Бывшее местоположение города Ашур

Последние два дня прошли совершенно отвратительно. Не находя пещер для укрытия, Капаней был вынужден закапываться в землю. Чезаре прикрывал себя рубашками спутника, чтобы защищаться от прямых лучей давящего, изнуряющего солнца. Беккет благодаря своим дарам Гангрела был способен просто смешаться с землей, но его товарищам от этого было не легче. К тому времени, как они увидели перед собой первые строения Калат ат-Шерката, они были чрезвычайно рады наконец выбраться из каменистой пустоши.

Сам по себе город, служащий домом примерно сорока тысячам душ, выглядел очень похоже на любое другое пустынное поселение. Даже после заката люди, одетые в самую разнообразную одежду, от футболок и вещей защитного цвета до паранджей, бродили по улицам по каким-то своим делам. У многих были затравленные, перепуганные лица, и они сторонились чужаков – включая Беккета и его спутников.

Большая часть города состояла из каменных домов. Некоторые стояли на улицах с настоящими мостовыми, другие – преимущественно по окраинам – просто выстроились вдоль грунтовых дорог. То тут, то там среди домов были видны другие постройки, здания официального или коммерческого сорта; много таких сгрудилось в центральном районе, который с большой натяжкой можно было назвать «даунтауном».

Многие части города все еще лежали в руинах; там, где когда-то жили и работали люди, оставались черные воронки и груды обломков. Калат ат-Шеркат не был военным объектом, но несколько раз в течение войны по нему наносили удары из-за слухов о том, что где-то в городе спрятана фабрика по производству оружия специального назначения. Беккет уже давно перестал обращать внимание на большинство войн смертных, но конкретной за этой следил в связи с тем, что занимался кое-какими историческими местами в пределах этой страны. Он не знал, существовала ли фабрика на самом деле, но уж теперь ее здесь точно не было.

Калат ат-Шеркат больше е сохранил никаких настоящих остатков своей былой славы. За тысячу лет он прошел через много нападений, перестроек и раскопок, начиная с седьмого века до Р. Х., и все древние строения, памятники и прочие сооружения уже давно сгинули.

Но где-то среди зданий или развалин была яма, яма, которая, если верить рассказам, вела не только в глубину земли, но, в каком-то смысле, в глубины самого порока, в глубины Ада. И, если Беккету действительно повезет, где-нибудь поблизости окажется и женщина, в поисках которой он проделал такой долгий путь.

Теперь все, что от них требовалось – выяснить, где именно была эта чертова яма. С хорошей вероятностью в городе не было ни одного местного вампира, у которого можно было бы это спросить. Городок такого размера при обычных условиях мог вообще не числить среди населения Сородичей – максимум одного или двух. И любой вменяемый вампир сбежал бы из Калат ат-Шерката, не дожидаясь американских бомбардировок. Даже если здесь и обитала Райциэль, было очень сомнительно, чтобы в городе нашелся еще хоть один Сородич.

Беккет, свободно говорящий по-арабски, начал расспросы. Он объяснял, что он – антрополог, надеется сохранить местную культуру, не допустить, чтобы она оказалась утрачена в процессе восстановления. И прямо сейчас, говорил он, он изучает суеверия и местные мифы. Нет ли в городе, спрашивал он, какой-нибудь части, которая считается «несчастливой»? Какого-нибудь места, куда люди не станут ходить, если их не заставлять?

Поначалу ему отвечали немногие. Большинство населения, по вполне очевидным причинам, нервничало в присутствии чужаков. Опять же, у большинства не было свободного времени, чтобы говорить на незначительные темы.

И все же, в конце концов, хотя для этого потребовалось пожертвовать некоторой суммой в долларах и несколькими бутылками воды Чезаре, Беккет выяснил то, что ему было нужно.

В городе действительно была подобная часть, место, о котором с древних времен ходили слухи, что там обитают джинны или другие злые духи, место, где работали очень немногие и жили лишь самые бедные.

И, если бы Беккет хорошо над этим подумал, он и сам бы мог догадаться, где было это место. Все было элементарно.

Беккет, Капаней и Чезаре стояли на краю наиболее тяжело разрушенной части города, глядя на кучу обломков площадью примерно с городской квартал. Именно сюда и пришелся главный удар, именно здесь с самолета на предполагаемый оружейный завод сбросили двухтонную бомбу. Но Беккет знал, что под обломками погребено нечто похуже, чем любая возможная фабрика.

Это не могло быть совпадением. Несомненно, поганая природа самой ямы тянула к ней насилие. Несомненно, никто из генералов, которые планировали разрушение этого места, пилотов, которые привели план в исполнение и даже, если они вообще существовали, тех людей, которые решили разместить производство ужасного оружия в этом месте, - никто из них не представлял, что инстинкт вел их не меньше, чем военная целесообразность. Тьма призывала тьму, а это место, которое породило Баали, не могло не притягивать самые мерзкие желания и самую сильную ненависть, что только могла породить человеческая природа.

