V. Капиталистическая простая кооперация

 

Из раздробленного мелкого производства вырастает ка­питалистическая простая кооперация. “Капиталистичес­кое производство начинается на деле с того момента, когда один и тот же индивидуальный капитал занимает одновременно большее число рабочих, следовательно, процесс труда расширяет свои размеры и доставляет продукт в большем количестве. Действие большего числа рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда), для производства одного и того же сорта товаров, под командой одного и того же капиталиста, составляет исторически и логически исходный пункт капиталисти­ческого производства. По отношению к самому способу производства мануфактура, напр., отличается в своем зачаточном виде от цехового ремесленного производ­ства едва ли чем другим, кроме большего числа одно­временно занятых одним и тем же капиталом рабочих. Мастерская цехового мастера только расширена” (“Das Kapital”, I2, S. 329)[lxxvi].

Именно этот исходный пункт капитализма и наблю­дается, следовательно, в наших мелких крестьянских (“кустарных”) промыслах. Иная историческая обста­новка (отсутствие или слабое развитие цехового ре­месла) видоизменяет только формы проявления одних и тех же капиталистических отношений. Отличие капиталистической мастерской от мастерской мелкого промышленника состоит сначала только в числе одно­временно занимаемых рабочих. Поэтому первые капи­талистические заведения, будучи численно в меньшин­стве, как бы исчезают в общей массе мелких заведений. Однако употребление большего числа рабочих неиз­бежно ведет к последовательным изменениям и в самом производстве, к постепенному преобразованию произ­водства. При ручной первобытной технике различия между отдельными работниками (по силе, ловкости, искусству и пр.) всегда бывают очень велики; уже по одной этой причине положение мелкого промышлен­ника делается крайне шатким; его зависимость от ры­ночных колебаний приобретает самые тяжелые формы. При наличности же нескольких рабочих в заведении индивидуальные различия между ними сглаживаются уже в самой мастерской; “совокупный рабочий день большого числа одновременно занятых рабочих яв­ляется уже сам по себе днем общественного сред­него труда”[lxxvii], и в силу этого производство и сбыт продуктов капиталистической мастерской приобретает несравненно большую регулярность и прочность. Яв­ляется возможность полнее утилизировать строения, склады, инструменты и орудия труда и пр.; а это ведет к удешевлению стоимости производства в более крупных мастерских[334]. Для того, чтобы вести производство в более широких размерах и занимать одновременно мно­гих рабочих, требуется скопление довольно значитель­ного капитала, который образуется часто не в сфере производства, а в сфере торговли и пр. Величина этого капитала определяет форму личного участия хозяина в предприятии: является ли он и сам рабочим, если его капитал еще очень мелок, или отказывается от личного труда и специализируется на коммерческо-предпринимательских функциях. “Можно привести в связь поло­жение хозяина мастерской с числом его рабочих”, — читаем мы, напр., в описании мебельного промысла. “Два-три работника дают хозяину столь небольшой излишек, что он работает наряду с ними... Пять работ­ников уже дают хозяину столько, что он до извест­ной степени освобождает уже себя от ручного труда, несколько поленивается и исполняет, главным образом, две последние хозяйские роли” (т. е. покупку материа­лов и сбыт товаров). “Коль скоро число наемных рабочих достигает 10 или превышает эту цифру, то хозяин не только оставляет ручной труд, но даже почти пре­кращает свой надзор за рабочими: он заводит глав­ного мастера, наблюдающего над работниками... Здесь он становится уже маленьким капиталистом, “корен­ным хозяином”” (Исаев, “Пром. Моск. губ.”, I, 52—53). Приведенные нами статистические данные наглядно подтверждают эту характеристику, показывая умень­шение числа семейных рабочих при появлении зна­чительного числа наемных рабочих.

Общее значение капиталистической простой коопе­рации в развитии капиталистических форм промышлен­ности автор “Капитала” характеризует следующим образом:

“Исторически капиталистическая форма кооперации развивается в противоположность крестьянскому хо­зяйству и независимому ремесленному производству, все равно, имеет ли это последнее цеховую форму или нет... Подобно тому, как повысившаяся благодаря кооперации общественная производительная сила труда представляется производительной силой капитала, — так и сама кооперация представляется специфической формой капиталистического процесса производства, в противоположность процессу производства раздроб­ленных независимых работников или мелких хозяй­чиков. Это — первое изменение, которое испытывает самый процесс труда вследствие подчинения его капи­талу.. Одновременное употребление большего числа наемных рабочих в одном и том же процессе труда, будучи условием этого изменения, образует исходный пункт капиталистического производства... Поэтому, если, с одной стороны, капиталистический способ про­изводства является исторической необходимостью для превращения процесса труда в общественный процесс, то, с другой стороны, эта общественная форма про­цесса труда есть употребляемый капиталом способ выгоднее эксплуатировать этот процесс посредством повышения его производительной силы.

В рассмотренной выше простой своей форме коопе­рация совпадает с производством в широких разме­рах, но она не образует никакой прочной, характе­ристической формы особой эпохи развития капитали­стического производства. Самое большее, если она играет приблизительно такую роль в ремесленных еще зачатках мануфактуры...” (“Das Kapilal”, I², 344—345)[lxxviii].

В дальнейшем изложении мы увидим, как тесно свя­зываются в России мелкие “кустарные” заведения, имеющие наемных рабочих, с несравненно более раз­витыми и более широко распространенными формами капитализма. Что же касается до роли этих заведений в мелких крестьянских промыслах, то выше было уже статистически показано, что эти заведения создают довольно широкую капиталистическую кооперацию взамен прежней раздробленности производства и в значительных размерах повышают производительность труда.

Наш вывод о громадной роли капиталистической коо­перации в мелких крестьянских промыслах и о прогрес­сивном значении ее находится в самом резком про­тиворечии с широко распространенной народнической доктриной о преобладании в мелких крестьянских про­мыслах всяческих проявлений “артельного начала”. На самом деле, как раз наоборот, мелкая промышлен­ность (и ремесло) отличается наибольшей раздроблен­ностью производителей. В подтверждение противо­положного взгляда народническая литература не могла дать ничего, кроме подборка единичных примеров, гро­мадное большинство которых относится вовсе не к ко­операции, а к временным, миниатюрным соединениям хозяев и хозяйчиков для общей закупки сырья, для постройки общей мастерской и т. д. Подобные артели нисколько даже не затрагивают преобладающего зна­чения капиталистической кооперации[335]. Чтобы составить себе точное представление о том, как широко в действительности применение “артельного начала”, недостаточно сослаться на выхваченные там и сям при­меры; для этого необходимо взять данные по какому-либо сплошь исследованному району и рассмотреть сравнительное распространение и значение тех или других форм кооперации. Таковы, напр., данные перм­ской “кустарной” переписи 1894/95 года, — и мы пока­зали уже в другом месте (“Этюды”, стр. 182—187[336]), какую поразительную раздробленность мелких про­мышленников констатировала эта перепись и как велико значение весьма немногочисленных крупных заведе­ний. Сделанный выше вывод о роли капиталистической кооперации основан не на единичных примерах, а на точных данных подворных переписей, охватывающих целые десятки разнообразнейших промыслов в различ­ных местностях.