Глава 3. Адыги и абазины-шкарауа В Кубанской области

 

В 1860 г. вся территория Северного Кавказа административно была разделена на Ставропольскую губернию, Кубанскую, Терскую и Дагестанскую области. До этого территория Терской и Кубанской областей представляла собой два территориальных района военных действий Кавказской армии – Левое крыло Кавказской линии (бассейн р. Терек) и Правое крыло Кавказской линии (бассейн р. Кубань). Александр II, предписав Правое крыло Черноморско-Кавказской линии именовать Кубанской областью, а Левое – Терской, повелел «всё пространство, находящееся к северу от Главного хребта Кавказских гор и заключающее в себе две области: Терскую и Кубанскую, так и Ставропольскую губернию именовать впредь Северным Кавказом»¹. Так была сформирована целостная система военно-народного управления Северным Кавказом.

После окончания войны в Чечне в 1859 г. войска перебросили в Закубанье, и из шести бригад Кавказского линейного казачьего войска и Черноморского войска образовали Кубанское казачье войско под командованием генерал-адъютанта Н.И. Евдокимова². Этот опытный и беспощадный военачальник должен был завершить покорение Северо-Западного Кавказа, и «главным средством для этого должны были послужить заселение казачьими станицами всего пространства между реками Белой и Лабой и восточным берегом Чёрного моря и предложение горцам выселиться на равнины или же удалиться в Турцию»³.

Начальник штаба Кавказской армии Д.А. Милютин откровенно писал, что Евдокимов собирался «решительно вытеснить из гор туземное население и заставить его или переселиться на открытые равнины, позади казачьих станиц, или уходить в Турцию»⁴. Необходимость военных действий объяснялась тем, что «для водворения порядка среди новопокорившегося населения, для облегчения за ним административного надзора признано было необходимым принять некоторые крутые меры вразрез вековым привычкам и нравам горцев, как, например, переселение на равнины большими селениями»⁵.

Расселение адыгских и абазинских народов позади казачьих станиц без насильственных мер власти признали невозможным. Особенно это касалось «демократических» обществ, так как из-за отсутствия княжеского сословия российским властям не с кем было вести переговоры и договариваться о мире. На это указывал главнокомандующий на Кавказе Барятинский: «На западе… народы раздроблены на мелкие общины или семейные союзы, неуправляемые никакими властями, не имеющими между собою никакой связи гражданской. Племена эти издревле привыкли к необузданной свободе. Только силою оружия можно покорить этот народ»⁶.

В 1860 г. власти решили вытеснить население из горной и приморской полосы, чтобы «они не могли бы уклоняться от надзора нашей администрации; предгорья же занимать казачьими станицами»⁷. В планы российского правительства входило массовое перемещение адыго-абхазских народов на Прикубанские земли, а переселение в Османскую империю предусматривалось как альтернативный проект для непримиримых обществ.

Главной, если не единственной, составляющей военных действий на Северо-Западном Кавказе стала военно-переселенческая деятельность властей по формированию компактного постоянного расселения горцев в границах этнической территории. Так как заселение аулов «позади казачьих укреплений» могло осуществиться только после строительства станиц, то сначала горцев изгоняли с их мест: «Для безопасного заселения русского населения план Барятинского и Евдокимова предусматривал вытеснение аулов с занимаемых ими земель»⁸.

Первыми вытеснили бесленеевцев, живших до 1860 г. на равнине по р. Ходзь, левого притока Лабы. Они препятствовали водворению станиц, поэтому против них направлялись войска: «Бесленеевцы, действительно, известны были своими хищническими набегами и за несколько лет перед этим свирепо защищали свои лесистые трущобы, куда наши войска нередко хаживали, оставляя за собой кровавый след»⁹, - писал очевидец офицер В. Солтан. 20 июня 1860 г. бесленеевцев окружили и насильно вывели с Ходзи для заселения на «равнинно-предгорной части долины р. Урупа и узкой полосе на запад до р. Лабы»¹⁰.

