Глава 7. Кабарда и пятигорье В системе

АЗОВО-МОЗДОКСКОЙ ЛИНИИ

 

Интенсивное укрепление Азово-Моздокской линии в 1777–1783 гг. имело важное значение в создании прочного тыла для дальнейшего продвижения войск из Кабарды и Пятигорья. По предложению князя Г.А. Потёмкина, наместника Азовского и Астраханского, укрепление новой границы было поручено астраханскому губернатору генерал-майору Якоби, ему же были вверены и войска Кизлярского края¹. Азово-Моздокская линия, начинаясь в устье Дона, направлялась через крепости Ставрополь, Александровск, Георгиевск, Екатериноград и доходила до Моздока².

Чтобы противопоставить горцам и ногайцам воинственное казачье население, Якоби в 1777–1779 гг. поселил в центре этой линии Хопёрский и Волжский полки, составившие пятисотенный Хопёрский казачий полк³. С этих пор быстро увеличивающееся оседлое население постепенно оттесняет кочевников и прочно занимает лучшие их земли. В.А. Потто писал: «Ни казаку не удержаться бы перед горцами без помощи государства, ни государству с одной регулярной армией не одолеть бы беспокойного Кавказа. Сами горцы превосходно понимали разницу между занятием страны военной силой и истинным завоеванием её, то есть заселением. Они говорили: «Укрепление – это камень, брошенный в поле: дождь и ветер снесут его; станица – это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле»⁴ .

Укрепление Азово-Моздокской линии предполагало строительство крепостей не только в степном пространстве, которое подвергалось набегам кубанских татар, но и в центре Кавказа, где положение также было «столь опасным, что являлось нужным обеспечить рубеж по Тереку и связать его с Азовом»⁵. Кабарду окружили крепости Екатериноградская, Георгиевская, Солдатская, Константиногорская, построенные в 1777-1780 гг⁶. Выход на р. Куму и за р. Терек без разрешения властей для кабардинцев был закрыт, они обитали «промеж Моздока и Георгиевской крепости на полдень параллельно в двух несогласных уездах, то есть в Малой и Большой Кабарде. …Деревни их начинаются уже в 30 верстах на полдень от Линии, они лежат по речкам: Тереку, Череку, Нальчику, Чегему и Баксану; простираются на 50 и 40 верст до высоких гор»⁷, – указывал И. Дебу.

После устройства Азово-Моздокской линии район Пятигорья стал неотъемлемой частью империи. Будущие города и посёлки Кавказских Минеральных Вод «сначала развивались как крепости и укрепления, а потом после изучения свойств целебных источников, как известные курорты»⁸. В 1780 г. в пяти верстах от современного г. Пятигорска, на р. Подкумок поставили Константиногорскую крепость, за ней, т.е. за пределами Азово-Моздокской линии, остался «знаменитый углекислый источник Нарзан»⁹. В «полное владение и пользование России» отошла почти вся территория Кавказских Минеральных Вод, кроме Кисловодска, который «на этот раз оставался за линией русских владений»¹⁰.

За этой линией, в верховьях рек Кума, Подкумок и Кичи-Малка, начиналась территория независимого Карачая. Пограничная крепость была построена при слиянии рек Золотушка и Подкумок, где генерал Медем в 1769 г. располагал лагерь Кубанского корпуса. «В сем месте горы Кавказские делают крутой поворот, и Константиногорская крепость, стоя в сем угле, делает связь между рекой Малкой, идущей в Каспийское, и рекою Кубанью вливающейся в Чёрное море. Предмет её построения заключался …в том, чтоб пресечь кабардинцам лёгкую удобность соединяться с закубанцами и в Бештовых горах находить убежище»¹¹ , – писал П.Г. Бутков.