«Синьоре Беккет, вы ведь не думаете, - спросил Чезаре, когда все трое беспомощно глядели на многочисленные кучи обломков, которые когда-то были зданиями, - что та женщина лежит где-то внизу под всем этим».

Разумеется, первой мыслью Беккета как раз это и было. Ему потребовалось немного времени, чтобы успокоиться и усмирить Зверя, который хотел взвыть от досады и ярости, а потом пожрать всех, кто был рядом. Потом он смог ответить.

Несколько секунд рационального мышления помогли.

«Не думаю, Чезаре. Она хотела быть рядом, где никто не станет ее искать, но она не захотела бы сидеть прямо сверху. Даже если предположить, что само это место не воздействует на обитателей, развращая и искажая их, она все равно не хотела бы каждую ночь, просыпаясь, бередить скверные воспоминания. Нет, она где-то рядом. Все, что нам нужно – ее найти».

«Это если предположить, - мягко отметил Капаней, - что она уже давно не покинула здешние края. Сообщению того Цимисхи уже несколько лет».

«Даже не начинай, Капаней. Этот мост я сожгу, когда подойду к нему. – Он настороженно огляделся, не обращая внимания на то, что из нескольких ближайших окон на него уставились беднейшие из бедных жителей города. – Пошли, скоро уже рассвет, а завтра нам предстоит долгая ночь. – Он махнул рукой, обводя жестом весь квартал. – Здесь достаточно заброшенных строений; я уверен, что хоть в одном есть подвал или замкнутая комната, которой мы сможем воспользоваться.

Чезаре, спи сколько потребуется, но постарайся хотя бы раз в течение дня выйти на улицу и попробовать что-нибудь разузнать».

«Синьоре, я не говорю по-арабски».

«О Господи, Чезаре, здесь достаточно многие знают английский. Я же не прошу доставить мне Райциэль, обвязанную розовой ленточкой с бантиком. Просто посмотри, не сможешь ли узнать хоть что-то полезное».

«Разумеется, Синьоре. Я сделаю, что смогу».

«Хорошо. Теперь давайте найдем подвал, пока мы не начали загорать».

 

Заброшенный дом

Калат ат-Шеркат, Ирак

«Беккет? Беккет!»

Он не хотел открывать глаза. Свет причинит им боль. «Вали. Сплю».

Хотя он не мог видеть, он почему-то знал, что на коленях рядом с ним стоит именно Анатоль.

«Беккет, тебе надо проснуться».

«Тебе что, больше являться некому? – раздраженно пробормотал Беккет, разлепляя глаза как раз настолько, чтобы увидеть лицо Малкавиана, обрамленное светлыми волосами. Он не мог нормально рассмотреть черты лица старого товарища. Свет, бьющий из-за его спины, был слишком ярким. – У тебя ведь наверняка есть и другие друзья, которые иногда спят?»

«Беккет, это плохое место».

«Ну да, конечно, это плохое место. Потому-то мы и здесь. Тут…»

«Беккет, оно для тебя плохое. И тебе нужно проснуться!»

«Анатоль, еще светло, я…»

«ПРОСНИСЬ!!!»

 

Ошарашенный и довольно сильно напуганный нечеловечески громким голосом Анатоля и зрелищем его растянувшегося рта, Беккет заставил себя открыть глаза полностью. Он чувствовал медлительность, вялость, словно пытался двигаться сквозь полузастывший цемент. В его голове стучало, Зверь, скуля, свернулся клубком в его животе. Он не мог, просто не мог оставаться на ногах днем. Он почувствовал, как его веки снова опускаются…

А потом, как раз до того, как он снова бы впал в забытье, он ощутил, как под его клыками рвется плоть, и почувствовал на языке медный привкус крови.

Беккет внезапно и полностью пробудился, в ужасе глядя на женщину – почти девочку – которую он сжимал в руках. Под этим углом он не мог видеть ее лица – только волосы, ухо, шею…

Зверь во мгновение ока из сонного состояния перешел в состояние полного контроля. Беккет ощутил себя марионеткой, которую дергают за нитки: его руки не подчинились приказу выпустить ее, горло продолжило глотать по собственной воле. Он буквально трясся от напряжения – но ему просто не хватало силы воли перестать. Лишь почувствовав, что втягивает воздух со странным вкусом – все, что осталось в опустошенных венах, - он отбросил тело с гневным воплем. Тело девочки, брошенное со всей силой гнева, с глухим звуком врезалось в дальнюю стену.

