Общее положение после Гумбиненского сражения

(Схема 13)

В то время, когда на Французском театре войны обстановка складывалась неблагоприятно для англо-французов, вынужденных после неудачного для них Пограничного сражения начать с 25 августа отход к р. Марна, операции на Русском театре на обоих его фронтах приняли также весьма неблагоприятный для России [172] оборот. На Северо-западном фронте после Гумбиненского сражения они вылились, вследствие полной пассивности 1-й армии Ренненкампфа, в единоборство 2-й русской армии с 8-й германской, повлекшее катастрофу первой из них; на Юго-западном началось энергичное наступление австро-венгерской армии на Люблин, которое едва не поставило в опасное положение весь правый фланг этого фронта.

Изложенные события захватили период с 21 августа по 4 сентября, когда обстановка, продолжая оставаться для русских угрожающей в Восточной Пруссии, изменилась после взятия ими Львова и подхода подкреплений на Юго-западном фронте в лучшую для них сторону, и вылилась в две отдельные операции — Самсоновскую (Наревскую) в Восточной Пруссии и Галицийскую, продолжавшуюся до взятия Львова.

Наревская операция, составляя второй этап похода русских на Восточную Пруссию, началась и развивалась при оптимистическом настроении русского верховного и фронтового командований и разразилась неожиданной для них катастрофой. Галицийская операция, напротив, началась быстрым отходом русских войск к Люблину, она нервировала верховное командование и заставила его израсходовать сюда 2 корпуса создаваемой 9-й армии (гвардейский и XVIII) и подходивший III кав., но окончилась победой.

Действия в Восточной Пруссии

Самсоновская операция

Гумбиненское сражение первоначально произвело двойственное впечатление как в германской главной квартире, так и среди ближайших участников этого боя; генерал Франсуа сообщал через Берлин о блестящей победе и о продолжении наступления на следующий день, а Притвиц доносил, что отдал приказ отходить за р. Висла. Следует заметить, что в начале войны связь в [173] германской армии как между высшими штабами, так и между войсками и штабами сильно хромала, и правильная обстановка выявлялась далеко не сразу.

В среде командования 8-й армией 20 августа вечером были разные предложения о дальнейших действиях. Одни предлагали продолжать атаку 21-го, но эта мысль вскоре отпала, тем более, что командир XX корпуса донес, что в направлении на Млаву движется целый русский корпус, а к Насельску — русская кавалерия, а по незашифрованному радио 2-й армии были обнаружены все русские корпуса Наревской армии, двигающиеся западнее, чем рассчитывали германцы, т. е. в наиболее опасном для последних направлении. Другое предложение сводилось к направлению сильного удара на юг, вдоль озер, в обход восточного фланга Наревской армии, но Притвиц настаивал на отходе за р. Висла или, первоначально по крайней мере, к р. Висла. В этом направлении и были отданы предварительные распоряжения о переброске войск по железным дорогам и походным порядком более северными путями, чтобы избежать столкновений с Наревской армией. Письменного приказа об отходе за р. Висла дано не было, так как не теряли надежды на изменение обстановки к лучшему. Она действительно изменилась.

В ночь на 21 августа XX корпус передвинулся ближе к Млавскому направлению (к Нейденбургу), но его сил даже с крепостными гарнизонами было, по мнению германского командования, недостаточно, чтобы задержать опасное продвижение русских между расположением XX корпуса и р. Висла. Приходилось принимать меры к образованию здесь сильного кулака, к чему и было приступлено в ночь на 21-е. Сюда начали перебрасываться по железной дороге: I корпус — через Диршау и Грауденц к Госслерсгаузену, а потом в Дейч-Эйлау. Этим способом надеялись к 26 августа собрать против левого фланга Наревской армии группу в 7 дивизий (I и XX корпуса, в том числе и крепостные войска), которая задержит русских и даст возможность [174] выйти из готового образоваться мешка остальным частям 8-й армии (I резервный и XVII корпуса и 1-я кав. дивизия). Таким образом, первый шаг, который впоследствии способствовал выполнению маневра против армии Самсонова, был сделан еще в ночь на 21 августа. Необходимо подчеркнуть, что этот шаг предпринимался в целях исключительно оборонительных.

