Теоретические обоснования интерпретации данных

Ассоциации с животными

Еще более глубинный слой установок на политика мы выявляем с помощью метода ассоциаций. В отличие от метода свободных ассоциа­ций, который традиционно используется в психологии, мы работаем с фиксированными ассоциациями — ассоциациями с животными, с цветом и запахом, что позволяет сопоставлять политиков друг с другом.

Интерпретация полученных ассоциаций образа того или иного поли­тика с животным, цветом и запахом потребовала разработки теоретичес­ких оснований для выявления значений полученных ассоциаций.

Так, в ассоциациях с животными мы исходили из того, что интерпре­тации подлежат лишь те ассоциации, которые связаны с метафорическими образами данной культуры. Отсюда, например, такие животные, которые являются экзотическими для данной культуры (носороги, пантеры, жира­фы, утконосы и пр.), трактовались как свидетельства неорганичности дан­ного политика доминирующей политической культуре (не из нашего леса).

Анализ данных ассоциаций мы проводили исходя из общей схемы интерпретации, предложенной М. В. Новиковой-Грунд⁴. Так, прежде все­го нами выявлялись метафорические значения того или иного животного в контексте национального фольклорного ряда. Схема выглядит следующим образом.

«Мифологический круг животных» объединяет протагонистов паремий, сказок, примет. Животные этого круга вписаны в сюжет, имеют свои постоянные, повторяющиеся от паремии к паремии роли, атрибуты и локус — «место действия», в сюжете они взаимодействуют с

другими персонажами, также наделенными фиксированными ролями. Наи­более развитые и продуктивные сюжеты и фиксированные в них роли не отличаются большим структурным многообразием и распадаются на не­сколько групп:

ОТНОШЕНИЯ СОПЕРНИК/СОПЕРНИК

Соперничество за превосходство в локусе (медведь/волк).

Соперничество в охоте за жертвой (медведь/волк/лиса...).

В этих отношениях выявились следующие роли: инвариантный [ПОВЕЛИТЕЛЬ и ПОБЕДИТЕЛЬ — медведь в «нечеловеческом локусе» (в «человеческом локусе» таковым выступает сам человек, а в сюжете {«человек—медведь» возможны оба исхода соперничества); сильный (рав­ный, умный) СОПЕРНИК (волк, лиса, кабан...).

ОТНОШЕНИЯ ОХОТНИК/ЖЕРТВА

(человек/волк; волк/заяц...)

В этих отношениях выявились роли: «ОХОТНИКА ДОГОНЯЮЩЕ­ГО» (собака, волк); «ОХОТНИКА, НАПАДАЮЩЕГО ИЗ ЗАСАДЫ» кошка, рысь); «ОХОТНИКА, КОМПЕНСИРУЮЩЕГО НЕДОСТАТОК СИЛЫ И ЛОВКОСТИ ХИТРОСТЬЮ И УМОМ» (человек, лиса); — СИЛЬНОЙ и СЛАБОЙ ЖЕРТВЫ; причем особенно интересной оказа­лась роль «МАКСИМАЛЬНО СЛАБОЙ ЖЕРТВЫ» — «ПИЩИ». {'«ЖЕРТВА—ПИЩА» (индюк, петух) одновременно участвуют в сюжете И<ложный повелитель», «повелитель слабых», являя собой инверсный, ка­рикатурный образ персонажа, вообразившего себя ПОВЕЛИТЕЛЕМ, но являющегося просто «ПИЩЕЙ» для истинного ПОВЕЛИТЕЛЯ.

ОТНОШЕНИЯ ПОВЕЛИТЕЛЬ/СЛУГА

Здесь выявились роли ВЕРНОГО СЛУГИ (собака); ОПАСНОГО СЛУГИ, который одновременно оказывается ВОЛШЕБНЫМ ПОМОЩ­НИКОМ (лошадь, волк); ПОРОЧНОГО СЛУГИ (кот); особое место в ряду СЛУГ занимает свинья — она служит лишь номинально, не знает Долга, благодарности, грязна, всеядна и ненасытна; однако она является «ВОЛШЕБНЫМ ПОМОЩНИКОМ», приносящим «богатство», которого сама не имеет и в котором не нуждается. Эту роль можно назвать СЛУГА-ГАЛИСМАН.

