Кольцевая развязка в даунтауне

Мишкольц, Венгрия

За много кварталов оттуда в центре большой кольцевой дорожной развязки стоял маленький каменный фонтан. Он был отключен, и спокойная вода в его бассейне по цвету соответствовала матово-черному оттенку статуи в центре. В этот поздний час через развязку обычно шло мало движения. Сегодня его было еще меньше: полиция перекрыла несколько улиц поблизости после перестрелки у металлургического комбината и сообщений о том, что горожане видели носящегося по бульвару волка.

Отсутствие автомобильного движения, однако, еще не означало, что перекресток пустовал.

Капаней стоял возле бассейна фонтана и почти расслабленно поглядывал то влево, то вправо, наблюдая за тремя Ассамитами, приближавшимися к нему с разных направлений. То были вампиры, которые почти с момента Обращения учились уничтожать себе подобных, убийцы, которых боялась целая раса хищников. Их темная кожа показывала, что у них за плечами уже десятки, если не сотни лет насилия.

Капаней отлично знал, что не успел нажить каких-то конкретных врагов за те месяцы, что провел на свободе после Каймаклы. Значит, им наверняка дали указание убить не только Беккета, но и любого, кто путешествует вместе с ним.

Как неудобно.

Они, разумеется, не были такими дилетантами, чтобы атаковать неизвестного врага поодиночке. Двое внезапно бросились в атаку с разных сторон, намереваясь ударить одновременно, чтобы он не мог ответить на оба удара; третий ждал в шаге или двух позади, готовый бить в любую заметную брешь в обороне.

Капаней расслабился и предоставил им атаковать.

 

Областной аэропорт Мишкольца,

Мишкольц, Венгрия

Уже в третий раз за ночь Чезаре прервал звонок со своего сотового, услышав, что Синьоре Беккет занят или находится вне зоны действия. Что-то явно было не так. Беккет, разумеется, не отзывался по первой же просьбе гуля, но он обычно перезванивал вскоре после того, как Чезаре оставлял ему сообщение. А это дело было важным. Кое-кто из худокровок (во всяком случае, Чезаре заключил, что это худокровки) не только наблюдал за самолетом: они дважды пытались подняться на борт и отступали только тогда, когда Чезаре показывался. Они вряд ли боялись привлечь внимание властей: аэропорт был крохотным, на ночь он был в основном закрыт, и самолет Беккета все равно стоял на самой дальней полосе. Оставалось заключить, что они не лезли лишь потому, что не знали: насколько серьезное сопротивление может оказать гуль, и один ли он на борту. Чезаре не знал, как долго они еще будут проявлять сдержанность. Ему правда нужен был совет Беккета, а хозяина нигде не…

Чезаре повернулся, и у него сердце ушло в пятки при виде крупной черной летучей мыши, вниз головой свисающей с люминесцентной лампы в кабине. Он не смог сдержать резкого, высокого вскрика.

Мышь свалилась с насеста и приземлилась уже на две человеческих ноги. Беккет с сердитым и болезненным видом тер уши.

«Неужели нельзя было обойтись без этого, Чезаре? Боже святый, я же был летучей мышью! Это было громко».

«Извините, Синьоре Беккет. Вы меня напугали».

«Правда, что ли?»

«У нас тут проблема, Синьоре Беккет».

Беккет внимательно слушал, пока Чезаре описывал ему ситуацию. Затем: «Я сомневаюсь, что этой ночью они пойдут на что-то серьезное, Чезаре. Как только рассветет, сходи в магазин за новым сотовым. Потом обеспечь, чтобы самолет был заправлен и готов к вылету. Если будет похоже, что они собираются атаковать, улетай. Приземлись в ближайшем аэропорту и будь готов в любой момент по команде прилететь и забрать нас».

«Вы не останетесь в самолете на день, Синьоре? При взгляде на вас у меня создается впечатление, что в библиотеке тоже небезопасно».

