Культурное наследие: Северная Америка и Европа

Североамериканский город прямо противоположен своему европейскому собрату. Даже если приго­роды Парижа или Торонто, или какого-либо дру­гого североамериканского города похожи друг на друга своей кажущейся беспорядочной структурой, суть их различна. Причины кроются в историчес­ких предпосылках, которые создали эти две куль­туры.

Ядро европейского города развивалось на протя­жении столетий и отражает социальные структуры прошлого. Форма города оставляла след в общест­ве и становилась культурным наследием. Истори­ческое наследие сопротивлялось современному гра­достроительству, что породило компромисс, позво­ливший сохранить формы городов.

Североамериканский опыт имел другую природу. Здесь не было большого культурного наследия исторических городов прошлого. Форма большин­ства городов мало чем отличалась от решетча­того, плана, задуманного топографами как целесо­образный метод разделения земли. Решетка улиц является антитезой символическому выражению го­рода. Она не благоприятствует созданию других значительных пространств, кроме городских парков, введенных движением Ольмстеда. Только топогра­фические условия обеспечивали им некоторое раз­нообразие.

Ранний американский город по характеру боль­ше напоминал деревню с разбросанными домами, отдельно стоящими церквами и улицами, усажен­ными деревьями. Урбанистический аспект, созда­ваемый высокой плотностью городской застройки, был новым для Америки, куда он был привнесен в 1893 г. людьми типа Д. Бернхема в связи с международной выставкой в Чикаго. Д. Бернхем проектировал некоторые первые небоскребы, когда же ему пришлось заняться градостроительным про-

ектированием, он, казалось, не смог овладеть им, и обратился к знакомому типу европейского много­этажного жилого дома. С тех пор как он, так и ему подобные отказались от прототипа историчес­кой американской деревни во имя прогресса, логично, что их «прекрасный город» был также заменен новыми, более прогрессивными градострои­тельными идеалами.

Даже американский небоскреб (за некоторым исключением, как например, Рокфеллер-центр) не смог выразить свой градостроительный потенциал до того, как возобладали современные антигра­достроительные идеалы, которые фактически от­вергли городскую плотность, хотя в конечном ре­зультате создали ее из-за земельной спекуляции, которую сделали возможной.

 

Американская концепция индивидуальной свободы

Северная Америка в отличие от Европы развива­лась вокруг ставшей почти священной идеи индиви­дуальной свободы. Люди хотели, чтобы общество не препятствовало им.

Было естественным, что этот идеал свободы был также выражен по отношению к земле. К несчастью, сельская территория была подчинена законам го­родского землепользования.

Этот идеал не вступал в конфликт с ростом деревень частично потому, что ранняя аграрная экономика Америки разрешала естественное разви­тие деревень. Однако по мере того как общество становилось'более индустриальным и закреплялась собственность на землю, эта идея вызвала кон­фликт между правами отдельного человека и по­требностями общества. Но к этому времени право частной собственности на землю и его потенциаль­ное развитие было приравнено к религиозной идее свободы в Северной Америке. Вот почему совре­менные градостроительные теории, отвергающие целостную форму города и вместо этого провозгла­шающие свободное выражение функций отдельных зданий, были с готовностью восприняты. Они удач­но прикрывали идею, согласно которой земля является товаром, принадлежащим отдельному че­ловеку.

В такой среде градостроительные ограничения и посредничество администрации считались не только

необязательными, но аморальными и противоре­чащими духу свободы. Допускалось, что техника, свободное предпринимательство и прогресс в конеч­ном итоге исправят любые недостатки, которые мо­гут появиться в течение роста города.