Отхожие неземледельческие промыслы

 

Но и добавление к городам фабричных, заводских и торгово-промышленных сел и местечек далеко не исчер­пывает еще всего индустриального населения России. Отсутствие свободы передвижения, сословная замкну­тость крестьянской общины вполне объясняют ту заме­чательную особенность России, что в ней к индустриаль­ному населению должна быть отнесена не малая часть сельского населения, добывающая себе средства к жизни работой в промышленных центрах и проводящая в этих центрах часть года. Мы говорим о так наз. отхожих неземледельческих промыслах. С официальной точки зрения, эти “промышленники” — крестьяне-земледельцы, имеющие лишь “подсобные заработки”, и большин­ство представителей народнической экономии усвоило, не мудрствуя лукаво, эту точку зрения. Несостоятель­ность ее, после всего изложенного выше, нет надобности доказывать подробнее. Во всяком случае, как бы раз­лично ни относиться к этому явлению, не может под­лежать никакому сомнению, что оно выражает отвлече­ние населения от земледелия к торгово-промышленным занятиям [705]. Насколько изменяется от этого факта то представление о размерах индустриального населения, которое дают города, — можно видеть из следующего примера. В Калужской губ. процент городского насе­ления гораздо ниже среднего по России (8,3% против 12,8%). Но вот “Стат. обзор” этой губернии за 1896 г. вычисляет, по данным о паспортах, общее число меся­цев отлучки отхожих рабочих. Оказывается, что оно равно 1491,6 тыс. месяцев; это, по разделении на 12, дает 124,3 тыс. душ отсутствующего населения, т. е. “около 11% всего населения” (1. с., 46)! Прибавьте это население к городскому (1897 г.: 97,9 тыс.), и процент индустриального населения окажется очень значи­тельным.

Конечно, известная часть отхожих неземледельческих рабочих регистрируется в числе наличного населения городов, а также входит в население тех негородских индустриальных центров, о которых было уже сказано. Но только часть, ибо при бродячем характере этого населения его трудно учесть переписью отдельных цент­ров; а затем переписи населения бывают обыкновенно зимою, тогда как наибольшая часть промысловых ра­бочих уходит из дому весной. Вот данные об этом по одним из главных губерний неземледельческого отхода[706].

 

Процентное распределение числа выданных видов на жительство
Времена года	Московская г уб. (1885 г.)	Тверская (1897)	Смоленская (1895)	Псковская (1895) паспорты	Костромская (1880 г.)
Мужские	Женские	Мужские и женские	Мужские	Женские	Мужские	Женские пасорты и билеты
Паспорты	Билеты
Зима	19,3	18,6	22,3	22,4	20,4	19,3	16,2	16,2	17,3
Весна	32,4	32,7	38,0	34,8	30,3	27,8	43,8	40,6	39,4
Лето	20,6	21,2	19,1	19,3	22,6	32,2	15,4	20,4	25,4
Осень	27,8	27,4	20,6	23,5	26,7	29,7	24,6	22,8	17,9
Всего	100,1	99,9

 

Максимум числа выданных паспортов приходится повсюду на весну. След., из временно отсутствующих рабочих большая часть не попадает в переписи горо­дов[707]. Но и этих временных горожан с большим правом можно относить к городскому, чем к сельскому насе­лению: “Семья, которая извлекает средства существо­вания в течение года или большей его части из заработ­ков в городе, с гораздо большими основаниями может считать местом оседлости город, обеспечивающий ее существование, чем деревню, с которой имеются связи только родственные и фискальные”[708]. Какое громадное значение имеют и поныне эти фискальные связи, видно, напр., из того, что из отхожих костромичей “редко хозяева получают за нее (землю) известную неболь­шую часть податей, а обыкновенно ее сдают только за то, чтобы нанявшие городили вокруг нее ого­роды, а все подати платит сам хозяин” (Д. Жбан-ков: “Бабья сторона”. Костр. 1891 г., стр. 21). И в “Обзоре Ярославской губернии” (в. II, Ярославль, 1896) мы встречаем неоднократные указания на эту необходимость для отхожих промысловых рабочих откупаться от деревни и от надела (стр. 28, 48, 149, 150, 166 и др.)[709].