Однако долина между Лабой и Урупом, до впадения в него Большого и Малого Тегеней, предназначалась для казаков, которым отводились лучшие земли, «предоставляя им все выгоды, которые могут послужить к облегчению их участи»¹¹. Как отмечал П.И. Ковалевский, заняв освободившиеся долины, русские «немедленно заселяли её»¹². Так как бесленеевцы угрожали безопасности строительства, Н.И. Евдокимов, собрав владельцев в Псебае, объявил, чтобы они «с весною готовились к переселению»¹³. Фактически они были изгнаны обратно на левобережье Лабы, где располагались тогда беглые кабардинцы.

Затем наступила очередь абазин-шкарауа, западных соседей карачаевцев с XVII в. К.Ф. Сталь писал, что на Северном Кавказе «последними по времени переселенцами считаются абазинцы, постепенно переходившие из Абхазии в течение столетий через горные перевалы, на пространстве между реками Тебердой и Белой и являвшихся впоследствии как самостоятельные общества… Постепенное выселение абазин из Абхазии продолжается и доныне»¹⁴.

Из них ближе всех к карачаевцам находились башильбаевцы, занимавшие среднее течение Урупа, а также тамовцы и кызылбековцы на левобережье Лабы. М.И. Венюков ошибочно называет их «алтыкесеками»¹⁵. На самом деле «алтыкесеки» – это абазины-тапанта, имевшие владетельных князей с момента переселения на северные склоны Кавказского хребта, когда абазины разделились на два колена. Тапанта обитали в степной полосе верхних частей Кубани, Кумы и Малки на северо-восточных границах Карачая, а группа племён шкарауа – в горной полосе Малой Лабы и её левых притоков Ходзь и Губс, на западе от Карачая.

У высокогорных абазин-шкарауа, в отличие от абазин-тапанта, не было владельческих князей, с которыми российские власти могли бы договориться о мирных условиях. Привыкшие жить хищническими набегами на соседей, они признавали над собой власть инородного князя только в том случае, если он водил их в удачные набеги¹⁶. В разные периоды абазины-шкарауа подчинялись султанам из крымского ханского рода, цебельдинским князьям Маршания, бесленеевским князьям Каноковым и др. Российские власти называли тапанта - «мирными», а шкарауа - «немирными абазинцами» вплоть до окончания Кавказской войны¹⁷.

В 30-е годы XIX в. абазины-шкарауа жили на Малой Лабе и занимали тесные ущелья между Урупом и Белой¹⁸. Их зимовники (временные жилища – коши) находились в окрестностях укрепления Каладжа, а «сборища происходили на р. Ходзь»¹⁹. Для набегов они собирались на Большой Лабе, там же находили укрытие беглые кабардинцы и бесленеевцы. В 1834 г. генерал Засс истребил у горы Ахмат-кая «знаменитый в горах своею крепостью и богатством Тамовский аул, гнездилище разбойников», вынудив их покинуть горные укрытия²⁰. В 1834–1835 гг. покорились кызылбековцы с р. Андрюк, шахгиреевцы с Малой Лабы, баговцы с р. Ходзь и баракаевцы с р. Губс²¹.

В 1858 г. абазины-шкарауа жили: в устье Большой Лабы, «при выходе её из ущелья», около 350 дворов башильбаевцев, в верховьях Лабы – 150 дворов тамовцев, на левобережье Большой Лабы – 300 дворов кызылбековцев, на Малой Лабе – около 200 дворов шахгиреевцев. Начальник Правого крыла Кавказской армии докладывал, что все они после заселения на Малой Лабе казаков изъявили покорность и, «считаясь ныне мирными, относятся по делам своим начальнику Мало-Лабинской линии»²².

Однако несмотря на «номинальную покорность», абазины-шкарауа во время водворения станиц Урупской бригады производили набеги и угоняли скот в станицах Зеленчукская, Сторожевая и Передовая. Поэтому, как писал М.И. Венюков: «Летом 1858 года они уже не признавались за мирных, и мы должны были делать на их аулы опустошительные набеги»²³. М.И. Венюков считал, что абазин-шкарауа на реках Губс, Дахо, Гурмае, Бзыбь и далее к Гаграм на Чёрном море более 12 тыс. человек²⁴.

В начале июля 1861 г. при постройке четырёх станиц войска изгнали бесленеевцев и абазин-шкарауа с пространства между р. Ходзь и Большой Лабой²⁵. Они должны были покинуть свои места, так как началась прорубка лесов и заселение казаков. Для предотвращения набегов самый верхний на Лабинской линии казачий пост стоял на речке Псемен, левом притоке Большой Лабы, а при водворении на его месте станицы Псеменской Евдокимов потребовал немедленного выселения тамовцев и кызылбековцев.

