Экономическая суть олигархии

С экономической точки зрения главное отличительное свойство олигархов и баронов-разбойников — это их огромное богатство. Потому в принципе их не может быть много. По мнению Брэдфорда ДеЛонга[6], в пересчете на современные масштабы барону-разбойнику соответствует миллиардер; а Джон Стил Гордон[7] весьма уместно вспоминает по этому поводу слова президента Герберта Гувера: «Главная беда капитализма — в капиталистах; они все-таки чертовски жадны». Стоит повнимательнее разобраться в причинах, способствовавших появлению олигархов в США и в странах бывшего Советского Союза.

Одной из важнейших предпосылок для накопления и концентрации капиталов такого масштаба являлась возможность извлекать сверхприбыли благодаря расширению производства в отдельных отраслях, прежде всего в металлургии, железнодорожном транспорте и нефтегазовом комплексе. Заметим, что подобное увеличение масштабов производства невозможно в маленьких странах. Сверхбогатые люди появляются только в государствах с объемными рынками, вот почему огромные состояния возникли в трех крупнейших из бывших республик СССР (Россия, Украина, Казахстан).

Следующая общая черта для Америки времен индустриализации и посткоммунистических государств — стремительное структурное преобразование их экономик. Это также способствовало сосредоточению огромных богатств в руках немногих — тех, кто умел быстро приспособиться к веяниям времени. В Центральной Европе крупные предприятия долгое время оставались в собственности государства и при этом приносили одни убытки. В конце концов их иногда продавали частным инвесторам, но те в большинстве случаев просто не могли взять в толк, что делать с этими коммунистическими монстрами. В итоге практически все большие промышленные предприятия в Центральной Европе были попросту закрыты. А в России и на Украине, напротив, нефтегазовый комплекс и металлургическая промышленность переживают пору невиданного расцвета — и все благодаря местным предпринимателям, которые, разумеется, при этом невероятно разбогатели.

Наряду с извлечением сверхприбылей из роста масштабов производства, олигархи могут накапливать свои состояния и с помощью ренты, причем два эти способа зачастую трудно различить. Не случайно камнем преткновения в знаменитом антимонопольном деле, разворачивавшемся в США, стал именно вопрос о том, насколько прибыли «Майкрософта» зависели от расширения производства, а насколько — от извлечения ренты. Большинство первых американских баронов-разбойников сделали деньги на железных дорогах, которые предоставляли неограниченные возможности для установления монопольных тарифов. Другие сосредоточились на получении природной ренты от эксплуатации сырьевых ре сурсов: так, Д. Рокфеллер стал нефтяным магнатом, а Эндрю Карнеги — стальным[8]. Вот и сегодня российские олигархи по большей части занимаются нефтью и металлургией. Из 26 российских миллиардеров, фигурировавших в 2005 году в списке журнала «Форбс»[9], двенадцать сделали большую часть своих состояний на металле, девять — на нефти и двое — на угле[10], а шесть крупнейших украинских промышленных группировок сосредоточены в сталелитейной промышленности[11]. Важным источником обогащения в США служила также свободная раздача государственного имущества — прежде всего земель вокруг железных дорог — и предоставление дешевых кредитов[12]. Не стоит говорить о том, что распродажа по дешевке старых активов посредством прямой приватизации или на вторичном рынке весьма характерна и для России с Украиной.

Феномен олигархии, естественно, определяется и принятыми правовыми нормами. Отлаженная юридическая система — завоевание совсем недавнего времени, но даже наиболее передовая западная юриспруденция и теперь не свободна от множества недостатков. Акционирование компаний началось еще в XIX веке, но во многих западных странах законодательный запрет на использование инсайдерской информации был введен только в последние 20 лет. И все равно — то и дело вспыхивающие финансовые скандалы, от «Энрона» до Эй-ай-джи[13], свидетельствуют о том, что с корпоративным управлением еще далеко не все в порядке. Что уж говорить об Америке 60-х годов XIX века — эпохе взлета баронов-разбойников. Вот как описывает тогдашние порядки Джон Стил Гордон: «Нигде еще... коррупция не пускала такие глубокие корни, как в Нью-Йорке и особенно на Уолл-стрит... В1868 году в штате Нью-Йорк был принят закон, по сути легализовавший взяточничество... Тогда же популярный английский журнал “Фрэзер” замечал, что “в Нью-Йорке есть такой обычай, столь же естественный для этого города, сколь, будем надеяться, и уникальный, отличающий именно его. Идя в суд, ты должен нанять не только адвоката, но и судью”»[14].

Выходит, что нынешнее состояние судебной системы России или Украины чуть ли не нормально для той стадии развития, на которой она находится. Слабость юридической системы порождает неуверенность в управлении компаниями, а слабость корпоративного руководства препятствует развитию финансовых рынков. Там же, где нет четкого корпоративного законодательства и сильного независимого суда, партнерам по бизнесу оказывается очень трудно договариваться и разрешать возникающие конфликты. В свою очередь, руководители (владельцы) компаний с трудом могут контролировать действия своих подчиненных (менеджеров) и в итоге вынуждены сами управлять своим предприятиями. В ре зультате предприниматель, сосредоточивший всю власть, т. е. всю собственность, в своих руках, оказывается в более выигрышном положении по сравнению с теми, кто вынужден считаться с мнением многочисленных миноритарных акционеров. Более того, сами бизнесмены сознательно встраиваются в вертикаль подобного единоличного управления, только бы избежать судебных тяжб с неясным исходом. Иными словами, они предпочитают жесткую корпоративную иерархию превратностям плохо регулируемого рынка[15].

Специфической чертой посткоммунистической России является то, что многие олигархические группировки возникли на основе дружеских связей, по большей части завязавшихся еще в школьные и студенческие годы; американские «бароны-разбойники», как правило, действовали в одиночку. Это означает, что степень доверия в российском бизнесе, вопреки расхожим представлениям, куда выше, чем в Америке столетней давности. Такой поразительно высокий уровень партнерской взаимопомощи и привел к тому, что из одного и того же концерна выходит не один, а сразу несколько миллиардеров. Так, ЮКОС породил сразу семерых, «Альфа» — троих, «Интеррос» — двух, «Мечел» — двух и т. д.[16] Получается, что в России так много миллиардеров как раз потому, что в этой стране принято рассчитывать на крепкие узы делового сотрудничества. Интересно, что на Украине подобного доверия куда меньше: в этом отношении она гораздо более напоминает Соединенные Штаты времен «баронов-разбойников». Впрочем, в руководстве каждой из двух крупнейших украинских финансово-промышленных групп (группа «Приват» и Союз промышленников Донбасса) тоже имеется по три миллиардера[17].

Таким образом, к концентрации капитала и возникновению громадных состояний, сделанных на нефти, металле и железнодорожном транспорте в Америке XIX века и в России и на Украине сегодня, приводит сочетание нескольких взаимосвязанных факторов. Это, во-первых, наличие крупных предприятий, позволяющих экономить на масштабах производства; во-вторых, большая емкость рынка; в-третьих, стремительные структурные преобразования в экономике; в-четвертых, возможность извлекать природную и монопольную ренту; наконец, в-пятых, слабость и уязвимость правовой системы. Трудно предположить, может ли в принципе рыночная экономика развиваться в подобных условиях, не порождая сверхбогатых предпринимателей. Появление олигархов естественно и неизбежно в сложившейся ситуации. Единственной реальной альтернативой их возникновению было бы уничтожение целых отраслей, рентабельность которых обеспечивается прежде всего за счет масштабов производства. Собственно, именно так и произошло в странах Центральной Европы.