Постановка вопроса о смысле жизни 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Постановка вопроса о смысле жизни



Человек находится в разногласии, в разладе с самим собою. В нем как бы живут два человека – внутренний и внешний, из которых первый недоволен тем, что делает второй, а второй не делает того, что хочет первый. Он представляет собою противоречивое единство сторон. Эта противоречивость обнаруживается в разных индивидах с разной степенью отчетливости, но она присуща им всем, является родовым признаком человека. Противоречивый в себе, раздираемый взаимно отрицающими стремлениями, человек обречен на то, чтобы страдать, быть недовольным собою. Он постоянно стремится преодолеть себя, стать другим, самое его бытие является исчезающим.

Однако мало сказать, что человеку свойственно страдать и быть недовольным. Он еще и знает, что он страдает и недоволен собой. Его недовольство и страдания как бы удваиваются: к самим страданиям и недовольству добавляется сознание того, что это плохо, и теперь уже человек еще страдает от того, что страдает, и недоволен тем, что недоволен. Человек не просто стремится стать другим, выйти за собственные границы, устранить все, что порождает страдание и чувство недовольства; он стремится стать таким другим, который не стремился бы стать другим, которому уже не нужно было бы выходить за рамки собственно "Я", который вообще был бы свободен от страданий и сопряженных с ними неприятных ощущений. Человек не просто живет, он хочет еще, чтобы жизнь его имела смысл.

Осуществление своих притязаний человечество связывает с цивилизацией, изменением внешних форм жизни, природной и социальной среды. Эта убежденность воплощается в идее самосовершенствования, прогресса. Предполагается, что человек может освободиться от страдательного положения с помощью науки, искусств, роста экономики, развития техники, создания уютного быта и т.д. Однако личный опыт и наблюдения над людьми своего круга приводят Толстого к мысли о том, что путь культурно-технического прогресса является ложным. Опыт свидетельствует: чем выше человек поднимается в своих мирских занятиях и увлечениях, чем изысканней его удовольствия, несметней богатства, глубже познания, тем сильнее душевное беспокойство, недовольство и страдания, от которых он в своих исканиях хотел освободиться. Становясь на путь наращивания жизненной активности, человек словно попадает в болотную тину: с каждым движением, направленным на то, чтобы вырваться из болота, он все глубже увязает в нем. Можно было бы подумать, что если активность и прогресс умножают страдания, то бездеятельность и сопряженная с ней неизбежная деградация будут способствовать их уменьшению. Такое предположение неверно. Причиной страданий является не сам по себе прогресс, а ожидания, которые с ним связываются, та совершенно неоправданная надежда, будто увеличением скорости поездов, повышением урожайности полей можно добиться чего-то сверх того, что человек будет быстрее передвигаться и лучше питаться. Ошибочной является сама установка придать человеческой жизни смысл путем изменения ее внешних форм. Эта установка исходит из убеждения, что внутренний мир человека зависит от внешнего, что состояние души и сознания человека является следствием его положения в мире и среди людей. Но если бы это было так, то между ними не было бы конфликта.

Прогресс обессмысливается, если рассматривать его в перспективе смерти человека. К чему деньги, власть, дети, симфонии и т.п., к чему вообще стараться, если все неизбежно оканчивается смертью и забвением. "Можно жить только покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это – только обман, и глупый обман" (110. Т.23. С.13).

Но в то же время вывод о бессмысленности жизни, к которому как будто подводит опыт и который удостоверяется философской мудростью, является, с точки зрения Толстого, явно противоречивым логически и слишком невероятным психологически, чтобы с ним можно было согласиться. Как разум может обосновать бессмысленность жизни, если он сам является порождением жизни? У него нет оснований для подобного обоснования. Поэтому в данном утверждении о бессмысленности жизни содержится его собственное опровержение: человек, который пришел к такому выводу, должен был бы свести свои собственные счеты с жизнью, и тогда он не мог бы рассуждать о ее бессмысленности; если же он рассуждает о бессмысленности жизни и тем самым продолжает жить жизнью, которая хуже смерти, значит, в действительности она не такая бессмысленная и плохая, как об этом говорится. Далее, вывод о бессмысленности жизни означает, что человек способен ставить цели, которые не может осуществить, и формулировать вопросы, на которые не может ответить. Но разве эти цели и вопросы ставятся не тем же самым человеком? И если у него нет сил реализовать их, то откуда у него взялись силы поставить их? И если жизнь бессмысленна, то как же жили и живут миллионы людей, все человечество? И раз они живут, радуются жизни, в трудах и стараниях продолжают ее, значит, они находят в ней какой-то важный смысл? Какой?

