Глобальные проблемы человечества и задачи журналистики

Глобальные проблемы - это те проблемы, решение которых возможно только согласованными усилиями всего мирового сообщества. Это военная угрозы, эколог. угроза, глоб. -эконом., демографич. и культурно-технологич.проблемы. Журналистика выполняет две главные функции: информации и отражения и формирование общественного мнения. Глобальные проблемы - это совокупность вопросов, от решения которых зависят сущностные условия выживания человечества: 1) война и мир, 2) устранение нищеты, голода, неграмотности, 3) сокращение разрыва между развитыми и развивающимися странами, 4) демографические проблемы, 5) экологические проблемы (чистота атмосферы, наличие ресурсов, сохранение природного баланса). Гуманистические трактовки: к глобальным проблемам относятся проблемы здравоохранения, образования, социальных ценностей. Римский клуб - колоссальное возрастание масштабов человеческой деятельности. Несбалансированность долговременных и кратковременных интересов.

Журналисты должны осознать реальное положение дел и свою роль в поисках адекватных ответов на вызовы времени.

В связи с этим выдвигаются такие основные направления:
1. Ознакомить массовую аудиторию с идеями глобалистики и данными мониторинга за развитием планетарного кризиса, полученных в научно-исследовательских центрах;
2. Ознакомить массовую аудиторию с деятельностью научно-исследовательских центров изучающих возможности нейтрализации деструктивных процессов на Земле;
3. Ознакомить массовую аудиторию с идеями альтернативистики - направления футурологии, разрабатывающих "безопасные параметры" развития земной цивилизации;
4. Организовать диспуты и дискуссии, посвященные осмыслению идей глобалистики и альтернативистики;
5. Ознакомить массовую аудиторию с научными разработками, направленными на решение внутри российских проблем с учетом требований безопасного развития земной цивилизаций;
Возникает необходимость участия печатной и электронной прессы в мониторинге планетарного кризиса во всех его проявлениях, а также в управлении им, которые предполагают следующие моменты:
- глубокое проблемно-аналитическое отражения имеющих общепланетарный смысл кризисных ситуаций;
- исследование возможных путей разрешения таких ситуации с привлечением серьезных экспертов;
- широкое обсуждение наиболее состоятельных рекомендаций как акт самоопределения общественного мнения;
- привлечение внимания институтов власти к общественному мнению по той или иной проблеме как вектору при принятии решений.

Возникает необходимость более интенсивного и конструктивного диалога в средствах массовой информации между представителями разных культур, этносов, религий и разных политических сил с целью сближения нравственных ориентиров, на основе которых может быть достигнута большая согласованность действий в мире, а также большее взаимопонимание между институтами власти и институтами гражданского общества.

Факторы обеспечивающие действенное участие СМИ в решении актуальных проблем современности:
- Свобода прессы как возможность осуществлять журналистскую деятельность в соответствии с её внутренними законами. Экономические, политические, юридические основы свободы прессы.
- Профессиональная позиция журналиста как совокупность установок на осуществление деятельности в соответствии с ее внутренними законами. Зависимость профессиональной позиции журналиста от нравственного климата общества и нравственного климата журналистского сообщества.
- Профессионально-этические регуляторы творческого поведения журналиста как фактор продуктивного участия СМИ в решении важнейших конкретно-исторических задач. Зависимость адекватного отражения и глубокого осмысления актуальных проблем современности в прессе от таких качеств журналиста как компетентность.

 

20. Международное гуманитарное право и СМИ.

МГП - это система юридических норм и принципов, применяемых в период вооруженных конфликтов, запрещающих или ограничивающих применение определенных средств и методов ведения вооруженной борьбы, обеспечивающих права индивида в ходе этой борьбы и устанавливающих международно-правовую ответственность за их нарушения. Это отрасль международного публичного права, действующая только в период вооруженного конфликта как международного, так и немеждународного характера.

Международное право вооружённых конфликтов кодифицировано в Гаагских Конвенциях, Женевских Конвенциях «О защите жертв войны» 1949 г. и Дополнительных Протоколах к ним 1977 г., резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН и других документах.