Очевидец этих событий И. Дроздов писал: «На каждой версте встречались транспорты переселенцев, не без злобы смотревших на нас, как на причину их переселения; тяжело расставаться с местом, где родился, к которому привык. И жаль было переселенцев, а всё-таки их подгоняли»²⁶. Когда абазины-шкарауа ушли в бесплодные ущелья, первые русские поселенцы численностью 9700 человек водворились даже на малопригодных для земледельцев местах в верховьях Лабы (ст. Каладжинская, Ахметовская, Псеменская, Андрюковская).

Венюков писал о выселении горцев с лабинских долин: «Это передало весь край по Белую окончательно во власть русского населения и оставило туземцам лишь немногочисленные приюты для хищнических их партий – приюты, в которых они не находили ни хлебных запасов, ни трав, ни построек для помещения себя и скота в продолжение зимы»²⁷. Абазины-шкарауа укрылись в верховьях Зеленчуков, Урупа, Лабы и Ходзя, где провели голодную и холодную зиму 1861-1862 гг.

Сразу же после прочного водворения станиц горцев наоборот стали принуждать к возращению на плоскость. Так, бесленеевцам разрешили поселиться в низовьях Урупа, а абазинам-шкарауа – в низовьях Большой Лабы. Однако большая часть бесленеевцев предпочла бежать к Чёрному морю, чтобы переселиться в Османскую империю²⁸. Абазины-шкарауа решили уйти с ними и просили российские власти разрешить миграцию.

В июле 1861 г. главнокомандующий Кавказской армией писал: «Принимая во внимание, что соседство этих полувраждебных нам племён, привыкших к хищничеству, держит в тревожном положении наши казачьи поселения в горах и что выселение их из горных трущоб на плоскость может быть произведено не иначе как силою оружия и будет, разумеется, сопряжено с потерею людей и времени, я разрешил генерал-адъютанту графу Евдокимову увольнять желающих из упомянутых племён в Турцию, дозволив им при этом следовать на Сухум-Кале, через Цебельду… для переправы в пределы Турции»²⁹.

Насильственные меры по перемещению аулов под надзор казаков вынуждали абазин-шкарауа выбирать миграцию в Турцию. По свидетельству В. Солтана, отряд выселил всех бесленеевцев на Линию, «окружив предварительно, ночью, их аулы»; узнав об этом, абазины «распродали всё лишнее имущество в Псеменскую станицу и, собравшись перед станицей на лабинской равнине, потянулись общим табором, со всем своим остальным имуществом в горы, за перевал, на зимовку к медовеевцам, откуда должны были отправиться в Турцию… С уходом кизилбековцев и тамовцев, все их аулы были нами выжжены дотла»³⁰.

Н.И. Евдокимов назначил жёсткие сроки для выселения с гор и приказал войскам «присутствием своим, а если понадобится, то и силой оружия – принудить горцев к исполнению условий»³¹. Однако теснимые казаками, горцы только углублялись в горы. «Возврат был невозможен: всё пройденное нашими отрядами пространство было заселено станицами, занято сильными гарнизонами»³², – писал И. Дроздов.

Занятие российскими войсками левобережья Лабы сопровождалось изгнанием бесленеевцев, беглых кабардинцев и абазин-шкарауа, однако, укрываясь в горах, они умножали враждебные России силы, поэтому командование изменило тактику и стало предпринимать военные меры по их возвращению. В 1861 г., когда станицы прочно обосновались, войска начали планомерное вытеснение горцев из горных убежищ с условием поселения вблизи станиц или переселения в Турцию.

Военный историк генерал Р.А. Фадеев писал: «Восточный отряд, разделённый на несколько колонн, раскрыл дорогами предгорную полосу между Кубанью и Лабой, заселил её станицами, составившими новую казачью бригаду Урупскую, и рядом военных действий принудил к покорности мелкие абхазские племена (абазины-шкарауа. - З.К.), гнездившиеся в горах позади этой бригады, на истоках двух Зеленчуков, Урупа и Лабы»³³. Большая часть горцев, постоянно тревоживших с тыла Лабинскую линию, тогда же ушли в Турцию. Пространство между Кубанью и Лабой плотно замкнулось казачьими станицами и превратилось в надёжный безопасный тыл, из которого можно было следовать к следующему военному рубежу.