«Нет, но я смогу найти убежище, если будет надо. Я собираюсь посмотреть, не найду ли Капанея до рассвета».

«Синьоре, я не могу оставить вас на…»

«Ты не поможешь мне, если позволишь себя убить, Чезаре. Если сможешь, оставайся. Улетай только если придется».

«Очень хорошо. Я… - Что-то из сказанного господином наконец отпечаталось в черепе гуля. – Купить новый телефон?»

Беккет снял телефон Чезаре с клипсы на его поясе и сунул к себе в карман. «Прямо сейчас мне он нужнее, чем тебе. Если приспичит связаться со мной до рассвета, отправь мне СМС с ноутбука».

«Понято, Синьоре. А… могу я спросить, что случилось с вашим?»

«Как-нибудь расскажу. Для того, кто там не был, покажется забавным». Беккет пошел в хвост, к холодильнику в безопасной комнате. Ему очень не хотелось залезать в неприкосновенный запас, особенно в этой стране, где у него не было контактов в медицинском сообществе и, соответственно, возможности его пополнить, но на охоту просто не было времени. Конечно, можно было подкрепиться из Чезаре, но он хотел, чтобы гуль оставался в наилучшей форме – на случай, если худокровки все же атакуют самолет.

Разрази их всех Бог! Ладно еще Хардештадт, его враждебность можно было понять. Но какого черта против него имеет Дженна Кросс?

Беккет, давясь, заглотал содержимое двух пластиковых мешков с кровью (черт, он ненавидел пить холодное), осторожно высунул голову из дверей самолета, чтобы проверить, что за ним не следят, и снова сосредоточился. Минутой позже тонкая струйка тумана стекла по лестнице и выплыла на полосу, где смешалась с предрассветным туманом.

 

Кольцевая развязка в даунтауне

Мишкольц, Венгрия

Он нашел Капанея все еще сидящим у фонтана – одной из нескольких достопримечательностей, возле которых они заблаговременно уговорились встречаться, если окажутся разъединены. В договоренности уточнялось, что оставаться в подобном месте они станут только в том случае, если будут точно уверены в отсутствии «хвоста». И все же Беккет немного покружил по развязке, ощупывая пространство теми немногими чувствами, что у него оставались в обличье тумана, и лишь потом сгустился возле спутника и принял обычный облик. Если Капаней и испугался при виде Беккета, проявляющегося из тумана, то скрыл это намного лучше Чезаре.

«Хорошо видеть, что ты выжил, Беккет, - поприветствовал его старейшина. – Я начал беспокоиться».

«У тебя есть причина беспокоиться. Но да, я более или менее здесь. У тебя были проблемы?»

«Ничего, заслуживающего упоминания. После твоего бегства Ассамиты недолго преследовали меня, но вскоре перестали. Я бы предположил, что их цель – ты, а не я, и что им мало до меня дела помимо того, что я с тобой путешествую».

«Везет тебе. Давай уйдем с открытого места. Незачем рисковать».

Капаней кивнул и поднялся на ноги: «Куда мы пойдем? Я уверен, библиотека будет под наблюдением, или даже окажется занята».

«Скорее всего. – Беккет огляделся. – Вероятно, для нас не будет опасно найти на день комнату в отеле. Ассамиты и худокровки не могут следить за ними всеми. Завтра ночью – ну, посмотрим».

Оба вампира осторожно двинулись вверх по улице, в направлении края города. Беккет так и не заметил, что вода в бассейне припорошена тонким слоем пепла.

 

Гостиница «Барадла»

Мишкольц, Венгрия

«Я просто не понимаю, - пожаловался Беккет, пока они шли к выбранному отелю. – Пока вся эта дрянь не началась, я о Дженне Кросс разве что мельком слышал. И уж точно ничего ей не сделал – насколько мне известно». Его голос был тихим, и никакой смертный не расслышал бы его уже дюймов с шести. Капаней, однако, различал его слова достаточно четко.