21 августа принесло германцам радостные вести о том, что Наревская армия своим левым флангом совсем не продвигалась, правым продвигалась весьма медленно, а Ренненкампф стоял на месте. В штабе армии вновь начинает преобладать дух активности, и сосредоточиваемой у р. Висла группе придают уже характер оборонительно-наступательный, рассчитывая через 2-3 дня атаковать здесь русских, направляя движение по обе стороны Гильгенбурга и предполагая иметь дело с 2-2½ корпусами русских.

Вслед за тем у Притвица рождается мысль с подобной же целью использовать группу своих корпусов, отступавших походным порядком. 22 августа он писал: «Если неприятель потеснит XX корпус, то с резервным и XVII корпусами атаковать противника с востока во фланг». [175]

Но в этот день Притвиц был заменен Гинденбургом с начальником штаба Людендорфом. Почва для маневров нового командования была, таким образом, достаточно подготовлена, а перехватываемые радио русских в связи с плохой системой управления в штабе русского Северо-западного фронта и обеих его армий довершили благоприятную для Гинденбурга обстановку. Все зависело в дальнейшем от взаимодействия двух армий Северо-западного фронта и, в частности, от активности 1-й армии Ренненкампфа.

Между тем армии Северо-западного фронта медленно наступали. 1-я армия, совершенно не выяснив обстановки перед своим фронтом и не использовав своей мощной конницы, начала ощупью продвигаться вперед, ожидая встретить 8-ю армию на р. Ангеран, и 23 августа дошла только до линии Пеленнинген — Даркемен, т. е. продвинулась от поля сражения на 15 км. 2-я армия продолжала наступление, постоянно подталкиваемая Ставкой и фронтом, в интересах союзников Антанты и под знаком несогласия между Жилинским и Самсоновым в отношении придания армии более западного или более восточного направления. При этом Жилинский, не отдавая Самсонову определенных приказаний, давил на его психику, и корпуса 2-й армии имели при своем движении отчасти зигзагообразное направление. Основной же причиной медленного движения армии следует считать чрезмерное утомление войск и полное расстройство тыла, заставлявшее войска голодать и делавшее невозможным дальнейшее продвижение корпусов{36}. Но ставка и фронт были немы к весьма серьезным докладам по этому поводу армейского командования.

Вследствие всех этих обстоятельств 2-я армия в течение 3 дней прошла от 20 до 30 км и к вечеру 23 августа [176] расположилась по линии Иоганнесбург — Ортельсбург — Едвабно — Нейденбург — Кослау — Сольдау и, если не считать II корпуса у Иоганнесбурга, отошедшего к 1-й армии, занимала фронт протяжением около 60 км, имея 9 пехотных и 3 кавалерийских дивизии.

Если мы вспомним, что 26 августа германское командование предполагало иметь против левого фланга армии сосредоточенными 7 пех. дивизий и что еще два корпуса (I резервный и XVII) передвигались вблизи ее правого фланга, то положение утомленной и голодной армии Самсонова без помощи Ренненкампфа уже тогда представлялось неустойчивым.

23 августа Гинденбург и Людендорф прибыли в Восточную Пруссию достаточно ознакомленные с положением 8-й армии и согласовав свои взгляды с главной квартирой. Разделение этой армии на 2 группы — западную (I и усиленного состава XX корпус и 3-я резервная дивизия) и восточную (XVII, I резервный корпус и 1-я кав. дивизия) и направление 2-й русской армии на северо-запад предопределяли первоначальное столкновение с русскими западной группы, которая признавалась недостаточно сильной для такого единоборства. Поэтому Людендорф решил усилить эту группу всеми возможными силами привислинских крепостей, сосредоточив их 23 августа к Госслерсгаузену и Страсбуру и приказав продвинуть I корпус по железной дороге до Дейч-Эйлау. В отношении восточной группы определенного решения при обсуждении положения генералом Мольтке с Людендорфом не было принято, и постановили только не передвигать ее пока к западу.