Укрепив Лабинскую линию, войска вышли на земли абадзехов по р. Белой, чтобы занять в первую очередь плоскости, где не было естественных горных укрытий. Непрерывность военных действий срывала полевые работы и заготовку продовольствия, обрекая мирное население на голод в горах. Российским войскам постройка станиц давала возможность периодически отдыхать и менять состав отрядов на переднем крае. Возведение станиц и прокладка дорог были решающим фактором для быстрого завоевания всего края. В тылу под контролем войск предлагалось поселиться местным народам.

18 сентября 1861 г. в урочище Мамрюк-чай, между речками Псефирем и Фарсом, в ставке прибывшего в Кубанскую область Александра II генерал Евдокимов доложил план покорения Западного Кавказа. Диалог состоялся весьма примечательный. Военные действия планировались на пять лет, на что император заметил, что вряд ли «западные державы дадут столько времени для окончания задачи». Затем Евдокимов доложил, что после войны на эти войска нельзя уже будет рассчитывать «потому, что все силы их пойдут на завершение дела, и они окажутся неспособными к продолжению службы». Император воскликнул: «Что ты говоришь Николай Иванович! Ведь это ужасно». Генерал ответил: «Государь, я полагаю лучшим и более выгодным потерять на это одно поколение, чем затянуть медленными действиями войну, терять постепенно, как то делалось до последнего времени, ежегодно значительные силы, не достигая конечной цели». «Ну, будь по-твоему», - отвечал печально Государь»³⁴ .

Надо признать, что для скорейшего покорения Западного Кавказа в условиях политического давления западных держав царь жертвовал собственной армией. Когда в этот момент к Александру II абадзехи обратились с просьбой остановить колонизацию в обмен на покорность, то он выдвинул ультиматум: «Я даю месячный срок – абадзехи должны решить: желают ли они переселиться на Кубань, где получат землю в вечное владение и сохранят своё народное устройство и суд, или же пусть переселяются в Турцию». Это было официальное разрешение на массовую эмиграцию, что должно было уменьшить жертвы Кавказской войны и ускорить её конец.

Для военно-административного надзора между Кубанью и Белой в 1861 г. было образовано уже три приставства. К Верхнекубанскому (карачаевцы и ногайцы-тохтамышевцы) и Нижнекубанскому (кубанские ногайцы) прибавилось Новолабинское приставство для управления западноадыгскими народами, поселявшимися между Лабой и Белой вблизи станиц³⁶. Первыми здесь расселились беглые кабардинцы, бесленеевцы и абазины-шкарауа. Однако миграция в Турцию среди этих народов продолжалась. Проведя зиму 1861-1862 гг. в горных убежищах, основная часть абазин-шкарауа спустилась к берегам Чёрного моря и покинула Кавказ навсегда. Остальные расселились в Новолабинском приставстве.

В 1862 г. постепенное водворение казаков закончилось массовым заселением позади Белой 35 станиц, контролирующих всё пространство между Лабой и Белой, с одной стороны, Урупом и Ходзью – с другой³⁷. Бегство западных адыгов за р. Белую, а затем к Черноморскому побережью для переселения в Османскую империю приобрело массовый характер³⁸. Однако численность горцев, селившихся вблизи станиц, тоже увеличивалась, и для управления ими менялось военно-административное устройство области. Летом 1862 г. Новолабинское приставство преобразовали в Лабинский округ, в который включили часть земель Верхнекубанского и Нижнекубанского приставств и районы четырёх бригад: 5, 6, 7 и 8-й Кубанского казачьего войска. Кроме того, территории по верховьям Малой Лабы, Ходзя, Губса и Белой образовали временный Нагорный военный округ.

