреб­ностей. Но, достигнув значительной остроты, потребность в объединении опять же ведет к разъединению - теперь уже не индивидов, а групп, объединенных общими представлениями о справедливости. Общность эта, конечно, относительна. Поэто­му в пределах потребностей социальных борьба между людь­ми не прекращается: менее острая внутри объединенных групп и более острая - между группами; но когда одна груп­па побеждает, то внутригрупповая борьба обостряется, иногда до степеней, превосходящих ту, на смену которой она пришла. Драка при дележе добычи бывает ожесточенней борьбы за саму эту добычу.

Так как в глубокой основе борьбы, продиктованной соци­альными потребностями, лежит все же нужда в объединении (ведь, как известно, даже агрессор «миролюбив» - агрессии он предпочитает повиновение без сопротивления), потребности социальные постепенно переходят на более высоких уровнях к все большему использованию потребностей идеальных, о чем дальше речь будет специально. А идеальные потребности вновь обращены не к другому человеку, а к окружающему всех людей объективному миру. Диапазон этих обращений чрезвычайно широк - от наивных представлений первобытно­го человека о божествах, управляющих миром и требующих, подобно жестокому вождю, жертв и причудливых форм по­клонения, до современной науки, не претендующей на абсо­лютную объективную достоверность знаний, но движущуюся к ней. Потребность познания в сути своей неизменна, но в про­изводных трансформациях она видоизменяется наиболее при­чудливо. Поэтому и нормы ее удовлетворения не только из­меняются с возрастающей быстротой, но они и сосуществуют в различных качествах для разных кругов человеческого об­щества в зависимости от множества обстоятельств: воспита­ния, образования, социального окружения, профессии, а далее и в итоге - от силы самой этой потребности.

Идеальные потребности содействуют объединению людей, поскольку дают верные представления об объективном мире, полезные всем людям для удовлетворения их естественных потребностей; но они же ведут и к разъединению, когда и поскольку в представлениях этих содержится ложное, субъек­тивное и поскольку суеверия используются для удовлетворения социальных потребностей или выступают навязываемой нор­мой, о чем речь шла выше. Примерами я уже приводил рели­гиозные войны.

На диапазоне разнообразия идеальных потребностей и норм их удовлетворения в разных общественных кругах и в разное время видна условность предлагаемого мною «вертикального разреза». Так же, впрочем, условны и наименования групп потребностей: «биологические», «социальные», «идеальные». Все они - «биологические» - и все - «социальные». Но ведь всякое название по природе своей условно. «Низшие» и «высшие» потребности могут быть на­званы так лишь согласно логике их возникновения в развитии и борьбе живого с неживым, так, скажем, низшее животное выше причудливого растения, а млекопитающее - выше насе­комого. Совершенно постепенный переход одного уровня по­требностей к другому - выше и нижестоящему - означает:

- бесконечное множество уровней;

- чрезвычайное многообразие потребностей человека на каждом уровне конкретности;

- постоянную взаимосвязь между потребностями одного уровня и уровней разных;

- комплексное строения конкретных потребностей;

- осознаваемость производных потребностей и неосознаваемость исходных.

Все это, я полагаю, обрекает заранее на неудачу любую попытку перечислить, каталогизировать или как-то иначе ло­гически обосновано рассортировать все возможные и действи­тельно проявляющиеся потребности людей. Тем более, что многообразие их умножается еще и характеристикой по при­знаку «нужды» (самосохранения) и «роста» (развития).

Существующие классификации (в частности, американского психолога Маслоу, польского - Обуховского), вероятно, пред­ставляют практическую и описательную ценность, но они ли­шены того, что называют «логическим основанием для деле­ния», и потому представляются произвольными в той же мере как и 140 классификаций, упомянутых польским исследовате­лем.

