Соціальні цінності і проблема легітимації (М. Вебер, Ю. Габермас)

За М. Вебером (1864-1920) основу науки складають поняття, за допомогою яких узагальнюється різноманіття емпіричного світу, а критерієм істинності культурно-історичних понять є "віднесення до цінності". Цінності можуть бути теоретичними (істина), політичними (справедливість), моральними (добро), естетичними (краса). Ці цінності мають значимість для усіх вивчаючих суб'єктів, тобто вони надсуб'єктивні, мають абсолютні значення в рамках певної історичної епохи. Отже, за Вебером, "віднесення до цінності" є тим актом, що конституює загальнозначуще судження.

Вебер розмежовує "віднесення до цінності" від простої оцінки, що не виводить наше індивідуальне враження за межі суб'єктивності. Як він відзначав, науки про культуру, суспільство й історію повинні бути вільні від оцінюючих суджень, як і науки природничі.

Веберівська вимога волі від оцінки в науковому дослідженні криється в його світоглядній позиції, згідно з якою цінності наукові (Істина) і цінності практичні (держава) — це дві різні області, змішання яких веде до підміни теоретичних аргументів політичною пропагандою.

За Вебером, учений, як індивід, має повне право на політичну і моральну позицію, свій естетичний смак. Його індивідуальне відношення повинне залишатися за межами його дослідження — це борг дослідника перед істиною. Не можна не відзначити, що тема боргу вченого, проблема істинності, вільної від суб'єктивізму, партійних пристрастей, завжди була дуже актуальною для Вебера. Будучи жагучим політиком, він у той же час прагнув до того, щоб у своїх роботах виступати неупередженим дослідником, яким керує тільки любов до істини. Викладач не повинний, говорив він, займатися політикою в аудиторії.

Аналізуючи цінності, на які орієнтується вчений у своїх судженнях, Вебер розглядав їх не як вічні, абсолютні надісторичні, а як властивий епосі напрямок інтересу, що не має сили за її межами.

Легитимация политической власти как процедура ее общественного признания, объяснения, оправдания и положительной оценки является результатом восприятия и отражения властных отношений общественным сознанием. “Легитимность, – отмечает профессор В.П.Пугачев, – коренится в политической культуре населения и означает соответствие ее устройства ценностным представлениям граждан. Однако их отношение к власти может быть не только ценностным – с позиций норм нравственности, но и инструментальным – оценивающим ее с точки зрения того, что она дает или может дать людям”. Это означает, что легитимация политической власти может достигаться как путем апелляции к каким-либо доводам идеального порядка – абсолютным и высшим ценностям (свобода, справедливость и др.), национальным традициям, обычаям и т. д., – так и посредством обращения к утилитарным, прагматическим аргументам, оправдывающим политику с позиций ее практической полезности, например, для оздоровления экономики. В зависимости от источников легитимации М.Вебер выделял три типа власти – традиционную, харизматическую и легальную. Разумеется, в данном случае речь идет об известной теоретической идеализации, поскольку в конкретных исторических условиях элементы каждого из указанных типов власти присутствуют в различных сочетаниях и по-разному влияют на характер властных отношений.

Традиционная власть опирается на веру в ее вечность и священный характер. Решения и действия лиц, осуществляющих эту власть, считаются правомочными, если они соответствуют сложившимся в обществе традициям или историческим прецедентам, соблюдение которых препятствует абсолютному произволу: если властители нарушают традицию, то массы могут отказать им в легитимности. Тем не менее вне традиционных норм властители могут принимать произвольные решения, поэтому фактические властные полномочия как бы складываются из двух компонентов: с одной стороны, власти, связанной и ограниченной традициями, с другой – власти, не связанной с традиционными началами и ограниченной только чувством справедливости властителя. В зависимости от соотношения этих компонентов М.Вебер выделяет четыре вида традиционной власти: патриархализм, патримониализм, султанизм и феодализм.

Патриархализм означает полную зависимость властителей от традиций и представляет “чистый” вид традиционной власти, свойственный родовым отношениям. Патримониализм характеризуется определенной свободой властителя от традиций и появляется тогда, когда возникает потребность в создании армии и административного аппарата для управления захваченными территориями. При этом и армия, и административный аппарат по сути являются собственностью правителя – он содержит и вооружает войска из своих личных средств, а также по собственному усмотрению назначает чиновников и определяет их полномочия.