Водворённые в Пятигорье в 1769 г. абазины-алтыкесеки (аулы Трамова и Бабукова) и ногайцы-солтанаульцы (аул Каррас) были формально причислены к Кабардинскому приставству, но Россия уже не нуждалась в усилении Кабарды. Строительство крепостей на южной границе империи влекло за собой серьёзные изменения в русско-кабардинских отношениях. Возведение напротив их жилищ в урочище Бештамак крепости Екатериноградской и усиление российской власти «развернуло в Кабардах знамя мятежей, каковых ещё доселе не происходило»¹².

Причиной недовольства кабардинских князей оставались побеги крестьян в российские крепости, где их опять стали принимать под защиту: «Взаимная злоба между князьями и народом возраставшая, побудила многих из народа, более других угнетаемого, искать в крайности своего убежища и покровительства в наших владениях, почему многие и поселились на Линии»¹³, – писал И. Дебу. Поэтому владельцы жаловались Екатерине II на «утеснения от заведения Линии».

Другая причина недовольства кабардинских князей была в том, что правительство начинало оказывать покровительство соседним народам Кабарды по р. Терек. Надежды на то, что кабардинцы сами «приведут» якобы подвластные им народы в подданство России, не оправдались. Стремление показать независимые горские народы частью Кабарды, представляя их подвластными кабардинских князей, обернулось фактически поддержкой их набеговой системы в отношениях с соседями.

Правительство пыталось всеми мерами укреплять авторитет кабардинских князей, и многие авторы описаний кавказских народов строго придерживались этой концепции. Однако горские народы входили в состав России самостоятельно. П. Зубов, например, признавал, что «соседственные Кабарде народы с крайней охотой признавали также себя подданными России, каковое подданство кабардинцев признано Портой в Кючук-Кайнарджийском трактате в 1774 г.»¹⁴. То есть горские народы хотели быть в составе России на тех же правах, что и кабардинцы, не признавая себя «кабардинскими подвластными», как трактовался их статус в тактических интересах России.

В новых обстоятельствах, когда российские крепости с военным контингентом расположились в непосредственной близости от них, кабардинцы постепенно теряли свои преимущества на предгорных равнинах. Горцы пользовались этими землями и платили кабардинским феодалам, что и подавалось как «подвластность». Р.Х. Гугов пишет, что ингуши спускались на равнину, занятую в то время кабардинцами, для «хлебопашества», и, поселившись на этой земле, оказались в некоторой зависимости от кабардинских феодальных владельцев¹⁵. Примечательно, что в преданиях и песнях чеченцев и ингушей подчёркивается связь кабардинских князей с московским царём, «даровавшим им земли»¹⁶.

Кабардинские князья брали плату не только за пользование равнинными землями, но и взимали таможенные сборы с горцев, спускавшихся на плоскость по торговым и другим делам. Территория Кабарды входила до 1739 г. в состав Крымского ханства, затем была под фактическим протекторатом России, а с 1774 г. – непосредственно в составе Российской империи. Поэтому вольные горские общества рассматривались как иностранцы и платили таможенные сборы, а правом сбора пользовались владельцы Кабарды.

Б.П. Берозов пишет: «Кабардинские кабаки в большинстве случаев лежали на берегах рек или на вьючных путях, соединивших нагорную полосу с Северо-Кавказской равниной и русскими пограничными крепостями, с которыми горцы общались на почве обмена. …Кабардинские князья получали от этих путей значительные доходы. По всем путям были расположены таможенные заставы кабардинцев»¹⁷.

Для них российские власти не только завозили необходимые товары, но и отменили пошлину на торговлю в Кизляре ещё в период формальной независимости Кабарды. После вхождения Кабарды в состав империи кабардинским князьям разрешили «взимать подати» с народов, не подвластных России¹⁸. Очевидно, что для горцев единственным выходом было установление прямых контактов с российскими властями. Под покровительство России особенно стремились осетины и дигорцы, жившие в бесплодных горах вдоль перевальных путей в Грузию. Как пишет Берозов: «Осетины, загнанные в невероятно тяжёлые природные условия, строили всю свою хозяйственно-экономическую жизнь под постоянной угрозой голодной смерти»¹⁹.

