Глава 5. Кючук-кайнарджийский договор 1774 Г.

Кубанские ногайцы, в отличие от ордынских, остались верны Крымскому ханству и активно участвовали в борьбе с Российской империей, неся при этом большие потери. Кубанские мурзы водили отряды на российские границы не только в составе татарских войск, но и самостоятельно. Так, казыевцы во главе с Сокур-Аджи-Мурзой Расламбековым ещё в 1765 г. осадили крепость Кизляр, пытаясь возвратить «кочующих при Кизляре и в калмыцких улусах ногайцев»¹. Поход оказался безуспешным, так как кабардинские князья вовремя донесли российским властям «о намерении закубанцев Сокур-Арслан Бек хаджи напасть на Моздок и Кизляр и увести ногайцев»². В 1771 г. этот мурза со своим отрядом прошёл до Дона и разорил станицу Романовскую, но на обратном пути был разбит отрядом Моздокского корпуса. П.Г. Бутков называет кубанского мурзу Сокур-Аджи Расламбека Карамурзиным³.

Интересно, что 1772 годом датируется постройка мавзолея «Мисоста сына Кара мурзы» у городища Нижний Джулат в Кабарде. Л.И. Лавров пишет, что это могила отца «известного партизана» Арсланбека Сокур-хаджи, возглавлявшего касайаульских (казыевских) ногайцев и переселившегося со своим аулом к Джулату⁴. Возможно, «переселения» и не было, просто ногайские кочевья занимали обширные степи в предгорьях, а мурзы часто вступали в династические браки со знатью местных народов. Очевидно, дед или отец Сокур-хаджи дали начало кабардинским Карамурзиным, которые по генеалогическим преданиям, так же как Касаевы, являются потомками Чингисхана. Поэтому в кабардинское общество они были инфильтрированы как княжеское сословие⁵. В ногайской среде эта линия чингизидов имела титул мурз в отличие от султанов – представителей крымского дома чингизидов – Гиреев. В любом случае, очевидны тесные генеалогические и родственные связи высшего сословия различных народов, входивших в Крымское ханство.

Итак, Сокур-хаджи Карамурзин, «старшина ногаев Касай-аула», занимал места у впадения в Кубань её левого притока Малого Зеленчука (р. Инжик)⁶, у устья Лабы располагались аулы ногайцев-наврузовцев⁷. В долинах между устьями Большого Зеленчука и Урупа находились ногайцы-мансуровцы⁸. Эти равнинные места между Кубанью и её левыми притоками Кубанская орда занимала с XVII в., по сообщениям турецкого автора того времени Эвлии Челеби⁹. Он указывал, что на берегу р. Дженджек (р. Инжик) находилась крепость, построенная крымским ханом, и жили в ней арсланбековские ногайцы. В этой крепости была маленькая мечеть с татарским имамом, в окрестностях стояли каменные дома, которые принадлежали Арсланбеку и другим мирзам. Но «дома» простых ногайцев были «сделаны из войлока», а это были юрты кочевых ногайцев¹⁰.

Равнина между устьями левых притоков Кубани от Малого Зеленчука до Лабы могла быть местом постоянных ногайско-татарских поселений, а кочевья распространялись по всему Прикубанью, охватывая степи от Азовского моря до восточных границ Крымского ханства. Кубанские ногайцы оставались верными крымским ханам и охраняли рубежи ханства.

В независимом от Крымского ханства Карачае ислам тогда ещё не утвердился, за исключением высшего сословия, и влияние Османской империи почти не затрагивало карачаевцев. Об этом говорит, например, свидетельство даже одного из самых предвзятых авторов Дьячкова-Тарасова: «Нет сомнения, что турецкое влияние не было чуждо Карачая, и чиновники султана часто проезжали по Кубанскому и Тебердинскому ущельям, следуя из Сухума, через местные удобные перевалы, в крепость Хаджи-кала. Так мне передавали карачаевские старики»¹¹. Турецкие чиновники появлялись в Карачае «транзитом», по пути во владения Крымского ханства, а именно в пограничное крымско-ногайское селение Хаджи-кала с белой мечетью (ныне ст. Беломечетская Ставропольского края – З.К.), находившееся у впадения Малого Зеленчука в Кубань.

