Часть Первая: Наступление Ночи

Гостиница «Капля Росы», рядом с 10 Межштатной автомагистралью

Не доезжая Лос-Анджелеса, Калифорния

Комната была настолько банальной, насколько банальными бывают комнаты мотелей. Выцветший бурый коврик, желтовато-коричневые стены, трюмо, телевизор с набором фильмов минимум двухмесячной давности. Она пахла дешевым средством для очистки ковров.

Те, кто сейчас занимал комнату, были не столь банальны. Для начала, никто из них не был живым.

Первый, высокий и нескладный очкарик по имени Эберт, был одет в костюм, серый в узкую полоску и открытый у шеи. Он как раз поднимался с коленей, на которых простоял уже больше часа, скорчившись перед одним из находящихся в комнате ободранных кресел.

Второй, наклонившийся через плечо Эберта, был высок, с растрепанными каштановыми волосами и бородой, в которой начала пробиваться седина. Одетый в плотные штаны, ботинки и фланелевую рубаху, он выглядел как не-мертвый лесоруб.

Оба они не сводили глаз с третьей обитательницы комнаты, молоденькой блондинки, которая неподвижно сидела в кресле с отвисшей челюстью и ничего не выражающим взглядом.

«Должно сработать, Сэмюель» - сказал Эберт; его голос был хриплым от усталости.

«Я хочу, чтобы ты был совершенно уверен, - ответил Сэмюель. – Это очень особенная молодая женщина».

«Особенная?»

Сэмюель широко улыбнулся: «Спасительница ваша затеряна среди тысяч, - процитировал он, - и все поиски ваши не могут найти тайную отметину на ее плоти, ниже узнать ее имя. Воззрите на полумесяц Госпожи, что охраняет небеса. Внизу же, начертанный во плоти, отмечает он единственный путь прочь от погибели».

«Точно. – Цитата не произвела на Эберта впечатления. – Книга Нод. Ты веришь в эту чушь? Думаешь, девушка – что-то вроде мессии?»

«Мессии? Не совсем. Но ей предстоит побывать в разных местах, Эберт, и ей предстоит вести дела с множеством могущественных людей. Я не могу позволить, чтобы кто-то наткнулся на какие бы то ни было следы моего присутствия».

Эберт насупился: «Ты обратился ко мне потому, что я лучший, и тебе это известно. Никто не найдет следов того, что я сделал. Это не какое-нибудь шарлатанство. Она не будет на тебя западать, или вести себя, словно связана с тобой узами, или еще что в таком духе. Она всего лишь будет склонна слушать то, что ты ей будешь говорить».

«Отлично. Очень, очень хорошо. А сколько еще времени до того, как она выйдет из транса?»

«Не меньше часа. У тебя еще должно быть полно времени, чтобы отвезти свое «второе пришествие» туда, где ей место. И я полагаю, что наши дела на этом закрыты, так что я пошел».

Сэмюель поднял руку: «Вообще-то, если позволишь еще немного тебя побеспокоить…»

Одетый во фланелевую рубаху Сэмюель покинул мотель спустя считанные минуты, неся молодую блондинку на плече. Все, кто увидел их на улице, когда они садились в побитую старую машину, решили, что девушка пьяна. Один молодой человек даже предложил помочь поудобнее устроить ее на заднем сиденье.

Никто никогда не нашел никаких следов Эберта, но уборщики очень удивлялись тому, сколько пепла на следующее утро обнаружилось на полу комнаты.

 

Корабельный Канал Хьюстона

Хьюстон, Техас

Техас. Почему обязательно Техас?

Федерико ди Падуя, верный архонт Камарильи и агент юстициария Носферату Кок Робина, ненавидел южные и юго-восточные штаты со страстью, которая, в его случае, могла буквально считаться «кровной». Здесь присутствовали все недостатки его родины, Италии, как-то горячее жаркое лето и слишком много открытых пространств, где не за что зацепиться взгляду, и отсутствовали хоть какие-то культурные достопримечательности. Эти места были похожи на ксерокопию картины Рембрандта.

Что существенно ухудшало ситуацию, ди Падуя лишь несколько месяцев назад очнулся из торпора. Он имел несчастье встретиться лицом к лицу с самим кардиналом Полоньей, когда Камарилья в 1999 году завоевывала Нью-Йорк, и старейшина Шабаша подошел болезненно близко к тому, чтобы его уничтожить. Даже сейчас, спустя годы, ди Падуя все еще время от времени чувствовал приступы боли в груди, все еще чувствовал спазм в том месте, где на его шее наконец-то закрылась рана, и задавался вопросом, сумеет ли он вообще когда-нибудь восстановить свои полные силы.

