Предсказание политических последствий

Сотрудничество. Рассматривая эти портреты в свете предыдущих дистантных исследований политического лидерства, мы можем охарак­теризовать Буша и Горбачева как лидеров, которые хотят быть миро­творцами, нацелены на развитие и не склонны к достижению политиче­ских целей с помощью войн и насилия. Вероятно, они будут отстаивать во внешней политике скорее курс на взаимозависимость, чем независи­мую политику. Этот вывод подтверждается их мотивационными и когни­тивными (убеждения) профилями и личностными качествами.

В отношении Горбачева наш анализ подтверждает точку зрения Хол-лоуэя и Легвольда о его ориентации на сотрудничество, а не традицио­налистские интерпретации Никсона и Куэйла, цитированные в начале статьи.

Большинство материалов о Буше как президенте также подтверждает эту точку зрения. Очевидное исключение, вторжение в Панаму в декабре 1989 г. — в свете этой интерпретации можно оценить как выражение импульсивности Буша, а не следствие постоянного стремления к власти и завоеваниям. На самом деле бездеятельность Буша во время попытки переворота в Панаме в октябре 1989 г. и вторжение туда два месяца спустя отражают наличие альтернативных тенденций, направленных на пассивность и бездеятельность, с одной стороны, и импульсивность — с другой. Наши результаты согласуются с тем, как описывает стиль Буша Даффи: «очень лоялен к людям, больше, чем к идеям», «реактивен» (раз­витый мотив аффилиации), «рискует... только после того, как тщательно изучит альтернативы», «не хватает идеологических убеждений», «счита­ет, что почти обо всем можно вести переговоры» (развитый мотив дос­тижения), «реализует свою волю среди тех, с кем взаимодействует, а не с помощью обращений к общественному мнению» (развитый мотив аф­филиации, умеренно развитый мотив власти).

Переговоры. С учетом установки на сотрудничество можно ли ска­зать о том, что будет, когда Буш и Горбачев действительно встретятся на переговорах? Несомненно, что переговоры высокого уровня тщательно орга­низуются и планируются особым персоналом, который ограничивает вероятность. влияния личностных качеств лидеров. Тем не менее представляет интерес экстраполировать лабораторные исследования мотивации и пове­дения на переговорах на реальность с целью дать оценку тому, каким может быть это влияние, даже если оно незначительно и ограничено.

Почти всегда, когда нужно торговаться, люди, мотивированные дос­тижением, в переговорах устойчиво ориентируются на сотрудничество.,0 играх на симуляцию международных отношений у них наиболее высо­кое отношение актов сотрудничества к конфликтным актам. Им не свой­ственны «военные действия», и в то время как в игровых «газетах» могут лгать, они склонны говорить правду в прямых обращениях. Эта тенден­ция усиливается их общей ориентацией на развитие. (Люди с преоблада­нием мотива власти, напротив, наиболее склонны к эксплуатации и кон­фликту.) Далее экстраполируя (возможно чрезмерно) результаты этих лабораторных исследований, мы можем ожидать от Буша и Горбачева на основе их предрасположенностей установки на сотрудничество в пере­говорах для достижения обоюдных преимуществ и максимизации совме­стных результатов. С другой стороны, мотив аффилиации играет более сложную роль в переговорах, что зависит от степени угрозы в «матрице последствий» и восприятия контрагента как подобного себе. При низкой угрозе и в окружении людей с подобными установками и дружествен­ным по стилю (т.е. «друзьями») люди, мотивированные аффилиацией, совершенно теплы и готовы к сотрудничеству. При большей угрозе, а также при контакте с незнакомыми, непохожими или недружественными людьми («врагами») они могут становиться подозрительными; их само­защита, возможно, отражает как их страх быть отвергнутыми, так и на­ционалистическое недоверие и чувствительность к критике.