Международное гуманитарное право содержит нормы, охраняющие журналистов во время войны.

 

В зоне вооружённого конфликта могут работать две категории журналистов:

военные корреспонденты (ст. 4.A (4) III Женевской конвенции 1949 г.)[11] и

журналисты, находящиеся в опасных профессиональных командировках в районах вооружённых конфликтов (ст. 79 I Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1949 г.)[12]

 

Согласно ст. 4 III Женевской конвенции 1949 г., военные корреспонденты обязаны удовлетворять следующим условиям:

· являться представителями СМИ;

· иметь аккредитацию в вооруженных силах;

· сопровождать военные формирования;

· не являться членами военных формирований.

 

В этой же статье указывается, что военные корреспонденты при попадании в плен пользуются такой же защитой, что и военнопленные.

 

Журналисты, находящиеся в опасных профессиональных командировках в районах вооружённого конфликта, не получают аккредитации в вооруженных силах, хотя могут сопровождать военные формирования, — по крайней мере, прямого запрета на подобное сопровождение нет. Такие журналисты обладают статусом гражданского лица и, как следствие, пользуются защитой от нападения, если только они не совершают никаких действий, несовместимых с их статусом гражданского лица. Следует заметить, что норма ст. 79 I Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1949 г. отсылочная и раскрывается в статьях, в которых говорится о защите гражданского населения.

 

Защита журналистов подразумевает не только необходимость предпринимать те или иные действия, но и обязательство не прибегать к определенного рода действиям по отношению к ним. Так, гражданские лица в соответствии со ст. 51 (2) I Дополнительного протокола к Женевским конвенциям 1949 г. (в том числе журналисты) не должны являться объектом нападения, в соответствии со ст. 52 Протокола гражданские лица имеют право на то, чтобы к их собственности относились с уважением, если она не имеет военного характера.

Виды защиты, предоставляемой МГП журналистам

На журналиста распространяются все те нормы МГП, которые бы распространялись на каждое гражданское лицо. То есть если журналист захватывается в плен, ему должна быть обязательно предоставлена защита, судебные гарантии, что при первой возможности он должен быть выдан тому государству, которому он принадлежит, и многие другие положения.

 

Но хотелось бы отметить и другое. Многие журналисты порой забывают об ином положении МГП, которое указывает, что журналист утрачивает право на защиту как гражданское лицо, если он становится комбатантом, то есть начинает принимать участие в вооруженных действиях, или находится рядом с военными объектами.

 

Порой военное командование предлагает помощь журналисту, говорит, например, садись в наш бронетранспортер, вместе доедем из одной точки в другую. Но потом этот бронетранспортер попадает в засаду, и, естественно, никто не будет разбираться, журналист находился в этом бронетранспортере или военнослужащий. Скорее всего, журналист будет уничтожен вместе с другими комбатантами. То же самое следует отнести и к желанию журналистов использовать военную форму, камуфляж для сохранения гражданского костюма и удобства. Но дает лишний повод принять журналиста за обычного военнослужащего с вытекающими последствиями.

 

Наконец, третье, – в любом случае не разрешается журналисту брать в руки оружие, если он начинает помогать той или иной вооруженной группировке. Согласно МГП, в такой ситуации – это уже не журналист, а военнослужащий, который в данном случае занимается не своей прямой обязанностью, а становится участником вооруженного формирования.

 

Следующий вопрос, который тоже очень актуален и злободневен сегодня, – это свобода перемещения журналиста в зоне вооруженного конфликта. Может ли, например, журналист просто приехать в зону боевых действий, свободно перемещаться там, собирать информацию? С одной стороны, никто не говорит, что этого нельзя делать. С другой – каждое командование пытается установить какие-то ограничения: или вводит комендантский час, или специальные пропуска – делается все для того, чтобы посторонний не присутствовал там, где он может увидеть то, что ему не хотят показывать. Это тоже вносит определенные сложности в работу журналиста в зоне конфликта, в применение положений МГП о защите журналиста как гражданского лица.