«Если копать достаточно глубоко, доставая самые корни, - так же мягко ответил старейшина, - то для ненависти подобного масштаба существует лишь две причины. Либо ты стоишь на ее пути, не давая ей получить то, что она хочет, либо же она боится тебя, и боится так сильно, что способна одолеть страх, лишь уничтожив тебя».

«Не могу представить себе ни одной чертовой вещи, которая есть у меня и которую она могла бы хотеть».

«Точно так. Обдумай это, Беккет. Она была готова рискнуть, убивая тебя – и меня – в своем собственном доме, не думая о том, как подобный безрассудный шаг мог бы повлиять на ее союз с людьми Люситы. Эта женщина уже месяцы находится в состоянии войны с Камарильей и не позволяет ей вернуть Лос-Анджелес. Она не из тех, кто мог бы иметь склонность к безрассудству – но дела, касающиеся тебя, кажутся исключением из правила».

«Значит, она меня боится. По-крупному».

«Представляется, что так. И это не кажется естественным».

Мимо проехала полицейская машина, и оба пригнулись в тени, так что Беккет не смог ответить сразу. Они продолжили, только когда задние фары погасли вдали.

«Думаешь, ее кто-то использует против меня?»

«Она очевидным образом верит, что ты – ее враг. Кто-то подал ей эту идею».

Еще несколько минут они шли в тишине, не считая лая собаки, по территории которой они продвигались – лая, который Беккет быстро оборвал резким мысленным приказом.

«Ты знаешь, что и Ассамиты, и худокровки будут следить и за домом, и за самолетом, Беккет, - наконец сказал Капаней. – Нам не выдастся возможность провести много изысканий».

«Я как раз об этом думал. – Беккет глянул на восточное небо, потом проверил время на сотовом. – Думаю, у меня даже есть идея на сей счет. Она рискованная на грани дурости, но сочетание одного с другим последнее время неплохо работает в нашу пользу. И, если она сработает, это даст нам минимум пару ночей».

«Замечательно. Две ночи, чтобы найти то, что мы не смогли за четыре. Возможно, Беккет, нам стоит покинуть Мишкольц и вернуться позднее? Мы можем попытаться получить информацию где-то еще, и…»

Беккет замер на ходу. «Получить информацию… - повторил он, словно в трансе. – Более поздняя дата. – Его глаза расширились, лицо расплылось в яростной ухмылке. – Капаней, хочешь, обниму тебя?»

«Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал. Что ты осознал?»

«Только то, как Викос организовало свою библиотеку. Капаней, оно действительно сортировало книги по дате – только не по дате, когда они были написаны, или когда происходили описанные события, а по дате, когда оно их приобретало!»

«Ты уверен?»

«На самом деле нет, пока не доберусь обратно в библиотеку. Но смысл есть. Время поступления знало только оно само, так что никто другой не разберется в такой системе просто так».

«А ты сможешь?»

«Увидим, так? Сначала нам надо разобраться с парой нежелательных «хвостов»».

 

Следующим вечером, сразу после того, как они проснулись в старой, но педантично прибранной съемной комнате, Беккет резко обернулся к Капанею. Старейшина даже отступил на шаг. «Беккет, эта ухмылка не внушает мне доверия».

Если уж на то пошло, улыбка Беккета стала еще шире. «Капаней, я уже не раз видел, как ты пропадаешь из виду. Верно ли будет предположить, что ты умеешь и принимать чужое обличье?»

«Это навык не из тех, которые я практикую регулярно, но да, я это могу».

«Хорошо. Значит, действовать будем так…»

 

Даунтаун

Мишкольц, Венгрия

И снова по улицам Мишкольца огромными прыжками несся белый волк, оставляя за собой след из перепуганных пешеходов. Его левый бок украшало мокрое темно-красное пятно, и он заметно хромал на заднюю лапу. Этого хватало, чтобы замедлить волка – и для того, чтобы котерии Ассамитов, которая его преследовала, намного лучше удавалось за ним угнаться, чем прошлой ночью. Они обнаружили его, следя за улицами близ усадьбы Викоса, и были решительно настроены не упустить его второй раз. Они еще не сумели действительно нагнать Беккета, но и стряхнуть их со следа он больше не мог. И все же он бежал, потому что хорошо знал, что судьба припасла ему на тот случай, если они его поймают.

