Психолингвистические особенности «печальных» текстов

Семантические классы слов, несущие эмоциональ­ную образность, расположены не в соответствии с их упорядоченностью в системе языка и даже не в соот­ветствии с научной картиной мира. Их наличие, сопо-ложенность и противопоставленность обусловлены системой конструктов личности, мироощущением ак­центуированной личности того или иного типа.

В структуре эмоционально-смысловой доминан­ты «печальных» текстов ключевую роль играют сле­дующие семантические комплексы: возраст (юность/ радость), богатство/нищета, радость/печаль, жизнь/ смерть, сожаление, подчиненность, немота, тяжесть, вдох, запах.

Рассмотрим их подробнее.

Возраст

В «печальном» тексте герой, как правило, молод или вспоминает о своей молодости, когда он был си­лен, красив, жизнедеятелен. При этом прошлое идеали­зируется, что также связано с психологической доми­нантой — депрессивностью.

Так, герой повести «Ася» вспоминает свою моло­дость и несостоявшуюся любовь. Молоды погибшие герои повестей Б. Васильева «А зори здесь тихие...» и «Завтра была война». Юны герои А.С. Пушкина — Дуб­ровский, Татьяна, Ленский (убитый во цвете лет), Ольга, Моцарт (отравленный Сальери), Герман.

Глава 2. Отражение черт личности в текстах.

 

Смерть

«Печальные» тексты очень часто завершаются смер­тью главных героев. Умирает лермонтовский Мцыри («Мцыри»), погибает Бэла, играет со смертью Печорин («Герой нашего времени»). Умирают герои повести Б. Ва­сильева «А зори здесь тихие...». Его же повесть «Завтра была война» начинается с сообщения о смерти многих учеников класса выпуска лета 1941 года. Начинается со слов о находящемся при смерти дяде пушкинский «Ев­гений Онегин». О смерти и первая фраза повести Э. Си­гала «История любви»: «Что можно сказать о двадцати­пятилетней девушке, которая умерла? Что она была кра­сивой и умницей. И что она любила Моцарта и Баха. И меня». Кончает жизнь самоубийством юная героиня Н. Карамзина, брошенная богатым любовником («Бедная Лиза»). Целиком на мотиве неизбежности и сладости смер­ти построена пьеса Т. Уайлдера «Наш городок». Она так­же начинается с того, что автор сообщает о смерти всех обитателей городка, жизнь в котором он описывает. Глав­ная героиня — красивая девушка — умирает. На кладби­ще, в могиле, она узнает о возможности вернуться в мир живых. Другие мертвые отговаривают ее от этого шага, но она стремится туда, видит себя молодой, веселой и воз­вращается в могилу с еще большей тяжестью на сердце. Доминанта, содержанием которой является депрес­сия, характерна для многих произведений И.С. Турге­нева. Повесть «Первая любовь» кончается смертью Зи­наиды. Умирает молодым Базаров («Отцы и дети»), по­гибает на баррикадах Дмитрий Рудин («Рудин»), уми­рает Инсаров («Накануне»). Роман «Дворянское гнез­до» завершается размышлениями Лаврецкого:

...Он, одинокий, бездомный странник, под долетав­шие до него веселые крики уже заменившего его молодо­го поколения, — оглянулся на свою жизнь. Грустно стало ему на сердце... «Играйте, веселитесь, растите, молодые силы... жизнь у вас впереди. А мне <...> остается отдать вам последний поклон и <...> сказать, ввиду конца, вви­ду ожидающего Бога: "Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!"»

ю*

148 Белянин В. Психологическое литературоведение

На первой странице романа Т. Уайлдера «Мартов­ские иды» есть такой абзац:

К 45 году (до Р.Х. — Б.б.) многие из моих персона­жей давно уже были мертвы: Клодия убили наемные бан­диты на проселочной дороге; Катулл <...> умер в возра­сте 30 лет; Катон-младший погиб за несколько месяцев до описываемых событий в Африке <...>; тетка Цезаря, вдова великого Мария, скончалась еще до 63 года. Бо­лее того, вторую жену Цезаря, Помпею, давно сменила третья жена Кальпурния.