По среднему течению Малого Зеленчука вблизи его небольшого притока Акбилек (карач.: «белый локоть или рукав») на развалинах аланского городища во второй половине XVIII в. карачаевцы восстановили сторожевую башню. По народным преданиям, предок Салпагаровых заплатил строителям «къой сюрюу», т.е. отару овец. Эта сильнейшая узденская фамилия в Карачае прославилась тем, что занималась охраной западных границ. До сих пор в памяти народа сохранились песни и легенды о Домбайчи, Дебоше, Бараке, Кандауре Салпагаровых, описывающих их столкновения с враждебными партиями соседних народов.

Кстати, строительство башни на Малом Зеленчуке совершенно напрасно приписывается кабардинскому князю Темрюку. Сын известного Магомета Атажукина Темрюк совершил паломничество в Мекку, и на обратном пути в 1760 г. остался в Крыму, «обольщённый» ханом Крым-Гиреем. Л.И. Лавров писал, что Темрюк поселился на месте средневекового городища на Малом Зеленчуке, «учредил себя главным командиром» над абазинами и «построил там пятиэтажную башню» с помощью двух мастеров, которых дал ему для этих целей Крым-Гирей¹². Однако в архивном документе, на который ссылается автор, владельцы кашкатавской партии в Кабарде доносят на владельцев баксанской партии, упоминая, что Темрюк под присягой обещал хану перевести «своё имение» из Кабарды на Кубань и обосноваться в крымских владениях, а Крым-Гирей, действительно, послал с ним строителей: «для построения на Кубанке реке города мастеровых людей»¹³.

Как видим, здесь нет речи о «пятиэтажной башне на Малом Зеленчуке», которая привлекала к себе внимание советских исследователей. Но объективное освещение истории этой сторожевой башни в 1943-1957 гг. представлялось невозможным, так как всякое упоминание о карачаевцах, депортированных Сталиным в Среднюю Азию «навсегда», запрещалось. Поэтому Л.И. Лавров, обратившийся к этой теме именно в этот период, был вынужден назвать её «кабардинской»¹⁴. После возвращения на родину карачаевцев в 1957 г. в историографии уже закрепилась ложная версия Лаврова, и башня, построенная по подобию древних карачаево-балкарских башен Мамия-кала, Гошаях-кала и др., была «приписана» кабардинцам, которые никогда не строили и не пользовались каменными сооружениями. Кроме того, на Малом Зеленчуке их поселили российские власти только во II половине XIX в.

То, что власть крымских ханов не распространялась на карачаевцев, подтверждает примечательная переписка в октябре 1760 г. Крым-Гирея с донским атаманом Ефремовым о пленении на Кубани в урочище Чалбаш его посланцев: двух казаков и двух калмыков. У хана были сведения, что они «карачайским народам проданы» или «находятся в полону у абазинцев, в горах живущих», т. е. у абазин-шкарауа в верховьях Лабы. Он поручил кубанскому сераскиру Багадур-Гирею отыскать их, однако объяснил атаману, что сможет их вернуть только в том случае, если они найдутся у его подданных – абазин. «Есть ли доподлинно у абазинцев и в живых находятся, сысканы и с нарочными к вам отправлены будут», – писал он. Так, очевидно, и произошло, потому что сераскир нашёл пленных и отправил на Дон, попросив за это у Ефремова «две калмыцкие кибитки»¹⁵.

Грабительские набеги абазин-шкарауа на отдалённые коши являлись серьёзной проблемой в Карачае, так как члены ханского рода Гиреи не только не пытались их предотвратить, но и сами часто водили их в такие набеги. Этим они утверждали свою власть и авторитет в «демократических», т.е. не имеющих властной структуры и сословной иерархии, обществах, переселившихся в пределы Крымского ханства из горной Абхазии и принимавших у себя в качестве «емчеков» (воспитанников) малолетних родственников хана, которые, вырастая, становились в их среде представителями ханской власти. Одно из залабинских обществ абазин-шкарауа, ближайшее к карачаевцам, получило название «кызылбеки», так как ими предводительствовал «крымский султан Кызылбек»¹⁶. О набегах кызылбековцев на карачаевские коши сохранились исторические песни «Татаркан», «Заурбек», «Джандар» и др.¹⁷.