Ди Падуя еще раз изрыгнул серию проклятий на пяти языках, направленных исключительно на его собрата по рангу, архонта Зака Шейла. Хьюстон был его охотничьей площадкой, частью его обычного театра действий, и нынешние слухи о стае разведчиков Шабаша должны были быть его проблемами, а не Федерико. Федерико должен был продолжать восстанавливаться, состоя при Кок Робине или занимаясь еще чем-нибудь, что не требовало от него напрягаться, пока он не восстановится на сто процентов.

К сожалению, Шейл исчез. Юстициарии были совершенно уверены, что убит он не был. Казалось, он нашел время собрать вещи и отбыть по какому-то делу. Он даже потрудился отправить через серию телефонных реле закодированное сообщение, в котором значилось: «Неспособен выполнить задание, пришлите помощь». Но после этого было похоже, что он исчез с лица Земли – достижение не из малых, если прятаться приходится от ищеек со способностями и связями юстициариев и их архонтов.

Это означало, что кому-то придется начать с того места, на котором прервался Шейл, и ди Падуя имел несчастье оказаться под рукой.

И вот теперь он, пригнувшись, ждал в кабине управления массивного крана на Корабельном Канале Хьюстона. Сила его крови, поддерживаемая плотными тенями в кабине, делала его совершенно невидимым для взгляда смертных (и большинства Сородичей). Заметки Шейла, предусмотрительно оставленные для ди Падуи в камере хранения на автостанции, вкупе с собственными изысканиями ди Падуи привели его к выводу: нарушители границы из Шабаша планировали принять какой-то груз с одного из грузовых кораблей, что стояли здесь этой ночью. Он понятия не имел, что именно они получали, и это – в сочетании с тем фактом, что он хотел точно узнать, с кем имеет дело, - в эту ночь погнало его сюда.

К сожалению, хотя он и наблюдал кое-какую незначительную деятельность внизу возле кораблей, ничего занимательного не происходило. Он видел, что две фигуры – он предполагал, что это Сородичи, но сказать с уверенностью на таком расстоянии не мог, - стоят внизу и беседуют, но более ничего.

Когда эти две фигуры внезапно исчезли – не смешались с темнотой, как часто делал он сам, а именно пропали, словно перестав существовать, - ди Падуя понял, что у него проблема.

Когда в ветровом стекле крана появилась первая дырка, окруженная паутинкой трещин и сопровождаемая громким хлопком, он понял, что проблема только что стала заметно серьезнее.

А когда он увидел больше полудюжины фигур, спрыгивающих или слезающих с ближайших крыш и грузовых контейнеров, он понял, что оказался по уши в дерьме.

Ди Падуя не был снаряжен для скоротечного огневого контакта. Скрытное разведывание, затем – внезапный всплеск рукопашного кровопролития, вот что было его стилем. Архонт кубарем слетел с крана, метнулся через открытое пространство – пули взбивали пыль на полу вокруг его ног – и нырнул за большую упаковочную клеть. Он выглянул из-за своего убежища, шустро пригнулся, когда один из приближающихся бойцов Шабаша швырнул...

Камень? Какого черта им швырять в меня камнем?

Камень ударился об пол позади клети, и в уме ди Падуи разом пронеслись две мысли.

Во-первых, в стае Шабаша, очевидно, был Равнос, или кто-то, освоивший умения этого клана по части иллюзий. Это было простейшим способом объяснить исчезновение фигур, которые так долго приковывали его внимание – и, очевидно, отвлекали его.

Во-вторых, камень, ударившись об пол рядом с ним, не стукнул. Он лязгнул. Металлически.

Ди Падуя, близкий к панике, ускорил течение крови сквозь свое тело. Хотя он не особенно хорошо владел этой способностью, но все же умел ускоряться до сверхчеловеческих скоростей. Этого должно хватить, чтобы оказаться вне зоны поражения прежде, чем…

Ничего не произошло. Ни внезапного ускорения, ни взрыва скорости. Кровь текла сквозь его тело и не делала совершенно ничего.

Когда взрыв поднял Федерико ди Падую в воздух, разрывая его тело осколками, обжигая его плоть, он думал не о том, хватит ли ему силы залечить раны. Не о том, как он спасется от стаи, которая, несомненно, уже приближалась к его изломанному и кровоточащему телу.

Нет, лишь одна мысль наполняла его пылающий в агонии разум, когда он лежал в ожидании конца, кажущегося неизбежным. Его способности – и его невидимость, и его скорость, - полностью изменили ему. И он не знал, почему.