Роман, как известно, заканчивается описанием убий­ства Цезаря, то есть подтверждает простую мысль: мы все смертны, но подтверждает ее в нарративной форме, сопровождая подробностями смерти, которая, по мне­нию автора, неизбежна. Вот другой фрагмент из этого же романа:

Ты говоришь о прошлом.

Я не позволяю своим мыслям надолго в него погру­жаться. Все, все в нем кажется прекрасным и — увы! — неповторимым. Те, что ушли, — как я могу о них думать? Вспомнишь один только шепот, только глаза — и перо падает из рук и беседа, которую я веду, обрывается не­мотой. Рим и все его дела кажутся чиновной суетой, пус­той и нудной, которая будет заполнять мои дни, пока смерть не даст мне избавления.

Опять смерть выглядит спасением от тяжестей жизни.

Помимо этого, в «печальных» текстах встречается сопряженность семантических компонентов 'юность', 'старость' или 'радость' и 'смерть'. Они находятся тут в одном конкордансе:

Представь себе <...> меня — немного помоложе; влюбленного... с красоткой... Я весел... Вдруг: виденье гробовое...

(А. Пушкин «Моцарт и Сальери»)

Глава 2. Отражение черт личности в текстах

 

Ты молода... Но когда пора пройдет, когда твои гла­за впадут и веки, сморщась, почернеют, и седина в косе твоей мелькнет... Тогда — что скажешь ты?

(А. Пушкин «Каменный гость»)

В «печальном» тексте и обнищание, и трудности, и смерть неизбежны. Все фатально предрешено.

Эпиграфом ко многим «печальным» текстам может быть фраза: «Все будет так, как должно быть, даже если это будет иначе», высказанная персонажем фантасти­ческого рассказа Р. Силверберга «Тихий вкрадчивый го­лос». В нем рассказывается о человеке, который купил машинку, подсказывающую ему из будущего, какие ак­ции покупать. Кончается этот рассказ тем, что наруше­ние временных событий замечено и равновесие восста­новлено — человек лишается всех богатств и покупает билет на самолет (тема возможного, но несостоявшего­ся полета из «веселых» текстов), который разбивается.

Герой «печальных» текстов практически не сопро­тивляется обрушивающимся на него бедам. Неспособ­ность к активному действию характерна, в частности, для тургеневского Герасима из рассказа «Муму», стара­тельного, добросовестного, обязательного человека.

Многие другие миниатюры Тургенева также про­низывает мысль о бесцельности существования и не­избежности самоубийства («Враг и друг», «Насекомое», «Порог», «Мои деревья», «Конец света», «Старик», «Ку­ропатки», «Старуха», «Песочные часы», «Я встал ночью»).

Категория бессмысленности характерна для про­изведений Л. Андреева. Министр из «Рассказа о семи повешенных», узнавший о готовившемся покушении, понимает, что могло быть «совершенно бессмысленно пить кофе, надевать шубу, когда через несколько мгновений все это, и шуба, и тело, и кофе, <...> будет уничтожено взрывом, взято смертью».

Без всяких объяснений отказывается от борьбы гордый и властный Вернер:

Барин, а что, если бы конвойных того... а? Попробо­вать?

150 Белянин В. Психологическое литературоведение

— Не надо, — так же шепотом отвечал Вернер. — Выпей до конца.

В целом для текстов Л. Андреева характерны моти­вы усталости и пессимизма:

И тогда наступило для него самое ужасное: беспо­щадно светлое сознание, что пришел новый день и скоро ему нужно вставать, чтобы бороться за жизнь, без на­дежды на победу («В подвале»).