Излагая психологическую концепцию А. Маслоу, Л.И. Ан­циферова пишет: «В качестве основных потребностей человека он выделяет физиологические побуждения, потребности в бе­зопасности и защите, любви, уважении и самоактуализации или самореализации. Побуждение к самореализации Маслоу определяет так: «Человек должен быть тем, чем он может быть. Эту потребность мы можем назвать самоактуализацией» (13, стр.175).

Но могут ли быть рассматриваемы на одном уровне по степени конкретности потребности, составляющие этот пере­чень, тем более, что он не исчерпывает классификации А. Маслоу? В сущности, названные в перечне потребности вполне уклады­ваются в ту, которая заключает перечень - в самоактуализа­цию. Не вернее ли всякую потребность понимать как потреб­ность в самореализации - как самоактуализацию?

Не ближе ли к рациональной классификации рассмот­ренные Гегелем (64, т.2, стр.52-54) «продукты индийского во­ображения»? В состав трехликого божества Тримурти входят:

1) Брахма созидающий, рождающий деятельность, творец; 2) Вишну - сохраняющий и 3) Шива - разрушающий. Если эти божества олицетворяют жизнь, то в них заключена классификация потребностей, логическим основанием которой служит уровень силы. Уровень роста - Брахма; уровень равнове­сия (гомеостаза) -- Вишну; уровень угасания -- Шива. Разве это не потребности самосохранения и развития с промежуточ­ным звеном равновесия того и другого?

Может быть, именно человеческие потребности как жиз­ненные силы, абстрагированные в метафизических понятиях и символах, содержатся в разнообразных дуалистических религи­озных системах и верованиях, в которых «зло» противопос­тавляется «добру»?

«Так, в зороастризме Ариман - равноправный соперник Ормузда, владыка полумира; в буддизме зло - это страсть, толкающая человека к действиям, а добро - полный покой и бесстрастие; в раннем христианстве Сатана - персона, «отец лжи и человекоубийства» (82, стр.288). Может быть, «зло» -это все, что противоречит потребностям нормального челове­ка, а «добро» - их удовлетворение, и поэтому буддийский идеал - покой и бесстрастие - их полная удовлетворенность?

«Продукты индийского воображения», как и дуалистичес­кие системы, вероятно, угадывают, смутно и в фантастических абстракциях, истинное положение вещей и даже рассматрива­ют их на одном уровне, как и упомянутая выше эпикурова классификация потребностей. Все это любопытно, главным образом, как свидетельства многовековых попыток человече­ства познать природу вещей и именно тех и таких, которые -как «добро» и «зло» - очевидно и непосредственно связаны с потребностями человека.

«До тех пор, пока вы не сможете расчленить вещь или процесс, вы ничего не сможете с ним сделать, кроме наблю­дения его как нераздельного целого, - пишет Дж. Бернал. -Классификация сама по себе становится первым шагом к по­ниманию» (29, стр.22).

П.В. Симонов предлагает делить потребности человека так, как разграничивали их Гегель и Достоевский, лишь с некото­рыми уточнениями. Деление это отличается от множества су­ществующих психологических классификаций разграничением потребностей не по их наличному содержанию, а по их про­исхождению - по признаку зависимости наличной, производ­ной, от диктующей ее исходной. Этот принцип приводит к трем исходным: биологическим, социальным и идеальным.

В этой триаде можно видеть, пусть отдаленное, сходство с тремя «жребиями», предназначенными сыновьям библейского Ноя после всемирного потопа. «Жребии» эти похожи на при­звания (или профессии), закрепляющие обслуживание тех же трех потребностей: жребий Хама - «страх иметь» (обслужи­вать биологические потребности); жребий Иафета - «власть держать» (управлять, судить, блюсти справедливость, то есть обслуживать потребности социальные); жребий Сима - «Богу служить» (имеется в виду вечная абсолютная истина, требую­щая служения и почитания). Совершенно совпадают с тремя группами потребностей, вмещающих всю полноту их многооб­разия и три «эмпирических я» Джемса: «материальное я», «социальное я» и «духовное я».