По прибытии Гинденбурга 23 августа к 8-й армии обстановка складывалась в глазах германцев в следующем виде: австрийское наступление на Люблин должно развиться в течение недели, и австрийцы просили германцев ударить в это время на Седлец. Удовлетворить просьбу было признано невозможным, и вся германская помощь ограничивалась направлением [177] из Силезии к р. Висла корпуса Войрша, который без боев дошел до Петрокова.

Сведения о расположении русских войск вполне соответствовали действительности. XX германский корпус так сблизился у Нейденбурга с русскими, что здесь бои должны были начаться 23-24-го числа, но корпус должен был обороняться, так как I корпус и бригада из Торна могли прибыть в Дейч-Эйлау и Страсбур только 25-го.

Ввиду продвижения русских корпусов в более восточном направлении были брошены к Ортельсбургу гарнизоны озерных укреплений, а в иоганнесбургские леса — ландштурмисты, которым было указано отступать к Летцену; 6-я ландверная бригада присоединилась к I резервному корпусу.

Отступлению германской восточной группы корпусов русская Неманская армия не препятствовала, и I резервный и XVII корпуса продвигались до шоссе Инстербург — Норденбург и западнее его, прикрываясь с тыла измотанной 1-й кав. дивизией.

С вечера 23 августа в деятельности Людендорфа начали фигурировать такие благоприятные обстоятельства, как русские приказы высшего командования, найденные на убитых офицерах, и незашифрованные русские радио{37}. Поэтому обстановка для штаба 8-й армии становилась совершенно ясной, и 23-го вечером командованием было принято уже определенное решение, а именно: разбить 2-ю русскую армию, пока она не соединится с 1-й, почему ее не следовало допустить далеко продвинуться в пределы Пруссии. Это возлагало на XX корпус серьезную задачу задержать движение противника до подвоза I корпуса и гарнизонов крепостей. Хотя перевозку решено было продвинуть вперед до Лебау (I корпус) и Пеймарка (гарнизоны крепостей), [178] но эти войска могли вступить в бой только 26-го. Пространство к западу от Сольдау оставалось открытым для русской кавалерии.

Вопрос пока продолжал оставаться не совсем ясным относительно восточной группы: германскому командованию хотелось как можно больше сил направить против Наревской армии, но это всецело зависело от поведения Ренненкампфа. Однако медленное продвижение его армии за 23-е позволило и этот вопрос разрешить в благоприятную сторону и направить оба корпуса восточной группы форсированными маршами на Алленштейн. Поэтому некоторой части XVII корпуса и 1-й кав. дивизии было приказано 24-го оставаться на р. Алл, чтобы прикрывать поворот отходивших частей на юго-запад и удерживать 1-ю русскую армию, а I резервный корпус должен был в этот день отойти подальше за Шипенбейль, чтобы уже 25-го миновать Зеебург. XVII корпусу надлежало 25-го перейти через Фридланд в Бартенштейн, чтобы в дальнейшем обоим корпусам искать фланг Наревской армии.

Таким образом, 26 августа все германские силы, находившиеся восточнее р. Висла, присоединились к XX корпусу. 11½ пех. дивизий должны были принять участие в решительной операции против 9 русских, и только 1½ дивизии пехоты (резерв Кёнигсбергского гарнизона, 2-я ландверная бригада) и 1-я кав. дивизия были оставлены против 1-й армии.

Судьба Самсоновской армии, тяжеловесной по своему характеру, измученной и голодной, официально уже перешедшей на довольствие только местными средствами, с корпусами, лишенными вследствие полного расстройства тыла широкой маневренной способности, была предрешена. Ее могли спасти или энергичные и правильные действия Ренненкампфа, или хорошее управление. Отсутствие того и другого только ухудшило это положение.

В то время как германцы в точности знали не только положение русских корпусов, но и их планы, русские [179] были хуже чем в неведении: Жилинский, основываясь на преувеличенном донесении Ренненкампфа, нарисовал себе несуществующую картину и в таком смысле давал сведения Самсонову о бегстве немцев частью к р. Висла, частью к Кенигсбергу, совершенно не зная, в каком порядке бегут и где находятся беглецы. Поэтому естественно, что 2-я армия, которая должна была их перехватить, направлялась как бы в пустое пространство и «на авось». Это «авось» выливалось в тяготении Жилинского к северному направлению, а Самсонова — к северо-западному. Последнего очень опасалось германское командование.