Так как отгонное скотоводство карачаевцев предполагало сезонные перекочевки и жительство в небольших стауатах (хуторах), незащищённых от нападений вооружённых отрядов с целью хищения скота, а часто и людей для продажи туркам, то для защиты дальних пастбищ и была сооружена каменная башня, которую карачаевцы назвали Акбилек, по названию этой местности. Так она, кстати, и фиксируется на российских картах начала XIX в.¹⁸. Позже, со слов ногайцев, русские стали называть башню Адиюх (ногай.: «Безымянная»).

Управляться с кубанскими подданными крымскому хану было тяжело, но его взаимные договорённости с российскими властями обязывали его нести ответственность за разбои, предпринимаемые в отношении к российским подданным. Для контроля над дальними рубежами он планировал использовать верного князя Темрюку Атажукина, поселив его с абазинами-алтыкесеками, бежавшими на Кубань из Кабарды. Хан учитывал, что Османская империя признала их по требованию российского правительства подвластными кабардинским князьям, и на Баксане они жили под властью Атажукиных. Однако в этот период алтыкесеки обитали не на Малом Зеленчуке, а по правому притоку Кубани – Невинке. Обитателями здешних степей являлись ногайцы, поэтому, как важное обстоятельство, кашкатавские князья донесли российским властям, что «ногайские же мурзы, с Темрюкой хаджием соединясь в поступках, крымского войска предводителями обстоят»¹⁹.

«Город на Кубанке» так и не был построен, хотя скорее всего имелось в виду восстановление старой турецкой крепости Хаджи-кала (Аджи-кале), в любом случае, начавшаяся русско-турецкая война и смерть Крым-Гирея помешали этим планам. Абазин-алтыкесеков российские власти приняли в своё подданство и перевели в Пятигорье, а Темрюк, которого Лавров опрометчиво назвал «строителем башни Адиюх», умер в Кабарде в 1780 г.²⁰.

Места обитания кубанских ногайцев между устьями Большого и Малого Зеленчука, Урупа и верховьями Лабы являлись, пусть и условной, но границей между Крымским ханством и Карачаем, занимавшим бассейн Верхней Кубани. Пятигорье, через которое проходили дороги из Крыма в Кабарду, российские войска заняли ещё в начале войны. Поэтому кабардинцы, изолированные от Крыма и Порты, дали присягу России и поступили в ведение российского командования. Однако удержать Кабарду в повиновении оказалось тяжелее, чем её завоевать.

В 1774 г. военные действия между Россией и Турцией возобновились, и сразу же осложнилась обстановка на Северном Кавказе. В Моздоке пришлось усилить корпус Медема, так как в марте князья Большой Кабарды Касай Атажукин и Мисост Баматов начали готовить антироссийские выступления. На них повлияла судьба калмыков, вынужденных большей частью уйти из России в Китай. Атажукины были связаны с калмыцкими ханами родственными узами, поэтому, как писали военные, побег калмыцкого народа «произвёл в Кабарде, ко вреду дел наших, сильное впечатление». В апреле Касай Атажукин заявил на собрании владельцев, что «если таким образом быть в покровительстве России, как калмыки находились, которых начали разорять и от того они принуждены были отстать от России и бежать, то и им, кабардинцам, тоже самое воспоследует и они принуждены будут уйти в горы»²¹.

Чтобы предотвратить бегство князей Большой Кабарды в горы, верный малокабардинский князь Татарханов предлагал отогнать у них коней и скот, самих тайно вывести из Кабарды, «некоторых убить до смерти, а других живыми захватить» и выставить войска в урочище Бештамак (карач.: «пять горловин», местность у слияния пяти рек – Малки, Баксана, Чегема, Черека и Терека)²². Однако российское командование смогло удержать ситуацию в Кабарде без кровопролития, и Екатерина II до конца войны приказывала сохранять дружественные отношения с кабардинцами.

