Фасад — нечто большее, чем простое выражение функции

Как только мы примем за руководящий прин­цип целостность городской структуры, изменятся многие позиции по отношению к архитектурному проектированию. Одна из таких позиций — наше отношение к фасаду. Теория современной архитек­туры говорит о том, что здание должно прав­диво выражать свои внутренние функции. Поэтому своей внешней формой фасад здания должен от­ражать эту внутреннюю «правду», одинаково со всех сторон. Другими словами, здание превра­тилось в увеличенную скульптуру, объект ис­кусства, который хотя и принимал во вни­мание окружающую среду, но все еще оставался сконцентрированным на самом себе.

Фасады городских зданий, построенных до того, как вошли в моду эти архитектурные теории, «взаимодействовали» со своими соседями по-друго­му. Камилло Зитте, венский градостроитель XIX в., изучал соборы Рима и показал, что из 214 собо­ров только 6 стоят свободно. Все другие были встроены между зданиями и включены в окру­жающее их городское пространство — главный фа­сад мог выходить на площадь, а задний — на не­большую улочку. Каждый фасад отвечал опреде­ленной городской среде и не только один часто отличался от другого, но оба могли и не отражать внутреннюю «правду» здания.

Капелла Хильдебрандт в замке Балтазара Ней­мана в Вюрцбурге — великолепный пример такого различия в выражении. Интерьер здания и его внешний вид играли абсолютно разные роли. Фа­сад дополнял гражданские функции площади и яв­лялся частью ее композиции. Интерьер часовни выполнял другие, эмоциональные функции и был обращен непосредственно к верующим, вошедшим внутрь здания. Духовная атмосфера, которая погло­щала их, была бы утрачена, если бы была вы­ражена и на фасаде. Именно различие между внутренним пространством и внешним видом созда­вало мощное эмоциональное воздействие.

Фасад, значением которого пренебрегают мно­гие современные архитекторы, является важным элементом градостроительного проектирования. По аналогии — это лицо, с которым мы встречаем

 

наших друзей. Мы выражаем улыбкой, что рады их приходу, даже если предпочитаем, чтобы они заглянули как-нибудь в другой раз.

У архитектуры города более широкая роль, чем простое выражение функции зданий. Идея, что архитектура — это выражение только внутренних функций здания на фасаде, может привести к пу­танице в городском контексте. В течение жизне­деятельного цикла здания многие функции могут по очереди размещаться в одной и той же оболоч­ке, тогда как фасад здания является неизменным основным элементом городского пространства. Сле­дует осознать, что значение фасада связано с го­родским контекстом и должно отражать его.

Поскольку мы говорим здесь не о градостроитель­ном проектировании, а о многофункциональных зданиях, я попытался охватить только те вопросы, которые связаны с воздействием городской ткани на такого рода сооружения, и потому я не го­ворил о возможностях, заключенных в самой го­родской структуре.

Я не считаю, что структура города должна быть ограничена собственным словарем, подобно Парижу Османа, и неспособна принять высотную застройку, свободную планировку и другие эле-

менты, выдвигаемые современными градостроите­лями. Хотя эти новые элементы не могут разре­шить все вопросы, они не менее жизнеспособны и должны учитываться при формировании города.

Многофункциональное здание — это идея, по­нятие, а не определенная форма. Оно может быть использовано как строительный элемент в со­здании живого городского пространства. Идея мно­гофункциональности должна охватывать все эле­менты, необходимые для современной городской жизни, не только функциональные потребности сегодняшнего дня, но и духовные ценности, соз­данные в прошлом.

Многофункциональные здания — это часть го­родской декорации, в которой проходит жизнь города. Подобно тому как существуют писатели, не видящие единства декорации и действия, про­изведения искусства в целом и считающие важ­ным только слово, так есть и градостроители, кон­центрирующие все внимание на деятельности го­рода и игнорирующие визуальное окружение го­родского пространства как важную составляющую целого. Мы забыли искусство градостроительного проектирования, которое уделяет внимание визу­альному восприятию. Причин этому много, оши­бочные принципы современной архитектуры — только часть из них. Но понимание этих ошибок и признание того, что отдельное здание должно подчиняться общему городскому порядку, может помочь нам вновь получить политическую и юри­дическую атмосферу, необходимую для создания визуально согласованной интегрированной и це­лостной городской среды.

ГОРОДСКОЕ ПЕРЕДВИЖЕНИЕ

Города живут или умирают в зависимости от того, возрастает или убывает их способность к коммуникации. В городском контексте коммуника­ция означает передвижение. Это активная толпа, перегрузки, оживленность, сутолока в городах, ко­торые делают их такими захватывающе живыми. Однако многие современные градостроители стре­мятся уменьшить, если не ликвидировать полно­стью этот кажущийся беспорядок.

Появление автомобиля увеличило проблемы го­родского движения. Даже в Древнем Риме пере­движение колесниц вызывало трудности. Цезарь пытался решить их, ограничивая время их движе­ния, Леонардо да Винчи предложил вертикальное разделение механического и пешеходного движе­ния. Разделение транспорта и пешехода отстаи­вал и Ле Корбюзье. В принципе это вполне здравая идея до тех пор, пока она не возводится

в догму, рассматриваемую как единственный способ решить проблему городского передвижения.

До определенной степени видимый беспорядок передвижений необходим в городской жизни. Ман-хэттен полон жизни не вопреки, а благодаря тому, что там почти невозможно проехать на автомо­биле. Такой беспорядок движения скрывает опре­деленную дисциплину, устанавливающую свое соб­ственное равновесие. Слишком сильное вмешатель­ство в этот видимый хаос может нарушить жизне­способность города. Например, прокладка в городах скоростных магистралей для ускорения транспорт­ных потоков и уменьшения заторов на улицах часто наносит вред городской ткани больше, чем помогает решить транспортные проблемы. Скорост­ные магистрали разрушают территории, которые они пересекают, и притягивают большее количест­во автомобилей в городской центр, чем он может вместить, таким образом привнося в центр города все проблемы, связанные с автомобилями: транс­портные заторы, необходимость большего про­странства для стоянок, возросший уровень загряз­нения и шума, уменьшение пешеходного движения и ухудшение торговых зон. В конечном счете, скоростные магистрали препятствуют активному развитию системы общественного транспорта.

Городской центр не может обслуживаться толь­ко автомобилями. Для достижения городской плот­ности необходим общественный транспорт, так как он стимулирует пешеходное движение, необходи­мое для сохранения жизни в центре города.

Однако в начале этого столетия современные градостроители не осознавали угрозы, которую представляет автомобиль для городского центра, и рассматривали его как великого освободителя нашей будущей городской жизни. Франк Ллойд Райт надеялся, что его Просторный Город в конце концов устранит необходимость жить в городах. Освобожденный от города благодаря автомобилю, каждый американец сможет поселиться в вечном блаженстве на собственном акре земли. Ле Кор­бюзье стремился сохранить в своих проектах город­скую плотность, предполагая, что структура города может быть преобразована с помощью автомоби­ля и современной техники в город-сад.