Распри в этом смысле возобновились 23 августа, когда Самсонов вновь просил разрешения направить армию на линию Алленштейн — Остероде и вновь получил приказание, оставив I корпус у Сольдау, свернуть севернее, именно на фронт Зеебург — Алленштейн, который и занять 25 августа, так как неприятель поспешно отступает, оставив, по-видимому, перед Самсоновым незначительные силы. «Движение ваше, — кончил Жилинский, — имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией Ренненкампфа, с целью пресечь германцам отход к Висле». Из дальнейших директив Жилинского видно, что он имел целью отрезать отступление германцев и к Кенигсбергу.

24-го было принято компромиссное решение, согласно которому 2-я армия направлялась на фронт Алленштейн — Остероде, оставляя по требованию Жилинского VI корпус в движении на Бишофсбург, т. е. отдаляя его от остальной армии на 2½ перехода и тем самым подставляя его под отдельное поражение. Эти переговоры, а также переговоры о дневке, которой настоятельно требовал Самсонов, привели к тому, что, кроме VI корпуса, армия за 25-е почти не подвинулась.

Сведения о противнике были у Самсонова весьма скудные. На западе было обнаружено скопление германцев [180] у Гр. Гардинен — Страсбур, а на востоке — продвижение их значительных сил 24 августа через Растенбург. Кроме того, были получены сведения о наступлении германцев со стороны Лаутенбурга и озера Дамерау. Оценивая складывающуюся обстановку, Самсонов 26 августа утром решил задержать движение XV и XIII корпусов, но под влиянием молодой части своего штаба приказал продолжать движение.

Между тем еще 25 августа Гинденбург решил, не ожидая полного сосредоточения I корпуса и прибытия дивизии Гольца, с утра 26 августа начать общую атаку, направляя главный удар на левый фланг русских у Уздау и далее на Нейденбург во фланг и в тыл XV корпуса.

В этот день германцы перехватили все радиотелеграммы с оперативными распоряжениями Ренненкампфа и Самсонова{38}, дававшими Гинденбургу ясную картину расположения, движения и действий русских войск. Вечером 25-го германские войска расположились на фронте около 40 км — 7 пех. дивизий, в общей сложности 95 батальонов. Против них могли действовать 7 пех. дивизий русских (I, XXIII, XV и [181] XIII корпуса) силой в 96 батальонов{39}, разбросанных от Алленштейна до Уздау на фронте свыше 60 км.

Напомним, что к утру 26-го у Бишофсбурга сблизились VI русский корпус, с одной стороны, и XVII германский и I резервный корпуса с 6-й ландверной бригадой — с другой, т. е. 4 1/2. германские пех. дивизии силой в 54 батальона против 2 дивизий русских силой в 28 батальонов (один полк присоединился к корпусу 28 августа).

В то время, когда 2-я армия усиленно велась фронтовым командованием к катастрофе, Ставка после Гумбиненского сражения пребывала в оптимистическом настроении и в день 26 августа разрабатывала соображения о скорейшем давлении на Германию по кратчайшему направлению на Берлин.

26 августа у Бишофсбурга произошло столкновение VI русского корпуса с XVII, I резервным германскими корпусами и 6-й ландверной бригадой, в результате которого русский корпус отскочил к Ортельсбургу [182] и юго-восточнее его, о чем не было донесено Самсонову; германцы же имели возможность, следуя частью сил за ним, направить 27 августа остальные на Вартенбург и Алленштейн, т. е. угрожать флангу и тылу XIII и XV русских корпусов. В западной группе в этот день, несмотря на всю энергию Гинденбурга, дела не приняли решительного оборота: I корпус, на который была возложена главная задача — атаковать русских во фланг у Уздау и направиться в дальнейшем на Нейденбург, фактически топтался на месте. Но и эта неудача послужила германцам на пользу, так как XV и XIII русские корпуса продвинулись еще вперед и еще более завернули свой фронт на запад, тем самым подставляя еще более свой тыл действию I резервного и XVII германских корпусов, которые 28 августа повернули на Пассенгейм. XIII и XV русские корпуса 26 августа расположились на ночлег в тесном соприкосновении с противником, сохранившим в общем положение 25 августа, причем германцы этот день использовали для подтягивания всех своих сил. Армия Ренненкампфа достигла линии Велау — Дамерау — Алленбург — Гердауэн.