ОТНОШЕНИЯ ХРАНИТЕЛЬ ИМУЩЕСТВА/РАСХИТИТЕЛЬ

(собака/«чужие»; хомяк/«разорители нор»)

Легко видеть, что приведенные здесь сюжеты и роли так или иначе трактуют отношения доминирования-подчинения — т.е. те самые, кото­рое представляют главный интерес для данного исследования. Этот факт видимо, требует специального объяснения, поскольку идея включить в

опрос ассоциации с животными принадлежала психологу, никак не пред­видевшему возможность декодирования ряда через сюжетно-ролевые отношения в мифологическом дискурсе. С точки зрения лингвиста, перед нами косвенное подтверждение гипотезы: на рациональном уровне пси­холог предполагал оценить результаты по шкалам «размер», «степень агрессивности», «активность», но на иррациональном — обращался, как и респонденты, к общему для всех носителей русского языка фольклор-но-мифологическому дискурсу, в котором большинство сюжетов описы­вают отношения доминирования, подчинения и власти.

Помимо «мифологических» образов в ответах респондентов часто повторяются образы животных, не соотносящихся с фольклорно-мифо-логическим дискурсом. Эти образы почти не участвуют в продуктивных сюжетах, но имеют достаточно определенный список атрибутов, мотиви­рованных фразеологическими оборотами русского языка:

■ ТОЛСТОКОЖИЙ (как слон, носорог, бегемот и пр.);

■ БЕЗОБРАЗНЫЙ (СМЕШНОЙ, УМНЫЙ) как обезьяна (подроб­нее см. ТЕЗАУРУС);

■ БЫСТРЫЙ (как лань, олень, гепард, гончая...);

■ ДРЕВНИЙ (как бронтозавр, птеродактиль...);

■ ПРИЧЕСКА (как у ежа, дикобраза).

В ответах респондентов часто упоминаются не взрослые животные, а детеныши. Мы сочли допустимым интерпретировать это как подтверж­дение всех атрибутов образа и неподтверждение доминантных ролей, на­пример: «медвежонок» сохраняет все атрибуты медведя (умный, грубый, неуклюжий, негостеприимный), но не сохраняет роль (не ПОВЕЛИТЕЛЬ); в то же время «поросенок» полностью сохраняет все характеристики «сви­ньи», поскольку роль (СЛУЕА-ТАЛИСМАН) не является доминирующей.

В заключение рассмотрим ранжированнный по степени благоприят­ности ТЕЗАУРУС ЗООЛОЕИЧЕСКИХ МЕТАФОР.

Положительные ассоциации:

1. «Медведь и круг животных — сильных СОПЕРНИКОВ/ОХОТНИ­КОВ, дублирующих его качества: волк, лиса, лев, бык, лось...». «Круг медведя» имеет мифологический признак «хозяин», «властелин», «побе­дитель сильного соперника». Его атрибуты: «грубый, злой, голодный, умный, неуклюжий...». Вероятно, такая ассоциация наиболее благоприятна для претендента на президентское кресло. В анализируемом материале «мед­веди» — Ельцин (8), Черномырдин (4), Лебедь (4), Еайдар (2) (но Гайдар не обладает необходимым качеством «спокойный—уверенный»).

2. «Лошадь» — с мифологическим сюжетным признаком «волшеб­ный помощник». Это не вполне удачная ассоциация для претендента, поскольку у «лошади» должен быть «хозяин», однако здесь присутствуют

такие важные атрибуты, как «неожиданное своеволие» и «знание

судьбы».

3. «Собака» дублирует мифологический сюжет «лошади», но без
мистических атрибутов — невыигрышная ассоциация.

Отрицательные ассоциации:

4. «Кот» — «вороватый сластолюбец»,

5. «Крыса», «хомяк-барсук» — «жадный и осторожный хранитель собственной норы и имущества».

Резко-негативная ассоциация:

6. «Индюк-павлин» — «ложный повелитель-пища», карикатурная
оппозиция к «медведю».