Горцы, не желавшие или не имевшие возможности переселяться в Турцию, обращались с просьбою для поселения к российским властям и отправлялись под конвоем к начальнику Лабинского округа в ст. Лабинскую «для водворения на указанных местах»³⁹. В октябре 1862 г. войска выполнили свою задачу по расселению горцев в этом округе и для временного управления беглыми кабардинцами, темиргоевцами, хатукаевцами и др., поселёнными на левобережье Лабы и в устье Белой, округ был преобразован в два приставства: Верхнелабинское и Нижнелабинское⁴⁰. Венюков писал: «С наступлением холодного времени в горах выселение стало быстро увеличиваться. Выходцы поселяются: абадзехи – в Лабинских приставствах, а прочие – в Нижне-Кубанском, особенно в Вольном ауле»⁴¹.

Большая часть горцев расселялась временно, без постоянного надела землёй, в окружении казачьих станиц. Так, беглые кабардинцы были водворены «в превосходной долине Лабы, очень удобной для заселения», где уже жило до 5 тыс. казаков в пяти станицах по самому Ходзю и его притоку Губсу. Кабардинские владельцы перешли на российскую службу, поэтому их «владельческие» аулы, состоявшие из 6500 человек, первыми получили земельный надел в 15 тыс. десятин на р. Ходзь⁴². В этих же аулах поселили и остатки абазин-шкарауа, и они смешивались с кабардинцами⁴³.

Сведения М.И. Венюкова, основанные, главным образом, на личных наблюдениях и документах ведомственной переписки, подводят итоги колонизации Закубанья к 1862–1863 гг. Важно, что автор сам был участником экспедиций, лично «пересекал закубанские долины и леса, ущелья и горы между Кубанью и рекой Белой, то есть был непосредственным очевидцем тех народов и племён, что обитали здесь»⁴⁴. Описание тех или иных народов относится непосредственно к периоду военных действий и колонизации края в начале 1860-х годов, когда происходили интенсивные перемещения различных горских обществ. Так, он писал: «Куда уйдут баракаевцы, выгнанные из аулов нынешним летом и ещё не успевшие обустроиться в верховьях Дахо, где находятся временно, - это трудно определить»⁴⁵.

С 1862 г. между Кубанью и Белой основным стало русское население – около 80 тыс. жителей в 60 станицах. Колонизация вела к массовым перемещениям местных народов: «Целое население во 100–110 тыс. душ должно было исчезнуть или рассеяться, прежде чем надежда на мирный конец позволила расположить на богатых предгорьях Кавказа и на прикубанских равнинах казачьи станицы, эти аванпосты России на всех азиатских её пределах»⁴⁶.

Планомерное заселение казаками завоеванных территорий было стратегической задачей России для окончательного утверждения своей власти среди покорённых народов и создания надёжного плацдарма для дальнейшего продвижения на юг. Как писал Р.А. Фадеев: «Это было тоже историческое разрастание русского народа, в голове которого всегда были казаки, одарившие государство девятью десятыми его территории, от Оки до Чёрного моря, Сырдарьи и Амура, но только разрастание, направляемое и поддерживаемое правительством»⁴⁷. Особенно эффективной оказалась казачья колонизация Северо-Западного Кавказа, так как большая часть местного населения покидала свои места.

В 1862 г. Кубанская область оставалась единственным театром военных действий, армия Евдокимова продолжала вытеснение с гор последних аулов. Главным образом войска употреблялись на рубку просек, прокладку дорог, на очистку местности под казачьи поселения и прикрытие вновь водворённых передовых станиц. Почти всё прежнее население было «частью переселено на указанные Евдокимовым места на Закубанской равнине, частью же ушло на южный склон Кавказского хребта с намерением переселиться в Турцию»⁴⁸.

В 1862–1863 гг. численность населения в Кубанской области составляла: с войсками – около 158 000 человек, а без войск – 118 500, из них русских – 78 000, армян – 5000, остальные – горцы⁴⁹. По сведениям Венюкова, между Кубанью и Белой адыгов осталось не более 8000 человек: абадзехи по Белой, беглые кабардинцы на левом берегу Лабы и Ходзя, темиргоевцы на Лабе, около станиц Темиргоевская и Воздвеженская, хатукаевцы в низовьях Белой, по правому берегу, бесленеевцы в низовьях Зеленчуков и Урупа⁵⁰.