Кабарда стремительно разрослась благодаря российской поддержке и в соответствии с екатерининским планом привлечения к России соседних с Кабардой народов, объявляя их «кабардинскими данниками». Россия до русско-турецкой войны 1768-1774 гг. могла распространять своё влияние только через Кабарду, поэтому упорно настаивала на принадлежности Осетии кабардинским князьям. Как только Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 г. Кабарда была признана в составе России, российские власти объявили, что, так как Кабарда «почитает осетинский народ своими подвластными, то и оной, с нею соединённой, подлежит к здешней стороне»; осетины и дигорцы такому положению дел не воспротивились, они «были счастливы и просили переселить их на плоскость и защитить от кабардинцев»²⁰.

С переселением осетин появился удобный повод для строительства вблизи их поселений казачьих укреплений. Так, в 1782 г. по просьбе осетин и карабулаков построили крепости у Татартупа для защиты их от кабардинцев и чеченцев²¹. Главная цель возведения крепостей – контроль над перевальными путями в Восточную Грузию, вошедшую в состав России в 1783 г.

Все прежние попытки представить местных жителей данниками Кабарды отбросили за ненадобностью, так как теперь более актуальным стало приведение дигорцев и осетин в российское подданство без посредничества кабардинских князей. Российское правительство распорядилось: «Осетинам поколений дугорского, каражавского, куртатского, алагирского, тугаурского; также ингушам и всем прочим, состоящим в российском подданстве, приемлющим Святое Крещение и переселяющимся в Моздок и в другие места линии, не только в том не препятствовать, но отнюдь их никои образом не притеснять»²².

Покровительство России осетинскому и дигорскому народам разрушало сложившееся при её же помощи центральное положение кабардинских князей, умело манипулировавших своим стратегическим партнёрством с российскими властями во взаимоотношениях с соседними народами. Таким образом, укрепление Азово-Моздокской линии сближало Россию с народами Северного Кавказа, приграничными Кабарде. Начало массового переселения осетин и дигорцев на равнинные земли, начавшееся в конце XVIII в., стало знаменательной акцией правительства и главной составляющей в искреннем выборе пророссийской ориентации Осетии.

В мирное время российские власти старались привести в покорность кабардинских князей пресечением связей с соседними народами, запрещением «хищничать», т.е. ходить в грабительские набеги, отменой главных законов обычного права, по которому князья судили себя сами, и, наконец, что важнее всего, защитой «черного народа» и предоставлением ему убежища под охраной российских войск. Простой народ в Кабарде видел в российских властях защиту от произвола и тирании владельцев. Так, в конце 1777 г. «черкесский народ кабардинский просил Якоби о принятии оного под российское покровительство, дабы освободится от угнетения кабардинских владельцев», однако им отказали, решив «не вмешиваться во внутренние дела кабардинцев», но и помогать владельцам не спешили, указав, что «в пособие владельцев вступаться не будут»²³.

Однако крестьяне продолжали убегать в русские крепости, а владельцы «угрожали нападением» на них. 13 января 1778 г. кабардинские князья с 3 тысячным войском собрались напасть на Павловскую крепость, но, узнав о приближении русских войск, разбежались. Чтобы успокоить владельцев, власти стали возвращать сбежавших от них крестьян, но прекратили продажу им вещей, необходимых для вооружения.

Перспективы российского подданства уже не радовали кабардинских князей, они даже готовы были принять приглашение грузинского царя и увести народ в Грузию. Ираклий II в 70-80 гг. XVIII в. проводил военную реформу по замене феодального ополчения регулярной армией, в качестве которой хотел нанять кабардинцев²⁴. В конце 1778 г. владельцы Кабарды вступили в переговоры с послами грузинского царя, который обещал «дать им хорошие места и долины, к Имеретинским и Ахалцихским границам лежащие»²⁵. Российские власти предотвратили эту миграцию, задержав послов в Моздоке.

