Глава 6. Военно-переселенческая деятельность

А.П. ЕРМОЛОВА

 

После победы над наполеоновской Францией Россия достигла зенита своего могущества, и покорение всего Кавказа вышло на первый план. В конце 1816 г. командующим на Кавказе был назначен генерал А.П. Ермолов, начавший активную административную и военно-политическую деятельность. Укрепление пограничной линии сопровождалось перемещениями некоторых аулов и занятием части территории горцев как мирными, так и военными средствами. Продвижение русских войск в Чечне и Дагестане встретило организованное сопротивление местных народов, положившее начало долголетней Кавказской войне, рамки которой, по принятой в историографии традиции, ограничиваются 1817-1864 годами.

Однако нас интересуют военно-переселенческие события в Пятигорье, Большой Кабарде и Закубанье, имевшие значение для последующего формирования этнических территорий исследуемых народов. В центре Кавказской линии Ермолов занялся земельным обеспечением казаков, по его предложению Александр I велел отмежевать для полков, «расположенных по правому флангу Линии в уездах Александровском, Ставропольском и Георгиевском, где земля удобная к хлебопашеству, на каждую наличную душу служащих и неслужащих козаков по 30-ти десятин, а прочим старшинам по 6-ти десятин», но при этом «иметь в виду всевозможное сохранение выгод казённых поселян и Азиятских народов, чтобы те и другие не почувствовали притом никакого стеснения»¹.

Император запретил нарушать государственную границу, и, не имея возможности заняться военными действиями за Кубанью, Ермолов направил свою энергию на управление Кавказской губернией. В 1818 г. он предложил губернию из-за малочисленности населения переименовать в область с центром в г. Ставрополе². С именем Ермолова связано также освоение природных богатств и развитие курортной местности в Пятигорье, он переместил казаков и поселенцев Константиногорской крепости ближе к минеральным источникам, положив основание г. Пятигорску.

В целях безопасности Пятигорья в 1818 г. Ермолов приказал казакам разрушить абазинский аул Трамова, а жителей, обвинив в укрывательстве закубанских партий, переселить за р. Малку, запретив переселяться за Кубань, «чтобы делать разбои в границах наших». Ермолов приказал им «оставаться спокойными жителями в Кабарде», а полковнику Кучуку Джанхотову, заступившемуся за владельца Трамова, писал: «Никогда не потерплю, если кто у себя укрывать будет разбойников или людей, вредных подданным великого моего Государя», да ещё и предостерёг: «Угождать Русским и угождать разбойникам в одно и тоже время невозможно!»³.

В 1820 г. в Пятигорье из местных народов оставались: кабардинцы на р. Куре и около Константиногорска, «выселившиеся из Кабарды в разные времена, до 600 душ, в домашней прислуге, на казачьих дачах»; абазины в ауле Бабукова на Подкумке, «земли отведённой не имеют и податей и служб не отправляют»; основная часть абазин-алтыкесеков, которые «по временам то входят жительствовать внутрь кордонной линии, располагаясь по вершинам рек Кумы, Танлыка и Подкумка, то переходят за кордоны, где и ныне находятся, до 740 дворов»⁴.

В 1821 г. аул Бабукова тоже переместили с Подкумка за Малку, на земли, отведённые для казаков⁵. По положению 1823 г. о казачьих войсках Бабуковский аул в числе 647 душ был преобразован в станицу Волжского казачьего полка. Исследователь Н.В. Варивода пишет, что правительство не раз пыталось пополнить казачество за счёт горцев: «Это создавало возможность для размывания старых казачьих групп, утверждения представлений о социальной, а не этнической природе казачества»⁶. Что же касается бабуковцев, то причисление их к казакам привело к «обрусению», а переселение в Кабарду трамовцев – к ассимиляции их кабардинцами.

Ногайцы жили по Куме, Сабле и в Пятигорье, и «все земли от Бештовых гор к Кубани по длине, а в ширину, начиная от селений Александровского уезда до Абазы или до кордонной линии, занимаемы были их обитанием, но теперь находятся пусты и к водворению Русских мало удобны»⁷. Ногайцы занимались кочевым скотоводством, но частью переходили на оседлый образ жизни. Среди постоянных аулов в 1819 г. крупнейшим считался Найман-аул, «значительный по числу жителей», в 5 верстах от шотландской колонии Каррас⁸.