Не удовлетворенный отрицательным решением вопроса о смысле жизни Толстой обращается к духовному опыту простых людей, живущих собственным трудом, опыту народа, что позволило ему прорвать круг узкогрупповых интересов высшего сословия.

Простые люди, крестьяне хорошо знакомы с вопросом о смысле жизни, в котором для них нет никакой трудности, никакой загадки. Они знают, что надо жить по закону божьему и жить так, чтобы не погубить свою душу. Они знают о своем материальном ничтожестве, но оно не пугает их, ибо остается душа, связанная с богом. Малообразованность этих людей, отсутствие у них философских и научных познаний не препятствуют пониманию истины жизни, скорее, наоборот, помогают. Для них признание смысла жизни является самоочевидной истиной, делающей возможным самое их человеческое существование, это – не результат размышлений, а его предпосылка и основа. Странным образом оказалось, что невежественные, по-детски наивные, полные предрассудков крестьяне сознают всю драматическую глубину вопроса о смысле жизни; они понимают, что их спрашивают о вечном, не умирающем значении их жизни и о том, не боятся ли они предстоящей смерти. И они спокойно принимают вызов, заключенный в этом для человека самом первом и самом основном вопросе о том, для чего жить. Вслушиваясь в слова простых людей, вглядываясь в их жизнь, Толстой пришел к выводу, что их позиция – позиция ребенка, устами которых глаголет истина. Они поняли вопрос о смысле жизни полнее и глубже, чем все философы, вместе взятые.

Вопрос о смысле жизни есть вопрос о соотношении конечного и бесконечного в ней, то есть имеет ли бренная жизнь человека вечное, неуничтожимое значение, и если – да, то в чем оно состоит? Есть ли в ней что-либо бессмертное? Если бы конечная жизнь человека заключала свой смысл в себе, то не было бы самого этого вопроса. Поэтому философы, говорящие о суетности жизни, ее бессмысленности, мучительности, впадают в тавтологию, они не отвечают на вопрос, а лишь повторяют его. Вопрос о смысле жизни шире логического познания, он требует выхода за рамки той плоскости, которая освещена светом разума. "Нельзя было искать в разумном знании ответа на мой вопрос", – пишет Толстой. Приходилось признать, что "у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное – вера, дающая возможность жить" (110. Т.23. С.35).

И наблюдения над жизненным опытом простых людей, которым свойственно осмысленное отношение к собственной жизни при ясном понимании ее ничтожности, и правильно понятая логика самого вопроса о смысле жизни подводят Толстого к одному и тому же выводу: вопрос о смысле жизни есть вопрос веры, а не рационально аргументированного знания. В философии Толстого понятие веры имеет особое содержание, не совпадающее с традиционным. "Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни" (110. Т.23. С.35). Таким образом, понятая вера тождественна жизни, имеющей смысл.

Вера обозначает границу разума, но такую границу, которая устанавливается самим разумом и которую мы можем воспринять только с этой стороны, со стороны разума. Это понятие в толстовской интерпретации совершенно не связано с непостижимыми тайнами, неправдоподобно чудесными превращениями и иными предрассудками. Более того, оно не означает, что человек имеет иные средства к познанию кроме своего разума. Характеризуя особенность знания веры Толстой пишет: "Я не буду искать объяснения всего. Я знаю, что объяснение всего должно скрываться в бесконечности. Но я хочу понять так,... чтобы все то, что необъяснимо было таково не потому, что требования моего ума неправильны (они правильны и вне их я ничего понять не могу), но потому, что я вижу пределы своего ума. Я хочу понять так, чтобы всякое необъяснимое положение представлялось мне как необходимость разума же, а не как обязательство поверить" (110. Т.23. С.57). Толстой был удивительно последовательным рационалистом в том отношении, что не признавал бездоказательности знания. Он не принимал ничего на веру, кроме самой веры. Вера как сила жизни выходит за рамки разума в той мере, в какой это обосновывается самим разумом. В этом смысле понятие веры есть удостоверение честности разума, который не хочет брать на себя больше того, что может.