В1779 г. кабардинцы, при участии закубанцев и ногайцев-солтанаульцев, предпринимали набеги на Кавказскую линию, требуя срытия крепостей Марьинской и Павловской²⁶. Тогда Якоби решил «отяготить кабардинцев всею тяжестью российского оружия», и 29 сентября направил против них на правый берег Малки генерал-майора Фабрициана с войском из двух егерских батальонов, двух рот полевого моздокского батальона, тысячи казаков и тысячи калмыков. Кабардинцы не сдавались в течение 5 часов, уничтожена была значительная часть высшего сословия – князей и узденей, но простой народ почти не участвовал в битве и при первых выстрелах бежал в горы, «недовольный своими князьями и дворянством, всегда его притеснявшими»²⁷.

В результате княжеские партии вынуждены были смириться, а крестьяне тысячами стали переселяться в российские крепости, надеясь на защиту властей. Якоби писал о том, что подвластный народ Кабарды приносил ему жалобы на князей и узденей, которые «их не только разоряют, но, отнимая жён и детей их, продают в отдалённые горские жилища, в Крым и в самую Турецкую область». В рапорте Якоби С.Н. Бейтуганов находит подтверждение этнической неоднородности населения Кабарды: «Все их общество составило многолюдство из одних пришельцев из разных мест»²⁸.

Нежелание считать себя «природными крепостными» также отражалось на характерной склонности кабардинского народа к частым переселениям. Однако Екатерина II считала, что «рассмотрение оного есть дело совсем для здешней стороны постороннее», а по поводу того, что «холопы восстанут и истребят князей», заметила: «Пускай все сие и случится, тут ничего не потеряется, но ещё будет выигрыш, когда владельцев кабардинских убудет»²⁹.

Сразу же после сражения за Кубань ушли поддержавшие кабардинцев солтанаульцы, но вскоре вернулись. Очевидно, что в Крымском ханстве их не приняли как беглых российских подданных, кроме того, имело значение то обстоятельство, что приставом Кабарды по-прежнему оставался ногайский князь Таганов³⁰.

Кабардинские владельцы запоздало обратились к анализу сути российско-кабардинских взаимоотношений и винили Россию в нарушении принципов их содружества. Кабардинские князья писали в правительство, «что от самых времён царя Иоанна Васильевича, они никогда не были Российскими подданными, а находились так, как кунаки (гости или приятели) в покровительстве, и что и ныне желают покориться на тех же условиях», что Бутков прокомментировал так: «Замечателен тогдашний их отзыв, что они подданными российскими никогда не бывали; а со времени царя Ивана Васильевича находились в конаках российских, т.е. в таком по значению сего слова положении, чтоб их Российская держава всегда предохраняла и защищала от их неприятелей, не требуя от них за то никаких жертв»³¹.

Надо признать, что стратегические интересы России на Кавказе действительно веками были связаны с Кабардой, потому она не жалела средств для её защиты от крымских ханов и кумыкских шамхалов, для поддержания её преимущества в отношении соседних народов. Но предполагать, что Россия делала это исключительно из симпатии к кабардинцам и в благодарность за жену Ивана Грозного, дочь князя Темрюка, было наивно даже для безрассудных кабардинских князей.

Поражение кабардинцев в сражении с царскими войсками только ухудшило их положение, и они отказались от притязаний на земли, занятые под укрепления³². В декабре 1779 г. кабардинцы повторили присягу России и признали Малку северной границей Кабарды³³. Чтобы предотвратить бегство кабардинцев, были сделаны уступки простому народу и позволено им «переселяться внутрь линии», а связи с подданными Крымского ханства запрещались. Кабардинские князья были безжалостно лишены привилегии в пользовании пастбищами за Малкой и Тереком. «Чертою границы кабардинской к России поставляется: от Большой Кабарды река Малка, а от Малой Кабарды – Терек. На левых берегах сих рек кабардинцы не должны ни земледелия производить, ни скота содержать, потому что, если они прежде сими местами пользовались, то единственно по дозволению российского начальства, какового снисхождения кабардинцы поведением своим теперь сделались недостойны»³⁴.