Народы Северо-Западного Кавказа должны были выбирать расселение вблизи казачьих станиц или переселение в Османскую империю. Так, в «Военном сборнике» за 1864 г. было написано: «С водворением наших новых станиц в течение 1861 и 1862 гг. согласно принятому плану войны в верховьях рек Кубани, Лабы и Ходза, и окончательного водворения казачьих поселений, с одной стороны, в предгорьях от реки Лабы до реки Белой, с другой – на обоих скатах хребта от Анапы до Адагума, поставили непокорных горцев в необходимость выбирать одно из двух: или переселиться на указанные места, или удалиться из края»⁵¹.

Российские власти хотели держать новых подданных под постоянным надсмотром, так как «предшествующие многочисленные опыты давали право думать, что если черкесов оставить по-прежнему в горах, то они по-прежнему же будут грабить мирных жителей и враждовать с Россией, а потому им было предложено выселиться на плодородную Кубанскую плоскость, в противном случае удалиться в Турцию»⁵². Расселение на пространстве между Кубанью и Лабой, которая образуется из горных рек Большой и Малой Лабы и течёт по широкой степи, постепенно сливающейся с обширными Прикубанскими равнинами, было реальной и единственной альтернативой переселению в Турцию.

 

Примечания

1. Край наш Ставрополье. Очерки истории. Ставрополь, 1999. С. 143.
2. Виноградов В.Б. Страницы истории Средней Кубани. Армавир, 1993. С. 81.
3. Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993. С. 76.
4. Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. Вторая половина – начало XX века. Сборник документов и материалов. Нальчик, 2000. С. 29.
5. Там же. С. 27.
6. РГВИА. Ф. 38 Оп. 30/286. Св. 869. Д. 8. Л. 12.
7. Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. С. 156.
8. Обзор Кубанской области. Ростов-на-Дону, 1911. С. 72.
9. Солтан В. Военные действия в Кубанской области с 1861 г. по 1864 г. // КС. Т. 5. Тифлис, 1880. С. 347.
10. Венюков М.И. Очерк пространства между Кубанью и Белой // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 174.
11. Там же. С. 161.
12. Ковалевский П.И. Кавказ. Т.2. История завоевания Кавказа. СПб, 1915.С. 265.
13. Солтан В. Указ. соч. С.347.
14. Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 192.
15. Венюков М.И. Указ. соч. С. 177.
16. Томкпев В. Кавказская линия под управлением генерала Эмануеля (продолжение) // КС. Т.19. Тифлис, 1898. С. 138.
17. Венюков М.И. Указ. соч. С. 210.
18. Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. Черкесск, 1994. С. 110.
19. Томкпев В. Указ. соч. С. 186.
20. АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. С. 746.
21. Народы Карачаево-Черкесии: история и культура. Черкесск, 1998. С. 52.
22. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии: Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1985. С. 86.
23. Венюков М.И. Указ. соч. С. 177.
24. Там же. С. 210.
25. Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (20–70-е гг. XIX в.). Сборник архивных документов. Нальчик, 2001. С. 146.
26. Дроздов И. Последняя борьба с горцами Западного Кавказа // КС. Тифлис, 1877. С. 425.
27. Венюков М.И. Указ. соч. С. 160.
28. Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов… С. 146.
29. РГВИА Ф. 38. Оп. 30/286. Д. 4. Л.69.
30. Солтан В. Указ. соч. С.353–354.
31. Дроздов И. Указ. соч. С. 425.
32. Там же. С. 430.
33. Фадеев Р.А. Кавказская война. М, 2003. С. 143.
34. Башенев Н. Пятидесятилетие покорения Западного Кавказа. Тифлис, 1914. С. 36.
35. Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. Краснодар, 1996. С. 256.
36. РГВИА. Ф. 38. Оп. 30/286. Д. 24. Л. 201.
37. Земля адыгов. Майкоп, 1996. С. 158.
38. Там же. С. 160.
39. РГВИА Ф. 14257. Оп. 3. Д. 528. Л.2.
40. РГВИА. Ф. 38. Оп. 7. Д. 416. Л.3.
41. Венюков М.И. Указ. соч. С. 196.
42. Там же. С. 210.
43. Там же. С. 179.
44. Виноградов В.Б. Указ. соч. С. 16.
45. Венюков М.И. Указ. соч. С.179.
46. Там же. С. 140.
47. Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 141.
48. Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 56.
49. Венюков М.И. Указ. соч. С. 186.
50. Там же. С. 184-185.
51. Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 157.
52. Обзор Кубанской области. Ростов-на-Дону, 1911. С. 77.