Люди, движимые мотивами достижения и аффилиации, на перегово­рах оправдывают свой выбор «стратегией» и «обоюдностью» (но не «жадностью»). Они склонны рассматривать партнера скорее как «сотруд­ника» и «помощника», чем как «соперника», «уступающего» или «афе­риста» — правда, в отдельных случаях с негативным оттенком — как «оппортуниста».

Наконец, их общие ориентации на развитие (Горбачев) и посредни­чество (Буш) — практически идеальный фон для сотрудничества: Буш стремится к широкому консенсусу, а Горбачев согласен обеспечить его в обмен на помощь в развитии.

Изменения и реформы. Оба лидера столкнулись со стремительно Меняющимися международными и (особенно Горбачев) внутренними Условиями, создающими необходимость в реформах и новом политичес­ком курсе. Их высокие показатели по мотиву достижения делают это возможным, но вместе с тем и составляют одну потенциальную пробле­му. Во-первых, как показывают лабораторные и полевые исследования, люди с высоко развитой мотивацией достижения склонны изменять Управление политики, если оно не приносит результата. Например, они склонны собирать новую информацию и, как результат, видоизменять свое поведение. Пример из политической истории — это изменения, Инициированные мотивированным достижением Ричардом Никсоном,

 

в американской внешней (открытость в отношениях с Китаем, перемирие с Советским Союзом) и внутренней («Новая экономическая политика» 1971 г.) политике. Эта способность к концептуальному прорыву кажется очевидной в словах и делах Горбачева с 1985 г.

Среди американских президентов XX в., однако, мотив достижения существенным образом совпадает с тем, что Барбер назвал «активно негативным»⁶ типом — т.е. демонстрации под действием стресса, веду, щей к поражению неуступчивости или нежеланию отказаться от очевид­но провальной политики. Барбер приводит примеры Вильсона, Гувера, Джонсона и Никсона, каждый из которых имел высокие показатели мо­тива достижения. Джимми Картер, также с развитой мотивацией дости­жения, демонстрировал подобную неуступчивость и слабость. Несом­ненно, этих лидеров не упрекнешь в нехватке способности видеть, т.е. соизмерять ситуации и предсказывать последствия.

Кроме того, если эти лидеры обладали видением, основанным на мотиве достижения, почему они временами игнорировали знаки неудачи и упорно продолжали дискредитированный политический курс? Я пола­гаю, что их ригидность объясняется чувством ограниченного контроля над осуществлением политики. Политический процесс вовлечен в реаль­ные политические изменения: поиск компромисса по принципу «лучше меньше, да лучше» (по Саймону — «удовлетворение», а не «оптимиза­ция»); многократные переговоры с нестройными и децентрализованны­ми группами с целью добиться их одобрения; делегирование властных полномочий людям сомнительной компетентности, которых сам не вы­бирал и которым не доверяешь. Все это вместе отражает чувство ограни­ченного контроля над осуществлением политики.

Для лидеров с высоко развитым мотивом достижения и низким уров­нем мотива власти такая нехватка личного контроля над процессом до­стижения будет неприятна, так как обычно они стремятся брать личную ответственность за последствия⁷. Следовательно, чтобы сохранить чув­ство личного контроля над последствиями, они должны: (1) делать дема­гогические обращения к «народу» через головы «политиков» (как Виль­сон), (2) переходить на мораль (как Никсон), (3) глубоко погружаться в мелкие детали или осуществлять «микроменеджмент» (как Картер). Их перспективы становятся ясными, неудовлетворенность увеличивается, и они попадают в ловушку. Учитывая мотивационные показатели Буша и Горбачева, проблемы фрустрации, соблазнов популистской демагогии ^и перехода на микроменеджмент потенциально способны возникнуть для них.

Политические взгляды, однажды провозглашенные, могут быть реализованы только в политическом процессе, для успеха в котором, вероятно, нужно обращаться к мотиву власти. Для лидера с мотивацией власти построение альянсов посредством компромисса, переговоры, оказан»

Поддержки и тщательный контроль за делегированной властью и являют­ся самой сутью власти — это удовольствия сами по себе, а не болезнен­ные отвлечения от более серьезных задач. Если от лидера с низким или средним уровнем мотива власти нельзя ожидать удовлетворенности от выполнения этих необходимых функций, возможно, он может поручать их более мотивированным властью заместителям. В данном случае важ­но оценить мотивацию окружающих Буша и Горбачева — таких людей, как Джеймс Бейкер и Александр Яковлев, которого Легвольд назвал «вторым я Горбачева».