Из такого понимания веры в ее соотнесенности с разумом вытекает, что за вопросом о смысле жизни скрыты смятение и сомнение. Смысл жизни становится вопросом тогда, когда жизнь вопрошающего лишается смысла. Растерянное вопрошание о том, ради чего жить, – верный признак того, что жизнь является неправильной. "Я понял, – пишет Толстой, – что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже – разум для того, чтобы понять ее" (110. Т.23. С.41). Из любого опыта панического страха перед смертью, прекрасно описанного Толстым в рассказе "Смерть Ивана Ильича", из философских рассуждений, вытекает один-единственный вывод: смысл жизни не может заключаться в том, что умирает вместе с человеком. Это значит: он не может заключаться в жизни для себя, как и в жизни для других людей, ибо и они умирают, как и в жизни для человечества, ибо и оно не вечно. Жизнь для себя не может иметь никакого смысла. Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни.

Бог. Свобода. Добро

То бесконечное, бессмертное начало, в сопряжении с которым жизнь только и обретает смысл, называется богом. И ничего другого с достоверностью о боге знать нельзя. Разум может знать, что существует бог, но постичь его он не может. Поэтому Толстой решительно отвергал церковные рассуждения о сотворения мира богом, религиозные мифы об ангелах и дьяволе, грехопадении людей и др. Любое содержательное утверждение о боге, даже такое, что бог един, противоречит самому себе, ибо понятие бога по определению означает то, что определить нельзя. Для Толстого понятие бога было человеческим понятием, которое должно выдержать проверку судом человеческого опыта и разума. Оно выражает то, что мы, люди, можем чувствовать и знать о боге, но никак не то, что бог думает о людях и мире. В нем, в этом понятии не было ничего мистического, кроме того, что оно обозначает мистическое основание жизни и познания. Бог – причина познания, но никак не его предмет. Только идя по пути познания можно найти бога, но дойдя до этого предела, разум уже перестает понимать. Знание о боге Толстой сравнивает с познанием бесконечности числа. И то, и другое безусловно предполагается, но не поддается определению. "К несомненности знания бесконечного числа я приведен сложением; к несомненности знания о боге я приведен вопросом: откуда я" (110. Т.23. С.132).

Идея бога как предела разума, непостижимой полноты истины задает определенный способ бытия в мире и полноту. Этот способ есть свобода. Свобода – сугубо человеческое свойство, выражение срединности его бытия. Человек, не знающий, что такое истина – несвободен. Но точно так же несвободен и человек, который знал бы окончательный ответ на все вопросы, то есть знал бы абсолютную истину. В первом случае он как бы находится в потемках, во втором – видит ясный свет. Свобода и состоит в этом движении от темноты к свету, от низшего к высшему.

Свобода не тождественна произволу. Она всегда связана с истиной. По классификации Толстого, существуют три рода истины. Во-первых, истины, ставшие привычкой для человека, во-вторых – неясные, смутные истины. И те, и другие относятся скорее к сфере необходимости, чем к свободе. Третий род истин – это истины, открывшиеся человеку со всей ясностью и требующие, чтобы он выразил к ним свое отношение. Именно по отношению к истинам третьего рода и обнаруживается свобода человека. Выражая свое отношение к истине, человек поступает в соответствии с нею не автоматически, а так, как считает правильным. Ничто не может воспрепятствовать ему поступать правильно, но он никогда не будет считать правильным то, как он поступает, – в этом и состоит его свобода. Свобода есть сила, позволяющая человеку идти к богу, "сделаться радостным делателем вечного и бесконечного дела". Идти самому и не быть ведомым, идти с открытыми глазами, действуя разумно и ответственно. Но в чем состоят это дело и этот путь, какие обязанности вытекают для человека из его принадлежности к богу? Признание бога как начала, источника жизни и разума ставит человека в совершенно определенное отношение к нему, уподобленное отношению сына к отцу, работника к хозяину. Сын не может судить отца и не способен понять полностью смысл его указаний, он должен им следовать и только по мере послушания отцовской воле постигает, что она имеет для него благотворный смысл; хороший сын – любящий сын, он действует не как сам хочет, а так, как хочет отец, и в этом, в выполнении воли отца видит свое предназначение и благо. Отношение человека к богу должно быть таким же: человек живет не для себя, а для бога. Только такое понимание смысла собственной жизни соответствует действительному положению человека в мире, вытекает из характера его связанности с богом. Нормальное человеческое отношение человека к богу есть отношение любви. "Сущность жизни человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею, есть любовь" (110. Т.37. С.166).