В связи с усилением колонизации предгорных степей, ногайцев стали ограничивать не только в кочевьях, но и в землях, используемых для земледелия, т.е. вблизи аулов. Ермолов провёл административные преобразования, чтобы отстранить от власти Менгли-Гирея. Он предложил объединить Караногайское и Бештовское приставства, отстранить Менгли-Гирея от управления ногайским народом, предоставить «на волю жить, где пожелает» и «во уважении же преданности его к России и в вознаграждение долговременного служения» дать в вечное и потомственное владение 5 000 десятин»⁹.

Однако в 1822 г. ногайцев Кавказской области разделили на четыре приставства, оставив под управлением Менгли-Гирея «бештаукумских» ногайцев, кочевавших и живших оседло по Куме, Сабле, Калаусу, Большому и Малому Янкулям, т.е. его владельческий наурузовский аул. Калаусо-Джембойлукское приставство составили джембойлуковцы и едисанцы, кочевавшие в низовьях Калауса, Кугулты, Барханчи и др. В Караногайское приставство вошли караногайцы, едишкульцы, джембойлуковцы и едисанцы, кочевавшие в Кизлярском и Моздокском уездах. Отдельное приставство создали для тохтамышевских ногайцев (солтанаульцев), кочевавших по правобережью Кубани от р. Тохтамыша до устья Урупа¹⁰.

Настойчивые попытки властей изъять земли у ногайцев, принуждая их к оседлости, и у абазин, переселяя их за кордонную линию, спровоцировали стремление мусульман уйти в Турцию. По времени это совпало с очередным бегством в 1822 г. значительной части кабардинцев за Кубань, в пределы Османской империи. Для перехода границы кабардинцы, абазины и ногайцы часто использовали разрешение властей на «хадж», т.е. паломничество в Мекку, но 20 мая 1822 г. Ермолов велел властям Ставропольского, Александровского, Георгиевского, Моздокского и Кизлярского уездов, Черноморского войска и Султану Менгли-Гирею запретить выпуск мусульман «на богомолье в г. Мекку»¹¹. Так миграция российских подданных под предлогом хаджа в этот период была пресечена.

Ермолов считал, что активной колонизации и укреплению российской власти препятствовало сохранение владельческих привилегий княжеского сословия местных народов. Так, его первым вмешательством во внутреннюю организацию подвластного Менгли-Гирею общества стало узаконенное выделение в его частную собственность ногайских земель. Это ставило ногайцев перед выбором: остаться в подданстве князя и жить на его земле в качестве крепостных или же, оставшись на «свободной» (переходящей в разряд «казённых») земле, отдаться на волю государственных чиновников, так как район Пятигорья вошёл в Александровский уезд Кавказской области.

В 1822 г. император подписал указ о выделении Менгли-Гирею 5 тыс. десятин земли «в вечное и потомственное владение», но только в июне 1824 г. Ермолов поинтересовался, где Султан выбирает себе землю «из состоящих в свободном состоянии и никаким казённым селениям не принадлежащих»¹². Сначала Менгли-Гирей обозначил земли от устья Барсуклы до Кумы, на которых кочевали и жили его подвластные, но затем, видимо, под нажимом властей назвал земли «по обе стороны Кумы», вблизи своего аула Покоривший, одноимённого с расположенным там же редутом.

Ногайские кочевья в тот момент ещё не были отобраны в казну, так как по сведениям Кавказской казённой палаты, «межевания не было, да и под поселение казённым обывателям не назначено потому, что степи сии безводны, солонцеваты и гористы»¹³. После выделения в 1825 г. Менгли-Гирею земли на праве частной собственности, его подвластные ногайцы и абазины постепенно переходили или в разряд его крепостных, или в разряд «государственных» крестьян. Рассматривались также проекты об обращении их в христианство, в которых выражалась уверенность, что «в скором времени из них могли бы быть храбрые казаки»¹⁴. Но из-за ощутимой выгоды от «аробной» повинности ногайцев с переводом их в казачье сословие, повлекшим бы за собой отмену обязанности перевозить на своих арбах казённый провиант, решили не торопиться.