 

Многие вооруженные формирования, например, требуют от журналиста проходить процедуру аккредитации, то есть аккредитоваться при том или ином штабе, при той или иной политической группе или при той или иной армии. Для чего? Опять-таки, для того, чтобы контролировать журналиста.

 

Наконец, вопрос, который тоже становится крайне актуальным сегодня – это обвинение журналистов в шпионаже. Например, чеченский конфликт оставил для нас огромное количество свидетельств, когда самое частое обвинение, которое делалось в адрес журналистов, – обвинение в шпионской, разведывательной деятельности.

 

Статья 79 - «Меры по защите журналистов»

 

Журналист, находящийся в опасной командировке в районе вооруженного конфликта, будучи гражданским лицом, пользуется в полном объеме защитой, предоставляемой международным гуманитарным правом гражданским лицам.

 

Существует так называемое удостоверение журналиста, находящегося в опасной командировке. Это удостоверение, считается общепризнанным международным документом и позволяет идентифицировать личность журналиста в зоне вооруженного конфликта. Международные гуманитарные организации рекомендуют журналистам перед тем, как отправляться в зону вооруженного конфликта, оформлять данное удостоверение. Его можно получить в различных журналистских организациях или в международных гуманитарных организациях для того, чтобы легче было понять, что это именно журналист, а не шпион, разведчик, который занимается не своими прямыми обязанностями.

 

21. Система доводов и риторических приемов в публицистических тек­стах.

Риторика давно исчислила систему доводов, которыми может пользоваться оратор. Говорящий может опираться либо на эмпирические данные, либо на логику, либо на психологию. На эмпирических данных основаны естественные доказательства, на логике – логические доказательства, на психологии – доводы «к человеку» (argumentum ad hominem). Подкрепляя доводы, говорящий может ссылаться и на авторитеты других людей, а, ослабляя доводы оппонента, может подвергать чьи-либо авторитеты сомнению. Это еще один вспомогательный источник доказательства, называемый также доводами к доверию или недоверию.

В целом система аргументации выглядит следующим образом. Различают доводы «к вещи» (argumetum ad rem), куда входят естественные и логические доказательства, и доводы «к человеку» (argumentum ad hominem). Последние подразделяются на доводы к пафосу, т.е. к чувству, к эмоциональной памяти, и доводы к этосу, т.е. к обычаю, к морали, к коллективной памяти. Кроме того, все эти доводы могут быть подкреплены ссылкой на авторитеты, т.е. на показания людей. Либо это сочувственная ссылка на авторитет, поддерживающий доводы, либо это доказательство от противного, отталкивание от ложного авторитета, казалось бы, опровергающего выдвинутые говорящим доводы.

В естественных доказательствах ссылка на авторитет – это просто-напросто свидетельские показания, которые обычно рассматриваются как сами естественные доказательства. Тогда довод к доверию – это обоснование весомости свидетельского показания или экспертного заключения, а довод к недоверию – напротив, обоснование их ненадежности по тем или иным причинам.

Логические доказательства могут подкрепляться мнением какого-либо авторитетного ученого или мыслителя. Еще чаще ссылкой на авторитет подкрепляются доводы к пафосу и этосу.