. Другая сторона политического процесса — провозглашение полити­ческих взглядов перед народом. Изначально это предполагает возбужде­ние народного энтузиазма. Но никакие политические идеи не могут быть реализованы мгновенно; так что лидеры должны подкреплять народную энергию и наводить мосты между неизбежными периодами потери или трудностей с постоянной готовностью приносить жертвы. Такого рода ситуации требуют харизматических лидеров, Франклин Рузвельт и Чер­чилль — это живые исторические примеры, которых высоко развитый мотив власти вел к поиску путей оказания воздействия на других, что является частью ориентации на экспансию или влияние (см. табл. 2).

Рассматривая ситуации и лидерские ориентации Буша и Горбачева, мы можем говорить о том, что любое размывание консенсуса, затянув­шиеся трудности или провал целей развития могут создать условия для появления альтернативных лидеров с высоким уровнем мотива власти, которые будут в большей степени способны провозглашать свое видение Яргемсамым возбуждать народный энтузиазм и энергию. Из истории известно, что опасность харизмы состоит в том, что, возникнув, она вытекает за рамки своих предполагаемых каналов и выливается в агрес­сию по отношению к другим.

Политическое значение. Возможно, всегда важно так строить пере­говоры, чтобы стороны нравились друг другу. В переговорах между ли­дерами с развитым мотивом аффилиации (каждый из которых склонен к недоверию и национализму), однако, особенно важно убедиться в том, что их изначальные впечатления друг о друге благоприятны: (1) что партнер воспринимается как похожий и (2) что согласие по незначитель­ным вопросам будет использоваться для создания впечатления о нали­чии более широкого и основополагающего согласия, которое даст новый Импульс. Поэтому продолжать медленно и осторожно — мудро. Для каждой из сторон причиной осторожности является не вопрос о том, действи­тельно ли другая сторона достойна доверия, а о том, будет ли она воспри-

ниматься как таковая. По иронии, эти политические предписания для

лидеров с развитым мотивом аффилиации подобающим образом отраже-ны в советах Ричарда Никсона, у которого был очень высокий уровень

этого мотива и который известен своей «колючей» защитной позицией,

 

которую он занимал в присутствии «врагов» и чьи слова о Горбачеве приведены в начале этого текста:

«Народы Соединенных Штатов и Советского Союза могут быть друзьями. По причине наших значительных различий правительства двух наций — нет... Историческая миссия Горбачева — провести реформы которые устранят эти различия».

С учетом важности этих первых символических шагов, постоянной и обоюдной склонности к переходу к «колючей» защитной позиции неко­торые изменения в американо-советском диалоге в начале 1989 г. выгля­дят неблагоприятно. Например, в мае министр обороны Чейни предска­зывал в телевизионном интервью, что Горбачев «неизбежно провалится т.е. окажется неспособным реформировать советскую экономику... И когда это произойдет, то его скорее всего сменит кто-то более враждебный». Две недели спустя пресс-секретарь президента Фитцуотер описал пред­ложения Горбачева о сокращении вооружений «выбрасыванием, на ков­бойский манер, одного предложения о контроле за вооружениями за другим».

С другой стороны, инцидент на мальтийском саммите 1989 г. демон­стрирует более позитивный путь реагирования на чувствительность та­кого рода. В первый же день саммита Горбачев пожаловался на постоян­ные утверждения Буша о том, что перемены в Советском Союзе означают принятие «западных» демократических ценностей. Демократия — утвер­ждал Горбачев — это универсальная ценность; слова Буша имеют отте­нок, который унижает его самого и советский народ. Буш ответил, что он никогда не думал об этом, но с тех пор избегал прилагательного «запад­ный», говоря о «демократических ценностях».