В 1780-1781 гг. кабардинцы были «кротки и послушны», и когда была построена крепость Константиногорская, кабардинским крестьянам власти позволяли переселяться «в черту линии Кавказской». Оговорка Буткова, что крепость была построена в «их» землях, означает только то, что она была поставлена впереди официальной пограничной Азово-Моздокской линии, выше Георгиевска по реке Подкумок. Пятигорье стало средоточием военной, политической и административной деятельности российских властей на Северном Кавказе, постепенно занимавших близлежащие земель впереди пограничной линии для водворения на них российских подданных ногайцев-солтанаульцев, абазин-алтыкесеков и кабардинцев.

Самовольный проезд через Малку кабардинцам запретили, но командующий Кавказским корпусом П.С. Потёмкин по своему усмотрению селил некоторых из них вблизи Георгиевской крепости и даже предлагал «в поощрение давать им небольшие чины по числу дворов»³⁵. Так, в декабре 1782 г. был переселён с Баксана в крепость Георгиевскую уздень, принадлежавший Мисосту Атажукину, Аслан-Мурза Конов со 100 подвластными крестьянами, и под охраной войск водворён «кошем вверх по реке Подкумок, от крепости Георгиевской верстах в 15»³⁶. Небольшой правый приток Подкумка, где некоторое время располагался кош кабардинского узденя, вскоре стали называть именем его сына – Аликоновкой. В списке узденей первой степени Атажукинской фамилии от 14 сентября 1793 г. он указан как Али Аслан Мурзов³⁷.

Делалось это с единственной целью: Кабарда была в составе России, но чётких границ не имела, поэтому, расселяя кабардинцев и их «подвластных» абазин за чертой границы, занятые ими земли легко брались под контроль российскими войсками, как «кабардинские». Неслучайно для этого использовались подвластные только князя Мисоста Атажукина, который был верен российским властям и через него «правительство предотвращало легкомысленные поступки его соотичей»³⁸. П. С. Потёмкин в конце 1782 г. забрал из Астрахани сына Мисоста, бывшего в аманатах, в крепость Георгиевскую, чтобы «содержать при себе как собственного своего сына»³⁹.

Лояльность Атажукина понадобилась П.С. Потёмкину, так как в это время в Кабарде опять начались волнения. Собравшись на р. Нальчике, народ выступил против своих владельцев, угрожая, что «разойдутся отчасти под защиту российского начальства, а отчасти к тем владельцам, кои будут поступать с ними великодушнее»⁴⁰. По указу Сената от 22 декабря 1782 г. было дозволено всем переселение на Моздокскую линию, поэтому владельцам отказывали возвращать беглых крестьян⁴¹.

В начале 1783 г. владельцы обратились к П.С. Потёмкину с просьбою «о предоставлении им прежних прав над древними данниками их, о дозволении пасти скот на линии, о неприятии их беглых холопов и проч.», но и простой народ просил о защите и позволении селиться в русских крепостях⁴². Весной крестьяне начали массами переселяться на Линию. Шора Ногмов писал: «Более всего народ был обрадован союзом и покровительством России»⁴³.

Последние надежды кабардинских владельцев освободиться от российской власти рухнули в 1783 г., когда Крымское ханство перестало существовать, и статья Кючук-Кайнарджийского договора 1774 г. о предоставлении судьбы Кабарды «на волю крымского хана» потеряла всякий смысл. П.Г. Бутков писал: «Присоединение к России Крыма нанесло им чувствительнейший удар и повергло дух их в упадок. Не зная иных средств, как облегчить горесть своего сердца, они паки предпринимали удаление от пределов российских»⁴⁴. Князья опять пытались переселить народ в Грузию, так как удержать крестьян сами не могли, а противостоять российским властям стало бессмысленно: численность войск в Кавказском корпусе после покорения Крыма значительно увеличилась⁴⁵. Российское правительство использовало своё влияние на грузинского царя Ираклия II и предотвратило бегство кабардинцев, но пошло на существенные уступки владельцам.