Теперь нужно рассмотреть и необязательные, факультативные компоненты. В свою очередь, они должны быть разделены на группы.
Первая группа связана с детализацией, развертыванием каждого из основных компонентов. Сюда входит большая часть "введения" убеждающей речи, включающая название проблемы, темы, описание задач и суждение об их актуальности - все то, что детализирует коммуникативную установку. Далее, это та часть "введения", которая содержит общую характеристику фактических и ссылочных материалов, методов, расположения основных частей, а также "основное содержание", т. е. то, что детализирует доводы. Наконец, сюда относятся "заключение" и "выводы" - то, что является синтезом или, точнее, стыковкой доводов и коммуникативной установки.
Вторая группа, в которую входят так называемые риторические приёмы, заслуживает более подробного рассмотрения, поскольку она является хотя и факультативным, но все же независимым компонентом убеждающей речи.
Риторический прием - это способ привлечения внимания к коммуникативной установке нового типа или к коммуникативной установке сходного типа, но противоположной по своему конкретному наполнению. Например, переключение внимания от установки "на наблюдение" к установкам "на рассуждение" или "на действие", от установки "на рассуждение" к установке "на действие" и т. д. или же от установки "на наблюдение факта" к установке на его отсутствие, от установки на истинность рассуждения к установке на его ложность, от установки "на действие" к установке на отказ от действия и пр.
Чтобы лучше представить себе значимость приема, который только привлекает внимание к коммуникативной установке убеждающего, но не претендует на доказательство, нужно вспомнить, что распределение ролей "убеждающий - убеждаемый" далеко не всегда освящено законом, обычаем, далеко не всегда обусловлено конкретной ситуацией. Прием и есть то самое средство, с помощью которого указанное распределение создается как бы само собой и не нуждается во внешних факторах.
Риторические приёмы чрезвычайно многообразны, но тем не менее полезно свести их к двум основным типам.
1а. Резкое снижение эмоционального напряжения у убеждаемых (чаще всего с помощью шутки, каламбура, смешного рассказа и пр.), необходимое для освобождения "психического пространства", занятого коммуникативной установкой такого типа, который отличается от необходимого убеждающему.
1б. Резкое повышение эмоционального напряжения, необходимое для наложения на освободившееся "психическое пространство" коммуникативной установки нового типа, нужной убеждающему.
2. Снижение эмоционального напряжения у убеждаемого путем уступки" временного принятия коммуникативной установки типа, сходного с тем, который нужен убеждающему, но противоположного по своему конкретному наполнению.

Доводы к пафосу. Доводы к пафосу (буквально к "страстям", греч. παθοζ) апеллируют к чувствам человека. Традиционно их подразделяют на угрозы и обещания. Угроза заключается в том, что оратор пока зывает, какими неприятными последствиями чревато принятие того или иного решения.

Аргументируя к пафосу, оратор использует только две крайние точки шкалы эмоциональной памяти: то, что заведомо неприятно, и то, что заведомо приятно. Первое приурочено к угрозе, второе – к обещанию. Но каковы единицы этой шкалы?

Во-первых, это попросту эмоционально окрашенная лексика: слова, вызывающие приятные и неприятные ассоциации. Такой «точечный» жанр, как коммерческая реклама, пользуется этой лексикой весьма охотно: на одном полюсе «свежесть», «чистота», «здоровье», на другом – «перхоть», «морщины», «болезнь».

Во-вторых, на шкале эмоциональной памяти располагаются и более крупные, чем слова, единицы: это описания неких известных ситуаций, образов.

При апелляции к пафосу автор должен быть очень внимателен к своему языку. Очень часто, постулируя высокий пафос, взволнованность, стараясь зажечь аудиторию, говорящий пользуется вялым языком, красноречиво свидетельствующим о полном равнодушии к предмету речи.

Итак, использование доводов к пафосу – это апелляция к чувствам слушателя с опорой на его эмоциональную память. Сами доводы к пафосу состоят в обещании или в угрозе. Стремясь активизировать эмоциональную память, заразить слушателя тем или иным чувством, заставить поверить в обещание и почувствовать угрозу, говорящий должен тщательно выбирать узнаваемые ситуации – фреймы, должен уметь «попасть в струю», разбудить знакомые воспоминания. Ему необходимо с осторожностью относиться к абстрактным интенсификаторам речи и следить за тем, чтобы языковое выражение аргументов соответствовало пафосу его речи.

Доводы к этосу. Доводы к этосу (буквально "обычаю", греч. ηθοζ), или этические доказательства, принято делить на доводы к сопереживанию и доводы к отвержению. И те, и другие опираются на общие для данного этоса (этноса, социальной группы, людей одной веры, конфессии) нравственные представления. Однако опорой для них является уже не индивидуальный опыт, как для доводов к пафосу, а опыт коллективный. Доводы к сопереживанию предполагают коллективное признание определенных позиций, а доводы к отвержению – коллективное их отторжение, неприятие. В последнем случае этическое доказательство ведется от противного.

