Глава 6. Земельное обеспечение местных народов

В 1860-е годы основная часть кубанских ногайцев, абазин, беглых кабардинцев и бесленеевцев была постепенно перемещена российскими властями в Верхнекубанское приставство, на территорию современной Карачаево-Черкесии. Беглые кабардинцы, бесленеевцы и абазины водворялись на казённых землях по Малому Зеленчуку ниже казачьих станиц Хопёрского полкового округа и смыкались с ногайцами, жившими между устьями Большого и Малого Зеленчука и Урупа.

Сначала в Верхнекубанском приставстве расселялись и наделялись земельными наделами так называемые владельческие аулы «аристократических» обществ, что было обусловлено, прежде всего, их большей «благонадёжностью», так как владельцы представляли опору власти в своих аулах. Кроме того, через брачные и аталыческие связи они имели тесные связи как с ногайцами, так и с карачаевцами, что значительно облегчало расселение и адаптацию на территориях между ними.

Однако надо признать, что образование новых постоянных адыгских и абазинских аулов в долинах Зеленчуков стало возможным благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, равнинные земли, ранее занимаемые ногайцами, освободились из-за массовой миграции в Османскую империю в 1857–1861 гг. Венюков писал в 1863 г.: «Ногайцы – несколько лет многочисленные, а теперь в числе 4500 душ рассеянные по левому берегу Кубани, где перемешиваются с абазинцами»¹. Во-вторых, предгорные территории Западного Карачая отвели в войсковую собственность казачьих станиц или в казну, а карачаевцев зажали в верховьях Кубани.

Восточные земли Карачая вошли в состав Пятигорского отдела и Нальчикского округа Терской области, а западные – в особый Зеленчукский округ Кубанской области. За использование своих бывших пастбищ карачаевцы были вынуждены платить арендную плату казакам станиц Боргустанская, Кисловодская, Ессентукская, Суворовская, Баталпашинская, Усть-Джегутинская, Верхне-Николаевская, Кардоникская, Зеленчукская и Исправная. Всего на арендованных землях в 60-х годах у карачаевцев находилось до трёхсот кошей².

По сведениям В.П. Невской, в 60-х годах XIX в. в разряд «казённых» перешли даже ближние пастбища, например, «400 лошадей у Каншаубия Крымшамхалова на землях Терской области в районе Кабардинского округа. Табун Хаджи-Мурзы Крымшамхалова и Наны Хубиева на казённых землях на р. Джегуте, Ожая Байчорова – на земле ст. Верхне-Николаевской, Таусолтана Крымшамхалова – на казённых землях по р. Эльтаркач, Адамия Карабашева, Эльмурзы и Кушая Чомаевых – на казённых землях в верховьях р. Хасаут»³ (р. Аксаут – З.К.).

В казну изъяли даже незаселённую Нагорную полосу Кубанской области, состоявшую из северных покатостей западной части Кавказского хребта и параллельных с ним второстепенных гор. Хотя места от Теберды до Большой Лабы, выше казачьих станиц, были исследованы на предмет новых поселений, но власти признали, что эта горная местность неудобна для водворения ни казаков, ни русских крестьян: «Восточная часть этой полосы, от западной границы Эльборусского округа до хребта, служащего водоразделом между истоками Большой и Малой Лабы, в особенности представляет такие горные трущобы, что даже горцы, в то время, когда Закубанский край был густо населён туземными племенами, не считали её удобною для поселения»⁴.

Осмотрев пространство между Тебердой и Малой Лабой для выявления мест, годных для проведения железной дороги для вывоза леса, начальник Эльбрусского округа Н.Г. Петрусевич отметил, что «долины же Аксаута и Марухи надобно признать почти негодными, так как небольшие участки, разбросанные в разных местах по берегу рек между лесами и составляющие вместе весьма небольшое пространство, едва ли заслуживают того, чтобы их принимать в расчёт, как места, годные для поселений»⁵.

Тем не менее земли Западного Карачая до водораздела Большой и Малой Лабы, непригодные для заселения казаков, оставили в казне для вывоза леса и разработки горных пород. Очевидно, с этой целью в 1868 г. на р. Аксауте поселили 20 семейств греков-горняков из с. Нугут Пятигорского уезда, основавших с. Хасаут-Греческий и составивших ядро греческой этнической группы современной Карачаево-Черкесии⁶.

Впервые были исследованы и верховья Большого Зеленчука, где сохранились развалины средневековых храмов и построек предков карачаевцев – алан. Н.Г. Петрусевич писал: «По преданиям туземцев, в долине р. Иркыза (Архыза. – З.К.), или лучше сказать – в котловине, куда сливаются верховья Зеленчука, жили когда-то карачаевцы, принужденные оставить это место вследствие притеснений кызылбековцев, живших по ту сторону главного хребта»⁷.

Однако сами абазины-шкарауа не подтверждали этой «догадки» Петрусевича. Поселённые российскими войсками на Зеленчуке, они свидетельствовали, что эти места долгое время были безлюдными: «Старики между туземцами говорят, что старые люди во время их молодости рассказывали, что не помнят, чтобы на Иркызе было поселение, а только слышали, как предание, что тут жили карачаевцы, переселившиеся из соседней долины, Загдана»⁸.

В долине между Урупом и Кяфаром поселившиеся абазины-шкарауа с южного склона Кавказского хребта так же утверждали, что «когда-то в этих местах жили карачаевцы». Несмотря на то, что когда-то карачаевское «поселение было значительное», долины Зеленчука они оставили, скорее всего, из-за эпидемии чумы.

В 1835 г. офицер-разведчик Торнау, предпринявший уникальный переход с проводниками из Абхазии через перевал Къысхыч (карач.: «теснина» – З.К.) в Западный Карачай шёл до низовий Урупа по местам, «совершенно незаселённым, наполненным на нашей карте… множеством несуществующих народов»⁹. Русские не застали постоянных селений между Главным Кавказским и Скалистым хребтами, в среднем течении Зеленчуков, Урупа и Лабы. Только карачаевцы вели в этих речных долинах «хуторное» хозяйство.

Во второй половине XIX в. пространство между Большим Зеленчуком и Большой Лабой уже был занят скотом не только карачаевцев, но и беглых кабардинцев, абазин и ногайцев¹⁰. При этом исследователь С.В. Ваганов отмечал: «Карачаевцы – единственный народ-горец, не покидающий своих летних кормильцев, гор, даже и зимою. Все же остальные являются на всём хребте так называемого Кубанского Кавказа лишь гостями в течение летних пастбищ»¹¹ .

В.Б. Виноградов, анализируя архивные документы по истории Кубани XVIII в., пришёл к выводу, что «источники не оставляют сомнения в исконно горном формировании и проживании карачаевцев, непосредственно соседственных, однако, с обитателями Средней Кубани в зоне ущелий, прежде всего, нынешнего Отрадненского района»¹².

В 60-е годы XIX в. бесленеевцы, беглые кабардинцы и абазины-шкарауа были перемещены российскими властями в Западный Карачай, а их земли в долинах Лабы остались в войсковой собственности Кубанского казачьего войска. Административная граница между Лабинским и Верхнекубанским приставствами повторила границу между владениями бывшего Крымского ханства и Карачая. Однако самим карачаевцам к середине XIX в. были оставлены только самые верховья Кубани, где под Эльбрусом располагались их древние крупные селения: Хурзук, Карт-Джюрт, Учкулан и др., так называемый Большой Карачай¹³. Пастбищные места за его пределами изъяли в «казну», как писал о карачаевцах В.М. Сысоев: «Огромные стада этого племени пасутся на землях, находящихся в наших руках»¹⁴.

Вся хозяйственная жизнь карачаевцев была связана с пастбищами вне Кубанского ущелья, но в 60-е годы XIX в. становилось всё труднее содержать коши на землях, заселённых постоянными селениями казаков, ногайцев, абазин, беглых кабардинцев и бесленеевцев. Острая нехватка пастбищных мест при обширном скотоводстве вынуждала их арендовать участки у казаков, обладавших излишками земельных угодий.

Так, в середине XIX в. одна из небольших групп карачаевцев образовала неподалёку от Армавира хутор «Карачаев», упоминавшийся писателем Капельгородским в его романе-хронике «Шурган». В начале XX века здесь, «на земле князя Джантемирова», полученную им в частную собственность за верную службу, большинство населения составляли уже не сами карачаевцы, а откупщики-иногородние (украинцы и русские)»¹⁵.