Как же велико число отхожих неземледельческих рабочих? Число рабочих, занятых всякими отхожими промыслами, составляет не менее 5—6 миллионов. В самом деле, в 1884 г. в Европейской России было выдано до 4,67 млн. паспортов и билетов[710], а паспортный доход возрос с 1884 по 1894 г. более чем на треть (с 3,3 до 4,5 млн. руб.). В 1897 г. выдано было всего по России паспортов и билетов 9495,7 тыс. (в том числе в 50 губ. Европейской России 9333,2 тыс.). В 1898 г. — 8259,9 тыс. (Европейской России 7809,6 тыс.)[711]. Число избыточных (по сравнению с местным спросом) рабочих в Европейской России г. С. Короленко опре­делил в 6,3 млн. Выше мы видели (гл. III, §IX, стр. 174)[712], что по 11 земледельческим губерниям число выданных паспортов оказалось превышающим расчет г-на С. Короленко (2 млн. против 1,7 млн.). Теперь мы можем добавить данные о 6-ти неземледель­ческих губерниях: г. Короленко считает в них избыточ­ных рабочих 1287,8 тыс. человек, а число выданных паспортов равно 1298,6 тыс.[713] Таким образом, и 17 губерниях Европейской России (11 черноземных плюс 6 нечерноземных) г. С. Короленко считал 3 млн. избыточных (против местного спроса) рабочих. А в 90-х годах в этих 17 губерниях выдавалось 3,3 миллиона паспортов и билетов. В 1891 г. эти 17 губерний давали 52,2% всего паспортного дохода. След., число отхожих рабочих, по всей вероятности, превышает 6 млн. чел. Наконец, данные земской статистики (большей частью устаревшие) привели г-на Уварова к тому выводу, что цифра г-на С. Короленко близка к истине, а цифра 5 млн. отхожих рабочих—“в высшей степени вероятна”[714].

Спрашивается теперь, как велико число неземледельческих и земледельческих отхожих рабочих? Г-н Н. —он очень смело и совершенно ошибочно утверждает, что “громаднейшее большинство крестьянских отхожих про­мыслов суть именно земледельческие” (“Очерки”, с. 16). Чеславский, на которого ссылается г. Н. —он, выра­жается гораздо осторожнее, не приводя никаких данных и ограничиваясь общими соображениями о величине районов, отпускающих тех и других рабочих. Данные же г. Н. —она о пассажирском движении по жел. дорогам ровно ничего не доказывают, ибо неземледель­ческие рабочие уходят из дому тоже преимущественно весной и притом они в несравненно большей степени пользуются жел. дорогами, чем земледельческие[715].

Мы полагаем, наоборот, что большинство (хотя и не “гро­маднейшее”) отхожих рабочих составляют, вероятно, неземледельческие рабочие. Основывается это мнение, во-1-х, на данных о распределении паспортного дохода и, во-2-х, на данных г. Весина, Еще Флеровский, на основании данных за 1862/63 г. о распределении дохода от “пошлин разных наименований” (более трети их давал паспортный доход), сделал тот вывод, что наи­большее движение крестьян на заработки направляется из губерний столичных и неземледельческих[716]. Если мы возьмем те 11 неземледельческих губерний, которые были соединены нами выше (пункт 2 этого параграфа) в один район и из которых уходят в громадном большин­стве неземледельческие рабочие, то мы увидим, что в этих губерниях находилось в 1885 г. лишь 18,7% насе­ления всей Европейской России (в 1897 г. — 18,3%), тогда как паспортного дохода они давали 42,9% в 1885 г. (в 1891 г.—40,7%)[717]. Неземледельческих рабочих отпускают еще очень многие губернии, и мы должны поэтому думать, что земледельческие рабочие составляют менее половины отходчиков. Г-н Весин распределяет 38 губерний Европейской России (дающих 90% всего числа видов на отлучку) на группы по преобладанию разных видов отхода и сообщает такие данные[718]:

 

Группы губерний	Число видов на отлучку в 1884 г. (в тысячах)	Население в 1885 г. в тыс.	На 1000 жителей видов
паспортов	билетов	всего
I. 12 губ. С преобладанием неземледельч. отхода	967,8	794,5	1762,3	18643,8
II. 5 губ. Переходных	423,9	299,5	723,4	8007,2
III. 21 губ. С преобладанием земледельч. отхода	700,4	1046,1	1746,5	41518,5
38 губерний	2092,1	2140,1	4232,2	69169,5

 

“Эти цифры показывают, что отхожие промыслы сильнее развиты в первой группе, чем в третьей... Затем из приведенных цифр видно, что соответственно различию групп разнообразится и самая продолжи­тельность отлучек на заработки. Там, где преобладают неземледельческие отхожие промыслы, продолжитель­ность отлучек оказывается гораздо значительнее” (“Дело”, 1886, № 7, с. 134).