Отметим, что доводы к сопереживанию чаще всего направлены именно на личность. Личность, являющаяся носителем социально одобренных качеств, вызывает симпатии. Если, например, нам скажут о человеке, что он добр, это расположит нас к нему, ибо доброта – одно из особенно одобряемых в нашем этносе качеств.

Доводы к отвержению направлены на личность реже. Правда, осуждая кого-либо, мы обычно называем такие его качества, которые порицаются принятой у нас моралью. Но это не самый удачный случай применения доводов к отвержению. Любопытно, что в русском языке есть глаголы «обелять» и «очернять». Есть и слово «очернитель», и слово «клеветник», но слова «обелитель» нет. Вообще, обвинение распространено в нашей культуре гораздо шире, чем оправдание, и для обозначения ложного обвинения в нашем языке припасено гораздо больше слов, чем для обозначения ложного оправдания. Чего стоят хотя бы такие выражения, как «марать», «лить грязь», «копаться в грязном белье».

Наиболее удачные доводы к отвержению направлены не на конкретную личность, а на ее пороки, что соответствует христианскому принципу отделения греха от грешника. Например, риторический вопрос «Разве мы должны оставлять без помощи детей и стариков? Да еще к тому же больных детей? Беспомощных стариков?» прозвучит как сильный довод к отвержению. Всякому понятно, что речь идет о поведении, не одобряемом нравственной нормой. Беспомощных стариков и детей нельзя бросать на произвол судьбы.

Естественные доказательства. Естественные доказательства, или доводы к очевидному, особенно существенны для судебного красноречия, когда показания свидетелей или вещественные доказательства помогают восстановить ход событий уже свершившихся. В речах совещательных, обращенных в будущее, естественные доказательства играют не такую решающую роль, но применяются тем не менее достаточно часто. Они надежно «привязывают» обещания и опасения говорящего к актуальной действительности. Их доказательная сила в их объективности. Обладая ими, оратор часто подчеркивает, что «это уже не слова, а реальное дело, настоящие факты».

В политической риторике роль естественных доказательств выполняют цифры, фактические данные, письменные свидетельства, в том числе и высказывания оппонентов, рассказы очевидцев.

Самый сильный из доводов к очевидному – приглашение в свидетели самих слушающих: «Вы сами видите...».

Естественные доказательства – это ссылки на цифры, факты, показания очевидцев. Решающую роль и для самого говорящего и для слушающего, собирающегося возражать, играют характеристики источника. Неуязвимы для критики источники, обладающие такими свойствами, как открытость, независимость, компетентность и добросовестность.

Логические доказательства. Логические доказательства строятся либо на дедукции – переходе от общих рассуждений к частным, либо на индукции – переходе от частных рассуждений к общим. Особый случай – рассуждения с дефиницией, когда связь между общим и частным подвергается пересмотру.

Дедуктивные рассуждения наиболее убедительны и наиболее тривиальны. В классическом виде они представляют собой полный силлогизм, т.е. рассуждение, включающее две посылки (большую и малую) и вывод.

Например: «Все присутствующие поставили свою подпись (большая посылка). Иван был в числе присутствующих (малая посылка). Значит, под бумагой стояла и его подпись (вывод)».

Индуктивное умозаключение, напротив, построено на обобщении частных суждений. Стопроцентной доказательной силой оно может и не обладать. Вспомним пример Бертрана Рассела о человеке, ведущем перепись населения и встретившем энное количество людей с одинаковой фамилией. Вывод о том, что в обследованной деревне эту фамилию носят все жители, правдоподобен, но стопроцентной гарантии не дает. Не дает этой гарантии и следующее утверждение: «Под этой бумагой подписались и мистер Смит, и мистер Бауэр, и мистер Томсон. Очевидно, и Джонсон поставил свою подпись».