Приведение ногайцев в российское подданство, содержание их в повиновении и даже привлечение на военную службу стало делом свершившимся и отнюдь не формальным благодаря Султану Менгли-Гирею, поэтому его не отстраняли от должности пристава до самой смерти. Однако «политическое значение знаменитого некогда султана» Ермолову удалось уничтожить¹⁵. Из подчинения Менгли-Гирею вывели и абазинские аулы, ставшие удобными прибежищами и «перевалочными» пунктами для закубанцев и кабардинцев, промышлявших набегами. В 1821 г. отряд майора Курило уничтожил на Куме аулы Махукова, Хахандукова и Бибердова. Два других аула успели бежать со своих мест с помощью пятисот наездников под предводительством беглых кабардинских владельцев Атажука Магометова, Хамурзы Джембулатова и Карачая Казиева. Они перешли Кубань близ Каменного моста, и 31 января 1822 г. увели в Закубанье 250 семейств аулов Джантемирова и Трамова.

В 1822 г. достаточным основанием для удаления аула в Кабарду явилась жалоба гражданских властей военному командованию о нападениях «хищников из аула Али Конова вблизи Кисловодского укрепления»¹⁶. Так из района Пятигорья Ермолов изгнал абазин и кабардинцев, обвинив в укрывательстве «хищнических» партий.

В 1822 г. началась вторая волна массового бегства из самой Кабарды. Причиной стала жесткая военно-административная деятельность Ермолова по переносу кордонной линии на границу между Кабардой и независимыми горскими народами. Началось с того, что пограничным аулам, в основном принадлежавшим Атажукиным и Мисостовым, приказали переселиться в тыл новой линии, но владельцы оказали вооружённое сопротивление. Поэтому Ермолов хотел лишить их княжеских полномочий, а народу предложил переселиться на Малку и запретил называть князьями тех владельцев, которые не служат в российских войсках¹⁷.

Многочисленные военные экспедиции в Кабарду снаряжались с 1821 г., как писал Платон Зубов, «почти ежедневно: убивали людей, сжигали аулы, скот угоняли на Кавказскую линию»¹⁸. Новая кордонная линия должна была окружить собой кабардинскую землю, оставив между Малкой и Кубанью пространство для водворения русских поселян или линейных казаков, что способствовало бы прерыванию связей кабардинцев с закубанскими народами. В конце декабря Ермолов вернулся из Петербурга, получив разрешение императора, и приступил к переносу укреплений с Малки и Терека на кабардинские земли.

Владельцы восстали против перемещения на Малку, и Ермолов ввёл в Кабарду войска. В это время расположенные в с. Солдатском казаки, истребившие абазинские аулы на Куме, стали грабить кабардинские аулы. Называлось это взятием «баранты», т.е. возмещением убытков мирного населения Кавказской линии от набегов. Однако даже расследование самих российских властей показало, что обвинения кабардинцев и абазин в набегах на русские поселения в большинстве случаев не подтверждались. Так, военное командование, рассмотрев семь случаев, вынуждено было отказать русским поселенцам в «удовлетворении из кабардинской баранты», так как «о хищничествах, произведённых якобы кабардинцами и другими горцами, показанных от гражданского начальства, по кардону не имеется никакого сведения, а потому и удовлетворены быть не могут»¹⁹.

Тем не менее обвинения кабардинцев и абазин в набегах служили привычным поводом для казаков, превративших «наказание» в откровенный грабёж. В свою очередь, последовавшие затем набеги горцев на линию преследовали цель вернуть угнанный скот, но Ермолов сообщал об этом всегда однозначно, например, в рапорте от 29 апреля 1822 г.: «Кабардинцы делают большие пакости по наущению закубанцев, которые партиями приходят им в помощь, нападают на линию. Я намерен порядочно проучить их»²⁰.

В это время, собравшись в верховьях Большого Зеленчука, партия беглых кабардинцев ждала удобного случая пройти в Кабарду и увести аулы за Кубань. Чтобы предотвратить их соединение, войска заняли пути сообщения около Каменного моста на Малке, возле которого сходились арбяные (колёсные) дороги, ведущие из Кабарды к Кубани. Перекрыв кабардинцам пути для побега по равнине, войска начали планомерное и жестокое их уничтожение: «В течение семи дней, при беспорядочной перестрелке, пять больших аулов, не считая отдельных хуторов, кошей и кутанов, были истреблены до основания. Между ними аул Касаевых защищался так упорно, что раздраженные солдаты Кабардинского полка перекололи в нем всех, не успевших скрыться»²¹, – писал В.А. Потто.