Амбивалентная ассоциация:

7. «Свинья» — «слуга-талисман», грязный, жирный, умеет приво­дить к богатству, мечтает о недоступном по воле Бога могуществе и
благородстве». В этой метафоре сочетаются: а) отвратительные внешние,
психологические и этические характеристики (отметим, что у хозяина
Свиньи — Человека, с которым имплицитно ассоциируют себя респон­денты, — психологические и этические характеристики те же самые:
жадный, неблагодарный, изворотливый); б) таинственное знание; в) пре­
небрежение или «свинская» неспособность ценить вожделенное для че­ловека богатство; г) «идеалистические» мечты о недоступном; д) кон­
такт, пусть и негативного свойства, с Богом, который ограничивает
возможности Свиньи «земной, грязной» сферой. В анализируемом мате­
риале ассоциации со Свиньей встречаются при восприятии Гайдара,
Зюганова, Ельцина.

j Идеальное сочетание метафор: «Медведь—Волк—Лошадь» с доми­нированием «Медведя». Наихудшее сочетание: «Хомяк—Индюк».

В политико-психологической части исследования нами были выбра­ны следующие параметры для интерпретации ассоциаций с животными.

Привлекательность (как внешняя, так и моральная) исходя из су­ществующих в нашей культуре атрибуций данному животному. Так, Например, свинья — неприятна, а поросенок — ничего себе. Лошадь — Привлекательная, а змея — несимпатичная. Это измерение бессознатель­ных оценок позволяет нам сравнить уровень аттрактивности на рацио­нальном уровне с бессознательными реакциями на того же политика.

Агрессивность (мы определяли эту характеристику по травоядному или хищному характеру животного). Агрессивность на бессознательном Уровне, на наш взгляд, характеризует уровень активности, сопоставимый с аналогичным показателем на рациональном уровне.

Сила является на бессознательном уровне столь же важным показа­телем, как и на рациональном уровне. Однако помимо собственно пара­метра силы в ассоциациях с животными мы выделили размер животного,

который мы интерпретируем как определенное отражение масштаба лич­ности. Если до 1999 г. все данные, которые мы получали по российским политикам, свидетельствовали о корреляции между выбором того или иного политика и оценкой его образа как крупного или хотя бы среднего то с появлением на политической сцене В. В. Путина эта ясная картинка спуталась: в его образе преобладают скромные по масштабам звери Возможно, для оценки лидера этого типа респонденты пользуются изме­нившейся моделью восприятия: в новом веке российские избиратели уже не ищут харизматического вождя, их¹ привлекает скорее «такой, как мы». Это лишь гипотеза. В дальнейшем придется искать адекватную интер­претацию данной картинки.

Ассоциации с цветом⁵

Начальными гипотезами, из которых мы исходили при интерпрета­ции цветовых ассоциаций, были следующие:

■ ощущения, которые человек получает из внешней среды, тысяче­летиями формировали его характер и поведение;

■ воздействия среды вызывают различные ощущения — зритель­ные, обонятельные, осязательные. Их постоянное воздействие на бессознательное создавало прочные ассоциации этих ощущений с определенными понятиями, и в ходе эволюции эти ассоциации генетически закреплялись в коллективном бессознательном.

Таким образом, ощущения и восприятия связаны не только с раздра­жителем, но и между собой (цвет — с запахом). Существует связь между ощущениями (восприятиями) и типом поведения. Это означает, что ассо­циации с тем или иным объектом могут не только использоваться для интерпретации типа поведения реципиента, но и приписываться объекту (в нашем случае — политику).

Цвет имеет три физических свойства.

1. Цветовой тон — определенная длина волны в пределах достаточно узкого участка спектра. Чистые цвета — красный, желтый, синий. Ос­тальные — смешанные.

2. Яркость или светлость — интенсивность излучения.

3. Насыщенность или чистота (количество ахроматических оттенков белого, черного, серого), примешивающихся к основному цвету. Вес природные цвета имеют эту примесь.

Глаз человека в определенных условиях может различать от 20 000 до 2 000 000 цветов. Художник — до миллиона оттенков. Однако в языке такого количества обозначений нет. Даже оттенки основных цветов имеют описательный характер: оранжевый — от orange, желтый — от желчи. Дополнительные цвета вообще не имеют собственных названий (малиновый, салатный, кирпичный) либо описательный характер (темно-зеленый).

Для нашего исследования важна проблема психологического воздей­ствия цветового спектра, а точнее, словесного атрибутирования цвето­вых ассоциаций и их интерпретации, больше, чем собственно пробле­ма восприятия цвета.

Психологическое действие цвета двояко: первичное, благодаря кото­рому мы воспринимаем среду или предмет и получаем какое-то впечат­ление (тяжесть, тепло, влажность и др.), и вторичное, подсознательное, воздействующее через ассоциации. Последнее более индивидуально и накапливается с приобретением опыта.