На 27-е Гинденбург приказал продолжать выполнение ранее поставленной задачи, т. е. обрушиться всеми силами I корпуса на Уздау и далее направиться в тыл XV корпусу на Нейденбург; XX корпусу южной частью поддержать атаку I корпуса, а остальными атаковать XV корпус до подхода к нему частей XIII корпуса. Дивизия Гольца была направлена на Гогенштейн.

Самсонов, не зная еще об отступлении VI корпуса, также приказал армии продолжать выполнение ранее поставленной задачи, а VI корпусу направить часть сил к Алленштейну.

День 27 августа ознаменовался неудачей на крайнем левом русском фланге, а именно, быстрым отступлением I корпуса, преимущественно под влиянием мощного огня германской тяжелой артиллерии, к Сольдау; вследствие этого на пути германцев к Нейденбургу [183] оставались только слабые части 2-й пехотной{40} и передовые части 3-й гвардейской пех. дивизий.

Вот обстановка к 28 августа, созданная главным образом самим русским главным командованием армиями Северо-западного фронта, а не искусством германского командования 8-й армией (Гинденбурга — Людендорфа). Последнему ничего другого не оставалось сделать, как отдать впервые только 27 вечером приказ на окружение, сущность которого изложена в следующем донесении Людендорфа главному командованию:

«Русский I арм. корпус отброшен от Гильгенбурга на Сольдау. Русский VI арм. корпус отброшен от Бишофсбур-га на Ортельсбург. Части XXIII корпуса разбиты и отходят на Нейденбург. XIII и XV арм. корпуса занимают еще район Гогенштейн, Алленштейн и завтра будут атакованы, по возможности, со всех сторон»{41}.

На 28 августа Самсонов, все еще не зная об отступлении I корпуса, командир которого неверно информировал Самсонова о действительном положении на фронте корпуса, приказал: I корпусу удерживаться севернее Сольдау, частям 3-й гвардейской и 2-й пех. дивизий — у Франкенау, VI корпусу направиться к Пассенгейму, а XV и XIII корпусам под общим начальством Мартоса (командир XV корпуса) наступать в общем направлении на Гильгенбург — Лаутенбург с целью атаковать противника, находящегося против I корпуса, в тыл и фланг. Утром 28-го Самсонов узнал об отходе I корпуса, но не отменил своего приказания, а только сам с оперативной частью штаба отправился в Надрау, в штаб XV корпуса, для ближайшего руководства боем, порвав связь с фронтом и фланговыми корпусами. В это же время Жилинский отдал приказ об отходе 2-й армии на линию Ортельсбург — Млава, но Самсонов его уже не получил из-за отсутствия связи. [184]

В результате боев 28 августа XV корпус разгромил у Ваплица 41-ю германскую дивизию, забрав 13 орудий и более 1000 пленных. Восточная группа германцев — XVII и I резервный корпуса и 6-я ландверная бригада — 28 августа, не получая никаких указании от Гинденбурга, направилась на Алленштейн и заночевала на пути к нему.

Около 10 ч 28-го командующий 2-й армией прибыл на командный пункт командира XV корпуса, где произошла беседа между Самсоновым и Мартосом об общем положении на фронте армии, а особенно об опасности, угрожавшей с запада.

Обстановка требовала немедленного отхода XIII и XV корпусов, что Мартос и предложил Самсонову. Но начальник штаба армии генерал Постовский убедил Самсонова подождать прибытия XIII корпуса, надеясь на успех. Между тем XV корпус вел бои уже третий день и к вечеру 28 августа израсходовал все резервы и вследствие тяжелых потерь и крайнего утомления людей стал выдыхаться.