По мере дальнейшего расширения подчиненной территории наступает период, когда правитель вынужден делегировать часть своих властных полномочий аппарату управления. Если чиновники рекрутируются из социальных низов и зависят от воли властителя, получая плату за выполнение административных функций, то происходит централизация власти, ведущая к формированию султанизма – разновидности патримониализма, характерной для стран Востока, при которой власть передается по наследству, а правитель фактически свободен от патриархальных традиций, что на деле нередко граничит с абсолютным произволом.

Западная разновидность “позднего патримониализма” – феодализм – отличается от султанизма тем, что чиновники рекрутируются из местной знати, образуя сословие нотаблей, которые при выполнении управленческих функций обычно не нуждаются в оплате. В результате происходит децентрализация власти: формируется сильная местная власть в лице крупных землевладельцев – феодалов, которые выступают посредниками между центральной властью и подданными. При феодализме верховный правитель – король, царь и т. д. – может передавать часть властных полномочий и соответствующих привилегий нотаблям, строя свои взаимоотношения с ними на договорных началах, поэтому административные проблемы решаются на основе права. По мнению М.Вебера, в силу последнего обстоятельства феодализм тяготеет к легальному типу власти и служит ступенью на пути к формированию рационального государства.

Для обозначения особого типа легитимности, основанной на исключительных, “сверхъестественных” способностях и свойствах того или иного индивида, позволяющих ему осуществлять в обществе функцию пророка, вождя или реформатора, М.Вебер использовал понятие харизматической власти (от греческого charisma – благодать, божественный дар) ¹¹. Данный тип легитимации возникает, как правило, в период кризисов, революций, войн и других социальных потрясений, когда для достижения определенной цели становится необходимой мобилизация всех сил и резервов общества. Выполняя “историческую миссию”, харизматический властитель, опираясь на собственные чувства, “дар ясновидения” и поддержку народа, стремится подорвать основы существующего социального порядка, отвергнуть действующие традиции или нормы закона и установить новые.Последователи, ученики, а также народные массы подчиняются такому лидеру до тех пор, пока он способен доказывать свою исключительность.

Харизматическая власть основана исключительно на вере в “особенные” свойства лидеров, которыми в экстремальных условиях становятся не только положительные личности, но и демагоги, шарлатаны и даже главари бандитских формирований. Такая власть может возникать в любых исторических условиях: М.Вебер приводит в качестве примера подобных властителей племенных вождей, сосредоточивших в своих руках функции главы рода, предводителя на охоте и войне, главного мага или шамана, судьи и т. д., и в то же время подчеркивает особое значение харизматических моментов при формировании демократических институтов Запада в период первоначального накопления капитала. Латиноамериканский политолог Л.С.Санистебан относит к харизматическому типу власть в Римской империи при Юлии Цезаре, режим Наполеона во Франции, фашизм в Италии и Германии, социализм Ленина и Мао Цзэдуна ¹².

Поскольку харизматическая власть персонифицируется с конкретным индивидом, обладающим “уникальными” качествами, она не может быть постоянной и передаваться обычным путем. Если лидер не назначит преемника, то между его последователями нередко возникает борьба за право наследовать власть, которая грозит перерасти в кризис и привести к утрате их влияния на общество. Однако “соратники вождя” могут и объединиться, чтобы в той или иной степени сохранить харизматическое воздействие. Если при этом “особые” качества лидера переносятся на его семью, род, то возникает родовая харизма, а если на должность или организацию, которую он, соответственно, занимал или создавал, то харизма превращается в безличную и становится свойством того или иного социального института. Очевидно, что в обоих случаях характер легитимации властных отношений сближается с традиционным.

Легальная власть возникает на том этапе исторического развития, когда в обществе складываются общеобязательные нормы, регламентирующие процессы социального управления. Наиболее развитой формой этого типа власти выступает рациональное государство, где властные отношения легитимируются нормами права. Основным правовым актомтакого государства является конституция, устанавливающая определенные правила социального поведения, которые обязаны соблюдать все без исключения граждане, в том числе и политические руководители. Законы в рациональном государстве принимают политики, а их исполнение осуществляет бюрократия.