Вокруг него на полу валялась, как мусор, остальная семья девочки. Женщина постарше; человек с раненой ногой, возможно, жертва войны; маленкий мальчик, возможно, ее брат. Все, все они были мертвы, и Беккет выпил их них больше крови, чем ему могло бы захотеться даже в тисках ярости. Они наверняка забрели в здание по какой-то причине. Может, они были бездомными и привыкли находить здесь укрытие от дневного солнца. Но как он…

Беккет огляделся вокруг, и ужас пробрал его до костей: он стоял в считанных футах от входной двери здания. Только удача и ставни на окнах в данный момент защищали его от солнца, заходящего, но все еще смертоносного.

Он не просто ухватил во сне прохожего и подкрепился. Он поднялся из подвала наверх, открыл минимум одну дверь, прошел по короткому коридору…

А если бы его сон не разбудил его, что тогда? Мог бы он в этом лунатическом состоянии и дальше идти на запах крови? Мог бы открыть эту дверь и испепелить сам себя, так и не проснувшись?

Дело наверняка было в яме, он не сомневался. Даже сейчас, погребенная под тоннами мусора, она источала отвратительные эманации, которые отравой вплелись в его разум и сейчас извивались в нем. То, что оно оставалось мистически активным, его не удивляло, но то, что оно обладало такой властью над только что прибывшим, что оно смогло так быстро на него повлиять – это не просто шокировало, это повергало в ужас.

Беккет побежал назад, вниз по лестнице. Что с остальными? Неужели они…

Нет, Капаней лежал в углу, который выбрал, мертвый для любого обследования, которое могли бы измыслить смертные. То ли большая сила крови, то ли большая сила воли, чем у Беккета, позволяли ему остаться незатронутым ямой – во всяком случае, пока. Чезаре с мутными глазами сидел, прислонившись к стене, и на его покрытом потом лице было явно видно, насколько тяжело далось ему путешествие.

Коротко кивнув гулю, Беккет сел напротив Капанея и следующие полтора часа невидящими глазами смотрел в темноту; и разум, и душа его были опустошены воспоминанием о семействе трупов наверху. В тот день он больше не заснул.

 

Заброшенный дом

Калат ат-Шеркат, Ирак

Беккет как раз закончил рассказывать Капанею, что произошло, когда вернулся Чезаре, примерно через час после заката. Он выглядел довольно измученно, и на все вопросы только и сказал, что, несмотря на все усилия, он не смог узнать ничего стоящего. Уже ощущая глубокое разочарование, но решительно настроенный не проводить следующий день в этом покинутом Богом месте, Беккет побрел наружу; товарищи последовали за ним.

«Невероятно, - пробормотал он Капанею, когда они стояли на улице и смотрели, как мимо идут редкие пешеходы. – Мы знаем, что она в городе. Черт, мы даже предполагаем, что она рядом. Но мы не знаем, как ее найти!»

«Эта женщина не желает, чтобы ее находили, Беккет. Она не сделает эту задачу легкой для нас. Я уверен, со временем мы сможем ее обнаружить, но для этого потребуется оставаться здесь много ночей. Я не уверен, что мы можем себе это позволить».

Но Беккет перестал его слушать после первого же предложения. Вместо этого, с блеском в глазах, почти таким же ярким, как недавно исчезнувшее красное свечение, Беккет вышел на середину улицы.

«Я, - мягко сказал Капаней Чезаре, - не доверяю этому выражению на его лице».

Гуль печально кивнул. «Боюсь, Синьоре Беккет собирается сделать что-то в высшей степени неумное».

«Райциэль! – И Капаней, и Чезаре слегка подскочили от того, насколько громко заорал Беккет. – Райциэль, я знаю, что ты здесь. Мы просто хотим поговорить!»

Еще до того, как улеглось эхо, оба спутника Беккета стояли рядом с ним. «Что ты делаешь?! – прошептал ему Капаней. – Ты с ума сошел?»

«Ты же сам сказал, Капаней. Эта женщина не хочет, чтобы ее находили. Так что у нее есть хорошая причина прийти и заткнуть меня, так? Райциэль! – Беккет медленно двинулся по улице, игнорируя шокированные взгляды прохожих. – Мы не желаем тебе вреда, Райциэль! Нам надо с тобой поговорить!»

«А не пришло ли тебе в голову, - продолжил Капаней, шагая рядом с Беккетом, - что она может предпочесть утихомирить тебя менее дружелюбными методами, чем слова?»

Беккет пожал плечами. «Для этого ей все равно придется показаться. Райциэль!»

Несмотря на возражения Капанея, вопли продолжались еще несколько минут, на разных улицах. Наконец, когда они проходили по узкому переулку между домами, и как раз когда Беккет набирал воздух для очередного вопля, чей-то голос прошипел из теней: «Хватит!»