Вечером 28-го центральные корпуса 2-й русской армии получили приказ об отступлении: XIII арм. корпус — на Куркен, XV арм. корпус с частями XXIII арм. корпуса — на Нейденбург. Местность, по которой пришлось отходить русским войскам XIII и XV корпусов, была покрыта озерами и лесами, которые не позволяли двигаться широким фронтом, а, наоборот, заставляли войска скучиваться на немногих дорогах и преодолевать ряд теснин.

Отдав распоряжение генералу Клюеву объединить командование всеми войсками под Грюнфлисом, Самсонов со штабом после полудня выехал из Орлау в Янов.

Между тем положение дел в XV и частях XIII корпуса после полудня стало быстро ухудшаться. Противник постепенно накапливался у Нейденбурга, все глубже и глубже охватывая эти корпуса и зажимая их в огневые клещи. Началось отступление, принявшее вскоре беспорядочный характер. Части войск перепутались и где колоннами, а [185] где и отдельными группами стали прорываться сквозь смыкавшуюся цепь германской пехоты, поддерживаемой артиллерией и бронированными автомобилями.

29 августа непосредственными приказами командующего Северо-западным фронтом удалось, наконец, заставить фланговые корпуса 2-й армии проявить некоторую активность по оказанию содействия центральным корпусам 2-й армии.

Вечер 29-го застал русские войска 2-й армии в следующем положении: XIII и XV арм. корпуса, точнее, 17 пехотных полков трех корпусов, в беспорядке сгруппировались в районе Яблонкен, Орлау, Коммузинский лес. Фланговые корпуса были удалены от центральных на полтора-два перехода. 29 августа войска 1-й армии были удалены от поля сражения на 80-100 км, конница же на 70-80 км.

Таким образом, 30-го окруженным русским корпусам никто не мог оказать помощи. Помощь могла быть подана только 31-го конницей 1-й армии, I и VI корпусами. В течение же 30-го окруженные войска должны были рассчитывать только на свои надломленные силы. А между тем германские войска 8-й армии охватывали русских со всех сторон.

После полудня 30-го русские войска уже не представляли войскового соединения. На поле сражения дрались разрозненные отряды обеих сторон, но армейская операция закончилась. В этом сражении русские разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Гросс-Бессау и Мюлена, ландверную дивизию Гольца, 3-ю рез. дивизию под Гогенштейном, 41-ю пехотную дивизию под Ваплицем, 37-ю пех. дивизию под Лана, Орлау, Франкенау; наконец, они нанесли поражение 2-й пех. дивизии под Уздау, но отдельные успехи русских не были увязаны в общую победу. Цепь победоносных боев отдельных русских полков и дивизий вылилась в поражение шести дивизий. Германцы терпели ряд жестоких поражений в рамках отдельных боев, но выиграли операцию в Восточной Пруссии. [186]

Однако на поле сражения еще продолжался гул завершавшихся боев... Русские сражались. Части XIII и XV корпусов и 2 пех. дивизии разбились на отдельные группы, составленные из разных войсковых частей пехоты, артиллерии и казаков (дивизионной конницы), и продолжали еще вести бой 30 и 31 августа. Немногим удалось пробиться, но большей частью эти группы, оставшиеся без руководства старших начальников, пробирались наугад по лесным дорогам и при встрече с противником оказывались не в состоянии организовать успешный прорыв.

Германское командование не имело никаких оснований венчать себя лаврами Ганнибала и провозглашать «Танненберг» новыми «Каннами», но дело не в форме, по которой были разбиты 5 русских дивизий, а в том, что сами по себе «Канны» явились последним, случайным и при этом не главным этапом армейской операции 8-й германской армии.

Русские войска в конечном результате потерпели поражение не столько от германских войск, сколько от своих бездарных высших начальников. Своей боевой службой войска восполняли оперативную немощь высших штабов и начальников, расплачиваясь потерями и поражениями. [187]

Соотношение сил во время выполнения операции было следующее: