Глава 2. Военные экспедиции от Кубани до лабы

 

В самом начале русско-турецкой войны Емануель потребовал от беглых кабардинцев, находящихся за Кубанью, «чтобы они от хищничеств удержались; в противном же случае, добычами не заменятся им те потери, которые понесут они, если привлекут на себя Русское оружие » ¹. Подвластным кабардинских князей, которые встанут на сторону турок или предпримут набеги в границах Кавказской области и в Черномории, была обещана «вольность и покровительство», если, конечно, они явятся к русским начальникам на Линии.

Однако левобережье Кубани в начале войны опустело, закубанцы бросали свои жилища и скрывались от русских войск. Емануель писал 17 июля 1828 г.: «Из удалившихся в начале войны жителей Закубанских аулов в леса иные по собственному желанию, а другие по принуждению князей, начинают ныне присылать депутатов с предложением принять присягу с тем, чтобы им дозволено было убрать свои хлеба; но как они затрудняются в выдаче при том аманатов и желают остаться жить в лесах, почему им в том и отказано до тех пор, пока они не выйдут на открытые места»².

Напомним, что до войны главнокомандующий на Кавказе Паскевич, «желая совершенно обеспечить прочность наших мирных отношений с Турциею», настоятельно требовал от Емануеля не обострять отношений с турецкими властями в Закубанье. Обращая внимание, что анапский паша «с жаром приступил к обузданию Закубанцев, хотел воздержать их от разбоев в нашей стороне», и переписка его с российскими властями «была самая дружественная и поступки соответствовали письменным уверениям», Паскевич не сомневался, что паша получил от султана строгие указания сохранять дружественные отношения с российской стороной. Действительно, вторжений в российские границы с Закубанья не было, хотя «мелкие воровства, угон скота и лошадей иногда случались». Анапский паша не был в силах предотвратить их, российские власти каждый раз «вызывали его на меры более решительные, давали ему чувствовать его слабость, несовместную с достоинством Оттоманской Порты».

Всё это говорит о том, что российские власти вполне признавали турецкое подданство закубанцев, кроме беглых кабардинцев и абазин, а слабость власти анапского паши хотели использовать для привлечения их на свою сторону. Паскевич писал Емануелю: «Замечу вам следующее: стараться привлекать Закубанцев к поселению на плоскостях и ближе к Кубани дело для нас чрезвычайно полезное, но искать сего должно приманкою торговли, ласковостью приёма, когда они у нас бывают, а не насильством; также не обещать им покровительства против Турок, а тем менее подкреплять вооружённою рукой их неповиновение паше » ³.

Ещё накануне войны с Турцией в российском правительстве заговорили о том, что «Россия признала закубанцев подданными Турецкой Империи, но они сами не признают себя совершенно таковыми и управляются издревле независимо»⁴. Такое отношение должно было убедить их, что «война против Порты нимало до них не касается», и облегчить российским войскам продвижение от Кубани к Лабе и Белой. Но население, как правило, успевало их покинуть и укрыться в недоступных местах. Поэтому Емануель готовил экспедиции осенью, когда закубанцы, не имея в горах средств к существованию, или гибли от стужи и голода, или спускались на равнины и покорялись.

В 1829 г. беглые кабардинцы ушли на левый приток Лабы Ходзь, к родственным бесленеевцам. Гостеприимство не раз делало бесленеевцев мишенью военных экспедиций, особенно в периоды русско-турецких войн. Так, в 1807 г. они были вынуждены покинуть свои места и уйти на три года в горы с «беглыми» кабардинцами, но уже в 1810–1811 гг. часть вышла из гор и поселилась в устьях Губса и Псефири. Бесленеевцы сильно пострадали от чумы, и к началу войны 1828–1829 гг. «были довольно малочисленным племенем»⁵. У них находилась большая часть беглых кабардинцев, оставивших свои убежища по Большому и Малому Зеленчуку и Урупу, меньшая часть в 1822 г. переселились с Урупа к абазинам-шкарауа в ущелье Малой Лабы. Емануель обвинял беглых кабардинцев в набегах на линию, а так как они были российскими подданными, то их действия считались «изменой»⁶.

Экспедиции Емануеля на Лабу преследовали цель вынудить горцев выйти из укрытий на открытые места. Для этого он просил подкрепления войск, чтобы «учредив тогда у самых ущелий рек Белой, Лабы и Урупа хотя посредственные полевые укрепления, можно было бы удержать горцев в совершенной заперти в сих ущелиях с своими многочисленными стадами, оставив их сверх того без хлеба. Столь гибельное положение принудит их, вероятно, скорее прибегнуть к покорности, выйти на открытые места и исполнить все то, что сопряжено с пользою службы и спокойстием всей Кавказской Линии»⁷. Занятие войсками выходов из ущелий заставило ближайшие закубанские народы принести присягу России, так как они не могли находиться в горах в зимний период, но, как показали дальнейшие события, верности присяге они не соблюдали и набеги не прекращали.

В ноябре 1828 г. Емануель предпринял крупную экспедицию на Лабу. Войска разделились на три части: 1-я колонна генерала Турчанинова из 780 человек пехоты, 900 казаков и 2-х конных орудий должна была напасть на аул Хамурзина на р. Урупе, но «аул найден оставленным жителями»; 2-я колонна полковника Луковкина из одной роты пехоты и 350 казаков с одним орудием, истребила в верховьях Лабы на речке Купис небольшой аул: 16 человек было убито, 125 человек взяты в плен; 3-я колонна генерала Антропова, при которой находился и сам Емануель, состоявшая из 800 человек пехоты, 550 казаков при шести орудиях, пошла в верховья Чамлыка в аулы бесленеевцев и беглых кабардинцев, но они успели бежать. Жилища оставленного жителями Атажукинского аула были сожжены, а 250 голов крупного рогатого скота достались в добычу войскам.

Бесленеевцы и беглые кабардинцы бежали в верховья Лабы, но 16 ноября русские догнали бесленеевцев у горы Ахмат-кая, и они, не оказывая сопротивления, вышли к Емануелю с просьбою о пощаде, обещая дать присягу на верноподданство, выдать аманатов, возвратить всех русских пленных и все похищенное ими в российских пределах. Бесленеевские владельцы с 630 подвластными домами вернулись на открытые места. 21 ноября Емануель с отрядом выступил через Ходзь к верховьям рек Готхешуко и Губс, где принял присягу бесленеевских аулов Айтека Канукова. В тот же день дали присягу башильбаевцы и беглые кабардинцы на Урупе.

Паскевич высоко оценил эту экспедицию и писал, что Емануель «благоразумно пользуется зимним временем для усмирения народов сих, которые, имея возможность летом удобно укрываться в вершинах Кавказа, произвели столько хищничеств на Кавказской линии»⁸. Войска, почти не встречая сопротивления, тоже занимались в Закубанье «хищничеством», добывая скот и имущество истреблением аулов. Бежавшие жители обрекали себя на голод. В.Ф. Сталь писал: «Первые экспедиции наши за Кубань были очень удачны: огромная баранта и табуны попали в наши руки и до сих пор закубанский край не может оправиться от своих потерь»⁹.

В 1828 - 1829 гг. покорились и расселились на левом берегу Кубани со своими подвластными темиргоевский владелец Пишигуев (50 чел.), ногайские владельцы (2502 чел.), мурза Канмурза Алчагыр (90 чел.), княгиня Айше Камныкоева (50 чел.), мурза Асламбеков (15 чел.), Султан Салим Гирей (40 чел.), башильбаевский владелец Аслан Гирей Смаилов (229 чел.), кабардинский уздень Хахандуков (193 чел.), бесленеевские владельцы и старшины (1899 чел.), башильбаевский владелец Агебоков (489 чел.) и «прочие мурза и узденья» (36 чел.), ногайские мурзы (324 чел.), ногайские султаны Мурат (201 чел.), Батыргирей и мурза Каплан Карамурзин (103 чел.), абазинские князья Нагай Лоов (200 чел.), Атажук Бебердов (250 чел.), Аслан Гирей Кечев (50 чел.), Саламат и Аслан Дударуковы (9 чел.), кабардинский князь Хамурзин (40 чел.)¹⁰.

Осенью 1828 г. на правобережье Кубани перешли 50 ногайских мурз, 120 князей и дворян натухайских, темиргойских и хамышевских¹¹. В 1829 г. войска укрепились по течению Большого Зеленчука и укрывавшиеся там группы беглых кабардинцев ушли за Лабу. Но князья Бесленеев и Хамурзин явились к Емануелю 15 марта в Ставрополь с просьбой о прощении и разрешении поселиться между мирными аулами. Они даже обещали собрать на Кубани всех беглых кабардинцев и возвратиться с ними в Кабарду¹².

Закубанцев временно селили на левобережье Кубани от Усть-Лабинской до Баталпашинской станицы под охраной войск Правого фланга Кавказской линии. К ним временно определялись чиновники, но только для скорейшего взыскания штрафов за нарушение присяги, т.е. обязательства по охране границы. При этом им запрещалось покидать указанные места без разрешения властей. Так, в прошении о принесении присяги на верность России бесленеевцы обещали не принимать у себя беглых кабардинцев и согласились на нахождение у них русского чиновника, который бы наблюдал за их поведением, «снабжая билетами тех людей, кои явятся, с печатью владельцев, выдавших аманатов, для проезда в пределы России по своим надобностям»¹³.

Расселение аулов на левобережье не дало ожидаемой выгоды, «мирные» закубанцы не только не охраняли оборонительную линию по Кубани, но и, пользуясь открытым пространством, бежали при первой возможности на Лабу. Поэтому Емануель в конце 1828 г. представил Паскевичу свои соображения об устройстве укреплений между Кубанью и Белой, чтобы «упрочить нашу власть среди бесленеевцев и других закубанских народов, присягнувших на подданство России, а также прикрыть нашу границу и обеспечить преданные нам племена от наиболее непокорных горцев»¹⁴.

Для этого Емануелю нужны были дополнительные войска, но Паскевич их не давал, «удерживая границу в Грузии». Кроме того, строительство новых укреплений в Закубанье отвлекло бы слишком много сил и времени, а российское командование планировало до окончания войны закрепиться на Черноморском берегу, а не оставаться на Кубани. Всё же для более активных действий и охраны линии от набегов Паскевич усилил Емануеля Тенгинским пехотным полком и 4000 рекрутов¹⁵.

Тем не менее без устройства российских укреплений между Кубанью и Лабой прочное водворение беглых кабардинцев на плоскости так и не состоялось, они продолжали заниматься «хищническими набегами». К введению административного управления обществами на Кубани российские власти не приступили, так как они увели свои аулы опять за Лабу. Залабинские общества не принимали российского управления, надеясь на вмешательство Османской империи. Емануель писал: «Упорство прочих Закубанских народов все ещё поддерживается надеждою на покровительство Турецкого правительства, для испрошения от коего помощи отправлена ими депутация в Константинополь»¹⁶.

Однако в 1829 г. война закончилась решительной победой России, и по Адрианопольскому мирному договору, заключённому 2 сентября, Османская империя уступила России свои владения на Северо-Западном Кавказе. Все местные народы переходили в российское подданство. Правительство было озабочено управлением новым краем, имевшим для него историческое значение: «В числе важных приобретений, умножающих величие России с того времени, как она стала твёрдою ногою на развалинах грозной некогда орды Чингиз-хана, можно полагать присоединение к Русским владениям Кавказа»¹⁷.