Но как любить бога и что значит его любить, если мы о нем ничего не знаем и не можем знать кроме того, что он существует? Да, мы не знаем, что такое бог, не знаем его заповедей и замысла. Но каждый из нас знает, что существуют другие люди, находящиеся в равном с нами отношении к богу. И кроме того, каждый знает, что в нем имеется душа, сущностью которой и является любовь. И если у человека нет возможности непосредственно общаться с богом, прямо взглянуть на это слепящее солнце жизни, то он может сделать это косвенно, через правильное отношение к другим людям и правильное отношение к себе.

Правильное отношение к другим людям определяется тем, что они – дети того же бога, что и конкретный индивид. Они – его братья. Отсюда вытекает требование любить людей как братьев независимо от каких-либо различий между ними. Перед богом все равны. В перспективе его бесконечности теряют какой бы то ни было смысл все человеческие дистанции между богатством и бедностью, красотой и безобразием, молодостью и дряхлостью и т.д. Необходимо ценить в каждом человеке достоинство его происхождения. Так понятая любовь к человеку есть единственно возможная основа единения людей. "Царство бога на земле есть мир всех людей между собою", а мирная, разумная и согласная жизнь возможна только тогда, когда люди связаны одинаковым пониманием смысла жизни, единой верой. Если люди понимают это, то стремятся к соединению друг с другом любовью.

Правильное отношение к себе кратко можно определить как заботу о спасении души. В душе человека всегда имеется идеал полного совершенства. Только стремление к этому совершенству определяет направление жизни людей от животного состояния к человеческому. С этой точки зрения не имеет значения реальное положение индивида в области духовного развития. Каких бы высот он ни достиг – он все еще будет далек от идеала. Какую бы конечную точку мы ни взяли, расстояние от нее до бесконечности будет бесконечным. Поэтому показателем отношения к себе является не оценка своих совершенств, а стремление к ним. Более того, "человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству" (110. Т.28. С.79). В этом смысле блудный сын, вернувшийся в дом, дороже отцу, чем сын, не покидавший дома. Сознание степени несоответствия с идеальным совершенством – таков критерий правильного отношения к себе. Поскольку реально эта степень несоответствия всегда бесконечна, то человек тем нравственнее, чем полнее он осознает свое несовершенство.

Если брать эти две проекции отношения к богу – отношение к другим и отношение к себе, – то исходным и основополагающим, с точки зрения Толстого, является отношение к себе. Нравственное отношение к себе как бы автоматически гарантирует нравственное отношение к другим. Человек, сознающий свое несовершенство, будет избавлен от наиопаснейшего предрассудка, будто он может устроить жизнь других. Он поэтому будет всегда стремиться находиться по отношению к другим людям в положении слуги, а не господина. Он будет думать обо всех, заботиться о них, как о себе. А что это, как не любовь? А любовь – это добро.

Понятия бога, свободы, добра, раскрывающие в совокупности смысл жизни, являются пограничными понятиями. Они связывают конечное человеческое бытие с бесконечностью мира. Отсюда их особый гносеологический статус. Они не придают жизни смысл, а выражают его. Эти понятия являются формами бытийствующего сознания, сознания жизни; их назначение – практическое, нравственное. Однако возникает вопрос: если нельзя знать, что такое бесконечное, то есть бог, то как можно постичь свободу, добро и руководствоваться в жизни этими понятиями? Толстой утверждает, что задача соединения конечного и бесконечного не имеет позитивного решения. Бесконечное потому и является бесконечным, что его нельзя ни теоретически определить, ни практически воспроизвести. Толстой в послесловии к "Крейцеровой сонате" говорит о двух способах ориентации в пути: в одном случае ориентирами правильного направления могут быть конкретные предметы, в другом – компас. Точно так же существуют два способа нравственного руководства: первый состоит в том, что дается точное описание поступков, которые человек должен делать или которых он должен избегать (например, не убий, не укради и др.), второй способ заключается в том, что руководством для нравственно ищущего человека является непостижимое совершенство идеалов. Понятия бога, свободы, добра, раскрывающие бесконечный смысл нашей конечной жизни, и есть тот самый идеал, практическое назначение которого – быть укором человеку, указывать ему на то, чем он не является. Моральный, добрый человек весь устремлен вперед, к идеалу, в этой устремленности и состоит его моральность, его доброта. И так как впереди бесконечность, то свою моральность он может осознать только в негативной форме. Человек не может соответствовать идеалу, и чем он лучше, тем менее ему соответствует. Это несоответствие – удел человечества.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-14; просмотров: 133; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 34.226.141.207 (0.029 с.)