Летом 1783 г. П.С. Потёмкин разрешил им пасти скот внутри линии на назначенных местах, «никому не отведённых». Потёмкин приближал к себе кабардинскую знать, чтобы использовать в своих целях: зная их потребность в набегах, он пытался обратить их против независимых горцев, чтобы заставить последних искать российского покровительства. Поэтому П.С. Потёмкин объявил кабардинским князьям, «что требование податей с прежних данников их, в горах пребывающих, им не воспрещается, за исключением, однако, из того народов, пользующихся покровительством российской державы»⁴⁶.

Итак, «подати» с соседних народов, своих, якобы, «данников», даже и не подвластных России, кабардинские князья «требовали» только по разрешению российских властей. Горцы же обращались непосредственно к российским властям и просили подданства. Так, войдя в состав России, осетины получили возможность переселяться на плоскость, а для защиты их от кабардинцев строились укрепления на Осетинской равнине и водворялись казаки на стратегически важном пути в Грузию⁴⁷.

Заключение в 1783 г. Георгиевского трактата о присоединении Восточной Грузии к России сделало приоритетным установление безопасной коммуникации с Закавказьем. Кабардинским владельцам, через владения которых шла дорога в Осетию и Грузию, стали выдавать вознаграждения «в виде ежегодного жалования, а также различного рода жалованных грамот, дававших кое-какие преимущественные права»⁴⁸. Но с установлением русско-осетинских отношений поощрение кабардинских притязаний прекратили и «требовать податей», т.е. производить грабительские набеги на осетин строго запретили.

Когда в 1783 г. на Северо-Западном Кавказе границей с Османской империей стала р. Кубань, связующей территорией между Кабардой и Закубаньем остались горные ущелья в верховьях рек, вытекающих из подножья Эльбруса, – Кубань, Малка и Баксан, где жили независимые народы современных Карачая и Балкарии, не подлежащих разделу между империями, так как никогда не принадлежали Крымскому ханству. Екатерина II писала: «Сама Порта познала и приняла за благо всё, нами содеянное, получив при новых договорах в свою пользу земли по левой стороне Кубани издревле к Крымской области принадлежавшие»⁴⁹. Российская граница обозначалась линией от устья Кубани по нижнему и среднему течению до впадения в неё Урупа, а дальше шла «сухим путём» по предгорной полосе в Пятигорье до Георгиевска, где соединялась с Моздокской линией⁵⁰. «Сухой» отрезок линии, был границей не с Османской империей, а с независимым Карачаем.

Благодаря военно-переселенческой деятельности российских властей, в конце XVIII в. основным населением Пятигорья стали ногайцы-солтанаульцы и абазины-алтыкесеки, принятые в российское подданство в 1769 г., и причисленные к Кабардинскому приставству. Российский статус Кабарды, фактически вошедшей в состав России в 1769 г., официально подтвердил Константинопольский договор 1783 г. о разделе крымских владений между Российской и Османской империями. Деятельность российских властей в Кабарде стало «внутренним» делом России, и самовольные миграции кабардинцев запрещались.