Важнейшим стратегическим приобретением России являлся выход к восточному берегу Чёрного моря. «Обитающие вблизи Анапы» адыги: натухайцы, хамышевцы, темиргоевцы и шапсуги были причислены в введение наказного атамана Войска Черноморского генерал-майора Безкровного¹⁸. Но большая часть закубанских народов отказывалась признавать себя российскими подданными и продолжала сопротивление, которое вылилось в Кавказскую войну, не зависящую уже от международных отношений, так как было «внутренним» делом России. Как писал Сталь: «Россия получила на Кавказе все, что было под покровительством турок. На основании этого права мы потребовали от черкесов покорности, но они решились защищаться»¹⁹.

Чтобы изолировать покорные народы от непокорных, использовался метод переселения мирных аулов на контролируемые российскими войсками места по левобережью Кубани. Эти водворения были временными и малоэффективными, так как давшие присягу под принуждением владетельные князья пользовались отсутствием прочной преграды и бежали за Лабу или в горы Западного Карачая.

Для исследования и обустройства Закубанья 11 ноября 1829 г. был учреждён временный Комитет под руководством министра иностранных дел Нессельроде, который потребовал от главнокомандующего на Кавказе Паскевича сведений «для рассуждения о мерах, нужных по будущему управлению Закубанскими народами»²⁰. В 30-х годах войска Правого фланга Кавказской линии и Кавказской области занимались исключительно охранением границ от «закубанских хищников», вынужденных продолжать набеги из-за временного характера своих поселений, безземелья, голода. И главная причина их бедственного положения и постоянной угрозы, которую они представляли для соседних народов, была в полной общественно-политической дезорганизации.

Советник Паскевича малокабардинский князь Бекович-Черкасский представил 17 сентября 1830 г. записку, в которой предлагал разделить Закубанский край на три округа. 1–береговое пространство Чёрного моря от устья Кубани до Абхазии; 2–адыгские народы между реками Адагумом и Белой; 3–самый обширный, должны были составить адыгские народы, обитающие между р. Белой и верховьями Кубани, совместно с абазинами-алтыкесеками и кубанскими ногайцами, с центром в укреплении Каладж на р. Лабе.

На территорию от Верхней Кубани до Лабы, в которую входили и земли Карачая, Бекович-Черкасский предлагал поселить три различных по языку народа: адыгов, абазин и ногайцев. Но прежде чем ввести российские управление в Закубанье, необходимо было собрать их аулы на плоскости и закрепить на определённых территориях, так как было замечено, что они «нисколько не привязаны к оседлости»²¹.

Таким образом, по Адрианопольскому договору 1829 г. пространство от Кубани до Чёрного моря вошло в состав России и стало зоной активной военно-переселенческой деятельности российских войск. Усилия войск были направлены на вывод беглых аулов из горных укрытий и расселение их на левобережье Кубани для введения военно-административного управления.

 

Примечания

1. АКАК.Тифлис, 1878. Т. 7. С. 817.

2. Там же. С. 880.

3. Там же. С. 875-877

4. Голицын Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля. Извлечения // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 129.

5. РГВИА Ф. 414. Д. 300. Л. 82 об.

6. Потто В.А. Кавказская война Т. 5. Ставрополь, 1994. С. 279.

7. АКАК. Т. 7. С. 880.

8. Там же. С. 881-882.

9. Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 271.

10. ГАСК Ф. 79. Оп. 1. Д. 906. Л. 3.

11. АКАК. Т. 7. С. 880.

12. Томкпев В. Кавказская линия под управлением генерала Эмануеля // КС. Т. 19. Тифлис, 1898. С. 134.

13. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкесии. Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1985. С. 42.

14. Томкпев В. Указ. соч. С. 121-122.

15. Там же. С. 129.

16. АКАК. Т. 7. С. 880.

17. АКАК. Т. 7. С. 888.

18. ГАСК Ф. 79. Оп. 1. Д. 906. Л. 3.

19. Сталь К.Ф. Указ. соч. С. 271.

20. АКАК. Т. 7. С. 882.

21. Там же. С. 906-907.