Кабардинские владельцы пытались отказаться от российского подданства, узнав, что Девлет-Гирей отменил Карасунский договор и «объявил Кабарду принадлежащею Крыму»²³. Медему пришлось просить военного подкрепления для сдерживания кабардинцев в покорности, ибо «без страха они не были и не будут никогда покорны»²⁴. Причиной их недовольства на этот раз стало покровительство, оказываемое российскими властями соседям Кабарды – ингушам, обратившимся в 1770 г. с просьбой о подданстве. Кабардинцам запретили совершать на них грабительские набеги, но 10 марта 1773 г. князья Касаевы и Карамурзины «отогнали у них скот и убили 2 человек».

Медем решительно потребовал от пристава Таганова удерживать кабардинцев от набегов на ингушей, однако в интересах России оставалось по-прежнему содержание в лояльности, прежде всего, кабардинских князей. Поэтому Екатерина II приказала покровительствовать ингушам «с предосторожностями, чтоб сильнейшие пред ними околичные народы раздражены не были, а особливо кабардинский»²⁵. Поэтому Медем в мае готов был защищать ингушей от кабардинцев, а в сентябре распорядился, «чтобы не раздражать кабардинцев, оставить им ингушей»²⁶.

Несмотря на явные уступки кабардинским князьям, их недовольство российскими властями, начинавшими привлекать к себе горские народы, вновь обернулось изменой: в 1774 г. они призвали к себе Девлет-Гирея, чтобы «истребить Моздок и Кавказскую линию»²⁷. В начале лета на Малку прибыло ханское войско, в его составе вошли кабардинцы, абазинцы, бесленеевцы, темиргоевцы, едишкульские, джамбулукские и едисанские ногайцы. Русские войска выступили против них, на Бештамаке их встретил верный князь Касаев с 80 кабардинцами и сообщил, «что уже все почти Большой и Малой Кабарды владельцы и черный народ преклонились Турецкой стороне и дали присягу»²⁸. Но это уже не могло изменить ситуацию, так как между Российской и Османской империями 10 июня 1774 г. был подписан мирный Кючук-Кайнарджийский договор. Получив об этом предупреждение, Девлет-Гирей уехал в Крым, а его войско бежало через горы в Закубанье.

События в Кабарде развивались в зависимости от успехов русского оружия на главном театре войны – на западе Крымского ханства, где неудачи преследовали турецкую армию и флот. Поэтому Османская империя согласилась на заключение Кючук-Кайнарджийского мира, по которому Крымское ханство стало независимым, а Россия получила доступ в Чёрное море. Как пишет Кинросс: «Россия не стала удерживать контроль над Крымом и не позволила это сделать туркам, признав политическую независимость населявших его татар… Крым должен был управляться местным правителем, который должен был избираться и править без вмешательства со стороны русских и турок. В религиозных вопросах татары по-прежнему подчинялись османскому халифу, что было первым международным признанием прав султана в отношении мусульман за пределами империи»²⁹.

Крымское ханство стало независимым и суверенным государством. Османская империя сохраняла контроль только на левобережье Кубани до Чёрного моря, а Российская империя получала крепости Керчь, Еникале, земли между Бугом и Днепром, Доном и Еей³⁰. Что же касается Кабарды, то принято считать, что она вошла в состав России по Кючук-Кайнарджийскому договору, хотя в этом трактате её судьба была предоставлена Девлет-Гирею: «уступка обеих Кабард России предоставлена на волю крымского хана»³¹. Российские власти настаивали на «незаконности» хана Девлет-Гирея, но кабардинцы отказывались от подданства России, «пока не получат из Крыма подтверждения»³². Они даже вновь попытались поднять восстание, но внезапное появление Медема с отрядом на Малке заставило их вновь присягнуть России.

Формально императрица признала, что все татарские народы: крымские, буджакские, кубанские, эдисанские, джембуйлукские и эдишкульские совершенно независимы от неё и остаются «под самодержавной властью хана крымского», однако российско-крымская граница от устья Дона до правобережья Кубани была довольно «размыта» и чётко не зафиксирована. На этих «буферных» землях и кочевали ордынские ногайцы, по выражению императрицы, не имея представления «о положении Наших границ в их соседстве, в котором они, видя пустыню одну, едва ли поныне и мыслили о принадлежности оной к Нашей стороне»³³. Планы об «учреждении в ногайских ордах особенной и независимой власти» муссировались для нажима на Османскую империю, медлившую с ратификацией Кючук-Кайнарджийского договора, надеясь на пересмотр его условий с помощью европейских государств.