Габермас є автором низки наукових праць: «Теорія та практика», «До реконструкції історичного матеріалізму» (1963, 1967 рр.), «До питання про логіку соціальних наук» (1977 р.), «Тексти і контексти», «Основи політичної теорії» (видана у 1997 р.). в одній із своїх праць, яка називається «Проблема легітимації у пізньому капіталізмі», Габермас робить розрізнення між системною кризою та кризою ідентичності, яка веде до порушення суспільної інтеграції та особистої ідентичності членів суспільства.

Легитимность политической гегемонии представляет собой кредит доверия и режим наибольшего благоприятствования, полученный доминирующими агентами от доминируемых и наделяющий первых определенными свойствами (С. Липсет).
В условиях позднего капитализма к этому добавляются механизмы легитимации как «обмена» социальной защиты на лояльность масс, которые успешно функционируют в рамках рынка, тем самым, ставя под вопрос саму возможность смены данного политического режима (Ю. Хабермас).

С неомарксистской точки зрения, в "Кризиселегитимации" (1975) Хабермас выявляет три главные "кризисные тенденции" в капиталистическихобществах: (а) экономический кризис, возникающий изза того, что государство, действующее в качествебессознательного "исполнительного органа права или ценности", функционирует как агент планирования"объединенного монопольного капитала";(б) кризис рациональности, то есть "нарушениеадминистративной рациональности". Происходит изза, вопервых, столкновения интересов индивидуальныхкапиталистов (например, монополистических и немонополистических форм капитализма) и, вовторых,порождения (необходимого для существования системы)"чужых системе" структур в виде обеспечениявсеобщего благосостояния (включая новые типы благосостояния рабочих согласно новым "Гостям);(в)кризис легитимации и мотивации по причине политизации административных вмешательств, вытекающихиз вышеуказанного и из эрозии важных прежде традиций (например, послушания), а также перегрузкисуществующей системы "изза универсальных ценностных систем ("новых" потребностей)". С точки зренияХабермаса, государство в будущем может оказаться неспособным контролировать трения междуконкурирующими ценностями, предусматривающими новые акценты в рациональном критическом дискурсе.

Любой претендующий на минимальную стабильность политический строй и даже режим нуждается в обосновании своей законности, соответствия «естественному порядку вещей», в таких аргументах, которые были бы убедительны для достаточно большой доли населения. Цивилизация отличается от первобытнообщинного строя, в частности, тем, что, как пишет немецкий философ Юрген Хабермас, в обществе «доминирует одна центральная концепция мироздания (миф, сложная религия), предназначенная для легитимации политической власти (превращая, таким образом, власть в авторитет)». Научная революция по-новому поставила вопрос о власти в общественном сознании.

«Современная физика, — пишет Хабермас, — положила начало философскому обоснованию, которое интерпретировало общество согласно модели, взятой из естествознания, и внедрило, если можно так выразиться, механистическое мировоззрение XVII века. В этих рамках была осуществлена реконструкция классического естественного права. Новое естественное право было основой буржуазных революций XVII, XVIII и XIX вв., которые в конце концов разрушили старые легитимации структуры власти» [18, с. 352].

Как пишет Хабермас, в традиционных формах легитимации власти «старые концепции мироздания — мифические, религиозные и философские, — отвечают на фундаментальные вопросы коллективного существования людей и истории жизни отдельной личности. Их темами являются справедливость и свобода, насилие и гнет, счастье и благодарность, болезни и смерть. Их категории — победа и поражение, любовь и ненависть, спасение и приговор…» [17, с. 349].

В индустриальной цивилизации обоснование власти дегуманизируется научной рациональностью точно так же, как Космос был дегуманизирован механистической картиной мира. Естественно, что крушение традиционной легитимации политического порядка сопровождается тяжелым культурным кризисом, тем более разрушительным, чем сильнее сжат во времени этот процесс. В Англии путем компромисса между буржуазией и аристократией была найдена «щадящая» формула. В буржуазной Французской революции этот кризис породил террор и Наполеона, но затем был растянут во времени чередой республик и монархий.