По свидетельству авторов XIX в., карачаевцы жили богаче и спокойнее других северокавказских народов, хотя у них был самый большой недостаток плодородных земель. Тем не менее к земледелию горцы относились серьёзно и использовали любой пригодный для этого клочок земли. В отчёте по военно-народному управлению Кубанской области с 1863 по 1869 год отмечено: «Только в Карачае, бедном землями для хлебопашества и сенокосов, возделывание земли производится с большим тщанием, знанием дела и огромными трудами на расчистки полян от камней, удобрение и разрыхление скудной почвы, а также на провод и поддержание оросительных канав»¹⁶.

О карачаево-балкарцах, вошедших в состав Терской области, исследователь Е. Марков писал: «Жители почти бесплодных скал Балкарского, Безенгиевского, Хуламского, Чегемского и Урусбиевского ущелий, составляющие так называемые «горские общества» Большой Кабарды, живут гораздо зажиточнее и спокойнее настоящих кабардинцев равнины, хотя суровая почва, суровый климат и страшное обилие сусликов не дозволяют им посевов пшеницы и проса и хотя собираемого хлеба достаёт им только на два месяца»¹⁷.

Эти горцы вместе с кабардинцами вошли в Кабардинский округ Терской области, поэтому карачаево-балкарцы у некоторых авторов стали даже называться «кабардинцами»: «До 60-х годов кабардинцы пяти горских обществ – Урусбиевское, Чегемское, Балкарское и др. ныне Терской области и соплеменное им Карачаевское общество ныне Кубанской области пользовались горными пастбищами по вершине рр. Терека и Кубани (на севере от Эльбруса) совместно»¹⁸.

Описка была неслучайной, потому что собственно кабардинцы, как и горцы, теперь равно претендовали на земли, вошедшие в общий с ними округ. Эшкаконские пастбища между кубанскими карачаевцами и карачаево-балкарцами были оставлены в совместном пользовании кабардинцев и пяти горских обществ. Кубанским же карачаевцам взамен участия в этих пастбищах предполагалось вернуть 40 тыс. десятин из кордонных земель в верховьях Кумы¹⁹.

Однако район Пятигорья тоже был причислен к Терской области, и из хозяйственной жизни Карачая изъята ещё часть пастбищ. Чиновники ссылались на отсутствие у карачаевцев «письменных» документов на эти земли: «Карачаевцы и другие горские племена разновременно пользовались ими, но каких-либо определенных прав, кроме права сильного, на обладание этими землями, не имели и права на них давно потеряли, в силу последующих правительственных распоряжений. Разбор же этих прав невозможен, за отсутствием исторических документальных данных и, наконец, с установлением междуобластной границы, – все земли по правую сторону р. Кумы были переданы в владение Терской областной администрации»²⁰.

Отобранные у Карачая земли по Водораздельному хребту объявили казёнными и передали Кабардинскому округу, а предпочтительное право на их аренду получили кабардинские феодалы²¹. В 1863 г. в Терской области приступили к землеустройству, и кабардинцы заявили сословно-поземельной комиссии, что «все земли Кабарды составляют достояние целого народа и что они и на будущее время желают пользоваться ими на общинном праве владения»²².

Карачаево-балкарцы упорно защищали свои права на частную земельную собственность, и комиссия признала, что «в горских обществах Нальчикского округа больше половины наилучшей земли всей территории составляют частные владения, основанные на давности»²³. Тем не менее обширные пастбища были отнесены к «общественной собственности», и власти распоряжались ими по своему усмотрению. Этим воспользовались кабардинские владельцы, сумевшие под видом защиты народных интересов добиться для себя феодальных привилегий в землевладении, так как они были «совершенно необходимыми и бесконтрольными посредниками между народом и русской властью, которая до последнего времени, в силу сложившихся отношений, оказывалась сильною настолько, насколько это согласовалось с видами и интересами высшего сословия»²⁴.

Интересы кабардинских владельцев власти поддержали для того, чтобы с их помощью покончить с постоянным передвижением их аулов, представлявших собой феодальные кабаки или коши, отличающиеся большой подвижностью. Чиновники постоянно жаловались, что «русская власть парализировалась ещё и тем, что население Большой Кабарды, проживавшее рассеяно, большей частью мелкими аулами и хуторами по кабардинской территории, вело полукочевую жизнь»²⁵.

Наконец, в 1865 г. кабардинцев сгруппировали в 33 аула с постоянным местом проживания. Изъяв в казну предгорные и равнинные земли Кабардинского округа, в который входили и горские народы, в том числе и карачаевцы в верховьях Малки, власти стали выделять новым аулам земли на общинном праве пользования. Но в связи с тем, что горские народы современной Балкарии были включены в состав Кабардинского округа Терской области, граница по Водораздельному хребту стала границей между Карачаем и Кабардой, и из-за притязаний кабардинцев земельные конфликты приняли постоянный характер.