В силу того, что оба лидера обладают способностью провозглашать и концептуализировать перемены, но имеют проблемы с их осуществле­нием, каждый из них будет стремиться создать себе для этого замену в лице соратников, которые позволят им наслаждаться политикой в своем смысле и ради себя. В идеале эти соратники должны быть невосприим­чивы к недоверчивому национализму, основательны, а-не импульсивны, решительны (у Буша) и с творческими способностями (у Горбачева).

Резюме

Предшествовавшее изучение других политических лидеров и лабора­торное изучение обычных людей дает повод для оптимизма в отношении того, как личности Буша и Горбачева повлияют на мир и международное сотрудничество, по крайней мере между супердержавами. Их мотивы благоприятны. Их политические ориентации дополняют друг друга по­чти идеально. Чтобы добиться примирения, интеграции и широкого кон­сенсуса, которые он ищет, Буш, как кажется, готов оказать Горбачеву

помощь в развитии, в которой тот нуждается. Их убеждения и операци­ональные коды в значительной степени совместимы, причем любые про­блемы (такие как национализм или низкий уровень чувства контроля над событиями) уступают перед их личностными качествами, когнитивным и межличностным стилями.

Главной проблемой для обоих лидеров, вероятно, может стать чувство неудовлетворенности и слабости, если новые идеи, структурные реформы и возникающие соглашения увязнут в трясине политической оппозиции. С учетом сложностей в экономике и национальных отношениях в Совет­ском Союзе эти проблемы скорее всего особенно актуальны для Горбачева, хотя и американская экономика в длительной перспективе уязвима в этом же отношении. В таких обстоятельствах эти личности могут быть подвер­жены фрустрации и депрессии, а в крайнем случае прибегать к импульсив­ному и примитивному насилию. Более того, слабо развитый мотив власти в комбинации со скрытыми чувствительностью и недоверчивостью может угрожать продлению их прописки в своих кабинетах.

Саммиты 1989 и 1990 гг., так или иначе, подтвердили наш анализ, продемонстрировав, что, при условии позитивного начала и особенно упорных попыток минимализировать обоюдное чувство угрозы перего­воры между ними могут проходить в атмосфере сотрудничества и вести к созданию новой структуры мира между сверхдержавами.

Примечания

¹ Парсонс и Бэйлз полагают, что эти два вида лидерства отражают еще более
фундаментальное различие между «инструментальной» и «экспрессивной» функциями.

² Мы выражаем благодарность Дэвиду Шмитту за подбор этих материалов и
Джанет Мэлли за их обработку. Маленков, Андропов и Черненко не включены, так
как они не произносили таких речей на съездах КПСС. Также сложно-сказать, могут
ли «Организационный доклад» Сталина в 1924 г. и тем более «Политический доклад»
Ленина в 1918 быть надлежащим образом сравнены с поздними докладами, которые
появились совсем в других организационных условиях и при другом политическом
климате. С целью стандартизации, однако, они были учтены, потому что было жела­
тельно использовать как можно больше образцов.

³ Окончательным источником данных для оценки мотивационного профиля Гор­
бачева была его речь в ООН 7 декабря 1988 г., затем сравненная со средними пока­
зателями двух обращений к ООН Джона Кеннеди. Она показывает подобные уровни
Мотивации достижения и аффилиации и гораздо более низкий уровень мотива власти.по сравнении с другими американскими президентами инаугурационное обращение
Кеннеди было средним по уровню мотива достижения и высоким в аффилиации и
власти. Предполагая, что речи Кеннеди в ООН действительно подобны его инаугу-
ральному обращению (на основании которого мы стандартизировали показатели), можно, как минимум, допустить, что Горбачев имеет относительно высокий уровень аффилиации и низкий — власти.

Эти сравнения производились с использованием инаугурационного обращения Буша и показателей интервью Горбачева (соответственно IA и SS в табл. 4).