Ермолов переносил укрепления Кавказской линии к самым выходам горных рек из ущелий на равнину. Наиболее активно выступали против строительства укреплений Али Карамурзин, Асланбек Бесленеев (Атажукин) и др., они увели свои аулы в горы. Тогда Ермолов пообещал покровительство тем из кабардинцев, кто вернётся на равнину, остальных объявил врагами России, но вернувшихся на равнину кабардинцев грабили казаки.

В.А. Потто писал, что «с одной стороны, им постоянно угрожали буйные, злобствующие на их покорность и не хотевшие выходить из гор кабардинцы, с другой – по печальному недоразумению они были разбиты и ограблены самими же русскими»²². На жалобы кабардинцев Ермолов цинично ответил, что «все участвовали в измене, все и должны нести наказание»²³.

Значительная часть кабардинцев продолжала скрываться в горных ущельях, в мае 1822 г. Ермолов возглавил экспедицию и дошёл до аула Ксанти в Чегемском ущелье. Он обратился к мятежным кабардинцам с прокламацией, в которой обещал возвратить рабов владельцам, если они выйдут из укрытий и добровольно переселяться на правобережье Малки. Однако кабардинцы «скрылись частью за Кубань, частью у карачаевцев»²⁴, т.е. в Баксанском и Чегемском ущельях.

Войска вступили в Баксанское ущелье под предлогом поиска беглого аула Таусултана Атажукина и прошли вверх по тропинкам «шириной не больше аршина». Ермолов писал: «Я сам некоторое расстояние переправлялся не иначе как ползком, ибо кружилась голова от вида волн Баксана, кипящих под ногами… Далее уже нет пути»²⁵. Кабардинцы ушли через Баксанское ущелье в Карачай, а войска вернулись на Куму и разместились на месте истреблённых абазинских аулов.

Генерал Вельяминов с отрядом прошёл к Каменному мосту на Кубани, чтобы встретить бежавших, но они уже скрылись за Кубанью. Военные экспедиции против российских подданных и их бегство за границу обеспокоили императора, и Ермолову пришлось оправдываться: «В продолжение 5-ти лет тщетно изыскивая средство воздержать Кабардинский народ от разбоев, делаемых на Кавказскую Линию нападений, в 1821 году наиболее усилившихся, усмотрел я, что нет других способов обуздать народ сей, как тщательное наблюдение за каждым его действием. Для сего …принудил выселиться из гор на равнину, и …хищничество временно уменьшилось». При этом Ермолов пытался вызвать сочувствие царя к войскам, вынужденным обитать, якобы, в знойной степи: «Я собственными удостоверился глазами, что нынешнюю Кавказскую Линию, расположенную в местах знойных, производящих в войсках болезни и смертность необычайные, полезнее перенести к подошве так называемых Чёрных гор, от Владикавказа и до верховий Кубани»²⁶.

Император сам разрешил перенести укрепления центра Кавказской линии с Малки к границе между Кабардой и горскими народами, так как Кабарда являлась составной частью Российской империи. Другое дело, что обустройство границы на Северном Кавказе всегда сопровождалось поселением казаков и строительством укреплений, позади которых водворялись местные народы, переселяемые с пограничных мест. Делалось это не в целях «изъятия» земель, а для безопасности укреплённой линии. Однако жесткие меры Ермолова послужили причиной восстания в Кабарде в 1822 г., закончившегося бегством значительной части её жителей за Кубань, вне пределы Российской империи.

В Кабарде остался, в основном, простой народ и те из владельцев, которые полностью покорились властям. Аулы, выведенные Ермоловым на земли между Кумой и Малкой, скоро вернулись на правый берег Малки, на кабардинскую плоскость. Окончательно покорившись, владельцы ещё рассчитывали договориться с российскими властями и сохранить свои права над народом. Власти же нуждались в помощи владельцев для введения в Кабарде российского судопроизводства, так как 29 августа 1822 г. «установили новый суд»²⁷. Председателем Временного суда назначили полковника Кучука Джанхотова, а секретарём – осведомителя Якуба Шарданова. С 1 сентября суд по шариату – мехкеме был уничтожен, что означало «учреждение в Кабарде Русского правления»²⁸.

Судьи назначались властями, и заседания проходили в укреплении Нальчик под наблюдением полковника Коцарева. Введение Временного суда стало ещё одной причиной бегства владельцев за Кубань, так как Ермолов лишал их судебной власти над народом и опоры на мусульманское духовенство. Кабардинец Кудашев писал: «Волнения среди кабардинцев продолжались, часть кабардинцев, вопреки распоряжениям А.П. Ермолова и, несмотря на суровые угрозы его, находила жизнь в Кабарде слишком тяжёлой, невыносимой и уходила в горы или за Кубань»²⁹.