Однако есть ряд ассоциаций объективного свойства. Они пришли из глубины веков, закрепились в бессознательном человека и передаются Генетически из поколения в поколение. Например, связь оранжевого цвета с солнцем, теплом, энергией, синего и голубого — с морем, небом, покоем. Это наложило отпечаток на культуру. Мы плохо представ­ляем себе спокойствие красного цвета, сухость сине-зеленого, воздуш­ность коричневого.

Цвет плохо определяется в ситуации неустойчивого сознания, когда человек испытывает страх, тревогу, боль, плохое самочувствие. В нашем исследовании стоит обратить внимание на респондентов, которые <не могут дать цветовых ассоциаций.

С темнотой связываются черный и темно-синий цвета. Эта ассоциа­тивная связь вошла в коллективное бессознательное. Эти цвета вызыва­ют чувство страха, неуверенности, угнетенности. Яркие и светлые тона, наоборот, либо веселят, особенно близкие к солнечному — оранжевый и желтый, либо успокаивают — зеленый, голубой.

Светлые оттенки вызывают чувства безопасности и прилив сил, жаж-ду действий, радость.

Тьма — время опасное, вызывающее ощущение тревоги, неуверенно­сти, загадочности. Это прямое указание для интерпретации цветовых ас­социаций с политиками, большинство которых (особенно успешных) свя­зывают в сознании с темными тонами. Они либо вызывают страх и тревогу, либо кажутся загадочными. Необходимо также объяснить, почему наибо­лее светлые и яркие из политиков столь неэффективны в получении желаемых постов.

Ахроматические тона внеэмоциональны. Это абстрактные цвета вре­мени и пространства.

Красно-желтая часть спектра вызывает ощущение тепла. Сине-голу­бая — холода. Максимум тепла вызывает оранжевый, а не красный. Это 'чисто психологическая закономерность, а не физическая, так как длина волны у красного — больше, чем у оранжевого.

Красный воспринимается как самый активный. Возбуждающий. Фио­летовый — нарастает успокоение. Оранжево-желтый вызывает чувство Радости, уменьшение агрессивности и активности.

24-2696

Зеленый — равновесие. Сочетает в себе легкость и живость желтого со спокойствием и тяжестью синего. Активные цвета лучше запоминают­ся и кажутся более яркими.

Наибольшее чувство удаления от предмета (т.е. увеличение простран­ства) создают цвета сине-голубой части спектра. Время замедляется.

Оранжево-желтые дают эффект приближения к наблюдателю. Вре­мя ускоряется. Сине-голубые оттенки — тяжелые, желтые — легкие.

Сине-голубые цвета не сексуальны. Сексуальность нарастает через фиолетовый к красному.

Яркие и светлые (теплые) цвета действуют возбуждающе, стимули­руют к общению, к деятельности. Холодные цвета вызывают торможе­ние, рассудочность, рациональность.

Зеленый, зелено-желтый, оливковый — уравновешивающие, погру­жающие во внутренний мир.

Пастельные тона (розовый, салатный, лиловый) — скромность, не­жность, ласка.

Черный и другие темные цвета — мрачность, угрюмость, тоска, страх.

Пары: синий — желтый — напряжение, движение.

Красный — желтый — импульсивность. Жизнеутверждение.

Фиолетовый — .желто-зеленый — скрытая сила, уровновешенность.

Оранжевый — голубой — рвущаяся энергия в сочетании с замкнутостью.

Ассоциации с цветом в книге будут проанализированы детально применительно к каждому политику в отдельности. Если же попробовать проинтерпретировать полученные данные, сопоставляя политиков друг с другом, то выявляются следующие тенденции. Ассоциации с цветом были разделены нами на следующие формальные категории: светлый—тем­ный, теплый—холодный и яркий—тусклый. Практически все эффектив­ные российские политики видятся в темной, холодной и тусклой гамме цветов. Исключения — «светлые» личности: Гайдар, Скоков, Явлинский и С.Федоров. Преимущественно теплые тона отличают только одного политика — Гайдара. Общая картина восприятия политиков в цвете ока­залась нерадостной, вызывающей ощущение непривлекательности по­литиков, их отчужденности от респондентов. Это скорее коллективный образ власти как таковой, которая воспринимается крайне негативно на бессознательном уровне. Те же исключения, которые вызывают «теп­лые» и «светлые» чувства, явно не выглядят фаворитами политической борьбы и не вызывают желания перейти от эмоционального приятия к электоральному поведению.