Перемещения отдельных кабардинских обществ для водворения их впереди границы осуществлялись командующим Кавказским корпусом П.С. Потёмкиным в тактических интересах России. Власти предпринимали действия по закреплению аулов на определённых местах, что позволило бы контролировать их постоянные передвижения. Данное обстоятельство являлось большой проблемой для введения у них российского управления. Поселения кабардинцев представляли кабаки или коши, отличающиеся большой подвижностью: «Их дома сделаны наскоро и более походят на бивуаки, чем на прочное жилище»⁵¹. Саксонец Рейнеггс, бывший на российской службе с 1779 по 1786 гг., писал о кабардинцах: «Множество стад и большое количество лошадей вынуждает их летом ежедневно менять становище, чтобы находить всегда свежий корм для скота»⁵². В конце XVIII в. Паллас описывал их селения так: «Черкесы вообще и кабардинцы в частности населяют селения, которые покидают через определённый промежуток времени или по причине засорения, или вследствие отсутствия достаточной безопасности; они уносят тогда приготовленный лес для постройки и домашнее имущество, сжигая остальное»⁵³. Я. Потоцкий в 1798 г. писал: «Жилища черкесов не являются в полном смысле этого слова домами; это скорее большие корзины, сделанные из тщательно переплетённых прутьев, сверху обмазанных глиной и покрытых камышовой крышей. Такая деревня остаётся на одном месте не более 4-5 лет. Затем князья ссорятся со своими соседями, или возникают новые связи, и тогда они отправляются на новое место, так как земля принадлежит здесь всей нации в целом»⁵⁴.

В начале XIX в. в Кабарде побывал Клапрот и тоже отметил: «В течение двух или трех лет используется один и тот же участок земли, и когда он становится непригодным к использованию, черкесы переходят на другое место. Таким образом, обойдя на несколько верст вокруг своей деревни, они переселяются со всем своим имуществом на совершенно новое свободное место»⁵⁵. Автор обратил внимание на то, что кабардинские аулы не имеют даже названий: «Приведенные названия деревень так же непостоянны, как их положение, названия даются обычно по имени главной семьи, которая владеет деревней, а чаще они названы по особым именам самого старшего из узденей, после смерти которого деревня называется по имени его наследника. Положение деревни еще более непостоянно, так как через несколько лет, по мере того, как истощаются поля и вырубают леса, деревни переносятся на другое место⁵⁶.

Ведя полукочевой образ жизни, кабардинские князья захватывали пастбищные места на равнинах, поэтому точных границ между Кабардой и её соседями не было. «Подвижный» характер поселений российских подданных кабардинцев, ногайцев и абазин являлся серьёзным препятствием для введения административно-правовых институтов, но с другой стороны, активно использовался российскими властями для постепенного расширения территории Кабардинского приставства. Российская политика, направленная на этно-политическую централизацию Кабарды, была связана с её российским статусом. Концепция Екатерины II по объявлению соседних народов «данниками» кабардинских князей позволяла переселять их на российскую сторону границы, как это произошло с абазинами-алтыкесеками и частью осетин. До заключения мирного договора между воюющими империями, народы, выбиравшие российское покровительство, продолжали переселяться на территории, взятые под контроль российскими властями и формально причисленные к российской Кабарде. Границы Кабардинского приставства были установлены с учётом новой этнической ситуации и охватывали территории, заселённые перемещёнными в район Пятигорья абазинами – алтыкесеками и ногайцами-солтанаульцами. Мигрировали не только народы, но и изменялись границы этнических территорий, причём существенно увеличивая их благодаря покровительству российских властей и предоставлением новых пастбищ на равнинах.

Когда средоточием военно-политической деятельности российских властей на Северном Кавказе стало Пятигорье, основной целью обозначилось заселение в степях от Кубани до Пятигорья как можно больше подданного населения, чтобы поставить заслон на путях сообщения турецкого Закубанья и российской Кабарды. Началось занятие близлежащих земель впереди границы и водворение на них под охраной войск российских подданных ногайцев и абазин-алтыкесеков, но самовольное переселение за Кубань рассматривалось как бегство российских подданных.

Таким образом перемещение в достаточно короткий период межгосударственной границы с Азово-Моздокской линии на Кубанскую определило интенсивность миграционных потоков населения, выбиравших подданство Российской или Османской империй. После раздела Крымского ханства в состав России вошли Крым и правобережье Кубани от устья до впадения в неё Урупа, дальше граница шла «сухим» путем по предгорной полосе до Георгиевска, где соединялась с Моздокской линией. Переселения за черту этой линии ордынских и солтанаульских ногайцев, абазин-алтыкесеков и кабардинцев рассматривались как бегства российских подданных на чужую территорию.