Надо сказать, что в разделении карачаево-балкарского народа меньше всего прослеживается игнорирование российскими властями этнического компонента. В административно-территориальном разграничении региона учитывались объективные предпосылки к разделению или совмещению тех или иных народов, и в данном случае, определяющим стали особенности этнолокализации карачаево-балкарцев, разделённых естественным географическим фактором: между ними был исполин Эльбрус и Водораздельный хребет между бассейнами Кубани и Терека.

В 1862 г. командующий войсками Кубанской области Н.И. Евдокимов от имени императора объявил прокламацию, которая, по сути, была первым правительственным актом по определению восточных границ Карачая по Водораздельному хребту и сохранению частной земельной собственности в Большом Карачае. Он писал: «Земля эта отныне будет составлять вашу неотъемлемую собственность. Объявляя об этом и прилагая при сём план упомянутой земли, надеюсь, что вы, Карачаевцы, последующими вашими действиями докажите, что умеете ценить милость Государя»²⁶.

Отторгнутые от Карачая земли как «казённые» передавались в общинное пользование другим народам, взамен внутри Большого Карачая сохранялась частная собственность на земли. В результате в Большом Карачае образовался такой недостаток земли, что в пореформенный период оказалось невозможным освобождение крестьян, так как зависимость их от владельцев была, в основном, «поземельная», а число собственно «кулов», т.е. крепостных оказалось ничтожно малым.

Земли находились в частной собственности у владельцев, и, получив свободу, крестьяне не смогли бы получить в Большом Карачае ни пяди земли. Это признала в 1864 г. временная посредническая комиссия под председательством полковника Ильинского, исследовавшая поземельные права и потребности карачаевцев в пахотных и покосных землях. Чтобы обеспечить крестьянские массы земельными наделами, комиссия пыталась пересмотреть земельные отношения в Большом Карачае и изъять частные земли в общину, но безуспешно.

Для придания некоторой легитимности отторжению частной собственности власти даже попытались низвести статус карачаевских князей до уровня простого дворянства (узденства), не имевшего в прошлом «самостоятельного права» на земли. Так, комиссия для разбора прав сословий горцев Кубанской и Терской областей использовала ложные свидетельства специально подготовленных депутатов от кабардинской и абазинской знати, выступивших против княжеского статуса карачаевских биев. Но они не смогли привести убедительных доводов, так как сами были в родстве с карачаевскими князьями, что являлось в «аристократических» обществах Северного Кавказа очевидным доказательством сословной принадлежности.

Авторитетный абазинский князь полковник Магомет-Гирей Лоов, сестра которого была замужем за карачаевским князем Идрис-хаджи Карабашевым, признал, что карачаевские «бии» (князья) всегда роднились с абазинскими «аха» (князьями). Комиссия вынуждена была признать сословный и правовой статус биев равносильным султанским фамилиям, ногайским «мурзам», кабардинским «пши», абазинским «аха»²⁷.

Не добившись перераспределения владельческих земель в Большом Карачае, карачаевцам обещали вернуть 40 тыс. десятин из казённых земель. Однако из-за отвода земель казакам, абазинам, беглым кабардинцам и бесленеевцам от Кубани до Лабы пригодных для постоянного поселения мест практически не осталось. Кроме того, возведение новых карачаевских аулов на западных территориях стало невозможным из-за раздела Верхнекубанского приставства на Эльбрусский и Зеленчукский округа²⁸.

По настоятельному ходатайству начальника Эльбрусского округа Петрусевича карачаевцам вернули часть «казённых» земель только в его округе: 26 тыс. дес. между Кубанью и Кумой и 14 тыс. дес. на левой стороне Теберды. Как отмечает В.П. Невская: «Дарование» не только не увеличивало количество земель, которым пользовался карачаевский народ, но даже изъяло из его пользования значительную часть пастбищ и лесных массивов»²⁹. Тем не менее, благодаря сохранившемуся в Большом Карачае праву частной собственности на земли, в пореформенный период власти вернули карачаевцам часть земель за пределами Кубанского ущелья, хотя и на условиях общинного права землепользования.