Ассамиты явно жаждали крови – и не только ради выполнения заказа. Несколько их товарищей прошлой ночью не вернулись, и это могло значить только одно: они выведены из строя либо мертвы. Преследователи не были уверены, как жертва (даже настолько опасная, как Беккет), сумела убить троих из их братьев и отделаться одной видимой раной, но не собирались позволить ему уйти с этой победой.

Волк направлялся к аэропорту – в этом они не сомневались. Смогут ли они его взять прежде, чем он достигнет самолета, оставалось вопросом открытым: каждый раз, как они, казалось, вот-вот сократят разрыв, Беккет вновь прибавлял скорости и оказывался хоть немного, но все же впереди. Они, однако, были уверены: оказавшись на поле, они легко смогут сами взбежать на самолет прежде, чем он сможет оторваться от земли, или, на худой конец, повредят его и не дадут взлететь.

Волк бежал и бежал, сбивая с ног медлительных пешеходов, иногда прыгая через ползущие по улицам машины или пробегая по их крышам в отчаянном стремлении скрыться. Вскоре за спиной зазвучали сирены, и волк метнулся в узкие переулки, где за ним не смогли бы следовать машины полиции. Этот последний шаг одобрили даже Ассамиты: чем бы дело ни закончилось, власти смертных в него лучше не впутывать.

И наконец последний прыжок, и четыре лапы застучали по гудрону взлетной полосы; за ними следовал топот многих человеческих ног. Когда Беккет приблизился к ангару, в котором, вероятно, ждал его самолет, то слегка сбавил ход, словно его наконец достала рана. Ассамиты воспользовались возможностью сделать то же самое.

Бежавший первым был всего в шаге от того, чтобы достать волка клинком, когда из-за ангара ударил первый выстрел; пуля попала Ассамиту в середину груди. Он рухнул на спину, а его спутники бросились в стороны: одна пуля следовала за другой, небыстро, но непрерывно.

Из-за ангара выскочило около полудюжины мужчин и женщин. Тот, кто выстрелил первым, сжал зубы, его лицо было искажено яростью и ненавистью. Как ни странно, все его товарищи казались шокированными его поведением – или, по крайней мере, были им озадачены. Ведущий Ассамитов, в груди которого пульсировала рана, предположил, что у парня с пистолетом просто «упала планка», и он напал раньше, чем был должен. Он не знал, кто эти люди, не был в курсе, что за Беккетом гонятся худокровки, и дела до этого ему, если честно, не было.

Ассамиты быстро метнулись вперед, лишая нападавших того скудного преимущества, которое им давало их огнестрельное оружие. На лицах второй стороны шок сменился страхом; они начали отступать, пытаясь сохранить достаточную дистанцию для стрельбы. Главный из нападавших, который и открыл огонь, с приближением Ассамитов прыгнул вбок и перекатился за контейнер с оборудованием.

Все прошло быстро, с обилием крови и насилия. Будь это простой бой лоб-в-лоб, он стал бы бойней. Но худокровки Кросс ожидали Беккета, вампира, известного своей устойчивостью к физическому урону, и, в отличие от своих товарищей, с которыми он дрался у поместья, имели возможность подобрать подходящее оружие. Мощные винтовки, тяжелые пистолеты и даже несколько зарядов взрывчатки, которые они хотели использовать против Беккета в его прорыве к самолету, оказались вместо этого обращены против восточных вампиров. Ассамиты были быстрыми, и цели достигло очень мало выстрелов – но каждый из попавших оказался сокрушительным.