Екатерина II предпринимала меры к разъединению ордынцев с Крымом и Турцией и готовила их к мысли о независимости. Теперь этим методом «давили» на Османскую империю. Действительно, после обнародования рескрипта Екатерины II от 12 ноября 1775 г. по отделению Правобережной Кубани от Крымского ханства и созданию «Кубанского ханства» во главе с верным ей Шагин-Гиреем, османское правительство сразу же ратифицировало Кючук-Кайнарджийский договор, и царское правительство отказалось от своих притязаний на правобережье Кубани³⁴. На этом война 1768-1774 гг. завершилась.

Однако Девлет-Гирей занял антироссийскую позицию и не собирался отдавать своё отечество под протекторат Екатерины II. Он не устраивал Россию и своей твёрдой позицией по отношению к российскому подданству кабардинцев. Поэтому был подготовлен свой ставленник на крымский престол, молодой и честолюбивый Шагин-Гирей, назначенный сначала сераскиром ногайцев. Для его поддержки в декабре 1776 г. в Крым вошли войска генерала А.В. Суворова.

После заключения мира с Турцией в Кабарде военные действия прекратились, и русские «стояли в Моздоке и занимались более прочным устройством Терекской линии»³⁵. Екатерина II наказывала Медему действовать так, чтобы «кабардинцы и все прочие горские народы ныне сколько возможно больше имели убеждения к Нашей стороне по доброй воле присваиваться, а не отвращаться»³⁶. Российские власти придерживались в объяснениях с кабардинцами Карасунского договора, по которому они принадлежали России. Чтобы добиться их лояльности, Екатерина II даже приказала прощать им грабительские набеги и не наказывать за них.

Обрадованные таким снисхождением, кабардинцы раскрыли тайную переписку некоторых князей с Девлет-Гиреем в 1775-1776 гг., извещавшего их, что по Кючук-Кайнарджийскому договору судьба Кабарды зависит от него. Российские власти объявили эти договорённости «коварными и ложными слухами», но кабардинцы «оказывали вообще больше расположения к Крыму, нежели к России, по причине той, что отдаление мест представляло им подданство их Крыму неопасным, а избавляясь, таким образом, от власти Российской, они полагали, что останутся по прежнему независимыми»³⁷.

Однако Екатерина II упорно не признавала легитимность Девлет-Гирея, у которого не было сил даже для удержания собственного трона. Оставшись без турецких янычар и ногайской конницы, он не смог противостоять войскам Суворова, и в марте 1777 г. бежал в Стамбул³⁸. На крымский престол взошёл российский ставленник Шагин-Гирей.

Успехи российских войск склонили кабардинцев к покорности больше, чем «объяснения» Екатерины II, что и отметил Бутков: «Все сии слова мало бы подействовали на волнующие умы кабардинцев, если бы разительные перемены в Крыму, оружием российским произведённые …не привели их в страх»³⁹. «Волнения» кабардинцев происходили из-за крестьян, продолжающих убегать в Моздок, поэтому власти запретили их крестить и давать убежище, посчитав, что они «влекомы более корыстолюбием, нежели истинным желанием к православию»⁴⁰.

Итак, массовые переселения в период русско-турецкой войны 1768-1774 гг. осуществлялись в военно-политических интересах Российской империи, меняя этническую картину расселения народов Северного Кавказа и давая основание для изменения межгосударственных границ в пользу России, так как мигранты поступал под её покровительство. По Кючук-Кайнарджийскому договору российско-крымская граница к югу от Дона была утверждена от крепости Азов в юго-восточном направлении до крепости Моздок, оставляя прикубанскую сторону с многочисленными ордынцами в составе Крымского ханства. Также подвластными Гиреев остались кубанские ногайцы, «основное население бассейна Нижней и Средней Кубани»⁴¹, различные адыго-абазинские народы, жившие от Лабы до Чёрного моря, и казаки-некрасовцы, поселившиеся в низовья Кубани в начале XVIII в.