Ассоциации с запахами

Ассоциации с запахами дают дополнительную информацию о бессоз­нательных реакциях наших респондентов. Прежде всего обращает на себя

внимание само наличие или отсутствие запаха. Отсутствие или неопре­деленность запаха свидетельствует о размытости образа, его телесной ненаполненности. Показательной фигурой в этом отношении является Черномырдин. Если в середине 1990-х годов данная ассоциация была совершенно явственной и создавала образ представителя элиты, которо­му соответствуют престижные и позитивные параметры запахов, то к концу 1990-х этот человек характеризовался отсутствием запахов, повто­ряющимся более чем у половины опрошенных. Отсутствие запахов от­мечалось также у таких политиков, как Скоков, Зюганов, Шумейко, Гай­дар и Явлинский.

Шкала привлекательности, выделенная нами для анализа рациональ­ных ответов респондентов, может использоваться и в отношении ассоци­аций с запахами, которые отражают наиболее глубинный слой восприя­тия. Такие образы вызваны очень глубинными чувствами, практически не поддающимися рациональной интерпретации.

Другим основанием для классификации запахов была выбрана их дифференциация по сладости—терпкости. Смысловые оттенки назван­ных запахов свидетельствуют о восприятии «мужественности»—«жен­ственности» того или иного образа. Так, запах конфет или жасмина ри­сует иной образ человека, нежели запах хвои, сена, моря или пота. Представляется, что данная категория ассоциаций может обогатить наше представление о силе и слабости политиков.

Еще одна типология запахов была использована нами для сравнения политиков: естественные и техногенные. Среди естественных запахов были телесные и природные, съедобные и несъедобные. Техногенные или искус­ственные запахи включали в себя парфюмерные ассоциации (которые были нередкими), запахи, ассоциирующиеся с профессиональными занятиями политика (книги, лекарства, казарма, «запах военных действий»). У всех политиков естественные, природные запахи превалировали над искусст­венными, что можно интерпретировать в терминах привлекательности.

* * #

Подводя итог анализу теоретико-методологических подходов к ана­лизу образов, сформулируем перечень задач, которые ставит данное ис­следование в целом, а также его первая и вторая части.

Во-первых, нам предстоит выявить доминирующие в массовом созна­нии образы власти и политиков и проследить их динамику на протяже­нии второй половины 1990-х годов — начала XXI в.

Во-вторых, нам важно не только понять декларируемые ценности, лежащие в основании оценок гражданами власти и политиков, но и вы­явить пласт скрытых, неосознаваемых ценностных параметров, которые определяют и содержание, и психологическую структуру образов власти.

24*

В-третьих, важной задачей данного исследования является поиск психологических закономерностей становления и функционирования образов в сознании как на индивидуальном, так и на массовом уровне.

Примечания

¹ Шестопал Е. Б., Новикова-Грунд М. В. Психологический и лингвистический анализ восприятия образов 12 ведущих российских политиков // Полис. 1996. № 5,

- Ассоциации с литературными героями использовались нами на первых этапах исследования. В дельнейшем мы отказались'от них в силу их низкой эффективности; набор литературных героев, который мы обнаружили в массовом сознании, был чрез-вычайно узок (очевидно, в силу неважной школьной подготовки). К тому же эти данные не прибавляли ничего принципиально нового к другим ассоциациям. Мам известны удачные примеры использования ассоциаций с членами семьи, с видами деревьев (А. Г. Левинсон). Но эти виды ассоциаций использовались при проведении фокус-групп.

¹ Shestopal Helen, Novikova-Grund Marina. Psychological and Linguistic Analysis of Respndents' Perceptions of 12 Leading Russian Politicians // Paper, Presented at the Nineteenth Annual Meeting of ISPP. Vancouver. June 30 — July 3.

⁴ Шестопал Е. Б., Новикова-Грунд М. В. Восприятие образов 12 ведущих поли­
тиков России (психологический и лингвистический анализ) //' Полис. 1996. № 5.
С. 168-191.

⁵ В интерпретации цвета мы во многом основывались на трактовках, почерпну­
тых из книги: Бреслава Г. Э. Цветопсихология и цветолечение. СПб.: Б&Л, 2000.