Чтобы остановить бегство, Ермолов усилил границу хорошо вооружёнными постами и запретил «куда-либо отлучаться из Кабарды без письменного вида и без разрешения начальства»³⁰. Так, бегство из Кабарды приостановили осенью 1822 г. благодаря жёстким запретам и охране выходов из горных ущелий. Российский офицер, потомок закубанских султанов Хан-Гирей считал, что за два года из Кабарды ушло 12 400 человек, и «часть беглых кабардинцев уже уехала в Турцию и Египет»³¹.

Так вторая волна бегства кабардинцев стала результатом перенесения отрезка Центра Кавказской линии к выходам из горных ущелий рек Баксан, Чегем, Нальчик, Черек и Урух, получившего название Кабардинской линии. Ермолов учредил посты «при кургане, называемом Красивый; на р. Баксан, близ урочища Кызбурун; на реках Чегем, Черек, Урух и наконец главное укрепление на р. Нальчик, где должна была расположиться штаб-квартира полка, назначенного для охранения в Кабарде»³².

После строительства укреплений Ермолов вернул часть кабардинцев на старые места, но теперь они находились под контролем войск. Так, Мисост Исмаилович Атажукин был удалён с Малки внутрь Кабарды и некоторое время находился под присмотром властей, так как был женат на родной сестре бежавшего за Кубань князя Исмаила Касаева и, по словам Ермолова, «сам имел намерение удалиться за Кубань». В 1823 г. Мисост просил позволения соединить принадлежавшие ему аулы на Чегеме или на Баксане, однако Ермолов подозревал, что он хочет собрать аулы и увести за Кубань, поэтому приказал поселить их «рассеянно» на правом берегу Баксана или на Чегеме: «В обоих сих местах, по близости укреплений, удобно не допустить к побегу или оному воспрепятствовать»³³.

На Северо-Западном Кавказе Ермолов планировал вывести войска на непосредственную границу с Османской империей и готовился к войне с закубанскими народами, окружив со всех сторон территории независимых карачаево-балкарцев. Своими планами Ермолов делился с Александром I: «Протяжение линии сократится, укрепления и посты устроятся в местах выгодных и здоровых и новое размещение войск возможность некоторую часть оных приблизить к р. Кубани, за которою живут народы для нас опаснейшие, многолюдные и воинственные»³⁴.

Ермолов предлагал заселить линейными казаками пастбищные земли Карачая, о которых военные предпочитали писать так: «На западе, за верховьями Кумы и Малки, до самой Кубани лежали пустые, незанятые пространства»³⁵. В 1822 г. Ермолов укрепил границу с Карачаем: восстановил Кисловодское укрепление, устроил новые укрепления и посты на Подкумке, в урочище Боргустан, в верховьях Кумы у бывшего Хахандукова аула и в верховьях Тохтамыша.

Обустройством линии между Пятигорьем и Карачаем занимался генерал-майор Сталь. Ермолов предписал ему абазинские аулы и кабардинские коши вблизи Георгиевска переселить на Малку, а оставшиеся после них «плетни и дрова», годные для временного строения, перевести на арбах на пост при Боргустане. Ермолов поручил полковнику Победнову использовать отряд усиленного поста в верховьях Кумы «в одних чрезвычайных случаях»: «Таковыми разумею я: движение к землям, принадлежавшим Карачаевскому народу для обозрения идущих к оным дорог, …отражение закубанских партий и защищение на правом берегу Ногайских аулов; Мусе Таганову с той стороны помочь переселиться»³⁶. Хахандуковский пост был учреждён на границе с независимым Карачаем, поэтому кочующих впереди линии, на правобережье Верхней Кубани, тохтамышевских ногайцев переместили как российских подданных на левобережье Кумы.

Центр Кавказской линии от Кумы до Минаретского укрепления на Военно-Грузинской дороге, а от него по Тереку до Моздока Ермолов перенёс с Малки в Большую Кабарду и оттуда протянул к Куме, разделив на два участка: Кабардинскую и Кисловодскую линии. Кисловодская линия от укрепления Каменного моста на Малке до Кумы состояла из передовых постов в верховьях Кумы, Подкумка и Малки «для охранения пространства, лежащего между верховьями Малки и Кубани, от набегов Закубанцев и горцев, живущих по обеим сторонам Эльбруса»³⁷, т.е. независимых карачаево-балкарцев.