Одиночество

Герой «печальных» текстов в молодости соверша­ет ошибки и, оценивая свою жизнь как череду ошибок, неудач и трудностей, постоянно ощущает одиночество. «Там рано жизнь тяжка бывает для людей», — пишет лермонтовский турок в «Жалобах турка». Исполнены тоской песни соседа по тюрьме («Сосед»); «одна и гру­стна» пальма («На севере диком...»); одиноко стоит в пустыне утес («Тучка»). И лишь тучка золотая, которую большинство испытуемых фоносемантического экспе­римента оценивают как желтую (Парачев, 1981), при­вносит в его жизнь какое-то счастье. Однако

Утром в путь она умчалась рано,

По лазури весело играя,

Но остался влажный след,

В морщинах старого утеса.

Одиноко он стоит,

Задумался глубоко,

И тихонько плачет он в пустыне.

Обнищание

Герой «печальных» текстов нередко беден изначаль­но или лишается всех средств к существованию, нищает по ходу развития сюжета. Отнимают шинель у отдавше­го за нее сэкономленные на еде деньги гоголевского Башмачкина («Шинель»), чувствуют себя нищими его же Плюшкин и пушкинский рыцарь («Скупой рыцарь»). Так и не смог обогатиться Чичиков (Н.В. Гоголь «Мерт-

Глава 2 Отражение черт личности в текстах

вые души») в отличие от приехавшего в уездный город без денег Хлестакова («Ревизор»).

... Когда сон овладел им, ему пригрезились карты <...> кипы ассигнаций и груды червонцев. Он <.„> выиг­рывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись <...> он вздохнул о потере своего фантастического богатства.

(А.С. Пушкин «Пиковая дама»)

Это не мечты о дворце (как в «красивом» тексте), это именно мечты о деньгах — символе энергии. Посто­янно находится в поисках заработка отказавшийся от средств отца-миллионера юный Баррет (Э. Сигал «Ис-гория любви»); подробно описаны финансовые про­блемы похороненного в общей могиле Моцарта (Д. Вейс «Возвышенное и земное»); разоряется (перед гибелью на самолете) герой Р. Силверберга из рассказа «Тихий вкрадчивый голос».

Герой повести Ежи Ставинского «Час пик» про­жил три недели с мыслью о неизбежности смерти от рака. Придя через три недели к врачу на прием, он узнает, что прочитал этот диагноз в чужой истории болезни. Но, несмотря на это, кончается повесть так:

И может быть, мне уже до самой смерти придется существовать на подачки, которые мне будут протяги­вать из жалости более способные коллеги...

Старики в «Стихотворениях в прозе» И.С. Тургене­ва почти всегда бедны. Его новеллы так и называются: «Милостыня», «Нищий».

Проводя параллели с психологической доминан­той — депрессивностью, — отметим, что эти идеи на­прямую связаны с мыслями об обнищании, возникаю­щими при этих психологических состояниях.

Немота

Если в «темных» текстах герой может хромать, а в «красивых» ослепнуть, то в «печальном» тексте герой

Белянин В. Психологическое литературоведение

 

может быть немым. Так, в повести И.С. Тургенева «Муму» Герасим не случайно глухонемой. Как мы упоминали выше, крайней формой отказа от общения при депрес­сии является мутизм как неспособность говорить. Тур­генев словно не дает Герасиму сил ни на сопротивле­ние, ни на речевую деятельность. Проблема немоты мучает и персонажа Т. Уайдцера:

Настоятельница вдруг останавливалась в проходе и говорила:

— Я все думаю, ведь можно же помочь глухонемым. Кажется мне, что терпеливый человек мог бы <...> мог бы изобрести для них язык. Вы знаете, в Перу их сотни и сотни. Вы не помните, может быть, в Испании нашли ка­кое-нибудь средство?.. Что ж, когда-нибудь найдут.

(«Мосты короля Людовика Святого»)

Вот показательный фрагмент из «Мертвых душ» Н. Гоголя:

«Прежде, давно в лета моей юности, в лета невоз­вратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту <...> Те­перь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой де­ревне <...> и безучастное молчание хранят мои недвиж­ные уста. О моя юность! О моя свежесть!»