⁵ Тетлок и Боттгер выяснили, что Горбачев имеет высокие показатели по разньш
но в то же время связанным измерениям концептуальной сложности. Тетлок также
обнаружил, что показатели Буша были низкими, когда он был вице-президентом, и уве-
личились до умеренных, когда он стал президентом.

⁶ Барбер говорит об обратном: активно негативные президенты движимы влас­
тью, активно позитивные — достижением. В силу того, что его исследование отно­
сится к явным поступкам и результатам, а не к скрытым мотивам, нет неизбежного
противоречия с данным исследованием. Кроме того, «достижение» и «власть» в по­
нимании Барбера, возможно, отличаются от тех, на основе которых производились
расчеты.

⁷ Для иллюстрации: в ответ на обезоруживающе простой вопрос «Почему _не
лучшее?», который Джимми Картер использовал как название автобиографии своей
кампании, опытный политик может предложить несколько ответов в духе realpolitik:
(1) потому что члены Конгресса, иностранные лидеры и другие обладатели права
вето могут иметь свое видение того, что является «лучшим», (2) потому что «лучшее»
может быть невыгодно влиятельным сторонникам, (3) потому что стремление к луч­
шему сопряжено с отсрочками и объездами — «путем пилигрима» через политиче­
ское болото, (4) потому что «лучшее» слишком дорого стоит и (5) потому что, чтобы
добиться «лучшего», нужно положиться на нижестоящих чиновников, которые от
него далеки.

Перевод В. Зорина

Д. Дж. Уинтер, М. Дж. Херманн, У. Уайнтрауб, С. Дж. Уокер

Дистантное изучение личностей Буша и Горбачева: развитие предсказаний*

I

Введение

Ранее мы опубликовали на страницах этого журнала дистантные оценки личностей президента Соединенных Штатов Джорджа Буша и советского президента Михаила Горбачева, основанные на систематическом контент-анализе их речей и стенограмм пресс-конференций. Анализ данных был завершен соответственно в июле 1988 г. и марте 1989 г.; сам текст был завершен в июне 1990 г. С тех пор два кризиса — вторжение в Кувейт и последовавшая война в Персидском заливе, рост националистических вол­нений, военных репрессий и поднимающаяся волна консерватизма в Со­ветском Союзе — привлекли внимание в мире и изменили внутри- и внешнеполитическую ситуации для каждого лидера и его нации. Однако мы чувствуем, что в обсуждении их в свете нашего прежнего анализа асть польза. Снова мы пишем in media res (середина февраля 1991 г.). Лучше, чем когда-либо, мы осознаем опасности предсказания: не находим­ся ли мы в положении репортера, заранее пишущего истории об «успешном» свадебном путешествии на «Титанике»?

Мы очень хотим избежать опасности чрезмерного упрощения и пси­хологического редукционизма. Война в Персидском заливе и события в Советском Союзе, очевидно, стали результатом множества факторов по­мимо мотивов, убеждений или личностных стилей Буша и Горбачева. Но все же, несмотря на их структурные и ситуативные предпосылки, оба кризиса требовали, чтобы лидеры определяли проблемы и делали выбор в обстоятельствах, при которых «правильная» реакция была одновремен­но неопределенной и противоречивой. Согласно анализу Гринстайна, оба кризиса представляли собой ситуации, в которых можно ожидать, что личности лидеров сыграют свою роль. Таким образом, наш более ранний анализ в комбинации с другими факторами может внести вклад в объяс­нение и понимание этих событий (developments).

Принимая во внимание вклад истории, социальной культуры и лич­ностей многих контрагентов, что мы в этом случае можем сказать о роли личностей лидеров в каждом из этих кризисов? В таблице воспро­изведены краткие портреты личностей Буша и Горбачева из раннего исследования. (Читателям следует обратиться к оригинальной статье за

 

* Political Psychology. 1991. Vol. 12. No 3.

показателями, на которых основаны эти портреты, ссылками на конст,руктивную валидность этих показателей и подробностями о методе и материалах.)

Таблиц,