Первые шаги к установлению путей в Карачай Ермолов успел сделать, привлекая верного ему Мисоста Атажукина для вывоза леса, необходимого для строительства поселений Кавказских Минеральных вод. Учредив пост из роты пехоты с артиллерией и 40 казаков вблизи урочища Боргустан, он поручил сделать обозрение р. Эшкакон и узнать удобную для вывозки леса дорогу. Для беспошлинного вывоза карачаевского леса Ермолов использовал посредника Атажукина, который доставил лес с верховий Эшкакона в Кисловодск. В торговлю с русскими Мисост Атажукин вовлёк и своего родственника карачаевского князя Тенгизбия (Амантиша) Дудова, что определило пророссийскую позицию этой фамилии.

30 июля 1822 г. Ермолов усилил 50 донскими казаками роту Тенгинского пехотного полка на Хахандуковском посту, приказав наблюдать дороги от р. Кубани: «На всём пространстве от р. Малки и до селений Ногайских по правому берегу р. Кубани нет ни одного из аулов Кабардинских и потому встретившийся близко расположения вашего, если не имеет на проезд билета, есть, конечно, неприятель и такового истреблять. К сему принадлежат все без исключения Карачаевцы. О сих последних стараться собирать все сведения, где в позднюю осень и где в зимнее время будут их стада скотов и баранов; узнавать, где лучшие идущие к ним дороги. К стороне земель их и по направлению к р. Маре нужно делать движения, но с большой осторожностью и отнюдь далеко не вдаваясь… Я не требую перестрелок и нападений и строго взыщу за бесполезные; но должно беспокоить их движениями и чем менее будут они угадывать оные, тем лучше»³⁸. Так Карачай вошёл в зону военно-политических и экономических интересов российских властей.

Новая линия укреплений и постов в Пятигорье, связываясь с Баксанским укреплением, закрывала выходы из Карачая в Кабарду и препятствовала связи закубанцев и кабардинцев. Ермолов настаивал на расположении войск в непосредственной близости к владениям Османской империи, однако занятию Верхней Кубани препятствовал независимый статус Карачая, что делало его привлекательным убежищем для беглецов с российской стороны.

 

Примечания

1. АКАК. Т. 6. Ч. 2. Тифлис, 1875. С. 446.
2. Там же. С. 610.
3. Там же. С. 648.
4. Там же. С. 603.
5. Потто В.А. Кавказская война Т. 2. Ставрополь, 1994. С. 73.
6. Варивода Н.В. Казачья и крестьянская колонизация Центрального Предкавказья в XIX в. // Исторический вестник. Нальчик, 2005. С. 80.
7. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 604.
8. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М., 1974. С. 89.
9. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 612.
10. Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 91-92.
11. ГАСК. Ф. 444. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-2
12. ГАСК. Ф. 79. Оп. 1. Д. 93. Л.1 – 4.
13. Там же. Л. 12-12об.
14. ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 1078. Л. 1-3.
15. Потто В.А. Указ. соч. С. 376.
16. ГАСК Ф. 444. Оп. 1. Д. 7. Л. 117об.
17. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 469.
18. Зубов П. Подвиги русских воинов в странах кавказских с 1800-го по 1834 год. (Извлечения до 1825 г.) // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 2. Нальчик, 2001. С. 87.
19. ГАСК. Ф. 444. Оп. 1. Д. 7. Л. 125.
20. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 365–366.
21. Там же.
22. Грабовский Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба за независимость // ССКГ. Вып. 9. Тифлис, 1876. С. 192.
23. АКАК. Т. 9. Тифлис, 1884. С. 941.
24. Клычников Ю.Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Северном Кавказе (1816-1827). Ессентуки, 1999. С. 37.
25. Потто В.А. Указ. соч. С. 373.
26. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 509.
27. Там же. С. 471.
28. Потто В.А. Указ. соч.С. 377.
29. Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913. С.111.
30. Потто В.А. Указ. соч. С. 378.
31. Земля адыгов. Майкоп, 1996. С. 204.
32. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т.6. СПб., 1888. С. 484.
33. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 478.
34. Там же. С. 509.
35. Потто В.А. Указ. соч. С. 375–376.
36. АКАК. Т. 6. Часть 2. С. 458–459.
37. АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. С. 654.
38. Там же. Т. 6. Часть 2. С. 459.