Из другого переулка вышло трое. Первая была полностью укутана в паранджу; Беккет не мог различить ничего, кроме темно-карих глаз. Двое Сородичей, идущих рядом с ней, однако, были ему очень даже знакомы.

«Мне следовало этого ожидать, - оскалился Беккет, и руки его так сильно сжались в кулаки, что начали дрожать. – Я удивлен, что она еще жива; вы, должно быть, пробыли тут недолго».

«Они здесь не для того, чтобы чинить мне вред, - пояснила одетая в паранджу женщина на английском с сильным акцентом. – Они хотели лишь поговорить со мной, - как и ты, или как ты уже рассказал всем, у кого были уши».

«Ну правда, Беккет, - упрекнула его Люсита, сузившиеся глаза которой показывали, что она находит в происходящем не больше веселья, чем он сам. – Орать на улицах? Даже ты мог бы придумать что-нибудь менее заметное».

«Ты знала, где она? – прорычал Беккет, не сводя глаз с бывшей спутницы. – Когда мы беседовали на самолете, ты знала?» Он шагнул вперед; руки его были открыты, из пальцев выскользнули когти.

«Осади назад, Беккет» - предупредил Тео Белл, тоже делая шаг вперед.

«Нет, Беккет, я не знала, - сказала Люсита. – Но у меня было представление, как ее найти».

«И ты не сказала мне ни слова, сука такая!»

«А с чего мне было помогать тебе? Тебе неинтересно все это остановить, спасти все, ради чего мы работали! Ты хочешь только своего драгоценного просветления! Я могу использовать информацию и более полезным способом, чем помогать тебе оправдать твое бесполезное существование!»

«Черт тебя возьми, ты отняла у меня недели, или даже месяцы! – Зверь обрадованно встрепенулся от гнева в голосе Беккета, прибавил к этому голосу собственный. – Назови хоть одну причину, чтобы я отпустил тебя отсюда и дал возможность снова меня наебать!»

«Можешь попробовать меня остановить!» - отрезала Люсита; ее глаза пылали. Темнота у ее ног начала бурлить.

«Друзья мои, - начала Райциэль, - пожалуйста…»

Но и Беккет, и Люсита уже ничего не слышали, и Белл только и смог, что шарахнуться в сторону, когда когти Беккета полоснули по месту, где он стоял, пытаясь достать плоть Люситы. Тонкое щупальце протянулось из тени и отбило удар, остановив руку Беккета в паре дюймов от груди Ласомбра. Беккет развернулся, используя силу удара, и с разворота ударил ногой – но этому приему его научила сами Люсита. Она легко перепрыгнула удар, в прыжке пнула его в голову, приземлилась в низкую стойку и вторым пинком вышибла из-под Беккета оставшуюся ногу. Он с глухим стуком рухнул наземь. Люсита метнулась вперед, чтобы прижать ее к земле, и еле успела отскочить от удара когтями, который отсек бы ей минимум одну ногу на уровне лодыжки. Беккет перекатился вперед, и оба снова оказались лицом к лицу со вскинутыми руками.

«Беккет, - крикнул Капаней, пытаясь вклиниться между ними, - это бессмысленно». Белл одновременно крикнул спутнице почти то же: «Люсита, стой!» Райзиэль лишь печально качала головой, с отчаянием видя, что за много веков, проведенных ею в торпоре, Сородичи совершенно не изменились.

Но у Беккета и Люситы не оказалось возможности снова напасть друг на друга. Едва они напряглись, каждый в готовности сделать следующий ход, ночь расколол внезапный, высокий визг, напоминающий звук ржавой бормашины. По всему Калат ат-Шеркату и мужчины, и женщины в ужасе посмотрели в направлении центра города, откуда шел звук. Вампиры, оказавшись так близко от источника, были почти оглушены.

Люсита первой узнала звук: не крик какого-то живого существа, но рев ветра Бездны, сила, которой не было подобия в физическом мире. Она уже слышала их раньше, хотя не встречалась с таким, который звучал бы именно так.

За три квартала от них, из самого темного из всех темных мест, из ямы, погребенной под многими слоями обломков, в ночь пустыни, словно гейзер, изверглась тьма. Обломки камня и старые кости полетели в стороны, отброшенные силой много больше, чем мог бы надеяться призвать любой Баали; эта сила прорвалась сквозь место их рождения и уничтожило его, словно детскую игрушку. Колонна тьмы воздвиглась подобно какому-то богомерзкому дереву; его крона расползалась все шире, стремясь стереть луну, звезды, все ночное небо. Щупальца тьмы хлестнули в разные стороны. Там, куда они попадали, разлетались здания. Там, куда они попадали, гибли люди.

Тень нависла над Калат ат-Шеркатом, и особенно над вампирами, собравшимися на улице.

И во тьме, закрывшей небо, там, где не мог пробиться никакой естественный свет, горела Красная Звезда.