 

Примечания

1. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001. С. 170.

2. Потто В.А. Кавказская война. Т. 1. Ставрополь, 1994. С. 94.

3. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 171.

4. Потто В.А. Указ. соч. С. 96.

5. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 170.

6. История Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1995. С. 104.

7. Дебу И. О кавказской линии и присоединённом к ней Черноморском войске, или Общие замечания о поселённых полках, ограждающих Кавказскую линию, и о соседственных горских народах // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 58.

8. Краснокутская Л.И., Фоменко В.А. Константиногорская крепость // Из истории народов Северного Кавказа. Вып.3. Ставрополь, 2000. С. 76.

9. Потто В.А. Два века терского казачества (1577-1801). Ставрополь, 1991. С. 289.

10. Ковалевский П.И. Кавказ. Т.2. История завоевания Кавказа. СПб, 1915. С. 29.

11. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 172.

12. Там же. С. 172-173.

13. Дебу И. Указ. соч. С. 56.

14. Зубов Платон. Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 2. Нальчик, 2001. С. 38.

15. Гугов Р. Х. Кабарда и Балкария в XVIII веке и их взаимоотношения с Россией. Нальчик, 1999. С. 293.

16. Там же. С. 593.

17. Берозов Б.П. Переселение осетин с гор на плоскость. Орджоникидзе, 1980. С. 34.

18. История Кабардино-Балкарии. С. 102.

19. Берозов Б.П. Указ. соч. С. 22.

20. Там же. С. 48.

21. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 318.

22. Там же. С. 181-182.

23. Там же. С. 173 – 174.

24. Гугов Р.Х. Указ. соч. С. 656.

25. АКАК. Т. I. Тифлис, 1866. С. 91.

26. Ковалевский П.И. Указ. соч. С. 29.

27. Потто В.А. Кавказская война Т.1. С. 99.

28. Бейтуганов С.Н. Кабарда: история и фамилии. Нальчик, 2007. С.40.

29. Кабардино-русские отношения в XVI –XVIII вв. Т. 2: Сборник документов. М., 1957. С. 330-331.

30. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 180.

31. Там же. С. 173.

32. Ковалевский П.И. Указ. соч. С. 29.

33. АКАК Т.1. С. 91.

34. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 180–181.

35. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины II. 1763-1774. Сборник документов. Т. 3. Нальчик, 2000. С. 197.

36. Там же. С. 202.

37. Сборник документов по сословному праву народов Северного Кавказа. 1793-1897 гг. Т. 2. Нальчик, 2003. С. 13.

38. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 196.

39. Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа. Т. 3. С. 205.

40. Гугов Р.Х. Указ. соч. С. 227.

41. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 196.

42. Там же. С. 318.

43. Ногмов Ш.Б. История Адыгейского народа. Нальчик, 1958. С. 144.

44. Бутков П.Г. Указ. соч. С. 196.

45. Там же. С. 319.

46. Там же. С. 195.

47. Берозов Б.П. Указ. соч. С. 49.

48. Гугов Р.Х. Указ. соч. С. 642.

49. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года Т. XXII (1784-1788). СПб, 1830. С. 885.

50. Карта Кавказа с показанием политического его состояния до 1801 г. / АКАК. Т. 1.

51. Цит. по: Берозов Б.П. Указ. соч. С. 28.

52. Рейнегс Якоб. Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа // АБКИЕА. Нальчик, 1974. С. 121.

53. Паллас Пётр Симон. Заметки о путешествиях в южные наместничества Российского государства в 1793-1794 гг. // АБКИЕА. Нальчик, 1974. С. 219.

54. Потоцкий Ян. Путешествие в астраханские и кавказские степи // АБКИЕА. Нальчик, 1974. С. 233.

55. Клапрот Генрих–Юлиус. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. // АБКИЕА. Нальчик, 1974. С.268.

56. Там же. С. 277.