Таким образом, колонизация Северного Кавказа повлекла за собой миграции ногайских, адыгских и абазинских народов, переселение и укрупнение аулов, закрепление различных этносов на определённой местности. До конца Кавказской войны эти народы вели полукочевой образ жизни, легко снимались с одного места и переходили на другое. Адыгские аулы, как и ногайские, представляли собой не поселения на определённой местности, а общества с полукочевым образом жизни, предполагавшим постоянные перемещения по воле владельца, фамилией которого и назывались эти аулы.

Постоянные перемещения обществ представляли серьёзнейший фактор противодействия укреплению российской власти, и после окончания Кавказской войны администрация приступила к созданию эффективной системы управления присоединёнными территориями. Методы борьбы с перемещениями аулов были самые разные, российские власти даже пытались содействовать распространению у адыгов саманных хат, надеясь, что это устранит «наклонность к частым переменам места жительства при малейших к тому поводах». В отчёте по Кубанской области за 1863–1869 гг. констатировалось, что «удалось довести массу горского населения до сознания неудобств их жизни, имевших (за исключением Карачая) временный характер»³⁰.

Но главным условием прочного «оседания» стало обеспечение горцев земельными наделами, для этого был составлен «Общий план распределения земель, то есть где, какому народу или обществу предполагается назначить окончательную оседлость»³¹. Так, благодаря российской власти, в XIX в. аулы начали приобретать значение оседлой общины. Наделение землёй в частную собственность владельцев ногайских, абазинских, кабардинских и бесленеевских аулов позволило мирными средствами переместить их на Верхнюю Кубань из Лабинского и Урупского округов Кубанской области и из Ставропольской губернии.

 

Примечания

1. Венюков М.И. Очерк пространства между Кубанью и Белой // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 211.
2. ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 235. Л. 42.
3. Невская В.П. Земельные отношения в Карачае во 2-й половине XIX в. Труды КЧНИИ истории, языка и литературы. Вып. IV. Черкесск, 1963. С. 85.
4. Гаврилов П.А. Устройство поземельного быта горских племён Северного Кавказа // ССКГ. Вып. II. Тифлис, 1869. С. 77.
5. Петрусевич Н.Г. Извлечение из отчёта об осмотре казённых свободных земель нагорной полосы между р. Тебердой и Лабой // ССКГ. Вып. 4. Тифлис, 1870. С. 4.
6. Гаврилов П.А. Указ. соч. С. 77.
7. Петрусевич Н.Г. Указ. соч. С. 14.
8. Там же.
9. Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. Черкесск, 1994. С. 102.
10. Ваганов С.В. Значение охранно-карантинной линии по границе Кубанской области с Закавказьем // ИОЛИКО. Вып. 1. Екатеринодар, 1899. С. 38.
11. Там же. С. 50.
12. Виноградов В.Б. Страницы истории средней Кубани. Армавир, 1993. С. 16.
13. Карта земель горского населения. 1868 г. / Лайпанов К.Т. Этногенетические взаимосвязи карачаево-балкарцев с другими народами. Черкесск, 2000.
14. Сысоев В.М. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении// СМОМПК. Вып. 43. Тифлис, 1913. С. 154.
15. Виноградов В.Б. Указ. соч. С. 64.
16. ГАКК. Ф. 774. Оп. Д. 466. Л. 1.
17. Марков Е. Очерки Кавказа. М, 1887. С. 66.
18. ЦГА РСО-А. Ф. 270. Оп. Д. 23. Л. 12.
19. Там же. Л. 13.
20. Труды Кубанского Областного Статистического Комитета // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1910. С. 295.
21. ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 235. Л. 41.
22. Гаврилов П.А. Указ. соч. С. 18.
23. Труды Кубанского Областного Статистического Комитета. С. 325.
24. Гаврилов П.А. Указ. соч. С. 15.
25. Там же. С. 16.
26. Труды Кубанского Областного Статистического Комитета. С. 284.
27. Каракетов М.Д. От вооружённых столкновений до брачных связей: из жизни северокавказских элит в XVII–XIX вв. // Диаспоры. Независимый научный журнал. М, 2004. № 4. С. 114.
28. ГАКК. Ф. 774. Оп. 2. Д. 466. Л. 4.
29. Невская В.П. Карачай в пореформенный период. Ставрополь, 1964. С. 16.
30. Очерки истории Кубани с древнейших времён по 1920 г. Краснодар, 1996. С. 539.
31. Гаибов Н.Д. О поземельном устройстве горских племён Терской области. Тифлис, 1905. С. 18.