Наконец, указанная выше статистика производств, облагаемых акцизом и пр., дает нам возможность рас­пределить число выданных видов на жительство по всем 50 губерниям Европейской России. Внося указан­ные поправки в группировку г. Весина и распределяя по тем же трем группам недостающие за 1884 г. 12 гу­берний (к группе I — Олонецкую и Псковскую; к гр. II — Прибалтийские и Сев.-Западные, т. е. 9 губ.; к гр. Ill — Астраханскую), получаем такую картину:

 

Группы губерний	Количество всех выданных видов на жительство
	1898[719]
I. 17 губ. С преобладанием землед. отхода
II. 12 губ. переходных
III. 21 губ. С преобладанием землед. отхода
Всего по 50 губ.

 

Отхожие промыслы, по этим данным, значительно сильнее в I группе, чем в III.

Итак, не подлежит сомнению, что подвижность насе­ления в неземледельческой полосе России несравненно выше, чем в земледельческой. Число неземледельческих отхожих рабочих должно быть выше, чем земледель­ческих, и составлять не менее трех миллионов человек.

О громадном и все усиливающемся росте отхода свидетельствуют все источники. Паспортный доход с 2,1 млн. руб. в 1868 г. (1,75 млн. руб. в 1866 г.) воз­рос до 4,5 млн. руб. в 1893/94 г., т. е. увеличился более чем вдвое. Число выданных паспортов и билетов увели­чилось в Московской губ. с 1877 по 1885 г. на 20% (мужских) и на 53% (женских); по Тверской губ. с 1893 по 1896 г. на 5,6%; по Калужской губ. с 1885 по 1895 г. на 23% (а число месяцев отлучки на 26%); по Смоленской губ. со 100 тыс. в 1875 г. до 117 тыс. в 1885 г. и до 140 тыс. в 1895 г.; по Псковской губ. с 11 716 в 1865-1875 гг. до 14 944 в 1876 г. и до 43 765 в 1896 г. (мужских). По Костромской губ. в 1868 г. выдавалось 23,8 паспорта и билета на 100 мужчин, 0,85 на 100 женщин, а в 1880 г. — 33,1 и 2,2. И т. д. и т. д.

Подобно отвлечению населения от земледелия в го­рода, неземледельческий отход представляет из себя явление прогрессивное. Он вырывает население из забро­шенных, отсталых, забытых историей захолустий и втя­гивает его в водоворот современной общественной жизни. Он повышает грамотность населения[720] и созна­тельность его[721], прививает ему культурные привычки и потребности[722]. Крестьян влекут в отход “мотивы высшего порядка”, т. е. большая внешняя развитость и вылощенность питерщика; они ищут “где лучше”. “Питерская работа и жизнь считаются легче деревен­ской”[723]. “Все деревенские жители называются серыми и, что странно, нисколько не обижаются на это назва­ние, и сами называют себя таковыми, сетуя на роди­телей, не отдавших их учиться в С.-Петербург. Впрочем, нужно оговориться, что и эти серые жители деревни далеко не так серы, как в чисто земледельческих мест-ностях: они невольно перенимают внешность и при­вычки от питерщиков, столичный свет косвенно про­ливается и на них”[724]. В Ярославской губернии (кроме примеров обогащения) “еще другая причина гонит всякого из его дома. Это — общественное мнение, которое человеку, не жившему в Петербурге или где-нибудь, а занимающемуся земледелием или каким- нибудь ремеслом, присваивает на всю его жизнь назва­ние пастуха, и такому человеку трудно найти себе невесту” (“Обзор Яросл. губ.”, II, 118). Отход в города повышает гражданскую личность крестьянина, осво­бождая его от той бездны патриархальных и личных отношений зависимости и сословности, которые так сильны в деревнях[725]... “Первостепенным фактором, поддерживающим существование отхода, является рост самосознания личности в народной среде. Освобожде­ние от крепостной зависимости, давнишнее уже обще­ние наиболее энергичной части сельского населения с жизнью городской давно пробудили в ярославском крестьянстве желание отстоять свое “я”, выбиться из бедственного и зависимого положения, на кото­рое его обрекали условия деревенской жизни, к до­статочному, независимому и почетному... Крестьянин, живя на заработках на стороне, чувствует себя сво­боднее, а также равноправнее с лицами прочих сос­ловий, и потому сельская молодежь все сильнее и сильнее стремится в город” (“Обзор Яросл. губ.”, II, 189—190).

Отход в города ослабляет старую патриархальную семью, ставит женщину в более самостоятельное поло­жение, равноправное с мужчиной. “Сравнительно с осед­лыми местностями, солигалическая и чухломская семья” (самые отхожие уезды Костр. губ.) “гораздо менее крепка не только в смысле патриархальной власти старшего, но даже и в отношениях между родителями и детьми, мужем и женою. От сыновей, отправляемых в Питер с 12 лет, конечно, нельзя ожидать сильной любви к родителям и привязанности к родительскому крову; они становятся невольно космополитами: “где хорошо, там и отечество””[726]. “Привыкшая обходиться без мужской власти и помощи, солигаличанка вовсе не похожа на забитую крестьянку земледельческой полосы: она независима, самостоятельна... Побои и истязания жен здесь редкое исключение... Вообще равенство женщины с мужчиной сказывается почти везде и во всем”[727].