Потребности первой из трех групп Ф.М. Достоевский оп­ределяет как потребности в материальных благах, необходи­мых для поддержания жизни; на второе место он ставит по­требности познания - не только жить, но и знать «для чего жить»; на третьем месте - потребность «всемирного соедине­ния людей». У Гегеля порядок иной: «Обозревая все содержа­ние нашего человеческого существования, мы уже в нашем обыденном сознании находим величайшее многообразие инте­ресов и их удовлетворения. Мы находим обширную систему физических потребностей, на удовлетворение которых работает большая и разветвленная сеть промышленных предприятий, торговля, судоходство и технические искусства. Выше этой системы потребностей мы находим мир права, законов, жизни в семье, обособление сословий, всю многообъемлющую об­ласть государства; затем идет религиозная потребность, кото­рую мы встречаем в каждой душе и которая получает свое удовлетворение в церковной жизни. Наконец, мы находим бесконечно специализированную и сложную деятельность, со­вершающуюся в науке, совокупность знаний и познаний, ох­ватывающую все существующее. В пределах, образуемых всеми этими кругами деятельности, перед нами выступает также и художественная деятельность людей, интерес к красоте и ду­ховное удовлетворение, доставляемое ее образами» (64, т.1, стр. 102-103).

Если религиозные потребности рассматривать как возмож­ные трансформации потребности познания (а к этому мы специально обратимся), то можно утверждать: у любого нор­мального человека существуют и функционируют потребности всех трех групп - биологические, социальные и идеальные -и, с другой стороны, нет такой человеческой потребности, которая не была бы так или иначе связана с одной из этих исходных и не могла бы быть, следовательно, отнесена к од­ной из этих трех групп. При этом потребности каждой груп­пы качественно своеобразны и несводимы к потребностям любой другой, хотя потребности разного происхождения по­стоянно выступают в составе одного комплекса как одна сложная потребность. Это во многих случаях чрезвычайно затрудняет отнесение к одной из трех групп той или другой наличной сложной потребности человека. Но коль скоро в каждой сложной потребности какая-то главенствует, трудность эта в принципе преодолима.

Некоторый намек на триумвират исходных человеческих потребностей можно видеть в античной мифологии. Три героя - Иконой, Фаэтон и Икар - потерпели крушение при дерзновенных попытках подняться выше человеческой ограниченнос­ти. Иконой -- на пути любви: он пытался обнять Геру, но обнял лишь облако, подставленное Зевсом вместо своей суп­руги. Фаэтон - на пути славы: он возомнил, что может уп­равлять небесными конями солнца, и разбился. Икар -- на пути исследовательского дерзания: он летел к Солнцу, пока оно не растопило воск, которым держались его крылья. Каж­дый из трех героев поплатился за ненасытность одной из трех исходных потребностей, когда она не сдерживается другими членами триумвирата.

Тот же триумвират отмечает в образных выражениях и наш современник писатель Вл. Солоухин в «Письмах из Рус­ского музея»:

«В человеке, кроме потребности есть, пить, спать и про­должать род, с самого начала жили две великие потребности. Первая из них - общение с душой другого человека. А вто­рая - общение с небом. Отчего возникла потребность духов­ного общения с другими людьми? Оттого, вероятно, что на земле одинаковая, в общем-то, одна и та же душа раздробле­на на множество как бы изолированных повторений с множе­ством наслоившихся индивидуальных особенностей, но с тож­дественной глубинной первоосновой. Как бы миллиарды отпе­чатков либо с одного и того же, либо, в крайнем случае, с нескольких, не очень многих негативов.

Отчего происходит человеческая потребность духовного общения с небом, то есть с беспредельностью и во времени и в пространстве? Оттого, вероятно, что человек как некая вре­менная протяженность есть частица, пусть миллионная, пусть мгновенная, пусть ничтожная, но все же частица той самой беспредельности и безграничности. Что же могло на земле служить самым ярким символом безграничности? Конечно, небо» (261, стр.727).