В конце концов один-единственный выживший худокровка сбежал назад, в темноту Мишкольца. Один из оставшихся на ногах Ассамитов пошел назад к контейнеру, решив выразить тому, кто начал атаку, свое неудовольствие – и не нашел его. Тот просто исчез, словно никогда и не существовал. Ассамит обернулся с раздраженным лицом, хотел вернуться к спутникам…

И Беккет, в человеческом облике и с выпущенными когтями, обрушился на него с верха контейнера. Его одежда была пропитана красным там же, где была волчья шкура – кровь шла не из раны, она была крысиной, и Капаней полил ей Беккета, чтобы Ассамиты сочли его раненым и не удивлялись его медлительности. В своего рода насмешке над обычно применявшейся способностью клана, Ассамит умер, не издав ни звука.

Если бы трое оставшихся Ассамитов все еще были в хорошей форме, Беккет счел бы лобовую атаку самоубийством. Но один из них был без сознания, возможно, в торпоре; из двух, остававшихся на ногах, один был серьезно ранен, и в его теле все еще зияли входные и выходные отверстия от нескольких пуль. Когда Беккет с окровавленными когтями вышел из-за контейнера, Капаней – все еще скрытый под обликом того худокровки, который и начал бой, - проявился у них за спиной, а из двери самолета высунулся Чезаре с пистолетом в руках, Ассамиты решили, что с них хватит. Беккет, руки которого все еще согревала кровь мертвого ассасина, позволил им уйти – хотя и сомневался, правильно ли поступает.

«По крайней мере, несколько ночей, чтобы подлечиться, - сказал он Капанею, когда старейшина принял нормальный внешний вид. – Еще дольше, если они будут ждать подкрепления».

«Тогда нам лучше идти назад в библиотеку и приступать, не так ли?»

«Еще минуту». Беккет обернулся к полю за взлетной полосой, поднял руки и постарался кричать погромче.

«Я знаю, ты там, - проорал он. – Ты задержался посмотреть, что случилось с твоими дружками, и со мной тоже. Смотри, бля. Любуйся. – Беккет взмахнул руками, и на землю полетели брызги крови Ассамита. – Меня это уже достало. За несколько прошлых месяцев я поубивал больше народу, чем за много лет, и Богом клянусь, в этом виноваты вы! Я не собираюсь позволить вам и дальше так со мной обращаться!

Через сколько ваших людей мне еще придется пройти? Вы не были моими врагами, и Дженна Кросс не была, пока вы сами на меня не наехали. Я хочу, чтобы ты передал ей сообщение. Скажи ей остановиться, прямо сейчас. Вы, ребята, оставляете меня в покое с этой самой минуты, и я не стану держать на вас зла. Не оставляете – Дженна на самом деле попадает в мой личный список засранцев. И что бы там она ни думала, что я собираюсь с ней делать, напомни ей: я уже на несколько сотен лет дольше, чем она, развиваю свое воображение!»

Беккет присел, оттер о траву остатки крови с рук и ушел в темноту.

Чезаре смотрел им вслед, пока его хозяин и второй вампир не пропали из вида, а потом занялся уборкой оставленного беспорядка, начав с собирания гильз и сжигания тел Сородичей, бывших недостаточно старыми, чтобы быстро разложиться в прах без посторонней помощи. Он знал, что полиция Мишкольца все еще разбиралась с паникой, которую вызвал волк в даунтауне; еще он знал, что здесь, на удаленной полосе для частного использования, в это время ночи даже такой шумный бой вполне мог остаться никем не услышанным. Но рисковать ему все равно не хотелось. Если полиция все же явится, он не собирался позволить им найти что бы то ни было. Насвистывая под нос, он размотал шланг, который был предоставлен аэропортом для мытья самолета, и начал влажную уборку полосы и травы вокруг.

За его спиной фигура, невидимая для большинства смертных и неживых глаз, забралась в самолет. Она проползла вниз, со всем доступным удобством устроилась в техническом лазе для шасси, открыла ноутбук с подключенным спутниковым модемом и приготовилась к ожиданию, которое вполне могло оказаться довольно долгим.