Наконец — last but not least[728] — неземледель­ческий отход повышает заработную плату не только уходящих наемных рабочих, но и остающихся.

Всего рельефнее выражается этот факт в том общем явлении, что неземледельческие губернии, отличаясь более высокой заработной платой, чем земледельческие, привлекают из последних сельских рабочих[729]. Вот интересные данные по Калужской губ.:

 

Группы уездов по размеру отхода	Процент отхожих рабочих муж. пола ко всему насел. М.п.	Месячный заработок в рублях
Отхожего промышленника	Готового сельского рабочего
I	38,7		5,9
II	36,3	8,8	5,3
III	32,7	8,4	4,9

 

“Эти цифры вполне поясняют... те явления, 1) что отхожие промыслы влияют на повышение заработной платы в сельскохозяйственном производстве и 2) что они отвлекают лучшие силы населения”[730]. Повы­шается не только денежная, но и реальная заработная плата. В группе уездов, дающих на 100 работников не менее 60 отходчиков, средняя плата годовому бат­раку — 69 руб. или 123 пуда ржи; в уездах с 40—60% отхожих рабочих — 64 руб. или 125 пуд. ржи; в уез­дах, дающих менее 40% отходчиков, — 59 руб. или 116 пуд. ржи[731]. По этим же группам уездов про­цент корреспонденции с жалобами на недостаток рабочих правильно понижается: 58%—42%—35%. В об­рабатывающей промышленности заработная плата выше, чем в земледелии, и “промыслы, по отзыву очень многих гг. корреспондентов, способствуют развитию в крестьян­ской среде новых потребностей (чай, ситцы, сапоги, часы и т. д.), повышают общий уровень последних и таким путем влияют на повышение заработной платы”[732]. Вот типичный отзыв одного корреспондента: “Недостаток” (в рабочих) “всегда полный, а причина та, что подгородное население избаловано, работают в мастерских железных дорог и служат там же. Близость Калуги и базары в ней постоянно собирают окрестных жителей для продажи яиц, молока и т. п., и затем огуль­ное пьянство в трактирах; причина та, что все населе­ние стремится к большому жалованью и ничегонедела­нию. Жить в сельских рабочих считается стыдом, а стремятся в города, где и составляют пролетариат и золотые роты; деревня же страдает от неимения дель­ных и здоровых работников”[733]. Такую оценку отхо­жих промыслов мы с полным правом можем назвать народническою. Г-н Жбанков, напр., указывая, что уходят не лишние, а “необходимые” работники, заме­щаемые пришлыми земледельцами, находит “очевид­ным”, что “такие взаимные замещения очень невы­годны”[734]. Для кого, о г. Жбанков? “Жизнь в столицах прививает многие культурные привычки низшего раз­бора и наклонность к роскоши и щегольству, что уносит напрасно (sic!!) много денег”[735]; расход на это ще­гольство и пр. большею частью “непроизводителен” (!!)[736]. Г. Герценштейн прямо вопит о “показной ци­вилизации”, “широком разгуле”, “бесшабашном ку­теже”, “диком пьянстве и дешевом разврате” и пр.[737]. Московские статистики из факта массового отхода выводят прямо необходимость “мер, которые бы умень­шили потребность в отхожих заработках”[738]. Г-н Карышев рассуждает об отхожих промыслах: “Одно лишь увеличение крестьянского землепользования до раз­меров, достаточных для удовлетворения главнейших (!) потребностей семьи, может разрешить эту серьезней­шую проблему нашего народного хозяйства”[739].

И никому из этих прекраснодушных господ не при­ходит в голову, что, прежде чем толковать о “разреше­нии серьезнейших проблем”, необходимо позаботиться о полной свободе передвижения для крестьян, свободе отказа от земли и выхода из общины, свободе поселе­ния (без “откупных” денег) в какой угодно, городской или сельской, общине государства!

 

---

 

Итак, отвлечение населения от земледелия выра­жается в России в росте городов (затемняемом отчасти внутреннею колонизацией), пригородов, фабрично-заводских и торгово-промышленных сел и местечек, а также и в неземледельческом отходе. Все эти про­цессы, быстро развивавшиеся и развивающиеся и вширь и вглубь в течение пореформенной эпохи, являются необходимой составной частью капиталисти­ческого развития и имеют глубоко прогрессивное зна­чение по отношению к старым формам жизни.