Есть сопряженность 'юности', 'смерти' и 'немоты' у Лермонтова:

... Без жалоб он Томился, даже слабый стон Из детских губ не вылетал, Он знаком пищу отвергал И тихо, гордо умирал.

(М.Ю. Лермонтов «Мцыри»)

Холод

В «печальных» текстах частотен и психологически релевантен такой семантический компонент, как 'холод'.

Глава 2. Отражение черт личности в текстах

 

И опричник молодой <...> упал замертво <..> на холодный снег.

(М.Ю. Лермонтов «Песня про купца Калашникова...»)

•J*

Мгновенным холодом облит, Онегин к юноше спешит.... напрасно: Его уж нет. Младой певец Нашел безвременный конец!

(А.С. Пушкин «Евгений Онегин») t

При этом холодно бывает персонажам как перед смертью, так и после чьей-то гибели.

Похороны совершились на третий день. <...> День I был ясный и холодный.

(А.С. Пушкин «Дубровский»)

На улице (куда Оливер вышел после смерти Джен­ни. — В.Б.) было очень холодно — в некотором роде совсем неплохо для меня, ибо мое тело оцепенело и ему надо было ощутить хоть что-нибудь <...> Я забыл паль­то, и холод начинал меня одолевать.

(Э. Сигал «История любви»)

Запах

Рассматривая типологию текстов Р. Мюллера-Фрей-нфельса, предвосхитившего идеи так называемого ней-ролингвистического программирования, мы отметили его мысль о возможности анализа художественных тек­стов с позиции того, с помощью какого органа ощуще­ния преимущественно воспринимается и соответствен­но отражается мир.

Так, в «активном» тексте преобладает зрение, в «кра­сивом» — движение (тела), в «темном» — уровень фи­зиологии, в «печальном» же типе текстов частотны опи­сания обонятельных ощущений и, в частности, прият­ного запаха.

В финале повести «Ася» есть фраза о запахе трав­ки, который переживает самого человека. В целом в «печальных» текстах семантический компонент 'запах'

Белянин В. Психологическое литературоведение

 

встречается достаточно регулярно. Причем это не за­пах резины и железа или неистребимый запах выго­ревшего шлака в топке (Ч. Айтматов «Буранный полу­станок»), характерный для «темного» текста, а именно слабый и приятный запах.

Этот компонент обнаруживается в прозе И.А. Буни­на, тексты которого можно отнести к «печальным». Вот что пишет одна исследовательница его творчества: «Об­разы-детали запахов особенно богаты, необычайно точ­ны и изощрены у Бунина. Читая бунинские строки, мы словно въяве вдыхаем запах меда и осенней свежести, запах талых крыш, свежего теса, накаленных печей, ржа­ной аромат соломы и мякины, душистый дым вишне­вых сучьев, славный запах книг, запах приятной кисло­ватой плесени, старинных духов и даже "запах" самой истории» («Дикою пахнет травою, запахом древних вре­мен...») (Колобаева, 1980, с. 65).

Достаточно много совместной встречаемости ком­понентов 'смерть' и 'запах' у М.Ю. Лермонтова.

Когда я стану умирать... / Ты перенесть меня вели / В наш сад... где... свежий воздух так душист.

(«Мцыри»)

Ни разу не был в дни веселья / Так разноцветен... Тамары... наряд. / Цветы... Над нею льют свой аромат / И сжаты мертвою рукою, / Как бы прощаются с землею.

(«Демон»)

Известный российский психотерапевт М.Е. Бурно, приводя примеры миниатюр, которые писали его па­циенты с тем же семантическим компонентом 'прият­ный запах', отмечает, что стремление «приобщения к запахам цветов» характерно, в частности, при психасте­нии и циклоидности (Бурно, 1989, с. 90—91).