 

 

С. В. Нестерова

Визуальные и вербальные характеристики образов власти*

В данной статье нас интересовал вопрос, существует ли разница в вербальных и визуальных образах власти. Для решения данной задачи, с одной стороны, анализировалась информация о вербальных образах власти, полученная с помощью опроса. С другой стороны, использовался проективный рисуночный тест, выявляющий визуальные характеристики образов власти. Нашей задачей в ходе исследования было сравнить вер­бальные образы власти с более глубинными, выяснить, похожи они или ^отличаются. Исследование проводилось в конце 2001 — начале 2002 г.

Методология проведения исследования была следующей. Для полу­чения вербальных характеристик нами анализировались ответы на от­крытый вопрос в анкете о характере власти в современной России. Всего было получено 948 ответов.

Для получения визуальных образов использовался проективный ри­суночный тест. Этот метод был разработан в русле клинической психо­логии и выполняет там вполне определенные задачи по выявлению лич­ностных особенностей тестируемого. В социальной психологии он также достаточно успешно используется, в том числе и для анализа образов воспринимаемого объекта, имеющего социальную природу. Так, в лите­ратуре встречаются работы, посвященные изучению потребительского поведения (Т. В. Фоломеева, О. С. Цехоня¹), чернобыльской трагедии |(В. И. Батов²), выборам в Государственную думу (Н. А. Головин, В. А. Си-бирев³), общим проблемам применения проективных методик (Т. В. Фо­ломеева, О. М. Бартенева⁴).

Незаменимость проективных методик заключается в том, что они вскрывают уровень иррациональных проявлений, алогичного поведения и неосознаваемых отношений. Однако возникает проблема соотношений личностных проекций и собственно характеристик объекта⁵. Безусловно, ряд изображений несет личностные особенности каждого респондента, но в них есть большое количество совпадений, часто встречающихся элементов, что позволяет говорить скорее об особенностях объекта, в нашем случае об образах власти, существующих в головах людей. Вы­борка включала в себя как рядовых граждан (они были отобраны среди студентов различных московских и саратовских вузов), так и политиков (функционеров «Единой России» со всей страны, проходивших обучение ^в Москве). Респондентам была дана инструкция изобразить власть (при-

. Нестерова С. В. Вербальные и визуальные образы власти // Образы власти в °стсоветской России / Под ред. Е. Б. Шестопал. М.: Алетейя, 2004.

чем имелась в виду именно центральная власть) в сегодняшней России и затем описать то, что они рисовали. Всего было получено 92 картинки (43 картинки в Москве и 49 в Саратове) у рядовых граждан и 50 карти­нок — у политиков. Исследование носило качественный характер.

Мы ставили перед собой задачу проанализировать не столько раци­ональные, сколько неосознаваемые, глубинные образы власти и понять, существует ли различие в образах власти рядовых граждан и политиков. В ходе анализа фиксировался неосознаваемый уровень отношения к вла­сти (полученное рисуночное изображение) и вербальный, осознаваемый уровень (каждый респондент писал, что он хотел нарисовать).

При оценке полученных изображений мы применяли те же самые параметры, которые использовались при анализе вербальных (рациональ­ных образов) власти⁶:

— привлекательность/непривлекательность образа;

— простота/сложность;

— сила/слабость;

— активность/пассивность;

— агрессивность/неагрессивность;

— отсутствие или наличие субъекта;

— качества власти (сюжет изображения).

Результаты исследования

Вербальные характеристики

Привлекательность/непривлекательность образа. Большая часть рес­пондентов воспринимает власть положительно (37,9%) или нейтрально (22,5%). Доля тех, кто оценивает власть в сегодняшней России отрица­тельно, составляет всего 18,6% респондентов.

Простота/сложность. Большинство (67%) полученных образов ког­нитивно достаточно просты, более сложные образы встречаются лишь у 17% опрошенных.

Четкость образа. Полученные образы весьма нечетки. Власть пред­ставляется большинству (76%) наших граждан размытой, туманной, «от которой непонятно, что можно ожидать». Лишь у 3% опрошенных образы власти имеют более четкие очертания.

Наличие или отсутствие субъекта. У подавляющего большинства (75,7%) респондентов образы власти не имеет субъекта. Им неясно, кому принадлежит в России власть, кто сю владеет и распоряжается.