Чаще всего индуктивные рассуждения подкрепляются вводными словами, оценивающими достоверность сообщения: «совершенно очевидно», «наверняка», «ясно», «не вызывает сомнения» и т.п. Эффектной бывает и апелляция к слушающему: «Как вы сами понимаете», «Нетрудно догадаться», «Читатель, верно, уже и сам сделал вывод» и т.п. в том числе и знаменитое «Суду все ясно».

Более интересно рассуждение с дефиницией.

Строится оно следующим образом. Вначале дается неправильное определение разбираемого казуса или неправильная квалификация лица, соответствующие тем представлениям, которые надлежит опровергнуть. Часто эти представления разделяет и аудитория. Затем это определение подвергается сомнению и дается новая, подлинная дефиниция.

Например: «Вы полагаете, что капитализм – это общество, где есть бедные и богатые? Но это не так! Бедные и богатые есть всюду. Капитализм – это общество, в котором признается частная инициатива и частная собственность».

Ссылка на авторитеты. Ссылка на авторитеты называется еще доводами к доверию и доводами к недоверию. Их суть в усилении логических, этических и эмоциональных доказательств. Для этого привлекается третья сторона (первая стороной мы называем говорящего, второй – слушающего). Если третья сторона – союзник, то это доводы к доверию, если противник, – к недоверию.

Если речь идет о логическом доказательстве, довод к доверию состоит в том, что наряду с логическим рассуждением указывается лицо, которому это рассуждение принадлежит, и, как правило, дается характеристика этого лица, соответствующая «логосному» духу, такая, как «великий мыслитель древности», «знаменитый логик двадцатого столетия», «китайский мудрец» и т.д. Иногда имена говорят сами за себя, и тогда обычный способ их введения выглядит следующим образом: «Еще Сократ полагал, что...», «Сам Аристотель, отец логики, считал, что...».

В качестве третьей стороны при приведении логического доказательства могут выступать эксперты.

Ссылка на авторитет в доводе к пафосу также обычно содержит характеристику самого авторитета. Это может быть не только авторитет в собственном значении слова, но и малоизвестный человек, ставший авторитетом как лицо, испытавшее на себе то, о чем говорится в угрозе или обещании. Более того, в последнем случае третья сторона может быть названа обобщенно: «Всякий американец вам скажет, что...», «Тому, кто испытал ужасы войны, не надо объяснять, что...», «Тот, кто жил при социализме, прекрасно помнит, как...». Так как речь идет не о фактическом доказательстве (свидетельских показаниях в узком смысле слова), такое обобщенное называние третьей стороны вполне допустимо, если только не расходится с действительностью.

Общие места. Термин «общие места» – калька с греческого κοινοί τόποι, существовавшая уже в латинском языке (loci communos). Однако разными авторами термин применялся в разном значении, частично даже пересекаясь с понятием «аргумент». Нас будут интересовать два значения этого словосочетания: первое, закрепившееся в языке и выходящее за пределы риторики, второе, введенное Аристотелем.

В первом значении общие места – некие расхожие истины или привычные концепты, штампы, на которые ссылается оратор либо явно, либо опираясь на них как на распространенные представления. Это близко к этическим доводам. Но общие места, имеют более узкое и менее укорененное распространение, чем этические максимы. Например, общим местом современного западничества является концепт «цивилизованного мира», а современного почвенничества – концепт «национальных ценностей». Часто общими местами называют риторические штампы, некие клишированные риторические ходы. Например, ярых антикоммунистов часто уподобляют самим коммунистам, точнее большевикам, говоря о «большевиках с обратным знаком».

Что дает нам такое понимание общих мест? Прежде всего, оно позволяет характеризовать разные идеологические направления политической риторики, диагностировать принадлежность оратора к той или иной политической группировке, к той или иной ораторской школе.

Далее, система общих мест и особенно их динамика позволяет увидеть политическую карту эпохи. Смена парадигмы в государственной риторике ленинского, сталинского, хрущевского, брежневского периодов – это смена общих мест. В нашей книге мы будем говорить об общих местах именно в этом значении.