Благодаря военно-переселенческой политике Екатерины II в период русско-турецкой войны обширные степи от правобережья Нижней Кубани до р. Еи заняли ордынцы, фактически составившие «буферное» население между Российской империей и Крымским ханством. Российские власти покровительствовали дружественным ордам, однако это вовсе не означало, что по Кючук-Кайнарджийскому договору они «объявлялись не только вольными, но и независимыми»⁴². Проект Екатерины II о создании независимой ногайской области на правобережье Кубани успешно использовался для дипломатического нажима на Крымское ханство и Османскую империю. После заключения Кучюк-Кайнарджийского договора этот проект сразу же был забыт, более того, «русское правительство не могло не желать отделаться от них», так как они не «представляли такого мирного населения, с которым бы легко жилось и после покорения Крыма и занятия Кубани»⁴³.

В состав России вошли территории Пятигорья и Кабарды, но войска концентрировались в Моздоке и Кизляре, и Терская линия между двумя этими крепостями, заселённая Терскими, Гребенскими и Моздокскими казаками, прикрывала лишь незначительную часть границы⁴⁴. Незащищённой оказалась крепость Тамань в устье Кубани и р. Ея. Новая южная граница требовала безотлагательного обустройства, и в 1776 г. был утверждён проект Азово-Моздокской линии, которая «должна была помешать набегам горцев на русские границы, сообщению ногайцев с крымскими татарами и создать опору для дальнейшего продвижения на Кавказе»⁴⁵.

Для Северного Кавказа важнейшим результатом русско-турецкой войны 1768-1774 гг. и заключённого Кючук-Кайнарджийского договора между двумя империями стали независимость Крымского ханства от Османской империи и чёткое обозначение российской границы на Северном Кавказе.

 

Примечания

1. Бутков П.Г. Материалы по новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001. Т. 1. С. 83.

2. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 1. С. 179.

3. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 161.

4. Эпиграфические памятники Северного Кавказа XVIII-XX вв. (издание текстов, переводов, комментарий, статья и приложения Л.И.Лаврова). Часть 2. М., 1968. С. 64, 138.

5. Лайпанов К.Т. Этногенетические взаимосвязи карачаево-балкарцев с другими народами. Черкесск, 2000. С. 48.

6. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 308.

7. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М, 1974. С. 86.

8. Народы Карачаево-Черкесии: история и культура. Черкесск, 1998. С. 364.

9. Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии (вопросы этнического и социально-экономического развития). М, 1971. С. 204.

10. Там же. С. 252.

11. Дьячков-Тарасов А.Н.. В горах Большого и Малого Карачая // СМОМПК, Вып. 28. Тифлис, 1900. С. 66.

12. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. С. 143.

13. Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. Т.2: Сборник документов. М., 1957. С. 212.

14. Лавров Л.И. О времени постройки Кабардинских башен на реке Малом Зеленчуке. Нальчик, 1946.

15. Кабардино-русские отношения. С. 205-206.

16. Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Нальчик, 1999. С. 76.

17. Старинные карачаевские песни. (на карач. языке) / Сост. Х.О.Лайпанов, М.А.Дудов. Микоян-Шахар, 1940. С. 32-40.

18. Карта Кавказской губернии (1806) // История адыгов в картах и иллюстрациях с древнейших времён до наших дней: Картографическое издание. Нальчик, 2000.

19. Кабардино-русские отношения. С. 212.

20. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. С. 36.

21. АКАК. Т. I. Тифлис, 1866. С. 85–86.

22. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 1. С. 368.

23. Потто В.А. Два века терского казачества. С. 271.

24. АКАК Т.1. С. 86.

25. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 1. С.382, 392.

26. АКАК Т. 1. С. 87.

27. Потто В.А. Указ. соч. С. 106.

28. АКАК Т.1. С. 88.

29. Кинросс. Указ. соч. С. 437.

30. Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. С. 154.

31. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 311.

32. АКАК Т. 1. С. 88-89.

33. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 1. С.417, 438.

34. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 167.

35. Потто В.А. Кавказская война. Т. 1. С. 66.

36. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 1. С. 431.

37. АКАК Т. 1. С. 89.

38. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 312.

39. Там же. С. 165.

40. АКАК Т. 1. С. 90.

41. Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 85.

42. Народы Карачаево-Черкесии. С. 351.

43. Потто В.А. Указ. соч. С. 104.

44. Потто В.А. Два века терского казачества. С. 276.

45. Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. С. 157.