Качества, приписываемые власти. Надо сразу отметить, что вербальные образы власти более бедны, чем визуальные. Практически все характеристики, даваемые власти, можно разбить на несколько подгрупп-

1. Изменение характера власти. Как уже отмечалось выше, большинство опрошенных оценивают путинскую власть позитивно, о же пункте стоит отметить, что значима доля тех, кто считает, что в

характере власти произошли изменения. При этом тех, кто считает, что ситу­ация изменилась к худшему, существенно меньше, чем тех, кто позитив­но оценивает такие факты, как укрепление порядка, стабильность, мощь России на мировом уровне.

2. Вторая группа упоминаний о власти связана с отсутствием у рес­пондентов четкого представления о том, что представляет собой власть в настоящее время. Они либо затруднялись охарактеризовать власть в се­годняшней России, либо отмечали, что власти нет.

3. Положительные и отрицательные черты власти.

Все остальные выделенные качества власти распадаются на шесть групп.

Первая ось связана с восприятием таких черт власти, как стабиль­ность. С одной стороны, респонденты отмечают, что власть стала более устойчивой, стабильной, обеспечивает порядок, с другой — в два раза больше тех, кто говорит о бардаке, беспределе, неразберихе, анархии или просто отмечает, что власти нет. Заметим, что по сравнению с властью ¹ в период правления Ельцина таких высказываний стало существенно мень­ше. Это говорит о том, что мы имеем дело с довольно благоприятной тенденцией.

Вторая ось власти — сила. Если, говоря о стабильности, мы отмеча-ем, что это качество воспринимается амбивалентно, то сила является одним из абсолютно положительно оцениваемых качеств современной власти. Респонденты считают ее сильной, централизованной, более согласован- ной, цельной, организованной и уверенной, число тех, кто называет власть слабой, незначительно.

Третьим важным измерением власти является ее моральная ось. И хотя ряд респондентов отмечают, что власть стала ближе к людям, осущест-вляется выплата зарплат и происходит повышение уровня жизни, то существенно большее количество граждан упрекает власть в коррупции, жадности, взяточничестве, в том, что она не заботится о простых людях, которые находятся на грани нищеты.

Ряд респондентов, говоря о власти, называют конкретных се носителей Или субъектов. Среди таких ответов — подавляющее число мнений, что нравится президент Путин. Встречаются и негативные мнения, что правят никчемные и криминальные люди, но доля таких ответов ничтожно мала. Что касается восприятия деловых качеств власти, то они воспринима­ется со знаком «плюс». У ряда респондентов складывается впечатление, что власть что-то делает, хотя что конкретно — они затрудняются сказать. Политические же черты в оценках власти встречаются довольно редко и их восприятие амбивалентно. Одни позитивно оценивают единоначалие, другие же, наоборот, считают это минусом. Кто-то считает, что в стране демократия, соблюдаются права человека и обеспечивается эт­ническая свобода, другие обвиняют Путина в авторитаризме.

Визуальные образы власти

Практически все наши рядовые граждане воспринимают власть ско­рее эмоционально, чем рационально. Число изображений, рисующих власть как систему взаимодействия различных политических институтов, невелико: в Москве — 9%, в два раза больше в Саратове — 16%. Более того, у московских респондентов были нередки высказывания, что «так должно быть в теории, но в нашей стране по-другому».

Однако политики воспринимают власть более рационально. Так. половина из них воспринимают власть как систему взаимодействия различных политических институтов, взаимодействие исполнительной и законодательной власти, взаимодействие региональной и центральной власти.

Такая разница в восприятии связана с более рациональным воспри­ятием власти. Возможно, для политиков власть не является некоторой «сакральной силой», а наделяется чисто функциональными характерис­тиками. В ряде изображений присутствует и население (или, как выража­ются политики, электорат), но обычные люди в изображениях присут­ствуют существенно меньше, чем структуры власти.

Привлекательность образа. По данному параметру власть воспри­нимается респондентами по-разному. Так, у московских респондентов власть выглядит либо нейтрально (40%), либо крайне непривлекательно (52,5%). Доля позитивных образов составляет лишь 7,5%. Порой это связано с такими чертами власти, как сила и агрессивность (практически у каж­дого четвертого опрошенного). Это говорит о том, что ряд респондентов ощущают бессознательный страх перед этой силой и агрессивностью власти, которая .может и их поглотить.