Наконец, категория «общее место», как и категория «штамп», содержит в себе и положительную, и отрицательную характеристики. За этими характеристиками стоит вечная игра экспрессии и стандарта, которые постоянно сменяют друг друга. Стандарт в выражении обеспечивает некую риторическую стабильность. Повторение риторических ходов делает их узнаваемыми, способствует консолидации единомышленников, служит своего рода фирменным знаком эпохи. Но затянувшееся господство стандарта приводит к риторическому застою, речевые ходы теряют остроту, возникает необходимость обновления штампов, общих мест. Когда такое обновление состоится, его успех, как правило, вызывает к жизни желание закрепить его. Так появляются новые общие места.

Другое понимание общих мест связано с поисками доводов через тематическое членение действительности. Во избежание путаницы используем здесь термин «топос» (от греч. τοποζ – «место»).

Аристотель выделяет четыре общие темы, которые можно развивать:

1) то, что произошло и чего не было;

2) то, что будет и чего не будет;

3) то, что может или не может (должно или не должно) произойти;

4) мера существующих вещей.

 

На первый взгляд, все это слабо связано с убеждающей речью и выглядит довольно абстрактно. В действительности эти четыре топоса – своеобразные стороны света в поле аргументации. Предположим, вы защитник социалистической модели общества, а ваш оппонент – капиталистической. Как выстроить свою аргументацию? Отвечая на этот вопрос, вы можете выбрать любое из указанных направлений или их комбинацию. Например, первый топос можно развивать в направлении «а был ли у нас в стране социализм?» или в направлении «потерпел ли он поражение?» Второй топос, естественно, будет связан с перспективами социализма или капитализма. Третий можно разворачивать в модальности должного и в модальности возможного. Можно, скажем, ссылаться на исторические законы, говорить о беспрецедентности чего-то или, напротив, о прецедентах. Четвертый топос наиболее сложен. Здесь может быть поставлен вопрос о том, в какой мере капитализм можно рассматривать как положительное явление, или о том, до какой степени надо поддерживать идеи социализма. Суть четвертого топоса в установлении оптимального, положительного, полезного, допустимого масштаба какого-либо явления, определение оптимальной степени участия какого-то компонента в чем-то и т.д. Коротко говоря, топосы – это внутренняя кухня инвенции. Их роль – наводить говорящего на нужные мысли.

 

22. «Средства массовой информации» и «средства массовой коммуни­кации» (структура и понятия).

СМИ и СМК

СМИ - организационно-технический комплекс, обеспечивающий создание, периодическую передачу и массовое тиражирование словесной, образной и музыкальной информации c целью массовой информации.

СМИ — это совокупность таких субъектов массовой коммуникации, как:

печать: газеты, журналы, альманахи, сборники, бюллетени;

телерадиовещание: радио, телевидение, кинопрограммы, видеопрограммы;

цифровые издания: электронные версии газет, издания на компакт-диске;

информационные агентства;

 

массовые (1000 и более конкретных адресатов) периодические рассылки с использованием телекоммуникационных сетей (как телефонной, так и сетей ЭВМ, в том числе и SMS-рассылки).

Печатные издания — самый распространённый вид СМИ в РФ. К началу 2009 году в Российской федерации было зарегистрировано 27 425 газет и еженедельников, но в постоянном обороте находятся не более 14 тысяч из них. Также зарегистрировано 20 433 журнала, 787 альманахов, 1297 сборников, 1519 бюллетеней и 214 изданий на магнитных носителях. Всего к началу 2009 году зарегистрировано 51 725 печатных СМИ.

Телеканалы

16 общероссийских телеканалов, около 117 спутниковых и кабельных телеканалов, 7 телеканалов, вещающих за пределы России, около 180 региональных телеканалов и около 30 каналов малых городов и сёл. Общее количество телеканалов примерно 330.

Средства массовой коммуникации – газета, телевидение, радио – не только информируют нас о новых событиях (что происходит в мире?), но и оказывают влияние на наши поступки (кого избрать президентом страны?), формируют наше представление о литературном языке (как надо говорить?).

Язык массовой коммуникации – это не особый язык, а особая сфера употребления литературного языка.