Вздох

Психолингвистический анализ показывает, что се­мантические элементы типа 'запах', 'испарение' нахо­дятся в конкордансе в «печальных» текстах с другими

Глава 2. Отражение черт личности в текстах

 

элементами — словами, обозначающими дыхание и вздох.

...И пред кончиною взор обратил / С глубоким вздо­хом сожаления / На юность светлую, исполненную сил. (М.Ю. Лермонтов «Умирающий гладиатор»)

Так, у И.А. Бунина есть новелла, ставшая особенно известной благодаря Л.С. Выготскому, — «Легкое дыха­ние». Исследователь пересказывает ее так: «Оля Ме­щерская, провинциальная, видимо, гимназистка, прошла свой жизненный путь, ничем не отличавшийся от обыч­ного пути хорошеньких, богатых и счастливых девочек, до тех пор пока жизнь не столкнула ее с несколько необычными происшествиями. Ее любовная связь с Малютиным, старым помещиком и другом ее отца, ее связь с казачьим офицером, которого она завлекла и которому обещала быть его женой, — все это "свело ее с пути" и привело к тому, что любивший ее и обману­тый казачий офицер застрелил ее на вокзале среди толпы народа, только что прибывшей с поездом. Класс­ная дама Оли Мещерской, рассказывается дальше, при­ходила часто на могилу Оли Мещерской и избрала ее предметом своей страстной мечты и поклонения. Вот и все так называемое содержание рассказа» (Выгот­ский, 1987, с. 145).

Л.С. Выготский предлагает очень обстоятельный анализ этого рассказа, который является несколько противоречивым. С одной стороны, «доминантой <...> рассказа <...> является, конечно, "легкое дыхание" "на фоне тоскливо затаенного настроения"», — пишет ис­следователь. С другой стороны, смысл произведения сводится им к описанию нравственного падения Оли Мещерской и «житейской мути»: «Едва ли можно оп­ределить яснее и проще характер всего этого, как сло­вами "житейская муть"» (там же, с. 147).

Л.С. Выготский полагает, что столкновение этого легкого дыхания, возникающего при чтении текста с «житейской мутью», описанной в нем, — борьба фор­мы с содержанием — и рождает эстетическую реак-

Белянин В. Психологическое литературоведение

 

цию. При этом он замечает, что «самый этот рассказ об ужасном почему-то носит странное название легкого дыхания» (там же, с. 152).

Вот как завершается этот рассказ. Оля Мещерская рассказывает своей подруге:

Я в одной папиной книге прочла, какая красота долж­на быть у женщины <...> главное, знаешь ли что? — Лег­кое дыхание! А ведь оно у меня есть, ты послушай, как я вздыхаю, ведь правда есть?

Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в этом холодном осеннем ветре.

Если согласиться с тем, что доминанта этого тек­ста — депрессия, то само появление компонента 'вздох', а точнее, 'желание глубокого вздоха' вполне обоснова­но — оно коррелирует с затрудненностью вздоха при депрессии. Именно желание вздохнуть является как бы сквозной доминантой, вокруг которой группируются все основные смыслы в тексте.

В этой связи трудно считать случайностью, что рас­сказ Бунина о нежной и лиричной, но трагичной люб­ви мальчика по имени Митя также заканчивается фраг­ментом со словом вздохнуть:

... Он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслажде­нием выстрелил.

(«Митина любовь»)

Л.С. Выготский считал, что этот рассказ «по своим художественным достоинствам <...> принадлежит, ве­роятно, к лучшему из всего того, что создано повество­вательным искусством, и <...> почитается образцом ху­дожественного рассказа» (там же, с. 144). То, что рассказ относится к типу «печальных», позволяет яснее уви­деть еще одну сторону его внутренней формы, тот пер­воэлемент концепта, из которого может «разворачи­ваться» весь текст.

Глава 2. Отражение черт личности в текстах

Тяжесть

Некоторая мрачноватость депрессивных личностей обусловливает появление в «печальных» текстах семан­тического компонента 'тяжесть':

Наступило молчание...