В восприятии саратовцев, наоборот, власть выглядит скорее нейт­рально, доля привлекательных и непривлекательных образов примерно одинакова (соответственно 12 и 16%), более того, власть у них не выгля­дит ни сильной, ни агрессивной, по крайней мере эти качества власти приписывают лишь 2% респондентов, у большинства же она более раз­мыта, туманна и неконкретна.

По отношению к политикам скорее такое выделение неправомерно, поскольку большинство изображений показывает функциональные осо­бенности власти и ее специфику. Они более схематичны, чем изображе­ния обычных людей.

Простота/сложность. Ряд респондентов, как обычных людей, так и политиков, связывают власть с достаточно простыми символами: власть ассоциируется с деньгами (причем однозначно с долларами), флагами, зданиями, гербом, силой (выраженной на рисунках в виде оружия), а также с пятнами нефти и ядерным чемоданчиком, но доля таких изображений не превышает у обычных людей 10%. У политиков она еще меньше около 4%.

Большинство же полученных образов — достаточно неоднозначны и сложны. Это говорит о том, что власть в глазах как обычных граждан, так и политиков представляется в виде довольно сложной конструкции с различными функциями и основаниями, причем у политиков в силу их профессиональной деятельности это выражено сильнее.

Отсутствие или наличие субъекта. По данному пункту восприятие обычных людей и политиков похоже. Большинство обычных людей вос­принимают власть как размытую и неопределенную, субъект присутствует лишь у каждого четвертого опрошенного. Более того, ряд респондентов отмечают, что власть — это «не то, что кажется», а некоторая «непо­нятная сила», «неизвестно кто», «люди, стоящие за кадром».

В свою очередь такое представление встречается и у политиков, но выражено в меньшей степени, чем у обычных людей. Доля его у них составляет 12%. Часть политиков, так же как и обычные люди, воспринимают власть как «марионетку» — «непонятно, в чьих руках она находится».

Это отчасти показывает закрытый и теневой характер власти, что может быть связано с нехваткой информации о том, что представляет собой нынешняя команда Путина.

Среди субъектов власти рядовые люди выделяли президента, Госу­дарственную Думу, Совет Федерации, правительство (в том числе и пра­вительство Москвы), значительно реже олигархов, чиновников, правоох­ранительные органы и политические партии, которые зачастую также принимают символическую форму и несут на себе некую функцио­нальную нагрузку. Так, например, рис. 1 назван «Три буржуя, или Кому на Руси жить хорошо». Это есть, по мнению респондента, ре­альные хозяева власти — олигар­хи, криминальные структуры, чи­новники, правоохранительные органы и партии, которые живут засчет обнищавшего народа.

У политиков число субъектов власти больше и они носят более структурированный и иерархизированный характер. Так, вершину пирамиды обычно занимает президент. Кроме него, политики выделяли администрацию президента, правительство, губернаторов, Думу, судебную власть и значительно чаще называли группы влияния, олигархов и «теневые структуры», «братков», мафию, что го­ворит о большем значении этих субъектов для процесса принятия важ­нейших политических решений. Значительно реже назывались чиновники силовые органы власти, прокуратура и местные власти. Лишь одно изображение носит персонифицированный характер, на нем показаны

 

.

Ельцин, Волошин, Путин, «Семья» и региональные лидеры, но большин­ство политиков предпочитали показывать те или иные структуры.

Активность/пассивность. Более 40% обычных граждан воспринима­ли власть как пассивную и нединамичную. В свою очередь активной власть считали 22,5%. Причем активность власти связывалась с различными по­ездками и приемами тех, кто стоит у власти, с публичными выступлени­ями или с внутриэлитной борьбой за достижение власти, при этом обыч­ных людей эта активность абсолютно не касается, власть использует их как винтики для достижения своих целей. Кроме того, ряд респондентов-москвичей отмечают, что если власть начинает действовать, то чаще всего это связано не с ней, а с некоторыми внешними обстоятельствами. Этот же мотив присутствует и у политиков, но выражен в меньшей степени.

Большинство политиков оценивало власть скорее нейтрально, ни как активную, ни как пассивную. При этом активность власти у политиков связывалась с внутриэлитной борьбой за достижение власти и функци­ональными обязанностями — работой как самой власти, так и ее от­дельных институтов. В изображениях других власть изображалась до­вольно нединамично.