В истории изучения языка газеты и других средств массовой коммуникации лингвисты постепенно переходили от вопроса о том, из чего состоит язык газеты (научная, официально-деловая, художественная, разговорная речь), к вопросу о том, как действует язык.

В зависимости от целей и условий речевого общения принято выделять различные типы коммуникации.

Если общаются друзья, члены семьи, начальник и подчиненный, просто незнакомые люди на улице, говорят о межличностной коммуникации. Ее участниками являются два лица или несколько лиц.

Друзья разговаривают в дружеской, неофициальной обстановке, а отношения начальника и подчиненного более строгие, это коммуникация официальная.

Массовая коммуникация – тоже официальная, и адресована она неопределенному множеству людей. Рассмотрим схему:

газета – радио - тв

журналист читатель - слушатель - зритель

Первый участник коммуникации – журналист. Но он не сам выбирает тему разговора, не один придумывает текст. Как правило, это делает целый коллектив авторов. Журналист выступает от лица газеты, радио- или телепрограммы. Его задача – передавать сведения о достоверных фактах и официально оценивать их. Каналом связи, обеспечивающим контакт журналиста с читателем, слушателем или зрителем, служит газета, радио- или телепрограмма. При этом участники, или партнеры коммуникации, разделены во времени и в пространстве. Журналист не видит своих читателей, он с ними даже не знаком. Адресатом, или вторым участником речевого общения, может быть и отдельный человек, и группа людей (например, дошкольники и младшие школьники в программе «Спокойной ночи, малыши!»), и общество в целом. Какова же основная цель речевого общения в средствах массовой коммуникации (МК)? Ведь общаются совершенно незнакомые люди, при этом они даже не видят друг друга. Что заставляет их вступать в речевой контакт? Потребность в новых знаниях о мире, о том, что интересного произошло сегодня и вчера, – потребность в новой информации существует у каждого из нас.

 

 

23. Использование метода контент-анализа в деятельности редакции.

Контент-анализ СМИ – это, может быть, единственный метод, в использовании которого всегда заинтересована сама редакция: она хочет знать, какими параметрами характеризуется продукт ее деятельности – совокупность номеров издания или публикаций по определенной тематике. Особенности данного метода как количественно-качественного изучения содержания текстов описаны в других главах нашей книги. Здесь важно указать на то, что его полезно применять в комплексном исследовании – при сравнении текстов с интересами аудитории, программирующими намерениями редакций, мнениями журналистов по поводу значимости освещения тех или иных проблем и т.п. На таком сопоставлении отчетливо видны нестыковки целей редакции с ожиданиями потребителей ее продукции. Но полученные при этом результаты интерпретируются неоднозначно: редакция может осознанно строить программу своего поведения в соответствии со специальными, отнюдь не «аудиторными» целями. Однако в этом случае ее работа вряд ли будет сколько-нибудь эффективной.

Весьма продуктивным может оказаться применение контент-анализа для изучения наиболее (или наименее) читаемых, слушаемых, «смотримых» публикаций и предпочитаемых аудиторией моделей текста. Для этого нужно параллельно изучать и тексты, которые реально «вписаны» в информационный поток данного издания или программы и специально сконструированные материалы, реакция на которые прослеживается обычно в лабораторных условиях. В этом случае мы будем иметь дело с методами эксперимента и наблюдения.

Контент-анализ - это метод сбора данных и анализа содержания текста. Слово "контент" (содержание) имеет отношение к словам, рисункам, символам, понятиям, темам или же иным сообщениям, которые могут быть объектом коммуникации. Слово "текст" означает нечто написанное, видимое или произнесенное, которое выступает как пространство коммуникации. Это пространство может включать в себя книги, газетные или журнальные статьи, объявления, выступления, официальные документы, кино- и видеозаписи, песни, фотографии, этикетки или произведения искусства.

С целью получения количественного описания символического содержания текста исследователь использует в контент-анализе объективный подсчет и систематически фиксирует получаемые данные.

Общая характеристика метода контент-анализа