Великая тяжесть давила ей на сердце — тяжесть мира, лишенного смысла.

(Т. Уайлдер «Мост короля Людовика Святого»)

Настали темные, тяжелые дни <...> Свои болезни <...> Холод и мрак старости <„>. На замирающем <...> дереве лист мельче и реже <...> Сожмись и ты <...> — и там <...> на самом дне <...> души, твоя прежняя <...> жизнь блеснет перед тобою своей пахучей, все еще све­жей зеленью и <...> силой весны!

(И.С. Тургенев «Стихотворения в прозе»)

Нередко ощущение 'тяжести' предшествует смерти.

Вот она... о, тяжело / Пожатие каменной его десни­цы! / Я гибну — кончено — /О, Донна Анна!

(А.С. Пушкин «Каменный гость»)

Говорить, что у каменной статуи заведомо тяжелое пожатие, — значит, идти на поводу у затекстовой реаль­ности. Статуя потому и каменная, что ее пожатие несет смерть, — логика авторской вербализации мироощуще­ния реверсивна по отношению к реальности. Иными сло­вами, сначала в сознании автора формируется «конеч­ный концепт» (смерть), затем ему подбираются концеп­ты реальности, которые для него связаны с этим концеп­том (камень), и только потом он находит объекты, кото­рые могут в реальности соответствовать им (статуя).

* * *

В творчестве одного автора обнаруживается зна­чительное постоянство текстовых структур и соответ­ственно эмоционально-смысловой доминанты на про­тяжении всей жизни писателя.

Белянин В. Психологическое литературоведение

 

Обращаясь к творчеству И.А. Бунина, одна из ис­следовательниц пишет следующее: «Писательская ин­дивидуальность Бунина отмечена в огромной мере та­ким узлом — соединение в его мироощущении остро­го, ежечасного "чувства смерти", памяти о ней, с силь­нейшей жаждой жизни. Когда одно вытекает из друго­го, усиливает и подогревает друг друга...» (Колобаева, 1990, с. 82). «Иван Алексеевич мог бы и не признаваться в том, о чем он сказал в автобиографической заметке "Книга моей жизни", потому что об этом говорит само его творчество». И далее исследовательница приводит высказывание самого писателя: «Постоянное сознание или ощущение этого ужаса (смерти. — В.Б.) преследует меня чуть не с младенчества, под этим роковым знаком я живу весь век. Хорошо знаю, что такой знак есть участь общая. Но мне кажется, что я всегда чувствовал и чув­ствую его гораздо сильнее, чем многие другие» (там же).

Депрессия сопровождает все творчество и такого писателя, как Тургенев.

Так, «Стихотворения в прозе» И.С. Тургенева пред­ставляют собой миниатюры разных форм: пейзажные зарисовки, диалоги, полемику, дневниковые записи, философские миниатюры и др., но никак не стихотво­рения. Но эмоционально-смысловая доминанта прояв­ляется независимо от жанра.

Да и само это название — «Стихотворения в про­зе» — было дано издателем И.С. Тургенева М.М. Стасю-левичем, которого привлекла поэтичность и лиричность стиля, но которому показалось неудачным для широкой публики заглавие, предложенное автором. — «Senilia» («Старческое»). Именно авторское название, помимо про­чего, позволяет утверждать, что психологическая доми­нанта нами определена верно, и «Стихотворения в про­зе» следует отнести к «печальным» текстам.

Иными словами, в творчестве И.С. Тургенева зву­чит рефрен «Как хороши, как свежи были розы» с логи­ческим ударением на глагол прошедшего времени «были». «А потом все умерли, умерли, умерли» (именно так завершается это «стихотворение» под названием «Как хороши, как свежи были розы»).

Глава 2. Отражение черт личности в текстах

Можно предположить, что оно написано под вли­янием стихотворения И. Мятлева «Розы» также гово рившего о смерти (девы рая):

И где ж она?..

В погосте белый камень,